* * *
Количество этих внезапных смертей и их странная взаимосвязь потрясли Овсянникова. Выходило, что непонятная, нелепая гибель Козерадского с Мурашовым и исчезновение Сергея Хортова были только началом! Чудилось, они потянули за собой целый клубок ошеломляющих потерь. И то ли случайно пришло в голову, то ли вычислил это Валерий Петрович, вспомнив разговор с Александрой в своем кабинете, но все сходилось на одном: гибли люди, имеющие отношение к Центру…
Несмотря на свой явный страх, подавленность, Валерий Петрович, едва речь заходила о Центре, начинал запинаться, всячески заминал эту тему, и Александра смогла лишь понять, что база была "не типичная". Строго говоря, в Институте досконально знали все о Центре только трое: погибший Гарин, исчезнувший Хортов - и сам Овсянников как директор. Работой Центра руководили непосредственно из Москвы, в частности, погибшие на охоте Козерадский и Мурашов. Конечно, не могли не знать о неких деталях и сторожа - которых теперь тоже нет в живых. И еще трое, только трое…
Размышляя обо всем этом, а пуще всего о тех троих, с которыми он теперь решительно не знал, что делать, Валерий Петрович вышел из Института, по обыкновению, поздним вечером, сел в машину и поехал домой. Вообще-то о случившемся надо было бы сообщить в Москву. Но стоило вообразить реакцию на вывод о зверях-убийцах… Конечно, ситуация складывалась чрезвычайная, но фантастический элемент… Люди, на которых следовало выходить Валерию Петровичу, его не поймут. Однозначно.
Путь Овсянникова лежал по узким улочкам. Было очень скользко, и он невольно отвлекся от своих черных мыслей, заботясь лишь о том, чтобы машину не занесло, и проклиная себя, что проходит техосмотры по блату и никто не заставит его сменить лысые покрышки, о которых сам он постоянно забывал.
Автомобиль его миновал красивое кирпичное здание бывшего кадетского корпуса, а ныне - штаба военного округа и свернул под горку, к бульвару.
И вдруг на этом крутом, обледенелом спуске в ветровое стекло резко бросилась какая-то темная бесформенная масса!..
Хотя Валерий Петрович ничего не видел, а от удара автомобиль занесло, он не выпустил руля. Визжа по льду, машина развернулась было поперек дороги, но тут Овсянников на миг совладал с управлением и ему удалось уткнуть автомобиль в бордюр, остановив гибельное скольжение.
От толчка то непонятное, что прилипло к стеклу, рассыпалось, словно бы разом порвалось на клочки толстое одеяло, и Валерий Петрович увидел… множество птиц!
Мелькнув в свете фонаря, под которым замерла машина, они взвились - и исчезли в черноте ночи. Несколько маленьких трупиков лежали на капоте: очевидно, эти птицы погибли при ударе о машину.
Но даже и тут Валерий Петрович ничего не понял, ни о чем не догадался. Он просто был испуган, потрясен, а того пуще - изумлен. Его била дрожь уходящего напряжения, и он вылез из машины, закурил, пытаясь успокоиться. Надо было выровнять автомобиль: по этой улице ходили троллейбусы, а "Лада" перегораживала путь… Но Валерий Петрович не мог сдвинуться с места.
Рядом стоял старый дом с глубокой аркой, в которой завивались вихри, и поэтому Валерий Петрович не сразу расслышал угрожающий шум, случайно подняв голову.
Какое-то темное, пронизанное искрами облако валилось на него сверху!
Овсянников только и успел, что отшатнуться, прильнув к автомобилю. Но нога его скользнула, он упал и по длинной темной ледянке пролетел на несколько метров ниже своей машины.
Это его и спасло.
Едва "облако" коснулось автомобиля, как ударил разряд, и "Лада" озарилась мертвенным светом. Чудилось, в нее вонзилась молния! Ворох искр, похожих на ледяные бенгальские огни, окутал машину. Синие и белые змейки пробегали по стеклам, по дверцам, умирая и рождаясь, когда облако вновь и вновь касалось крыши, рассыпая вокруг гроздья алмазных вспышек, отражаясь в небесной черноте.
