Все внимание десантников было поглощено этой стеной и огнеметами. Никто не заметил, как задрожала часть другой стены.
8
Растянувшись в укромной нише так, что ее тело почти сливалось со стенами, спала чужая тварь. Ее разбудили клубы дыма от горящих коконов и человеческих тел. Из-за этого дыма человек ничего не смог бы разглядеть и в метре от себя. Тварь острожно поднялась из своего убежища.
Что-то заставило Хадсона бросить взгляд на индикатор искателя. Его зрачки расширились, и он в смятении крикнул:
– Движущейся объект! Прибор регистрирует движение!
– Где?! – заорал Эйпон.
– Не могу сказать. Здесь слишком тесно, помещение мало и много людей.
– Не неси чепуху, Хадсон. – В голосе сержанта чувствовалось раздражение. – Доложи, как полагается. Где движущийся объект?
Техник всеми силами старался уточнить показания прибора. С этими искателями всегда одна проблема: они надежные, но неточные.
– Ага, похоже, движение передо мной и сзади.
В бронетранспортере Горман отчаянно крутил регуляторы усиления и резкости на индивидуальных видеомониторах.
– Эйпон, нам здесь ничего не видно. Что у вас происходит?
Только Рипли точно знала, что там происходит и чем все это кончится. Она тоже ничего не видела, но сразу почувствовала опасность – так человек ночью не видит, но ощущает ногами морскую волну, набежавшую на песчаный берег. Рипли нащупала микрофон, она снова обрела дар речи.
– Горман, прикажите отряду отходить. Немедленно выводите людей со станции.
Лейтенант свирепо посмотрел на нее.
– Не приказывайте мне, леди. Я знаю, что делаю.
– Возможно. Но вы понятия не имеете о том, что там происходит.
На уровне С вдруг будто ожили уцелевшие стены и потолок. Просыпавшиеся твари выпускали когти, способные рвать толстый металл, бесшумно зашевелили мощнейшими челюстями. Чувствуя опасность, пришельцы с Земли старались следить за этими пока для них неясными, неопределенными движениями, почти незаметными в клубах дыма.
Эйпон невольно попятился.
– Включить приборы ночного видения! Внимательней, ребята!
Приборы со щелчком стали на место. На их полупрозрачных экранчиках появились странные изображения: силуэты кошмарных тварей, беззвучно, как привидения, двигавшиеся в клубах дыма и пара.
– Множественный сигнал, – доложил Хадсон. – Приближаются со всех сторон.
Первой не выдержала Дитрих. Она резко повернулась, намеренная немедленно бежать из этого ада. В тот же момент из облака дыма появилось высокое и невероятно сильное чудовище. Своими длинными лапами, будто стальными прутьями, оно обхватило Дитрих и сдавило ее так, что та вскрикнула и невольно нажала на спусковой крючок своего огнемета. Огненная струя угодила во Фроста, мгновенно превратив того в слепо спотыкающийся живой факел. Его предсмертный вопль эхом отозвался в наушниках всех десантников.
Эйпон крутился на месте, стараясь хоть что-то разглядеть в этом кромешном аду, который лишь кое-где неглубоко прорезали лучи фонарей на шлемах. Даже приборы ночного видения мало помогали из-за располагавшихся уровнем выше теплообменников, которые выделяли слишком много тепла. Сержант почти ничего не видел, но слышал очень многое.
В бронетранспортере Горман беспомощно следил за тем, как вдруг погас видеомонитор Фроста, а затем на экране его биомонитора зигзаги, означавшие жизнь, быстро выровнялись, превратившись в суровые прямые. На еще светившихся экранах других видеомониторов невозможно было что-либо понять. Свет от пламени горящего напалма, выбрасываемого оставшимися двумя огнеметами, оказался слишком большой нагрузкой для светочувствительных элементов, и видеокамеры передавали на бронетранспортер почти одни сигналы яркого фона.
