– Следуйте по бетонированному коридору, – распорядился Горман из бронетранспортера. – Ниже будет еще один коридор. Спускайтесь до уровня С.
– Вас понял, – отозвался сержант и повернулся к десантникам. – Дрейк, пойдешь впереди. Остальные за ним парами. Шагом марш!
У пульта управления люком Хадсон на секунду задержался.
– А что будем делать с ним? – спросил он.
– Здесь никого нет. Оставь его открытым.
Десантники пошли по широкому коридору вглубь станции. Сверху падал тусклый свет. Он отражался от металлического покрытия полов, от стальной сетки, огораживавшей проходы, от стальных трубопроводов, плотно, словно трубы органа, прижатых друг к другу. Десантники включили фонари на шлемах. Со всех сторон доносилось монотонное гудение машин.
На индивидуальных мониторах в бронетранспортере изображения постоянно смещались вверх-вниз, скользили то вправо, то влево, затрудняя наблюдение. Потом, очевидно, пол стал ровнее и изображение стабилизировалось. На экранах, сменяя друг друга, мелькали огромные цилиндрические резервуары, трубопроводы, штабели пликовых ящиков, высокие металлические сосуды.
– Уровень В, – сказал Горман и взял микрофон: – Колонисты находятся уровнем ниже. Постарайтесь двигаться помедленней. Нам трудно уловить что-либо, когда вы быстро спускаетесь по коридору.
Дитрих обернулась к Фросту.
– Может, он хочет, чтобы мы летели? Тогда уж точно изображение плясать не будет.
– У меня другое предложение. Хочешь, я тебя понесу? – отозвался Хадсон.
– Хочешь, я тебя выкину за ограждение? – вопросом на вопрос ответила Дитрих. – Тогда изображение тоже будет очень устойчивым – пока ты не шлепнешься.
– Эй, болтуны, заткнитесь! – прорычал Эйпон.
Десантники замолчали. Они приближались к очередному повороту коридора, который спускался все ниже.
В бронетранспортере Рипли заглядывала через правое плечо Гормана, Берк – через левое, а Ньют пыталась протиснуться между взрослыми. Несмотря на все старания лейтенанта ни на одном из мониторов не удавалось получить такое изображение, которое дало бы достаточно полное представление о том, что видят перед собой десантники.
– Попробуйте подстрочное усиление, – предложил Берк.
– Это я сделал в первую очередь, мистер Берк. Беда в том, что здесь слишком сильны помехи. Чем ниже они спускаются, тем большую толщу всякого хлама приходится преодолевать сигналам, а камеры на их шлемах мощностью не отличаются. Между прочим, из чего сделана начинка этих преобразователей?
– Из композитных материалов на основе углеродного волокна. Где возможно, для большей прочности они покрыты слоем кремнезема. В переборках много металлического стекла. Что касается фундаментов и стен подуровней, то там нет надобности в подобных тонкостях. Их обычно делают из бетона, а полы – стальные с крепежными деталями из титановых сплавов.
Поняв, что ему ничего не удастся добиться от приборов, Горман не стал сдерживать раздражения:
– Черт возьми! Конечно, если отключить станцию и аварийные источники питания, изображение улучшится, но тогда единственным источником освещения станут фонари на шлемах солдат. Неизвестно, что лучше. – Не отрывая глаз от расплывшихся изображений на экранах, лейтенант сокрушенно покачал головой и наклонился к микрофону: – Мы не можем понять, где вы находитесь. Что перед вами?
В наушниках прозвучал искаженный помехами голос Хадсона:
– Это я у вас должен спросить. Я здесь только делаю свое дело.
Лейтенант повернулся к Берку:
– Это строила ваша Компания?
Берк подался к видеомониторам, напряженно вглядываясь в смутные изображения, передаваемые из глубины станции.
– Нет, черт меня побери!
– Следовательно, вы не знаете, что это такое?
– Понятия не имею. Никогда в жизни не видел ничего подобного.
– Могли ли колонисты построить это сами?
