– Болтайте дальше. – Горман встал и направился к выходу. – Как бы там ни было, мы впустую тратим время, стараясь заставить ее говорить.
Он быстрым шагом направился в центр управления колонией, где Берк и Бишоп молча созерцали операторские терминалы главного компьютера. Дитрих ушла в другую сторону.
Некоторое время Рипли внимательно смотрела на трех мужчин, склонившихся перед экранами, которые наконец воскресил Хадсон, потом опустилась на колени радом с Ребеккой и осторожно убрала прядь волос, закрывавшую девочке глаза. Если Рипли надеялась на какую-то реакцию, то ее надежды не оправдались. С тем же успехом она могла причесывать статую. Улыбнувшись, женщина протянула девочке чашку с горячим шоколадом.
– Попробуй. Может быть, ты не голодна, но пить, наверно, хочешь. Могу поспорить, что в твоем гнездышке стало холодно, когда отключилось отопление и все прочее. – Рипли поводила чашкой перед лицом девочки, чтобы та уловила аромат горячего напитка. – Это всего лишь горячий шоколад. Ты его не любишь?
Не дождавшись ни ответа, ни какой-нибудь другой реакции, Рипли сама вложила чашку в руки девочки и, осторожно согнув пальчики ребенка, поднесла напиток ко рту.
Дитрих оказалась права: моторные реакции Ребекки были в норме. Она пила механически, не обдумывая свои движения. Немного напитка пролилось, но все же большая его часть попала по назначению. Рипли почувствовала облегчение.
Чтобы не перегрузить ослабленный длительным голоданием желудок, Рипли отобрала чашку, когда Ребекка отпила лишь половину содержимого.
– Молодец. Правда, вкусно? Через минуту я дам тебе еще немножко. Не знаю, что ты здесь ела и пила, но мне совсем не хочется, чтобы тебе стало плохо. Опасно давать тебе сразу много.
Рипли снова откинула прядь с лица девочки и продолжала:
– Бедняжка. Ты не любишь разговаривать, я угадала? Я ничего против не имею. Если тебе нравится молчать – молчи. Мне кажется, часто люди говорят слишком много, болтают и болтают, а смысла в этой болтовне никакого. Особенно взрослые, когда они разговаривают с детьми. Им нравится не беседовать с тобой, а произносить назидательные речи. Они хотят, чтобы ты их слушала всегда, а тебя слушать не хотят. Если ты ребенок, то это совсем не значит, что тебе нечего сказать, ведь может быть, ты знаешь что-то очень важное.
Рипли отставила чашку в сторону и вытерла коричневые капли с подбородка девочки. Под туго натянутой кожей легко прощупывались еще не окрепшие косточки.
– Ай-яй-яй, – засмеялась Рипли. – Получилось чистое пятно. Кажется, я перестаралась. Что ж, придется доводить начатое до конца, уж слишком выделяется чистое место.
Из открытого пакета Рипли достала гибкую пластиковую бутылку со стерилизованной водой, смочила салфетку и принялась стирать с лица Ребекки застарелую грязь, въевшуюся сажу и оставшиеся следы какао. Рипли терла на совесть, но девочка сидела тихо и не сопротивлялась. Лишь ее яркие голубые глаза впервые подали признаки жизни и повернулись к Рипли.
Рипли разволновалась, но постаралась скрыть свои чувства.
– Не верится, что под всей этой грязью скрывается девочка, – приговаривала она, с преувеличенным вниманием рассматривая салфетку. – Здесь столько грязи, что впору начинать раскопки. – Наклонив голову, она критически оценила результат своей работы. – В самом деле девочка. И к тому же хорошенькая.
Рипли оглянулась и с облегчением заметила, что никто не спешит возвращаться из центра управления. В этот момент любое вмешательство могло разрушить хрупкий мостик, который Рипли с таким трудом воздвигла между собой и Ребеккой с помощью горячего шоколада и чистой воды.
Но причин для беспокойства не было. В центре управления все столпились возле главного терминала. За пультом сидел Хадсон, остальные с нетерпением ждали результатов.
