Что же случилось? О Господи, помоги! Сначала нужно лекарство, полдюжины таблеток аспирина, чтобы хоть на час успокоить руку, а потом подумать. В последние пять минут ты что-то выиграл, ведь так? Какая же победа похожа на эту? Думай! Попытайся вспомнить!
И, улыбаясь он оглядел нелепую левую руку, напоминавшую мертвого зверька, покоившегося на правой, согнутой в локте руке, затем спустился вниз в ночные коридоры и вышел в город…
III. Исчезновение
45
Маленькое шествие беззвучно двигалось мимо вечно вращающегося нескончаемого серпантина на рекламном столбе парикмахерской мистера Кросетти, мимо гасящих огни или уже темных магазинов по опустевшим улицам, - люди уже разошлись по домам после вечерни или последнего представления на карнавале.
Уиллу казалось, что его каблуки стучат по тротуару где-то далеко внизу. Раз, два, раз, два, считал он про себя и думал: кто-то говорит мне: левой, правой, левой, правой… Это стрекоза шепчет: раз-два, раз-два…
И Джим тут? Уилл взглянул в сторону. Точно! Но кто там еще, такой маленький? Пропащий сумасшедший, в каждой дыре затычка, всюду сует свой нос, - Карлик? И рядом Скелет. И тогда позади, кто эти сотни, нет, тысячи людей, шагающие по пятам, дышащие в затылок?
Разрисованный Человек.
Уилл кивнул и заскулил высоко, почти неслышно, так что его могли услышать только собаки, совершенно беспомощные, бессловесные.
И посмотрев наискось через улицу, он увидел не одну, не двух, а трех собак, заинтересованных событием и составивших собственную процессию, которая то опережала шествие, то замыкала его, и их хвосты развевались как флажки полицейского отряда сопровождения.
Лайте! - подумал Уилл, глядя на все, словно на киноэкран. Лайте, зовите полицию!
Но собаки лишь улыбались в ответ и продолжали бежать.
Совпадение, подумал Уилл, ну, пожалуйста, одно маленькое совпадение!
Мистер Тетли! Да! Уилл видел, но не видел мистера Тетли! Он вкатывал деревянного индейца в магазин, закрывавшийся на ночь!
- Поверните головы, - проворчал Разрисованный Человек.
Джим повернул голову. Уилл тоже повернул голову.
Мистер Тетли улыбнулся.
- Улыбайтесь, - прошептал мистер Дак.
Оба мальчика улыбнулись.
- Привет! - сказал мистер Тетли.
- Скажите "Привет!" - зашептал им кто-то.
- Привет, - сказал Джим.
- Привет, - сказал Уилл.
Собаки залаяли.
- Бесплатные посещения карнавала, - шепнул мистер Дак.
- Бесплатные посещения… - сказал Уилл.
- Карнавала! - прогоготал Джим.
Затем, словно хорошо отлаженные машины, они разом прекратили улыбаться.
- Веселитесь на здоровье! - пожелал всем мистер Тетли.
Собаки весело залаяли.
Шествие проследовало мимо.
- Забавно, - сказал мистер Дак. - Бесплатная карусель. Когда все разойдутся по домам, через полчасика, мы прокатим Джима на карусели. Ты все еще хочешь покататься, Джим?
Слышавший и не слышавший эти слова, замкнутый в себе, Уилл подумал: Джим, не слушай!
Глаза Джима блуждали, и было трудно определить, какие они, мокрые от слез или просто блестящие.
- Ты будешь путешествовать с нами, Джим; и если мистер Кугер не выживет (а это вполне вероятно, ведь мы еще не спасли его, хотя еще раз, пожалуй, попробуем), так вот, если он не выживет, Джим, как ты насчет того, чтобы мы стали партнерами? Я сделаю так, чтобы ты подрос до самого замечательного возраста, а? Двадцать два? Двадцать пять лет? Дак и Найтшейд, Найтшейд и Дак - прекрасные имена для таких, как вы и для таких представлений, с которыми мы объедем весь мир! Что скажешь, Джим?
Джим ничего не ответил, погруженный в навеянный Ведьмой сон.
Не слушай! - вопил про себя его лучший друг, который ничего не слышал, но услышал все.