Берк, не отрываясь от экранов, с минуту подумал, потом покачал головой:
– Если их построили они, то это стопроцентная импровизация. Ни в одной инструкции по строительству и монтажу станций ничего подобного нет.
Помимо обычного переплетения трубопроводов, резервуаров и кабелей на нижнем уровне станции появилось нечто новое. С первого взгляда становилось ясно, что нововведение не было результатом какой-то аварии, а создавалось с определенными целями, по определенному плану. Все новые конструкции были изготовлены из странного материала, казавшегося влажным, местами блестящего, местами матового; он напоминал отвердевшую эпоксидную смолу или застывший клей. Кое-где свет проникал на несколько сантиметров в глубь необычного вещества и обнажал его сложную внутреннюю структуру. А местами материал был непрозрачен. Насколько можно было понять, глядя на экраны видеомониторов, разнообразием окраски он не отличался: преобладали приглушенные сероватые и зеленоватые тона и лишь иногда попадались темно-зеленые пятна.
Замысловатые конструкции отличались друг от друга и размерами: диаметр самых маленьких из них не превышал полуметра, но изредка встречались гиганты до десяти метров в поперечнике. Эти сооружения, напоминавшие камеры или сосуды, были соединены причудливо изогнутыми тонкими трубками, на первый взгляд довольно хрупкими. При ближайшем рассмотрении оказалось, что по прочности они не уступают стальному тросу. В глубь этого лабиринта из камер и трубок уходило несколько тоннелей, а пол под камерами был испещрен странными коническими углублениями. Новые сооружения настолько сливались с оборудованием станции, что нередко трудно было сказать, где кончается оно и начинается нечто чуждое человеческой природе. Кое-где камеры и трубки почти копировали оборудование станции и никто не мог определить, сделано это случайно или намеренно.
Насколько позволяли увидеть видеокамеры десантников, комплекс поблескивавших в полумраке чужих сооружений тянулся по всему уровню С. Хотя смолистые камеры и трубки заполняли все пространство между оборудованием и арматурой станции, почему-то они не мешали ее работе. Станция монотонно гудела, не обращая внимания на причудливые конструкции, заполнившие весь ее нижний уровень.
Лишь Рипли могла догадываться, на что наткнулись десантники, но от ужаса она потеряла дар речи. Словно зачарованная, смотрела она на экраны, постепенно осознавая, что много лет назад уже видела нечто подобное.
Горман случайно обернулся и обратил внимание на необычное выражение ее лица.
– Что это такое? – спросил он.
– Не знаю.
– Вы знаете больше любого из нас. Не молчите, Рипли. Соберитесь с мыслями. Я бы многое отдал за любую разумную догадку.
– Я в самом деле не знаю. Кажется, я видела нечто подобное, но я не уверена… Здесь все намного запутаннее, гораздо сложнее…
– Дайте мне знать, если вспомните. – Разочарованный лейтенант нагнулся к микрофону: – Сержант, продолжайте движение.
Десантники с опаской двинулись по лабиринту. Свет их фонарей отражался от покрытых смолообразной массой стен. Чем дальше в глубь лабиринта уходил отрад, тем сильнее было впечатление, что все эти сооружения не построены, а скорее выращены или секретированы неведомыми чудовищами. Иногда десантникам казалось, что они находятся во чреве какого-то гигантского существа.
Для чего бы ни предназначались эти камеры и трубки, одна из их функций была очевидна: они утилизировали тепло термоядерного реактора. В лабиринте было жарко, с потолка капало, над лужами поднимался пар. Попадая на особенно горячие детали, капли с шипением вскипали, и это шипение казалось дыханием станции.
– Впереди вроде бы попросторней, – доложил Хикс.
Он поводил видеокамерой из стороны в сторону. Отрад входил в большое помещение с куполообразным потолком. Стены здесь были совсем другими. Лишь благодаря длительной тренировке никто из десантников не содрогнулся от ужаса, не закричал, не потерял рассудка.
– Боже! – пробормотала Рипли.
Остолбеневший Берк выругался вполголоса.