На главном экране появилась трехмерная схема колонии. Подчиняясь командам Хадсона, схема медленно поползла сначала вправо, потом вверх. Сейчас Хадсон совсем забыл о зубоскальстве, он молча что-то выискивал. Ни одного грубого слова, ни единого ругательства не сорвалось с его языка. Хадсон работал. Если он и ругался, то лишь про себя. Компьютер знал все, но поиск правильных вопросов был мучительно медленным процессом.
Тем временем Берк осматривал другие устройства центра управления. Чтобы лучше видеть экран, он отошел на шаг в сторону и шепотом спросил Гормана:
– Что он ищет?
– ПП. Персональные передатчики. Каждому колонисту по прибытии на Ахеронт имплантировали такой передатчик.
– Я знаю, что такое ПП, – тихо сказал Берк. – Их производит наша Компания. Я хотел сказать, что не вижу смысла в поисках сигналов ПП. Останься в комплексе кто-то в живых, мы бы давно нашли его. Или он нас.
– Не обязательно, – вежливо, но без особого почтения возразил Горман.
Официально Берк числился в экспедиции наблюдателем, в обязанности которого входила лишь защита финансовых интересов Компании. Его участие в экспедиции оплачивалось и руководством Компании и Колониальной администрацией, но о его полномочиях в документах не говорилось ни слова. Он мог советовать, но не приказывать. Это была военная экспедиция, и возглавлял ее лейтенант Горман. На бумаге они были равны. Но не на деле.
– Возможно, кто-то еще жив, но не может передвигаться, – продолжал Горман, – например, ранен или завален обломками. Конечно, поиск ПП – дело долгое, но этого требует устав. Мы обязаны довести проверку до конца. – Горман повернулся к технику: – Хадсон, аппаратура работает нормально?
– Если в радиусе двух километров осталась хоть одна живая душа, мы ее вычислим вот здесь, – постучал по экрану Хадсон. – Но пока что один лишь фон, если не считать сигнала от ребенка.
Из дальнего угла комнаты донесся голос Вержбовски:
– А если человек умер, то его ПП все равно работает?
– Нет, новая модель ПП после смерти владельца отключается, – объяснила Дитрих, укладывая медицинские приборы. – Частично они получают подзарядку от электрического поля человека. Со смертью человека сигнал пропадает. У трупа электрическое поле отсутствует. Это единственный недостаток человека как аккумулятора.
– Ты это серьезно? – Хадсон бросил на Дитрих насмешливый взгляд. – А как ты точно отличишь, у кого переменный ток, а у кого постоянный?
– Хадсон, с тобой все ясно и без приборов. – Дитрих захлопнула медицинскую сумку. – Типичный случай аномально низкого напряжения.
Оказалось легче найти чистую салфетку, чем пытаться оттереть грязную. Теперь Рипли трудилась над ручками Ребекки, стирая грязь между пальчиками и выскабливая ее из-под ногтей. Постепенно толстый слой грязи уступал место чистой розоватой коже. Борясь с грязью, Рипли ни на секунду не переставала успокаивать девочку разговорами:
– Ума не приложу, как тебе удалось остаться живой, когда погибли все взрослые. Ты, Ребекка, очень храбрая девочка.
До ушей Рипли донесся еле слышный шепот:
– Н-ньют.
Рипли вся напряглась и поспешно отвернулась, чтобы не выдать охватившее ее волнение. Потом, не переставая водить салфеткой по руке девочки, она наклонилась к ней.
– Извини, малышка, я не расслышала. Иногда я не очень хорошо слышу. Что ты сказала?
– Ньют. Меня зовут Ньют. Так меня все называют. Кроме брата, никто не называет меня Ребеккой.
Рипли кончила оттирать вторую ручку. Если я ничего не отвечу, подумала она, девочка снова замолчит. Но надо быть очень осторожной, чтобы ненароком не огорчить малышку. Говорить как бы между прочим и не задавать никаких вопросов.
– Что ж, Ньют так Ньют. А меня зовут Рипли – все так ко мне и обращаются. Но, если тебе захочется, можешь придумать мне любое другое имя.