В этом всеобщем смятении и хаосе Васкес и Дрейк с трудом отыскали друг друга. Васкес многозначительно кивнула напарнику и со щелчком загнала в смартган скрытую от сержанта магазинную коробку.
– Давай займемся делом, – сказала она.
Встав спинами друг к другу, они одновременно открыли огонь из двух смартганов. На стены камеры пролегли две огненные дуги – будто сварные швы на корпус строящегося космического корабля. В сравнительно небольшом помещении рев двух тяжелых орудий смерти заглушил все другие звуки. Для слуха операторов этот рев был прекраснейшей музыкой.
В их наушниках раздался голос Гормана, едва пробивавшийся сквозь шум сражения:
– Кто стреляет? Я же запретил использовать тяжелое оружие!
Васкес сорвала наушники. Теперь все ее внимание было приковано только к экранчику системы наведения. Она слилась в единое целое со своим оружием. Помещение заполнили грохот и вспышки выстрелов и разрывающихся снарядов, пламя и дым горящего напалма, крики людей и вопли чужих тварей. Уровень С превратился в маленький Армагеддон, но Васкес была поразительно спокойна. Возможно, примерно таким она представляла себе не ад, а рай.
Когда в бронетранспортере громкоговорители донесли до ушей Рипли еще один предсмертный крик, она вздрогнула. Перестали поступать сигналы от камеры Вержбовски. Одновременно выровнялись и кривые на его биомониторе. Рипли сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Ей нравился спокойный Вержбовски.
А что она вообще здесь делает? Почему она не дома, пусть униженная и лишенная лицензии офицера космического флота, пусть в крохотной квартирке, но зато в безопасности, в компании Джонса, вместе с обычными людьми, наделенными здравым смыслом? Почему она согласилась лететь в это царство кошмаров и ужасов? Может, это было проявлением альтруизма? Она ведь с самого начала знала истинную причину прекращения связи между Ахеронтом и Землей! Или ей не терпелось снова получить эту чертову лицензию пилота?
В глубинах станции обезумевшие, охваченные паникой десантники старались перекричать друг друга на единственной частоте индивидуальной связи. Рипли пыталась уловить хотя бы несколько фраз. Громче всех кричал Хадсон. Немудреный прагматизм техника взял верх над основами тактики военных действий.
– Бежим отсюда!
Еще Рипли слышала, как на кого-то заорал Хикс. Судя по голосу, капрал был растерян не меньше любого рядового.
– Не в тот тоннель, в другой! – кричал он.
– Ты уверен? – переспросил Кроу и резким движением уклонился от лап невидимого на экране врага. Экран регистрировал лишь клубы дыма, а в них неясные силуэты неведомых существ. – Осторожно… сзади! Быстрей, шевелись!
Горман медлил. Он оставил в покое видеомониторы. Рипли понимала, что сейчас нужно не только нажимать кнопки, необходимо срочно принять какое-то решение, но растерянный взгляд и посеревшее лицо лейтенанта говорили о том, что никакого решения у него нет.
– Да прикажите же наконец им отходить! – выкрикнула Рипли. – Прикажите немедленно!
– Помолчите! – Горман судорожно глотал воздух, не сводя безумного взгляда с приборов. Все рухнуло, его тщательно продуманный план с треском провалился. На тех экранах, что еще не успели погаснуть, обстановка менялась слишком быстро, не оставляя времени на размышления. – Да замолчите же!
Микрофон Кроу донес до Гормана и Рипли скрежет разрываемого металла. Еще один крик, еще один экран погас. Лейтенант пробормотал что-то нечленораздельное, очевидно, пытаясь хотя бы не потерять самообладание, если уж полностью утрачен контроль над ходом боевой операции.
– Э… Эйпон, приказываю подавить противника огнеметами и группами отходить к бронетранспортеру. Передачу закончил.
Ответ сержанта утонул в шуме помех, реве огнеметов и грохоте смартганов.
– Повторите! Что вы сказали про огнеметы?
– Я сказал… – Горман повторил приказ.