Невыносимо воняло паленым, и Валерий Петрович, приподняв голову, успел увидеть в ослепительном сиянии, которое издавала его машина, что "облако" рассыпается на множество безжизненных обгорелых комочков.
Птицы! Это опять были птицы!
Птицы, которым только что не удалось опрокинуть его машину, а значит, не удалось уничтожить и водителя, сейчас, своею тяжестью прогнули электрические провода, замкнули их. Они погибали сами, но норовили погубить человека!
Если бы он стоял на прежнем месте… Если бы он прижался к машине…
И тут-то все сплелось, связалось, разом сошлись концы с концами, сама собою сложилась мозаика из бестолково разбросанных частиц.
Гибли все, кто имел касательство к работе Центра.
Причиной их смертей были, так или иначе, животные. Ну, птицы.
Каждый раз накануне гибели человек сознательно причинял (пытался причинить) зло животным или птицам: Козерадский, Мурашов, Махотин, или же был на это явно спровоцирован: Леушкин, Гарин - и вот теперь он, Овсянников!
И он вспомнил ту огромную, тяжелую птицу, которая вдруг атаковала их с Александрой. Она ничего не видела, только потому и промахнулась, удар был смягчен. А если бы не промахнулась?..
Валерий Петрович с трудом поднялся, огляделся. Ох, да ведь это же как раз дом Александры. Господи, как странно, что второй раз именно здесь на него нападают птицы!
И тут он расслышал в вышине пронзительный свист. Не глядя, не размышляя, метнулся через заснеженный газон, упал, прокатился по тротуару и ввалился в подъезд, однако дверь за собою захлопнуть не успел.
Мелькающий, хлопающий, клекочущий шар ворвался следом, погнал по лестнице, по площадкам обезумевшего человека…
Счастье, что квартира Александры была всего лишь на втором этаже! Счастье, что она отворила тотчас!
"Да, - подумала Александра, вспоминая, что Валерий Петрович рассказывал ей о событиях вчерашнего вечера, и длинно зевнула: ведь почти не спала! - Возможно, он прав: я спасла ему жизнь. Впервые, так сказать, в моей биографии… Смотри-ка! А уж уверилась, что все испытала. Оказывается, еще не вечер!"
Ирония, конечно, была натужной, однако чем еще оставалось спасаться самой?
* * *
…В этот миг я пробудился.
Не смог сдержать крика, увидев над собою те же лица, что во сне видел над ямою! Но теперь на них была не злоба, а испуг и любопытство.
- Ну и здоров же ты спать!
- Мы уж испугались, на тебя глядючи. Посинел вдруг весь, будто от удушья. Руками машешь, стонешь…
- Да, а разбудить тебя никакой силой не могли.
- Хоть "скорую" вызывай!
И они захохотали. Шутка оказалась удачной. "Скорую" вызвать? А куда? В тайгу? В Центр? Сюда, в подвал?!
Ничего не скажешь, шутка отменная.
Однако пора было вставать. Сегодня нам предстоял инспекционный обход накрытой местности.
Непростой денек!
Вчера была "сетка". Сегодня - обход.
Мы втроем, я и двое инспекторов, приехали на базу только вчера поздним вечером. Должно было пройти десять контрольных часов, после которых в зоне "сетки" можно появляться без защитных костюмов.
Понятное дело, выпили за все за это. Сидели долго, оттого и встали сегодня так поздно.
Меня всегда умиляло меню в Центре, у Стволов и Первого. Похоже, за комплектованием пайков следили истинные гурманы.
Скажем, копченый олений язык… Ну, там про всякую икру и двадцать сортов колбас я молчу. Это мелочи, по слухам, даже для обычного жителя ФРГ, что тогда говорить об этих троих?
Мне однажды попался на глаза ящик с продуктами на декаду: побольше упаковки телевизора "Рекорд". На десять дней! Одно плохо - все время консервы!