- А Уилл? - спросил мистер Дак. - Давай крутанем его назад и еще раз назад, а? Превратим его в грудного младенца, в беби для Карлика, пусть он таскает этого клоуна-младенца, показывает в представлениях каждый день во все следующие полвека; как тебе это понравится, Уилл? Вечно быть младенцем? Не способным болтать и рассказывать все те прелестные вещицы, которые ты знаешь? Да, я думаю, это лучше всего. Игрушка, маленький обмочившийся дружок для Карлика!
Уилл, должно быть, завопил от ужаса.
Но не вслух.
И только собаки залаяли в ужасе, словно их забросали камнями.
Из-за угла показался человек.
Полисмен.
- Кто это? - пробормотал мистер Дак.
- Мистер Колб, - сказал Джим.
- Мистер Колб, - сказал Уилл.
- Игла, - прошептал мистер Дак, - стрекоза.
Уши Уилла пронзила боль. Глаза заросли мхом. Клей схватил зубы.
Он почувствовал, как что-то хлопает и машет возле лица, которое снова совершенно онемело.
- Скажи мистеру Колбу: "Здравствуйте".
- Здравствуйте, - сказал Джим.
- …Колб, - проговорил сквозь дрему Уилл.
- Привет, ребята, джентельмен.
- Повернитесь сюда, - приказал мистер Дак.
Они повернулись.
Они обернулись лицом к лугам, отвернулись от приветливых городских огней, от безопасных улиц и влились в безмолвный марш участников карнавала.
46
Растянувшаяся на милю беспорядочная процессия теперь двигалась в следующей последовательности.
По краю дороги, тяжело ступая негнущимися ногами по траве, шли Джим и Уилл, окруженные доброжелателями, которые без умолку расхваливали им иглу-стрекозу, приносящую чудодейственную пользу.
За добрые полмили позади, пытаясь догнать процессию, ковыляла, таинственным образом раненая Цыганка, у которой даже узор на пальцах символизировал пыль.
И еще дальше шел привратник отец, он то отставал, отвлеченный воспоминаниями далекого прошлого, то по-молодому ускорял шаг, когда думал о первой короткой схватке и неожиданной победе. Прижимая к груди левую руку, он на ходу жевал таблетки.
Мистер Дак на обочине оглянулся, словно некий внутренний голос поименно назвал ему отставших солдат, участвовавших в нынешнем маневре. Но голос затих, и он не был вполне уверен в том, что услышал. Он резко кивнул, и Карлик со Скелетом, не отпуская от себя Джима и Уилла, продрались через толпу прохожих.
Джим чувствовал, как поток веселых жизнерадостных людей омывает все вокруг, но не прикасается к нему. Уилл слышал чей-то смех, шумевший как водопад, и шел сквозь этот ливень веселья. Целый рой светлячков танцевал в небе; чертово колесо, освещенное грандиозным фейерверком распростерлось над ними.
Затем они оказались возле Зеркального Лабиринта и неуверенно пошли, сталкиваясь, наклоняясь и скользя по разлившимся перед ними ледяными прудами, в которых ужаленные мальчики, очень похожие на них самих, появлялись и исчезали тысячи раз.
Это я!. - думал Джим.
Но я не могу помочь себе, подумал Уилл, и не имеет значения, сколько там моих отражений!
Толпа мальчиков, толпа отраженных рисунков, кишевших на теле мистера Дака, поскольку он снял пальто и рубашку, переполняли теперь лабиринт и двигались к восковым фигурам, выставленным в его конце.
- Сядьте, - приказал мистер Дак. - Оставайтесь тут.
Среди восковых фигур, среди убитых, застреленных, гильотинированных, задушенных мужчин и женщин, два мальчика сидели как египетские кошки, они не шевелились, не мигали и не глотали.
Несколько поздних посетителей с веселым смехом прошли мимо.
Они рассуждали о восковых фигурах.
Они не заметили тонкую струйку слюны, протянувшуюся в уголке рта одного из "восковых" мальчиков.
Они не заметили живого взгляда второго "воскового" мальчика, глаза которого до краев наполнились чистейшей влагой, и капля скользнула вниз по щеке.