В сущности, было неважно, слышал кто-то из десантников приказ Гормана или нет. Попавшие в ловушку солдаты едва успевали отстреливаться, у них просто не было ни секунды на то, чтобы слушать и рассуждать.
Лишь Эйпон пытался настроить наушники, чтобы понять суть бессмысленных приказов. Голос Гормана был искажен до неузнаваемости. Система связи между центром тактического управления и десантниками работала безотказно в любых условиях, даже под водой, но здесь происходило нечто такое, чего никак не могли предугадать конструкторы, чего не мог предвидеть никто, потому что человек никогда не попадал в подобные ситуации.
За спиной сержанта кто-то вскрикнул. К черту Гормана, решил Эйпон и переключился на частоту связи между десантниками.
– Дитрих? Кроу? Отзовитесь! Вержбовски, где ты?
Он уловил какое-то движение слева и резко развернулся, едва не выстрелив в голову Хадсону. В глазах техника застыл непреодолимый ужас, он был на грани безумия и с трудом узнал Эйпона. Вся его наигранная бравада бесследно испарилась. Он был настолько перепуган, что даже не пытался скрыть свой страх…
– Вляпались! Мы все здесь сдохнем!
Эйпон сунул ему в руку магазинную коробку.
Хадсон вставил ее в патронник своего карабина, стараясь не упускать из виду происходящее вокруг.
– Так лучше? – спросил Эйпон.
– Да, конечно. Конечно! – благодарно ответил Хадсон. – Черт с ними, с теплообменниками!
Он почувствовал сбоку от себя какое-то движение, резко повернулся и выстрелил. Ощущение надежного оружия в руках и несильной отдачи после выстрела помогло ему прийти в себя и вернуть хотя бы долю прежней уверенности.
Справа от Эйпона Васкес непрерывно поливала огнем все и вся, что находилось от нее на расстоянии более метра, будь то живая тварь или мертвая, ее кокон или просто что-то из оборудования станции, все, кроме своих товарищей. В этот момент она могла показаться неуправляемой, но Эйпон знал, что это не так. Утрать Васкес самоконтроль, и через минуту никого из них не осталось бы в живых.
Хикс бросился к ней. Васкес, неспешно поворачиваясь, выпустила длинную очередь. Когда ствол ее тяжелого орудия опасно приблизился, капрал нырнул вниз, и огненная струя отбросила нацелившееся было на него чудовище. Его когти были всего в нескольких сантиметрах от шеи Хикса.
В центре тактического управления внезапно на мгновение ярко вспыхнул и тут же погас экран монитора Эйпона. Горман не сводил с него взгляда, будто надеялся оживить и экран и того, чья камера передавала на него изображение.
– Я же приказал им отступать, – неуверенно проговорил он. – Должно быть, они не слышали приказа.
Рипли подошла к лейтенанту вплотную, взглянула в его испуганное, растерянное лицо.
– Они же там отрезаны. Сделайте хоть что-нибудь!
Горман медленно поднял глаза. Губы его почти беззвучно шевелились, он пробормотал что-то нечленораздельное и едва заметно покачал головой.
От него помощи ждать нечего, поняла Рипли. Это конченый человек. Берк прислонился к противоположной стене, словно отстранившись и от немногих еще светящихся экранов, и от сражения, кипевшего в чреве станции.
Оставшимся в живых десантникам могло помочь только немедленное подкрепление, удар по чужим тварям с тыла. Горман не собирался ничего предпринимать, а Берк не мог. Значит, оставалась только она одна, единственное существо человеческого рода, к которому с уважением относился кот по имени Джонс.
Рипли ни секунды не сомневалась в том, что предпринял бы кот, окажись он на ее месте: он бы развернул этот бронетранспортер и на предельной скорости погнал его к посадочной площадке. Потом на десантном шаттле он поднялся бы на борт "Сулако" и, впав в гиперсон, отправился домой. Маловероятно, чтобы в колониальной администрации нашелся хоть один неверующий, который и на этот раз усомнился бы в достоверности ее отчета. В качестве доказательств она предъявила бы им едва не сошедшего с ума Гормана и лишившегося дара речи Берка, а еще те записи, которые с видеокамер десантников автоматически переносились в память компьютера на бронетранспортере. Тогда она с удовольствием посмотрела бы на гладкие, самодовольные рожи представителей Компании.