Как-то я видел: Махотин, старший сторож, выносил мусор, и вдруг из ящика выпала красивая банка из-под пива. Хоть цветы в нее ставь! Но надо было наблюдать выражение лица Махотина! Не исключено, что они с Леушкиным люто ненавидят базовых. Но смешнее всего, что и Первый и оба Ствола еле-еле ковыряют в своих экзотических баночках. У Первого вообще навязчивая идея - малосольные огурчики с чесноком. Я бы и сам ему привез, не будь это строжайше запрещено. Хотя, впрочем, он мог бы дать заявку на очередной паек…
Странно, как немыслимо странно, что я все это помню, и так отчетливо…
Ну хорошо. Итак, после позднего завтрака - точнее, полдника, под джентльменскую дозу коньячку, мы втроем тронулись в путь.
А вот путь к Шаман-камню я помню слабо… Ну, наверное, ничего не было необычного - до поры до времени. Помню, что Козерадский и Мурашов все норовили забрать южнее, а я снова и снова ставил их на тропу.
Понятно, почему их вело в сторону. К заводи рвались!
Они шли с ружьями, с рюкзаками. Еще когда в городе собирались сюда, Овсянников велел по телефону сторожам приготовить все для высоких гостей. Ведь оба - ярые охотники. Мне вообще всегда казалось, что приезжают они сюда не ради подготовки к "сетке", а ради нескольких часов сидения в лодке, в камышах, и этих трах-бабахов не столько по уткам, сколько мимо. Зато разговоров потом - не оберешься, Ну а "сетка"? Что ж "сетка"! Мы ведь снимки видели. Картина ясная, все получилось. И, похоже, без накладок. Время, охват территории, плотность - все совпадало с расчетами. Что без толку по полигону бродить? Вот они и рвались на свою охоту.
Впрочем, что они мне? Особенно теперь. Их больше нет, а я…
* * *
Автобус резко стал посреди шоссе. И, поднявшись, Александра увидела, что впереди, из кедрового мелколесья, вышел на дорогу крупный волк.
Ну и что? И ничего особенного. Кругом все-таки глухая тайга, вот так, на шоссе, и зайца другой раз увидишь, и зубра, а то лисица, желтая княгиня, вдруг вспыхнет солнечным лучом, прорвавшим зимнюю сумеречность, да исчезнет… Только всякое зверье норовит побыстрее с глаз людских убраться, а этот волк не скрылся в лесу, а остановился неподалеку, повернувшись к замершему автобусу.
- Поезжай! Поезжай! - хрипло крикнул Валерий Петрович, и Александра успокаивающе положила руку на его плечо.
Несколько человек, разморенные долгой дорогой и бензиновой духотой, сонно оглянулись. Александра смущенно опустила руку.
Автобус тронулся. Поравнявшись со зверем, водитель снова приглушил мотор, и какой-то странный рокот послышался Александре, то нарастающий, то замирающий, но тут же она забыла об этом, обеспокоено глядя на окаменевший затылок Валерия Петровича.
Уж она-то понимала, что с ним происходит! Нет, если честно - не совсем верила в дьявольскую цепочку Центр-зверь-гибель, тем более, что так и не поняла задач Центра. И ее готовность отправиться с Валерием Петровичем в Богородское была вызвана не только сочувствием к одурманенному ужасом человеку. Скажем так: далеко не сочувствием, а прежде всего тщательно скрываемым, но до крайности распаленным интересом к самому Центру. Они с Овсянниковым решили, никого не ставя в известность, встретиться в Богородском с Михаилом Невре - все-таки он опытный охотник - и попросить его быть их проводником в тайге, к Центру. Надо же выяснить, что там происходило!
Строго говоря, всю эту программу Овсянников разрабатывал для себя одного, Александра же должна была лишь свести его с Михаилом, с которым она крепко подружилась за время командировки. Но, черт побери, неужто Валерий Петрович откажет в крупицах информации женщине, спасшей, как он сам говорил, ему жизнь!..
Автобус, миновав стоящего на обочине зверя, опять помчался по шоссе, когда Валерий Петрович вдруг оглянулся - Александру поразило его бледное, потное лицо! - и нечленораздельно закричал, указывая в заднее окно.