А снаружи Ведьма ковыляла, пробираясь через заграждения из колышков и веревок-растяжек между шатрами.
- Леди и джентльмены!
Ночная толпа, состоявшая из трех или четырех сотен заядлых любителей зрелищ, как по команде повернулась на голос.
Разрисованный Человек, обнаженный до пояса, весь в кошмарных змеях, саблезубых тиграх, сладострастных человекоподобных обезьянах, хищниках, готовых к прыжку, весь оранжево-розовый, зелено-желтый, возвестил:
- Последнее бесплатное представление этого вечера! Спешите! Спешите!
Толпа ринулась к главным подмосткам, расположенным около балагана уродов, где уже стояли Карлик, Скелет и мистер Дак.
- Самый Поразительный, Опасный, часто Роковой, Всемирно известный ТРЮК С ПУЛЕЙ!
Толпа удивленно загалдела.
- Будьте любезны, винтовки!
Тощий человек с грохотом приволок и показал зрителям блеснувший стволами арсенал.
Ведьма замерла, когда мистер Дак громогласно объявил:
- А вот и наш смертетушитель, ловец пуль, рискующая собственной жизнью - мадемуазель Таро!
Ведьма затрясла головой, заскулила, но рука мистера Дака подхватила ее и как ребенка вытолкнула на подмостки; Ведьма упиралась, но Дак вышел вперед и продолжил:
- Пожалуйста, кто желает выстрелить! Прошу!
Толпа смущенно заволновалась.
Губы мистера Дака едва заметно шевельнулись. Вполголоса он спросил у Ведьмы: "Часы остановлены?"
- Нет, - захныкала она, - не остановлены.
- Нет? - он едва не взорвался.
Он бросил на нее испепеляющий взгляд, затем повернулся к зрителям и с треском провел пальцами по стволам винтовок.
- Желающие, пожалуйста!
- Остановите представление, - ломая руки, сдавленно крикнула Ведьма.
- Оно продолжается, будь ты проклята, - трижды проклята, - свирепо прошептал он.
Затем Дак незаметно собрал пальцами кожу на запястье, где красовалось изображение черной монахини, слепой женщины, и принялся давить и щипать его ногтями.
Ведьма скорчилась в судорогах, прижала руки к груди, заскрежетала зубами, застонала и затем вполголоса прошипела: "Спасибо!"
Толпа молчала.
Мистер Дак быстро кивнул.
- Я вижу, желающих нет… - он почесал разрисованное запястье. Ведьма содрогнулась, - в таком случае, представление отменяется и…
- Есть? Есть желающий!
Толпа повернулась на голос.
Мистер Дак отшатнулся, потом спросил:
- Где?
- Здесь.
Довольно далеко, у самого края толпы поднялась рука, и толпа расступилась.
Мистер Дак отчетливо видел одиноко стоящего мужчину.
Чарльз Хэлоуэй, горожанин, отец, супруг, склонный к самоанализу, ночной странник и привратник городской библиотеки.
47
Удовлетворенный рокот толпы затих.
Чарльз Хэлоуэй не двигался.
Он подождал, пока зрители расступились и открылся проход до самых подмостков.
Он не мог видеть выражение лиц стоявших на них уродов. Он окинул взглядом толпу и затем отыскал Зеркальный Лабиринт, наполненный пустым забвением, манивший отражениями, пробежавшими десять раз по тысяче миллионов световых лет, забвение перехватывало их, дважды перевертывало, глубоко погружая в ничто, лица падали в ничто, и желудок с тошнотворной тяжестью тоже обрывался в ничто.
Но, однако, почему в этих покрытых серебром стеклах не было отражений двух мальчиков? Почувствовал или не почувствовал он трепетными кончиками ресниц, если не самими глазами, их шествие по лабиринту, их ожидание там, позади зеркал, теплый воск их тел, посреди стеклянного холода, ожидание минуты, когда их заведут ключом страха, ожидание возможности бегства?
Нет, сдержал себя Чарльз Хэлоуэй, об этом потом. Начнем-ка с другого!
- Иду! - крикнул он.
- Добро пожаловать, папаша! - сказал человек.
- Да, - ответил Чарльз Хэлоуэй. - Я сейчас.
И он прошел через толпу вперед.
