Робот продолжал разнимать их, повторяя одно и то же, как заведенная игрушка:
– Драться - нехорошо. Драться - нехорошо.
Удары сыпались с частотой автоматной очереди с той и с другой стороны. Но после того, как Айрант, целясь ребром ладони под челюсть соперника, попал ей по титановому панцирю и чуть не сломал себе пальцы, его терпению пришел конец. Наступил момент слепого забвения, когда люди совершают действия, а потом уже обдумывают их. Бортмех выдернул откуда-то стальную жердь и, повинуясь рефлексу тупой ярости, что есть дури ударил по титановой голове. Раскаяние, уже запоздалое и никому не нужное, пришло минуту спустя.
С тяжелым грохотом Фабиан рухнул на пол, его правая рука стала подергиваться, напоминая судороги, взор фотодатчиков медленно потух. Первые несколько секунд он пытался что-то произнести, но фразы были отрывочные и бессвязные. Финал выглядел трагично: робот замер, окаменел, в один момент превратившись в безжизненный титановый труп - такой же бледный и бесчувственный как пассажиры. Его электронно-механическая душа витала теперь неизвестно где. Честное слово, к нему даже проснулась жалость, словно к живому существу.
– Придурок! Ты сломал его! - крикнул Линд. - Что он тебе сделал?!
Айрант открыл было рот, намереваясь что-то произнести, но тут же его закрыл: получилось как у рыбы, глотающей воздух. Все слова куда-то разбежались. Но ум успел оценить практическую строну проблемы, и минуту спустя он угрюмо выдавил из себя:
– Черт… если это насовсем, то я остался без помощника, пускай и бестолкового. Вот подарок судьбы: теперь одному таскать эти консервы по могилам! - бортмех пошевелил омертвелую металлическую массу, надеясь таким образом привести ее в чувства, что было бессознательной глупостью. - Ладно, с тобой я еще разберусь, - обратился он к Линду. - А теперь давай перенесем его в какой-нибудь отсек.
– Послушай, ты… чем я здесь занимался - не твоего ума дело. А что касается смерти Оди, то запомни раз и навсегда: я к ней отношения не имею!
И оба, немного остыв от взаимного негодования, осторожно подняли Фабиана и отнесли его в один из отсеков. Остаток ночи и тот, и другой провели в невеселой компании с тревожными думами. Глаз не сомкнули. Утро подкралось тихо и незаметно, как вор, укравший блаженное забвение ночи.
* * *
Все четверо склонились над застывшим телом своего полупроводникового коллеги. На голове его зияла глубокая вмятина.
– Как это случилось? - спросил Кьюнг.
Айрант уничтожающе глянул на Линда и ответил:
– Скорее всего, неудачно упал откуда-нибудь.
– А у меня такое впечатление, что его чем-то ударили.
– Вполне возможно.
Кьюнг еще раз тщательно осмотрел вмятину, зачем-то смерил ее пальцами, прощупал и обескуражено покачал головой. Он так ни разу и не взглянул ни на врача, ни в сторону бортмеханика, то есть, не допускал и мысли, что они могут быть в числе подозреваемых. И о недавних приключениях (назовем их так: героико-романтическими) капитан ничего не узнал. По какому-то безмолвному согласию Линд и Айрант сразу пришли к выводу, что им выгодно взаимное молчание. Айранту - потому что с него могли бы сдернуть приличную сумму за испорченную машину, а Линду… впрочем, с этим дело туманное. Может, в будущем что-то прояснится.
Капитан выпрямился и помассажировал спину - ныли то ли кости, то ли мышцы, то ли то и другое вместе. Потаскай-ка двенадцать часов подряд окоченелые трупы… Так и не проронив взора ни на одного из присутствующих, он вынес свое заключение:
– Падение исключено. Нет сомнений: это удар каким-то тупым металлическим предметом. Удар сознательный и наверняка преднамеренный. - Последовала пауза. Взгляд капитана впервые встретился с глазами Айранта. Но нет: он смотрел не на него, а вроде сквозь него - в запредельную область всего загадочного и неясного. Искал ответ. - Ну что ж, версия только одна: не ТОТ ли это неизвестный, с кем связана смерть Оди? Он что, хочет покончить с каждым из нас по очереди?
– Очень может быть, - подтвердил бортмех, ранее не подозревая, что миф об убийце когда-то сыграет ему на руку. - Кстати, Фастер, человек Божий, ты еще не забыл, что помимо глашатая истины, числишься у нас гениальным электротехником. Впрочем, если можешь, воскреси его своими молитвами.
– Действительно, Фастер, на сегодня я тебя освобождаю от работ, займешься его ремонтом, - произнес капитан и непонимающе уставился на Линда. - А что у тебя с рукой?