Все оглянулись. Волк длинными, легкими прыжками нагонял автобус.
- Чтой-то его разбирает? - недоуменно произнес сосед Александры, и та не поняла, относится это к волку или к Валерию Петровичу, вид которого был жалок.
- Смельчак серый-то, а? - Вот это уж явно про волка.
- У кого порося в торбе, сознавайтесь!
- Та ни, йому, вишь ты, коньячку трэба, поди таежна сивуха опротивела!
- Норму ГТО исполняет! - переговаривались пассажиры.
- Разворачивай! Разворачивай! - крикнул Валерий Петрович, и водитель удивленно оглянулся:
- А на что мне это?
- Развернись и задави его!
- Спятил, мужик? - покачал головой шофер и добавил еще что-то крепкое, но Александра могла об этих словах только догадываться, потому что тот неясный рокот, который издалека все время сопровождал их движение, вдруг начал нарастать, нарастать, превращаясь в оглушительный треск, потом кургузая тень легла на дорогу, согнув окрест стоящие деревья, и вот чуть впереди, за редколесьем, на просторное белое поле сел зеленоватый вертолет.
Автобус съехал на обочину и стал, а волк, с тяжело опадающими боками, подбежал и лег тут же, у дверцы, словно стерег кого-то.
Валерий Петрович уткнулся было в спинку переднего сиденья, но сразу вскочил и бросился к лобовому стеклу, подавая какие-то знаки двум бегущим к шоссе вертолетчикам в коротких толстых куртках, унтах и серых ушанках со звездочками.
- Идет охота на волков, идет охота! - пропел Александрин сосед, и она увидела в руках одного пилота револьвер, а у другого - охотничью двустволку.
Дальше все происходило очень быстро. Парень с пистолетом, выскочив на асфальт, машинально потопал, оббивая снег с унтов, и осторожно, как бы крадучись, что выглядело нелепо при свете дня, двинулся к волку, который так и лежал в снегу.
Потом остановился метрах в пяти и, картинно-медленно подняв руку, выстрелил.
Волк вскочил, прыгнул, оттолкнувшись всеми четырьмя ногами, и тут же повалился, но стоило вертолетчику приблизиться к поверженному зверю, как тот приподнялся и попытался наброситься на врага! Тогда второй пилот перехватил ружье за ствол, размахнулся и ударил его в голову прикладом.
С какой-то странной, внезапной ясностью Александра увидела - словно бы и не смотрела она через голову соседа, словно бы не отделяло ее от событий на дороге заиндевелое с одной стороны и запотевшее с другой стекло, - что волк успел хватануть мощными челюстями приклад, оставив заметные щербинки. Тут же последовал новый удар - и все было кончено.
* * *
За это время в автобусе никто не издал ни звука. Все было слишком уж внезапным, слишком жестоким, словно бы волка настигла чья-то расчетливая месть.
И откуда вдруг взялся здесь вертолет? Что же, он все время сопровождал автобус? Экая нелепость!
В этот момент Александра заметила, что дверца открыта, пассажиры выходят, остались лишь она да ее сосед, которому она мешает, и он недоуменно заглядывает ей в лицо.
- Что, жалко? - спросил он. - И правда…
Жалко? О, не то слово! Это была даже не жалость, a внезапное ощущение невозвратной потери, от которой вдруг сжалось сердце. Тоска - волна тоски! - нахлынула, ослепляя и оглушая… ушла, откатилась, оставив усталость и безысходность.
Она вышла из автобуса и на миг задохнулась, словно бы мороз, а может, запах смерти перехватил ей дыхание.
Все толпились вокруг волка, но Александра заметила, что по шоссе к ним несется "газик". Да ведь это же студийный "газик", Сашин! Случилось что-то?
Мелькнула мысль, что интервью, которое сегодня должно было идти в записи, сорвалось по каким-то техническим причинам, и со студии вдогонку за ней послали машину, чтобы вернуться и спасти передачу.
Впрочем, откуда бы они узнали, где Александра? Она ведь теоретически на больничном, а о поездке в Богородское и не мыслила до нынешней ночи!..