Убирайся отсюда немедленно, отправляйся домой, улетай, подсказывали ей разум и инстинкт самосохранения. Ты уже получила все доказательства, ради которых прилетела сюда. Колония разрушена до основания, из колонистов в живых остался один человек, остальные мертвы или их постигла такая участь, по сравнению с которой даже смерть кажется избавлением. Отправляйся на Землю и следующий раз возвращайся сюда с целой армией, а не с горсткой солдат. С самолетами, способными летать в здешней атмосфере, – для прикрытия с воздуха. С тяжелыми орудиями. Если понадобится, пусть армия выжжет все живое, сровняет все строения с поверхностью планеты, но только будет лучше, если они обойдутся без тебя.
Все так, все правильно, но у этого плана был один существенный недостаток. Улететь сейчас – значило оставить Васкес, Хадсона, Хикса и всех других сумевших пока уцелеть людей на милость чужим тварям. Если им повезет, они будут убиты. В противном случае чудовища замуруют их в коконы – в качестве компенсации за тех колонистов, которых десантники из милосердия сожгли заживо.
На это Рипли пойти не могла. Она бы не смогла жить, сознавая, что обрекла на верную гибель людей. Она бы видела лица десантников и слышала их крики каждый раз, как только прислонит голову к подушке. Если сейчас она бросит их, то взамен одного кошмара наяву получит сотни, тысячи ночных кошмаров. Невыгодная сделка. Снова трезвый расчет обернулся против нее.
То, что она собиралась предпринять, приводило Рипли в ужас, но неуемная злость на бесполезного и беспомощного Гормана, на Компанию, пославшую ее сюда с совершенно зеленым офицером и десятком солдат (конечно, только ради того, чтобы не слишком тратиться на экспедицию), заставила ее, миновав окаменевшего лейтенанта, пройти в кабину водителей.
Там ее ждала единственная оставшаяся в живых колонистка. Она встретила Рипли серьезным взглядом.
– Ньют, отправляйся в задний отсек и пристегни ремни безопасности.
– Ты собираешься за солдатами, да?
Возясь с ремнями в кресле водителя, Рипли помедлила с ответом.
– Так надо, – наконец ответила она. – Там внизу остались живые люди, и мы должны им помочь. Ты ведь понимаешь?
Девочка кивнула. Она все прекрасно понимала. Рипли щелкнула замками ремней, а Ньют поспешила в задний отсек.
Рипли посмотрела на панель управления. Теплый свет, исходивший от шкал и индикаторов, дремлющих, но готовых в любой момент включиться в работу приборов, подействовал на нее успокаивающе. Пусть Горман и Берк не в состоянии ни пошевелиться, ни произнести хоть слово, зато двигатель бронетранспортера в порядке, его не может сковать психический шок. Она уверенно села в кресло водителя, с благодарностью вспомнив последний год, когда ей пришлось управлять самыми разными погрузочными и транспортными машинами. Мощные турбины успокаивающе загудели, и бронетранспортер вздрогнул, как бы подтверждая, что он готов к бою.
Вибрация двигателя словно разбудила Гормана, вернула его в реальный мир. Не вставая с кресла, он крикнул:
– Рипли, что вы делаете?!
Рипли не обратила внимания на крик, решив, что сейчас ей нельзя отвлекаться. Она включила передачу, и тяжелая машина, развернувшись на месте, неторопливо двинулась к огромному входному люку станции.