На экранах появилось изображение стены, освещенной фонарями десантников. В отличие от гладких стен коридоров ее поверхность была неровной, грубой. В сущности все стены огромной камеры представляли собой гигантский барельеф, сложенный из обломков мебели, обрывков проводов, деталей электронных приборов и машин, личных вещей колонистов, частей их одежды, человеческих костей и черепов. Все это было принесено сюда из поселка и плотно склеено тем же полупрозрачным веществом, напоминавшим отвердевшую эпоксидную смолу.
Хадсон провел перчаткой по стене, осторожно коснулся того места, где под слоем смолы были видны ребра человека. Он попытался отковырнуть кусочек материала, но ему не удалось даже поцарапать его.
– Вы когда-нибудь видели подобное вещество?
– Ни разу в жизни, – ответил Хикс. Если бы не шлем, он непременно сплюнул бы. – Я не химик.
Все обернулись к Дитрих, ожидая услышать ее мнение.
– Похоже на клееобразные выделения желез каких-то организмов, – сказала она. – Рипли, уж не твои ли озорники так плюются?
– Я… я не знаю, как они выделяют эту смолу, но я ее видела прежде, правда, не в таких количествах.
Горман сжал губы. Он постепенно приходил в себя.
– Похоже, они разнесли вдребезги всю колонию в поисках строительного материала, – сказал лейтенант и показал на экран видеомонитора Хикса. – Вот здесь замурована целая упаковка чистых дискет.
– А вот портативные элементы питания. – Берк кивнул в сторону другого экрана. – Дорогие штучки. И все переломаны.
– Вы забыли про колонистов, – заметила Рипли. – То, что осталось от них, твари тоже притащили сюда.
Она повернулась к стоявшей рядом насупившейся Ньют.
– Ньют, ты бы лучше посидела в кабине. Иди, малышка.
Девочка кивнула и ушла.
По мере того как отряд спускался в более глубокие отсеки уровня С, клубы пара становились все плотнее. Соответственно росла и температура.
– Ну и пекло! – проворчал Фрост.
– Да, – язвительно подтвердил Хадсон, – только здесь еще и сухой пар.
Рипли посмотрела на небольшой экранчик со схемой станции.
– Отряд находится как раз под первичными теплообменными аппаратами, – заметила она.
– Да, – отозвался Берк. Он не отрывал глаз от кадров, передаваемых камерой Эйпона. – Возможно, эти организмы любят тепло. Поэтому они и построили…
– Я вовсе не то имела в виду, Горман, если вашим десантникам придется пустить в ход оружие, они выведут из строя систему охлаждения реакторов.
Берк вдруг понял, к чему клонит Рипли.
– Она права, – сказал он.
– Ну и что? – спросил лейтенант.
– А то, – продолжала Рипли, – что тогда из системы охлаждения будут спущены фреон и вода, конденсированная из здешней атмосферы.
– Прекрасно, – Горман постучал пальцами по экрану. – Ребятам будет прохладней.
– Сначала им будет прохладней, но потом станет слишком жарко.
– Почему?
– Откажет система управления термоядерным реактором.
– Ну и что? И что из того? – Горман выругался про себя. И почему эта женщина никак не доберется до сути дела? Неужели она не понимает, что он направляет поиски десантников, руководит всей операцией?
– Я хотела сказать, что тогда последует термоядерный взрыв.
Это заявление заставило Гормана задуматься. Он оценил возможные последствия в каждом случае. У него оставался единственный вариант, что облегчало принятие решения.
– Эйпон, отберите у всех магазинные коробки любого стрелкового оружия. Там, где вы находитесь, стрелять нельзя.
Приказ слышал не только Эйпон. Десантники обменялись недоуменными взглядами.
– Он что, с ума сошел? – Вержбовски инстинктивно прижал оружие к груди, как будто опасался, что Горман вот-вот спустится и лично разоружит его.
Хадсон едва не зарычал.