– Ерунда, - тот попытался беспечно улыбнуться, но улыбка лишь искорежила его лицо неестественной гримасой. - Порезался об обшивку робота, пока мы его волокли.
Проблемы накладывались одна на другую, создавая многослойный пирог абсурдных явлений, начиненный внутри туманом всеобщего недоразумения, приправленный для остроты чувством страха и беспомощности. Да… пребывание на Флинтронне, конечно, не назовешь ни веселым времяпровождением, ни научно-познавательным экскурсом, но одно можно сказать наверняка: здесь НЕ соскучишься. Даже в полном составе (пять человек и один служебный робот) похоронных работ по объему хватило бы на полгода. Сейчас Оди не стало. Возможно, навек вышел из строя и Фабиан. Как следствие, замедлился темп самих работ, а желанный больше всего на свете старт с этой тысячекратно проклятой планеты откладывался на еще более поздний срок.
Кроме того имелся еще и внутренний фактор, чтобы было чем дополнить мрак внешних обстоятельств: вся жизнь протекала здесь в обстановке крайней нервозности и болезненной мнительности. Ипохондрия начинала подтачивать сердца - даже те, которые были тверды как камень. Экипаж был заражен какой-то психологической эпидемией. То мерещились гигантских размеров могильные черви, готовые в любой момент вырваться на поверхность, то Фастер вдруг заводил уже заигранную здесь пластинку о душах умерших. Всерьез его никто не слушал, но на нервы действовало. Мало того, между ними еще бродил предполагаемый агент-убийца, образ которого становился все более реальным. Обитал ли он во тьме между могил? Находился ли внутри звездолета? Или, еще хуже, являлся кем-нибудь из них? Вопросы, вопросы, вопросы… Один философ, к слову сказать, как-то изрек, что люди утолят наконец жажду знаний не когда будут на самом деле все знать, а когда перестанут придумывать для себя новые вопросы.
Впрочем, их никто и не придумывает - сами, паразиты, лезут в голову. Кстати, интеллектуальные паразиты: чем не название? Сидят внутри, высасывают из тебя все умственные и душевные силы, выводятся от удачной инъекции в виде правильной информации… Отдаленная аналогия все-таки имеется.
* * *
Эту смену каждый работал поодиночке: Кьюнг, Линд, Айрант. Разделенные толщей первозданной тьмы, находясь в обществе немногословных покойников да ревущего от собственной злобы планетохода, они заботились об одном - чтобы и в самом деле не свихнуться от ежеминутного созерцания этого ада. Становилось все меньше спокойных, уравновешенных разговоров, на смену им пришли крики, споры, раздражение, взаимная неприязнь. Каждый стал испытывать на себе подозрительные взгляды других. Замерзшие до образов масок лица уже снились по ночам. Так что в любое время суток, спишь ты или бодрствуешь, кандидаты на жилплощадь в загробном мире нестираемым наваждением всегда пребывают рядом. Все перепуталось: ночь со днем, сон с явью, где реальность, а где лишь ее призрачное подобие? - Временами не понять. Линд как-то рассказывал случай, что хоронил очень рослого пассажира - он никак не умещался в яме, так что пришлось удлинять ее вручную. Помнил все до мелочей, вот только одного так и не смог припомнить: во сне это происходило или наяву.
Особенно зловещая картина возникала, когда трупы от ударов или от смещения центра тяжести начинали менять свою позу и даже мимику лица, создавая впечатление, будто оживают. Зрелище воистину грандиозное. Первые смены приходилось невольно вздрагивать: не столько от страха, сколько от неожиданности. Потом вроде привыкли. Возможно, подобные трюки, создаваемые игрой механических сил, были в числе тех причин, что расшатали психику Оди, и ей достаточно было еще небольшого удара, чтобы привести к фатальному исходу. Впрочем… к чему уже эти запоздалые размышления?
* * *
Смена закончилась. Присутствовало некоторое ощущение маленького подвига: еще одной покоренной вершины, еще одного пройденного поприща. Все три планетохода вернулись на свою стоянку к подножью "Гермеса". Айрант, изнемогая от томительной неопределенности, первым оказался внутри, и тут… за все пребывание на Флинтронне это был, пожалуй, единственный случай, когда он испытал неподдельную радость. Робот, цел и невредим, ходил вдоль салонов: знакомая слуху размеренная поступь, родная взору неуклюжая фигура из белого металла.
– Фабиан! Друг мой! Ты жив! - бортмех подбежал, крепко обнял его и принялся от всей души хлопать по корпусу. Прямо как близкого родственника, которого не видел уже много лет. Чувства были совершенно искренними. - Как тягостна разлука с моим лучшим другом! Как томительно шло время, когда его не было рядом! Я ведь целую смену без тебя один работал, сволочь ты этакая…
– Все в порядке, сэр. Господин Фастер удалил неисправность, и теперь я готов к любому труду. - Его синтезированный голос ласкал слух более, чем слова родной матери.