Оттуда вырывались клубы дыма. Когда Рипли, повернув бронетранспортер направо, на большой скорости повела его вниз по широкому коридору, машину немного занесло. Пока проблем с движением не возникало, ширины коридора было вполне достаточно. Он был рассчитан на то, чтобы по нему могли проехать мощные бульдозеры и другая строительная техника. Все колониальные постройки сооружались с большим запасом объема и прочности, и все же под тяжестью бронированной машины металлические конструкции станции слегка прогнулись. К счастью, они не треснули, и Рипли погнала бронетранспортер вперед. Она нажимала на кнопки независимого управления колесами с такой силой, будто именно они несли ответ за все беды, обрушившиеся на нее.
Дым и туман не позволяли разглядеть что-либо на экране внешнего обзора, и Рипли включила автопилот. Бронетранспортер ловко обходил стены и ограждения. Двадцать раз в секунду лазерные устройства измеряли расстояние между машиной и возникавшими на ее пути препятствиями, двадцать раз в секунду эти данные поступали в главный компьютер, который теперь управлял бронетранспортером. Рипли была уверена в автопилоте и не сбавляла скорости.
Горман наконец оторвался от экранов в центре управления, на которых мелькали еле различимые стены тоннелей и коридоров, снял ремни безопасности и, пошатываясь, побрел в носовую часть бронетранспортера. Рипли гнала машину на предельной скорости даже на самых крутых поворотах, и лейтенанта бросало из стороны в сторону.
– Что вы делаете?
– А как вы думаете, что я делаю? – не поворачиваясь к Горману, вопросом на вопрос ответила женщина. Все ее внимание было приковано к пульту управления.
Лейтенант положил руку ей на плечо.
– Немедленно поворачивайте! Это приказ.
– Горман, вы не имеете права мне приказывать. Я человек гражданский, вы не забыли?
– Это военная экспедиция, и руководят ею военные. Как старший офицер я приказываю вам немедленно развернуть машину!
Рипли стиснула зубы и, не сводя взгляда с видеомониторов внешнего обзора, ответила:
– Горман, убирайтесь к черту. Мне некогда болтать с вами.
Лейтенант наклонился и хотел было силой вытащить Рипли из кресла, но вовремя подошедший Берк отшвырнул его. Ей следовало бы поблагодарить представителя Компании, но и на это не было времени.
Бронетранспортер уже спустился на уровень С. Рипли отключила автопилот и лазерные устройства, перешла на ручное управление и так круто повернула машину, что ее огромные колеса жалобно взвизгнули. Двигатель работал на предельных оборотах, и тяжелый бронетранспортер несся вперед, круша на ходу и станционное оборудование, и сложные конструкции, созданные чужими тварями. Рипли отыскала на приборной панели блок управления наружными сигнальными устройствами: мощными прожекторами, сиреной, мигающими огнями. Ладонью она нажала на все кнопки сразу.
Пространство вокруг бронетранспортера осветили мощные дуговые натриевые лампы прожекторов, включились инфракрасные системы наведения, вращающаяся антенна локатора, мигающие огни, пронзительно завыла боевая сирена. Экраны индивидуальных видеомониторов вновь ожили, – но Рипли не было надобности поворачиваться к ним – путь ей указывали вспышки выстрелов, просматривавшиеся впереди сквозь толстую стену, слепленную тварями из той же ужасной смолы. Свет от вспышек и разрывов рассеивался так странно, что казалось, будто огороженная этой стеной камера с коконами пульсирует изнутри.
Рипли до отказа нажала на акселератор. Бронетранспортер, как пушечное ядро, прошел сквозь овальную перегородку. В стороны полетели куски смолы, обломки замурованных в стену предметов. Рипли круто развернула бронетранспортер, и тот своей хвостовой частью довершил разрушение.
Из клубов дыма появился Хикс. Он на ходу отстреливался из большого импульсного карабина, который держал в одной руке. Другой он поддерживал сильно хромавшего Хадсона. Эти двое как-то держались – благодаря недюжинной физической силе, огромной выносливости и собственной решимости. Рипли повернулась и крикнула в глубь бронетранспортера:
– Берк, они подходят!
В шуме и грохоте Рипли с трудом расслышала ответ:
– Уже иду! Держитесь!