На это предложение девочка ответила молчанием. Тогда Рипли взяла только что очищенную ладошку в свою руку и слегка пожала ее.
– Рада познакомиться с тобой, Ньют, – сказала она и показала на куклу, которую девочка по-прежнему крепко сжимала в руке. – А это кто? У нее есть имя? Могу поспорить, что есть. Любую куклу как-нибудь зовут. Когда мне было столько лет, сколько сейчас тебе, у меня было много кукол, и каждой я придумывала свое имя. А как же иначе их различать?
Девочка безучастно посмотрела на игрушку.
– Кейси. Это моя единственная подруга.
– А как же я?
Девочка резко подняла голову и посмотрела на Рипли таким взглядом, что та была застигнута врасплох. Во взгляде Ньют чувствовались совсем не детские убежденность и твердость. Голос девочки был ровным и бесстрастным.
– Не хочу, чтобы ты была моей подругой.
Рипли попыталась скрыть удивление.
– Почему?
– Потому что ты скоро пропадешь, как и другие. Как все. – Ньют перевела взгляд на голову куклы. – А Кейси хорошая. Она останется со мной. А вы все пропадете. Все вы умрете и снова оставите меня одну.
В этом коротком монологе ребенка не чувствовалось ни обиды, ни злобы. Ньют никого не обвиняла, не жаловалась на предательство взрослых. Все было сказано спокойно и очень уверенно, будто речь шла о чем-то уже свершившемся. Это было не предсказанием событий, а констатацией неизбежного конца, от которого никуда и никому не уйти. Голос девочки и ее тон заставили Рипли похолодеть от ужаса больше, чем все увиденное с той минуты, когда десантный шаттл покинул орбиту "Сулако".
– Бедняжка Ньют! Твои папа и мама тоже пропали, да? Ты просто не хочешь об этом рассказывать?
Девочка молча кивнула, опустила голову и уставилась на свои коленки. Ее пальцы, сжимавшие голову куклы, побелели.
– Милая малышка, они бы вернулись, если бы смогли, – торжественно сказала Рипли. – Я уверена, они бы обязательно вернулись.
– Они умерли и поэтому не могут вернуться.
Они умерли, как и все остальные, – возразила Ньют. Было страшно ощущать ту холодную уверенность, с какой она произнесла эти слова.
– Может, и не умерли. Откуда ты знаешь?
Ньют подняла голову и какое-то время смотрела ей в глаза не мигая. Дети так не глядят на взрослых, но Ньют лишь внешне была ребенком.
– Знаю. Они умерли. Они умерли, и ты тоже скоро умрешь. Тогда я и Кейси снова останемся одни.
Рипли не отвела взгляд и не улыбнулась. Почему-то она была уверена, что этот ребенок моментально заметит малейшую фальшь.
– Посмотри на меня, Ньют. Я не собираюсь исчезать. Я не брошу тебя и не умру. Обещаю. Я останусь здесь и буду с тобой столько, сколько ты захочешь.
Девочка снова опустила глаза. Рипли чувствовала, что Ньют борется с собой, хочет поверить ее словам, старается поверить. Через несколько минут она подняла глаза.
– Ты обещаешь?
– Честное слово, – ответила Рипли и вспомнила детский жест, означавший самую суровую клятву.
– И можешь поклясться?
На этот раз Рипли не удержалась от скупой улыбки.
– Клянусь.
Рипли и Ньют молча долго смотрели друг на друга. Потом губы девочки задрожали, а глаза наполнились слезами. Напряжение понемногу отпускало ее, и маска безразличия сменилась гораздо более естественным для ребенка выражением: теперь на Рипли смотрела просто донельзя перепуганная девочка. Ньют бросилась ей на шею и разрыдалась. Слезы ручьями стекали по только что отмытым щекам и капали на шею Рипли. Крепко прижав к себе ребенка, Рипли ласковым шепотом утешала и укачивала ее.
Потом женщине пришлось самой сдерживать слезы. Она снова ощутила страх и близость смерти. Эти чувства преследовали ее в Хадли. Оставалось лишь надеяться, что она сдержит свое обещание.