– А чем, интересно, мы будем драться? Или просто пожурим их? – Он включил свой микрофон. – Эй, лейтенант, может, вы хотите, чтобы мы применили дзю-до? А если у них нет рук?
– Руки у них есть, – серьезно ответила Рипли.
– Вы не голым остаетесь, Хадсон, – сказал Горман. – У вас есть другое оружие.
– А что, мысль неплохая, – пробормотала Дитрих.
– Какая, использовать другое оружие? – переспросил Вержбовски.
– Нет. Пустить вперед голого Хадсона. Такого зрелища ни одно живое существо не вынесет.
– Дитрих, заткнись, – отозвался Хадсон.
– Ни за что, – ответила Дитрих и со вздохом вытащила полный магазин из своего карабина.
– Применять следует только огнеметы. – Тон Гормана не допускал двусмысленных толкований. – Карабины всем взять на плечо.
– Все слышали, что сказал лейтенант? – Эйпон обходил десантников, собирая магазинные коробки. – Вытаскивайте.
Через минуту все стрелковое оружие стало не опаснее палок. С большой неохотой отдала сумку с боеприпасами для смартгана Васкес. У троих десантников, кроме обычного оружия, были ручные огнеметы. Их извлекли из чехлов, собрали и проверили. Тайком от Эйпона и товарищей Васкес вытащила из заднего кармана запасную магазинную коробку и быстро вставила ее в свой карабин.
Улучив момент, когда видеокамеры сержанта и остальных десантников отвернулись от него, Дрейк сделал то же самое. Операторы смартганов молча подмигнули друг другу.
Хиксу подмигивать было некому, не было у него и самонаводящегося оружия, которое можно было бы зарядить тайком от сержанта и лейтенанта, зато к подкладке его боевого бронежилета был прикреплен цилиндрический чехол. Хикс расстегнул бронежилет, раскрыл чехол и вытащил древнее двуствольное ружье с обрезанным стволом двенадцатого калибра. Хадсон, не скрывая профессионального интереса, наблюдал, как капрал извлек бережно сохраняемую реликвию, щелкнул затвором и загнал заряд в патронник.
– Где ты достал эту штуку, Хикс? Я давно заметил, что у тебя под бронежилетом что-то есть, и подумал, уж не запасся ли ты бутылкой виски, да только на тебя это не похоже. Стащил в каком-нибудь музее?
– Я получил его по наследству. Занятная штука, правда?
– Да, здорово. А на что эта штука способна?
Хикс показал ему патрон.
– Это, конечно, не твоя современная сверхскоростная бронебойная пуля, но я бы не хотел получить такой игрушкой в морду, – сказал он и, понизив голос, продолжил: – Я всегда держу обрез при себе. На всякий случай, если доведется столкнуться с неприятелем нос к носу. Правда, с мало-мальски дальнего расстояния им не собьешь и шляпки с гриба.
– Да-а, занятная штука… – протянул Хадсон, не сводя с обреза восхищенного взгляда. – Ты, Хикс, видно, любитель старины.
– Есть такая слабость, – скупо улыбнулся капрал.
Десантников прервал Эйпон, занявший позицию во главе отряда.
– Пошли, ребята. Хикс, кажется, тебе нравится тащиться в хвосте, так что будешь прикрывать нас с тыла.
– С удовольствием, сержант.
Капрал взял старинный обрез на плечо и, слегка поддерживая его одной рукой, положил палец на тяжелый спусковой крючок. Хадсон ободряюще усмехнулся, показал Хиксу поднятый вверх большой палец и не торопясь побрел на свое место во главе отрада. В тяжелом, насыщенном клубами пара воздухе свет фонарей на шлемах быстро рассеивался. У Хадсона возникло такое ощущение, будто они пробиваются через джунгли из стали и пластика.
В его наушниках зазвучал далекий, искаженный голос Гормана:
– Есть ли движущиеся объекты?
Казалось, лейтенант находится за десятки миль, хотя его отделяли лишь два уровня станции. Техник не сводил взгляда с индикатора искателя.