И точно - Игорь Малахов, выскочивший из "газика", чуть ли не на ходу, явно не заметил Александру, а с налету врезался в толпу.
- Что там? Что произошло? Ух ты!.. Стойте, я сниму! Не заслоняйте свет! - тут же послышались его команды, и Александра поняла, что Игорь, как всегда, ловит кадр своим "Кодаком", с которым не расставался можно сказать, ни на миг и который не раз приносил ему удачу. Ходили смутные слухи, что фортуна и "Кодак" изменили Игорю только раз, когда он с тем парнем из "Обимурского вестника", как его… Колей Лебедевым… блуждал по тайге и видел какое-то немыслимое дерево, голубой кедр, что ли. Впрочем, может быть, это лишь слухи. К Александре подошел шофер Саша.
- Здрасьте, Александра Олеговна! Тоже в Богородское? Чего ж на автобусе? Разве не знали, что мы с Игорешкой (Игорю было давно за сорок, но не сомневалась Александра, что обречен он зваться Игорешкой еще как минимум лет тридцать, точнее, сколько проживет!) тоже в Богородское рвем? Там поймали тигра, то есть говорят, он сам в ловушку попался, а завтра его уже в город, на зообазу отправляют, ну а в Богородском как раз отдыхает бригада тигроловов, и Игорешка хочет инсценировать его отлов и отснять. Гнал меня как на пожар, а тут… А хотите с нами? В "газике" же быстрее.
- Я не одна, - сдержанно ответила Александра, - и вообще, Саша, мне твой Игорешка еще в прошлый раз осточертел.
- Это уж точно! - захохотал Саша, вспомнив, очевидно, как нудил рвавшийся к иностранцам Игорь. - А что там случилось, чего толпа?
- Волка подстрелили, - неохотно сказала Александра. - Приставал, видишь ли, к автобусу.
- Волка?! - Саша оживился. - Я погляжу!
Народ загудел, раздался, и Александра увидела, что вертолетчики, наверное, уступив настояниям Игоря, встали в живописную позу: один - опершись на двустволку, Другой - вскинув пистолет, и готовы сфотографироваться со своим "охотничьим трофеем".
Наверное, волка ворочали, разглядывая, потому что он уже был облеплен снегом, и не легким куржаком, заиндевелым дыханием, а грубо налипшим, смерзшимся с шерстью снегом, в котором он только что лежал, умирая, остывая, застывая…
При этом Александра, к своему изумлению, увидела, что тот пилот, у которого был пистолет, вдруг весело помахал Валерию Петровичу, будто знакомому.
Потом "кадр сменился". На этот раз парни по очереди взваливали убитого зверя на плечи и стояли, чуть согнувшись под его тяжестью. Игорь любил такие залихватские "скульптурные группы". Окровавленная морда торчала над головой вертолетчиков, и картинка была не очень доблестной: чудилось, волк только что разорвал кого-то в клочки, оттого у него и окровавленная пасть, а теперь вспрыгнул человеку на спину - и тот обречен. - Александра не хотела видеть, как поволокут зверя к вертолету, и вернулась в автобус. За ней потянулись остальные.
Вскоре газик умчался. Подошел оживленный, сбросивший страх Валерий Петрович:
- Ну, чего ты? Как ты?
- Нормально.
- Едем дальше?
- Ну, едем.
Что ж она могла ответить?..
Тронулись. Как поняла Александра, пока можно было не маскироваться больше. Да и плевать, вообще-то! Она опустила спинку кресла, с наслаждением откинулась, закрывая глаза.
Накатывала дрема… сперва сияли снежные брильянты, сверкала тайга… потом мелькнула тень птицы в вышине… нет, это была не птица, это был вертолет - тот самый, зеленый, уже знакомый.
Вращение винта влекло куда-то к западу эту грохочущую нелепость, чужую здесь, между этой роскошно-белой землей и немыслимо-голубым небом, как если бы в огромную хрустальную чашу свалилась вдруг уродливая жаба… Внезапно небо покраснело, налилось огнем, из него вырвалась молния и пронзила вертолет, превратив его в огненное облако!