Ведьма медленно завертелась, завороженная приближением ночного странника. Под темными стеклами очков дернулись ее веки, прошитые черными вощеными нитками.
Мистер Дак, заполненный изображениями, составляющими целую цивилизацию, наклонился с подмостков, силясь приветливо улыбнуться. Огненные колеса фейерверка крутились в его глазах: что, что, что?
И стареющий привратник с застывшей улыбкой, открывшей ряд целлулоидно-белых зубов, словно с рекламы печенья "Крекер Джек", продвигался вперед, и толпа расступалась перед ним, как море перед Моисеем, и смыкалась позади него, еще не понимающего, что же делать? Зачем он здесь? Но он твердо и уверенно пробирался вперед.
И вот нога Чарльза Хэлоуэя встала на первую ступеньку подмостков.
Ведьма дрожала.
Почувствовав это, мистер Дак бросил на нее резкий взгляд. Затем быстро наклонился, пытаясь подхватить пятидесятичетырехлетнего мужчину под здоровую правую руку.
Но пятидесятичетырехлетний мужчина не позволил не только взять себя за руку, но даже прикоснуться к себе, он покачал головой и бросил:
- Благодарю вас, не надо.
Поднявшись на подмостки, Чарльз Хэлоуэй помахал собравшимся.
В ответ раздались одобрительные хлопки.
- Но, - мистер Дак был поражен, - ваша левая рука, сэр… вы не сможете держать винтовку, целиться и стрелять одной рукой!
Чарльз Хэлоуэй побледнел.
- Я сделаю это, - сказал он. - Одной рукой.
- Ура! - закричал мальчишка внизу у подмостков.
- Валяй, Чарли! - раздался мужской голос.
Толпа засмеялась, зааплодировала еще громче, и мистер Дак покраснел. Он поднял руки, чтобы загородиться от волны ободряющих выкриков, хлынувших со стороны зрителей.
- Хорошо, хорошо! Посмотрим, сможет ли он это сделать!
Разрисованный Человек свирепо щелкнул затвором и швырнул винтовку смельчаку.
Толпа изумленно ахнула.
Чарльз Хэлоуэй напрягся. Он поднял правую руку. Винтовка шлепнулась на ладонь. Он сжал ее. Она не упала. Его движения были точны и уверенны.
Зрители заулюлюкали, осуждая поведение мистера Дака, и тот вынужден был на миг отвернуться, молча проклиная себя.
Отец Уилла, сияя, поднял винтовку.
Толпа неистовствовала.
И пока волна аплодисментов нахлынула, разбилась и откатилась назад, он снова посмотрел на лабиринт, где, хоть и не увидел, но почувствовал, смутные тени Уилла и Джима, зажатые между титаническими гранями отражений и иллюзий, затем он снова встретился взглядом с мистером Даком, смотревшим на него словно Медуза, посмотрел на слепую взволнованную монахиню полночи, робко пробиравшуюся по подмосткам. Теперь она стояла в их дальнем конце, прижимаясь к красно-черному кругу мишени.
- Мальчик! - крикнул Чарльз Хэлоуэй.
- Эй, кто-нибудь! - закричал он.
Несколько мальчиков в толпе нерешительно приподнялись на носках.
- Мальчик! - крикнул Чарльз Хэлоуэй. - Подержи. Мой сын, вон там! Он будет добровольцем, верно, Уилл?
Ведьма взметнула вверх руку, чтобы определить меру отчаянной смелости, которая как взрывная волна ударила со стороны пятидесятичетырехлетнего мужчины. Мистер Дак завертелся волчком, словно пораженный метким выстрелом.
- Уилл! - позвал отец.
Уилл сидел, застывший, в Музее восковых фигур.
- Уилл! - еще раз позвал отец. - Иди сюда, сынок!
Толпа посмотрела налево, посмотрела направо, оглянулась назад.
Ответа не было.
Уилл сидел в Музее восковых фигур.
Мистер Дак наблюдал за всем этим уже с некоторым уважением, даже с известной долей восхищения, хоть и не без досады; казалось, он так же, как и отец Уилла, ждал, что же будет.
- Уилл, иди же, помоги своему старику! - весело крикнул мистер Хэлоуэй.