– Господин Фастер у нас Божий чудотворец, воскресил тебя из груды железа… Значит, ты уверен, что все в норме?
– Тестирование прошло со стопроцентным результатом.
Единственным напоминанием о минувшем недоразумении оставался плохо выправленный след на черепной коробке - боевой шрам, полученный в борьбе за справедливость, так как "драться" действительно "нехорошо". И теперь Айрант это уяснил.
Несколько последующих смен выдались на редкость спокойными - даже чересчур спокойными, и эта крайность тоже могла вызвать подозрение. Не было больше таинственной пропажи вещей. Никто на звездолете не слышал странных шорохов, полуночных звуков или чего-то в этом роде. Уже не выл за бортом мистический ветер, который однажды взбудоражил Линда. Перестали светиться могилы и, казалось бы, лавина абсурдных событий закончилась. Все встало на свои законные места: разум, логика, вещи и явления. Увы… тысячу и один раз права оказалась пословица, что идеальное затишье бывает только перед сильным штормом.
* * *
Как-то после подъема Кьюнг, едва успев нацепить на себя одежду, услышал, что его вызывают на связь.
– Говорит капитан. Кто это? - официальный тон обращения был явно наигранным. На практике всякий разговор обычно начинался с какой-нибудь нецензурной реплики.
В ответ из динамиков донесся неразборчивый шорох, возня непонятно чего непонятно где, затем тяжелое сиплое дыхание и протяжные стоны - а вот это уже серьезней. Веселость мигом улетучилась, и на смену ей лицо капитана покрыла тревога. Чем долее Кьюнг вслушивался непонятно во что, тем больше понимал: это не розыгрыш, и не помехи в эфире… В душе как будто образовался кусок льда.
– Что тебе надо?! Кто ты?! Отвечай!
Он выдержал еще с полминуты, внимая всякой неразберихе. В голове вертелись самые безумные предположения. И наконец сквозь хаос звуков он смог расслышать будто шепотом, едва внятно произносят его имя:
– Кью-ю-нг… Кью-ю-юнг…
– Линд?! Ты?! - похоже, голос был его. - Что с тобой?! Где ты находишься?!
Еще один долгий завывающий стон и - тишина… Лишь едва уловимый шорох, будто кто-то царапал по полу. Потом вдруг раздался глухой треск, который случается, если ударить по передатчику. Затем все стихло: прямо-таки загробное безмолвие - пустое, омертвелое, веющее холодом.
– Когда это все закончится?! - крик капитана заставил вздрогнуть монолитные стены. Он не мог сообразить главного: в какую сторону бежать. Потом наспех принялся размышлять: на планете Линда в такую рань быть не должно, в грузовом отсеке - тоже, на том свете… спокойно и без паники! Самый разумный вариант - быстро к его каюте!
Наверное, самый зловещий ураган не смог бы снести его с места с такой скоростью, как он сорвался сам. И казалось, менее чем за секунду был уже там. Кровь хлынула к вискам, сердце даже не заколотилось - стало отчаянно биться, вырываясь из плена грудной клетки, прежде чем мозг успел сообразить, что случилось. Картина была из забытых ночных кошмаров, и первые секунды еще сохранялась слабая надежда, что это лишь неудачное, бесталантливое наваждение собственного рассудка.
Линд лежал на полу неподалеку от своей каюты, вся одежда в крови, а руки беспомощно пытались дотянуться до горла, из которого торчал нож.
– Айрант! Фастер! Фабиан! Срочно ко мне!! - крикнув это, капитан кинулся к врачу. На него смотрели налитые краснотой отчаянные глаза, не в силах выразить ничего, кроме ужаса. - Линд!!! Скажи мне - кто тебя?!
По хаотичному подергиванию губ невозможно было понять: то ли врач судорожно глотает воздух, то ли пытается произнести ответ. Лицо уже покрывалось мертвецкой бледностью, а взор, пустой и холодный, был уставлен в потолок и, казалось, не замечал ничего перед собой. Кьюнг готов был прямо-таки завыть от собственной беспомощности. Он знал, что в таких случаях сразу вынимать нож нельзя ни в коем случае. Жгут на горло тоже не наложишь…
– В реанимацию! Срочно!!! - капитан почти ревел от бешенства и недоумения. Вот приключения, хрен бы их побрал! Ведь ни одной живой души в радиусе сотни световых лет! Флинтронна… тихий, спокойный уголок вселенной… полная тишина и святое безмолвие… опасность для жизни практически нулевая… Хотелось обматерить все на свете.