Установление отношений между Рипли и девочкой по времени совпало с другим событием. В центре управления Хадсон издал торжествующий вопль:
– Ура! Кончайте скалиться, берите ноги в руки. Я их нашел. Я же всегда вам говорил: дайте Хадсону приличную машину и он разберется и с вашими деньгами, и с вашими секретами, и даже найдет вашего давно пропавшего братца Джеда. – Он удостоил пульт управления нежным шлепком. – Этот малыш побывал в крупной переделке, но с ним еще вполне можно потрепаться.
Горман перегнулся через плечо техника.
– Как их состояние?
– Неизвестно. Эти колониальные ПП дают мощный сигнал, но подробностей не сообщают. Похоже, вся колония там.
– Где?
– Где-то на станции преобразования атмосферы, – сказал Хадсон и, сверившись с планом колонии, уточнил: – Подуровень С в южной части комплекса. – Он постучал пальцем по экрану. – Когда дело доходит до локации, этот симпатяга – просто прелесть.
Десантники столпились возле техника, торопясь собственными глазами взглянуть на экран. Хадсон затормозил сканирование колонии и дал увеличенное изображение одного из секторов. В том месте плана, который соответствовал центральным отсекам станции, мерцало множество голубых точек, напоминавших обитателей морских глубин.
Глядя на экран, Хикс неопределенно хмыкнул:
– Похоже на общее собрание колонистов.
– Черт побери, почему все собрались именно там? – вслух размышляла Дитрих. – Мне казалось, мы пришли к единому мнению, что последняя линия обороны колонистов была здесь.
– Может быть, им удалось прорваться и найти более безопасное убежище? – предположил Горман и с видом знатока развил свою мысль: – Не забывайте, станция работает на полную мощность. Для колонистов это большое преимущество. Ладно, собирайтесь, проверим все на месте.
– Есть! Девочки, пойдем! – позвал Эйпон, надевая рюкзак.
В центре управления все зашевелились.
– Поторопитесь, мы не на почасовой оплате, – добавил Эйпон и повернулся к Хадсону: – Как туда добраться?
Хадсон уменьшил увеличение, и на экране снова появилась схема всей колонии.
– Вот тут узкий служебный коридор. До станции путь неблизкий, сержант.
В ожидании распоряжений Эйпон вопросительно посмотрел на Гормана.
– Не знаю, как вы, сержант, – сказал лейтенант, – но я не люблю длинные, узкие коридоры. Кроме того, я предпочел бы, чтобы к месту назначения десантники прибыли полными сил и чтобы на месте нас прикрывал бронетранспортер.
– Совершенно согласен с вами, сэр, – ответил Эйпон.
Он вздохнул с облегчением. Эйпон уже почти примирился с необходимостью возражать и даже спорить с лейтенантом и был очень рад, что в данном случае обошлось без разногласий. Все остались довольны, а два-три десантника одобрительно кивнули. Конечно, Горману не хватает опыта участия в боевых действиях, но по крайней мере он не дурак, подумал Эйпон.
Повернувшись к двери, которая вела в соседнюю небольшую комнату, Хикс крикнул:
– Эй, Рипли, мы собираемся на прогулку за город. Не хотите составить нам компанию?
– Мы обе поедем с вами.
Рипли вывела девочку за руку. Десантники с удивлением смотрели на них.
– Это Ньют. Ньют, это мои друзья. Теперь они будут и твоими друзьями.
Девочка молча кивнула, как бы давая понять, что в отличие от Рипли пока не считает остальных своими друзьями. Кто-то, навешивая на себя оружие, кивнул девочке в ответ, Берк ободряюще улыбнулся, а Горман выглядел озадаченным.
Ньют повернулась к своей единственной живой подруге.
– Куда мы поедем? – спросила девочка, никак не решаясь расстаться с куклой, которую она крепко сжимала в правой руке.
– В безопасное место. Скоро увидишь.
Поездка от центра управления до станции преобразования атмосферы не улучшила настроение десантников. Всеобщее опустошение, полуразрушенные пустые здания и бросавшиеся в глаза последствия тяжелых боев заметно остудили их пыл.