– Сэр, докладывает Хадсон. Пока ничего. Фон. Здесь внизу движется только воздух.
Повернув за угол, Хадсон поднял голову. То, что он увидел, заставило его забыть и об искателе, и о старинном ружье Хикса, и обо всем на свете.
Прямо перед ним высилась изуродованная складками и выступами стена. Это нечеловеческое творение казалось бредовым вариантом роденовских "Врат ада". Все пропавшие колонисты были заживо погребены здесь в той же смоле, из которой таинственные твари слепили камеры и трубки, тоннели и ямы и с помощью которой превратили нижний уровень станции в неземной кошмар, способный свести с ума человека.
Твари втискивали колонистов в коконы, не заботясь об их удобстве. Руки и ноги пленников были вывернуты и скручены самым невероятным образом, а порой и просто переломаны во многих местах, очевидно, для того, чтобы несчастные жертвы заняли нужное тварям положение. Головы многих были повернуты под неестественным углом. Некоторые тела уже превратились в высушенные скелеты, на которых сохранились лишь остатки разлагающейся плоти и кожи; кости других были очищены добела. Этим колонистам повезло, им была дарована сравнительно быстрая смерть. Независимо от того, где и как располагалось тело в стене, у них было нечто общее: их ребра были отогнуты вперед, словно грудина пленника взрывалась изнутри.
Десантники медленно входили в большую камеру, где еще зрели эмбрионы чужих тварей. Никто не проронил ни слова, все угрюмо смотрели на стену. Среди них не было ни одного, кому не приходилось бы хоть раз смотреть в лицо смерти, но то, что они увидели сейчас, было хуже. Это было надругательством над человеком.
Дитрих подошла к тому месту, где под слоем смолы было замуровано пока не тронутое тленом женское лицо, иссушенное, бледное, будто призрак. Женщина была еще жива. Когда она почувствовала чье-то присутствие, какое-то движение, ее веки дернулись и поднялись. В ее глазах светилось безумие. Невыразительным, мертвым голосом женщина что-то прошептала. Пытаясь понять ее, Дитрих наклонилась к стене.
– Пожалуйста… убей меня.
Дитрих в ужасе широко раскрыла глаза и отшатнулась от стены.
За толстой броней боевой машины Рипли оставалось лишь смотреть на экраны и до крови кусать губы – от сознания собственного бессилия. Она знала, что последует вскоре, чем вызвана ужасная просьба женщины, знала, что никто не сможет ей помочь – разве только выполнит эту последнюю мольбу. В наушниках было слышно, как кого-то из десантников вырвало, но никто даже не улыбнулся этой понятной человеческой слабости.
Замурованная в стене женщина стала корчиться в судорогах. Каким-то чудом она нашла в себе силы, чтобы закричать. В ушах десантников долго не умолкал безумный вопль предсмертной агонии. Рипли шагнула к ближайшему микрофону, намереваясь предупредить об опасности, но не смогла вымолвить ни слова.
Впрочем, в этом не было необходимости. Солдаты не зря слушали ее рассказ, не зря тратили время на приготовленные ею дискеты.
– Огнеметы! – рявкнул Эйпон. – Живо!
Фрост протянул свой огнемет сержанту и отступил в сторону. Эйпон схватил оружие, в тот же момент грудь женщины разорвалась, и из нее брызнул фонтан крови. Издавая злобное шипение, в образовавшейся полости показалась отвратительная зубастая голова.
Эйпон нажал на спусковой крючок. Еще два десантника, тоже вооруженные огнеметами, последовали его примеру. Камеру заполнили яркие вспышки горящего напалма. Стало невыносимо жарко. Пламя пожирало стену и замурованных в ней людей – точнее, то, что еще оставалось от них. Коконы и их содержимое плавились, текучая масса, полупрозрачная и густая, как карамель, стекала на пол. Все, что могло гореть, было выжжено до конца. Не успевшая обуглиться смола разлилась огромной лужей у ног десантников, словно была сделана из пластика. Только смрадный запах горелой плоти говорил о том, что это был вовсе не пластик.