Айрант и Фастер уже находились рядом, по салону уже доносилось гулкое эхо топота ног Фабиана.
– Какая сволочь… - начал было Айрант.
– В реанимацию!!! - Кьюнг заорал так, что у самого зазвенело в ушах. - Убью!! Клянусь, убью, как только узнаю!
Линда осторожно положили на кушетку. На лице уже была кислородная маска - отчаянная попытка воскресить еще не умершего, но уже и не живого. Сердце пострадавшего еще билось, он харкал кровью, его пальцы судорожно, бессознательно царапали по простыне, словно желали ухватиться за ускользающую жизнь. Глаза были по-прежнему открыты, но взор, минуя реальный мир, был уже направлен в мир потусторонний, трансцендентный всему видимому и слышимому.
– Линд?! Ты слышишь меня?! Ответь только на один вопрос: кто?! - Кьюнг низко склонился над его лицом, безнадежно наблюдая, как оно угасает и становится бледнее самой смерти. Рана на горле была глубока и кровоточила. Та бестия, что загоняла нож, действовала со всей откровенностью: он торчал почти по самую рукоять. Задета ли сонная артерия и дыхательные пути - сказать сложно, но конец был предрешен, и все это понимали. - Линд! Ты можешь выражаться хотя бы мимикой? Кивни мне, если слышишь!
Произошел легкий кивок головы. Капитан с надеждой вздохнул.
– Скажи мне: это кто-то из нас?
Опять кивок… Все вздрогнули.
Затем события, приближаясь к финалу, стали развиваться стремительно и быстро, как на ускоренной киноленте по замыслу некого продюсера. Каждое движение - словно отрепетировано заранее, каждая фраза - как реплика из выученной роли. В течение десятой доли мгновения, то есть, практически внезапно, в руке у капитана появился пистолет с плазменными зарядами. Раньше он никогда его не носил. На лицах его коллег, как аллергия на происходящее, выступила мимика крайнего изумления - искренняя, естественная до малейшего оттенка. Нет, актеры бы так не сыграли… Затем последовал разъяренный голос, делающий угрозу вполне реальной:
– Всем стоять на месте! Если кто-то попытается покинуть отсек - стреляю без предупреждения!
Айрант и Фастер позволили себе лишь коротко переглянуться и продолжали молчать, наблюдая за маячившей мушкой пистолета. Безэмоциональный Фабиан даже не вздрогнул. Он покорился команде, расслабив свои механические суставы и слегка склонив голову. Для него не существовало ни ласки, ни ругани, ни просьб, ни увещеваний - только команды, интонация которых не имела никакого значения.
– Линд! Слушай меня внимательно! - капитан потряс его за руку. - Сейчас я буду подводить к тебе по одному, а ты укажешь на убийцу, понял?!
Врач кивнул, и это было заметно всем.
– Так, Фабиан, ты первый! Кто знает, может, после сотрясения мозга у тебя что-нибудь перемкнуло?
Робот послушно приблизился и встал перед кушеткой. Кьюнг ткнул в титановое туловище указательным пальцем и громко спросил:
– Это он? Это Фабиан?!
Линд отрицательно покачал головой, зрачками указывая в сторону, где стояли рядом Айрант и Фастер.
– Так, свободен… Фастер! Ты следующий! Иди сюда! Свои четки можешь пока оставить, в этой ситуации они тебе явно не помогут!
Но, как часто бывает в детективных сюжетах, одна-две секунды либо запоздавшие, либо раньше времени пришедшие, решают исход событий. Так было и на этот раз. Не успел Фастер сделать и двух шагов, как Линд, издав хриплый вопль, принялся глотать воздух… Вопль вонзился в уши - ощутимо, словно острый предмет, и потом еще долгое время эхом отражался в сознании. Тело врача неестественно изогнулось, и через полминуты он был уже мертв.
Капитан сильнее сжал рукоятку пистолета и начал водить им перед собой, как бы рисуя в воздухе магические пентаграммы. Его лицо прямо-таки излучало ярость.
– Значит, убийца - кто-то из вас двоих!
– Ошибаешься, капитан! - заорал Айрант, к нему вдруг вернулся и голос, и самообладание, и привычная надменность над всем окружающим. - Если ты при оружии, значит, с твоим мнением должны соглашаться?.. А мне плевать! - он на самом деле сплюнул. - Убийца один из нас троих!
– Но ведь вы, идиоты, видели, что я разговаривал с Линдом!
– Да, но чтобы указать на тебя, ему требовалось как минимум поднять руку и вытянуть указательный палец, а он это сделать был уже не в состоянии!
Реплики носились в воздухе как невидимые молнии и били по нервам не хуже электрических разрядов.