Уилл сидел в Музее восковых фигур.
Мистер Дак улыбнулся.
- Уилл! Уилли! Иди сюда!
Ответа не было.
Мистер Дак улыбнулся еще шире.
- Уилли! Разве ты не слышишь своего старого папу?
Мистер Дак перестал улыбаться.
Ибо эту последнюю фразу произнес чей-то голос из толпы.
В толпе засмеялись.
- Уилл! - позвала женщина.
- Уилли! - позвал кто-то еще.
- Йо-хо-хо! - закричал какой-то джентльмен.
- Иди же, Уильям! - подхватил мальчишеский голос.
В толпе смеялись все громче, весело толкаясь локтями.
Чарльз Хэлоуэй звал. Они звали. Чарльз Хэлоуэй кричал в даль. Они кричали в даль.
- Уилл! Уилли! Уильям!
Тень шевельнулась и закачалась в зеркалах.
Ведьма покрылась каплями пота, вспыхнувшими на свету как хрустальные подвески.
- Там!
Крики в толпе прекратились.
Чарльз Хэлоуэй тоже замолк, не решаясь больше произнести имя сына.
Ибо Уилл стоял у входа в лабиринт, подобно восковой фигуре, в которую он почти превратился.
- Уилл… - тихо позвал отец.
При этом звуке Ведьма вспотела еще больше.
Уилл как слепой двинулся через толпу.
И, опустив винтовку вниз: словно палку, чтобы мальчик уцепился за нее, отец помог ему взобраться на помост.
- Вот моя левая рука! - объявил отец.
Уилл не видел и не слышал, как толпа взорвалась неистовыми аплодисментами.
Мистер Дак не двигался, хотя Чарльз Хэлоуэй все это время наблюдал за ним, в его голове изрыгали пламя и грохотали пушки, но каждый выстрел лишь слабо шипел и тут же угасал. Мистер Дак не мог догадаться, что он замышлял. И уж коли на то пошло, и сам Чарльз Хэлоуэй еще не знал этого. Все происходило так, словно он написал эту пьесу много лет назад, сидя ночами в библиотеке, потом изорвал текст и вот сейчас пытался вспомнить написанное. Он полагался на тайные открытия в самом себе, обнажая миг за мигом, играя звуковыми воспоминаниями, нет! раскрывая перед собой собственное сердце и душу! И… теперь?!
Его сверкающая улыбка, казалось, нарушила слепоту Ведьмы! Невозможно! Она подняла руку к своим темным очкам, к зашитым векам.
- Попрошу всех подойти поближе! - предложил отец Уилла.
Толпа сбилась вокруг помоста. Подмостки казались теперь островом среди людского моря.
- Смотрите на мишень!
Ведьма медленно таяла внутри своих лохмотьев.
Разрисованный Человек посмотрел налево и не ощутил обычного удовольствия от Скелета, который выглядел еще более тощим; не порадовал его и Карлик, стоявший справа и пребывавший в состоянии полного идиотизма и сумасшествия.
- Будьте любезны, пулю! - дружелюбно попросил отец Уилла.
Тысяча рисунков на подрагивающем, как у лошади теле мистера Дака не слышала просьбы, так почему бы расслышать ее самому мистеру Даку?
- Будьте любезны, - повторил Чарльз Хэлоуэй, - пулю! - И добавил смиренно. - Чтобы я мог попасть в блоху на старой цыганской бородавке!
Уилл стоял неподвижно.
Мистер Дак колебался.
В волнующемся людском море то тут, то там вспыхивали улыбки - сто, двести, триста белозубых улыбок, словно огромная приливная волна, поднятая лунным притяжением. Затем начался отлив.
Разрисованный Человек медленно протянул пулю. Его рука напоминала ленивую струю черной патоки, нехотя вытекающую из посудины; он протягивал пулю мальчику и одновременно наблюдал, заметит ли он; мальчик не заметил.
Но пулю взял его отец.
- Отметьте ее своими инициалами, - бросил мистер Дак привычную фразу.
- Нет, сделаем по-другому! - Чарльз Хэлоуэй вложил пулю в руку сына, чтобы тот ее подержал, а сам здоровой рукой достал перочинный нож, чтобы вырезать на пуле некий знак.