Всем давно стало ясно, что причина прекращения связи между колонией и Землей совсем не в ретрансляционном спутнике или поломке оборудования. Все дело в тех существах, о которых рассказывала Рипли. Колонисты прервали связь, потому что сделать так их вынудили какие-то обстоятельства. Если верить Рипли, то эти "обстоятельства" еще не ушли. Очевидно, настоящим кладезем ценнейшей информации была девочка, но никто не осмеливался мучить ее расспросами. Так распорядилась Дитрих. Ребенок только начинал выздоравливать, и травмировать его психику неприятными вопросами было опасно. По этой причине десантникам оставалось только в меру своей фантазии самим дополнять те скупые сведения, которые сообщила им Рипли, а недостатка воображения у солдат обычно не бывает.
В сумерках Вержбовски вел бронетранспортер по мощеной дороге, соединявшей комплекс сооружений колонии со станцией, расположенной примерно в километре от него. Ветер швырял в тяжелую машину тучи песка, но бронетранспортер ни разу даже не покачнулся. Он был рассчитан на скорость ветра до трехсот километров в час, и ураганы Ахеронта были для него детской забавой. Бронетранспортер оставил позади специальную площадку, на которую сел десантный шаттл; он ждал возвращения солдат. Впереди возвышалась громада станции, мерцавшая таинственным светом. Она все продолжала улучшать негостеприимную атмосферу Ахеронта.
Рипли и Ньют, тесно прижавшись друг к другу, сидели за кабиной водителей. Вержбовски все внимание сосредоточил на управлении бронетранспортером. За толстой броней машины Ньют почувствовала себя в относительной безопасности и понемногу разговорилась. Рипли не терпелось задать ей по меньшей мере десяток вопросов, но пока она лишь слушала болтовню своей подопечной. Впрочем, иногда Ньют отвечала и на незаданный вопрос. Вот как сейчас.
– Я играла лучше всех, – сказала она, сжимая в руке голову куклы и глядя прямо перед собой. – Я хорошо знала весь лабиринт.
– Какой лабиринт? – переспросила Рипли и вспомнила, где она нашла девочку. – Ты имеешь в виду воздуховоды?
– Да, конечно, – гордо ответила Ньют. – И не только их. Я забиралась даже в тоннели, в которых уйма проводов и всяких других штук. Они в стенах, под полом. Я вообще могла залезть куда угодно. Я была асом. Я умела прятаться лучше всех. Ребята всегда говорили, что я играю нечестно, потому что я самая маленькая, а на самом деле я просто проворнее всех. И еще у меня хорошая память. Я могла вспомнить всякое место, где была хоть раз.
– Да, ты самый настоящий ас.
Похвала польстила девочке. Рипли перевела взгляд на лобовое стекло, через которое уже была видна гигантская станция.
Сооружение не отличалось изяществом, его конструкция была строго утилитарной. Именно целесообразность была причиной уродливости. Сложное переплетение труб и резервуаров было изрядно побито песком и камнями, которые в течение двух десятилетий обрушивали на них ветры Ахеронта. Все эти годы станция не прекращала работу ни на минуту. В конце концов она и другие такие станции, разбросанные по всей планете, должны были уничтожить все вредные компоненты атмосферы Ахеронта, очистить ее, добавить полезные газы и таким образом создать биосферу с мягким климатом, напоминающим климат родины человека. Это страшилище строило прекрасный мир.
Вержбовски остановил бронетранспортер возле главного входа грозно возвышавшейся станции. Возглавляемые Хиксом и Эйпоном, десантники развернулись перед громадным люком. Вблизи рев преобразователя заглушал даже завывания ветра. Надежные машины и механизмы продолжали работать и в отсутствие хозяев.
Первым у пульта управления входным люком оказался Хадсон. Он привычно, как опытный взломщик перед очередным сейфом, пробежал пальцами по кнопкам.
– Ребята, просто удивительно. Все работает.
Он нажал какую-то кнопку, и тяжелый люк пополз в сторону, открывая широкий бетонированный проход. Он вел вниз и направо.
– Что будем делать дальше, сэр? – осведомился Эйпон.