Предположим, за десятки миллионов лет на нашей Земле произошло всего два глобальных, катастрофических, так сказать, всевселенских размеров, потопа. Предположим также и то, что после первого потопа ничего подобного на Земле не происходило, вплоть до второго потопа. Иначе говоря, сами динозавры, а после их останки, всего лишь дважды подверглись влиянию природных катаклизмов. А то, что они вторично должны были, нет, не правильно, они просто обязаны были подвергнуться вторичной бомбардировке цунами десять - пятнадцать тысяч лет назад, ни у кого сомнений вызывать не должно. И вот тут встаёт вопрос: а какой грунт, какая порода, в таком случае, дали нам ответ на вопрос датировки жизни динозавров? Ведь по логике вещей, во время второго потопа останки динозавров должны были перемешаться с новым грунтом, который принесла с собой волна цунами.
И тут же возникает третий, самый главный вопрос: а как так получилось, что вторая, мощная, огромная волна цунами, которая принесла колоссальные разрушения, которая даже в высокогорное пресноводное озеро Тикикака смогло доставить морскую флору и фауну, по какой-то непонятной причине, не смыла с лица Земли, не разметала, не уничтожила кладбища динозавров? Как так вышло, что кладбища древних ящеров, по всей территории нашей планеты, остались в целости и сохранности, причём кости сохранились в такой целостности, что палеонтологи из них составляют цельные скелеты? Ведь, по идее, цунами должно было смыть во все стороны лёгкие окаменевшие останки вместе с почвой, разметать так, что мы сейчас бы находили их только фрагментарно. Однако ничего подобного во время второго потопа не произошло. Огромные, многотонные валуны Альетамтамба волна снесла со склонов, а лёгкие окаменевшие останки динозавров практически не тронула. Вам не кажется это странным?
Я думаю, ответ тут может быть только один: все найденные нами останки динозавров погибли во время не первого, а именно второго потопа. И не миллионы лет назад, а всего десять - пятнадцать тысяч. Именно потому окаменевшие кости и не разметало во все стороны, потому, как они, во время второго потопа ещё не были таковыми. Их в момент гибели от цунами скрепляла плоть: шкура, мясо, мышцы, сухожилия. А волна сбивала тела в кучи, прессовала, сдавливала вместе. Отсюда и кладбища прекрасно сохранившихся скелетов, находящиеся, практически, на поверхности земли.
Михайловский перевёл дух. Ну, вот, наконец-то добрались до самого главного: вывода.
- Теперь объединим всё вышесказанное. Итак, что мы имеем. Первое. Наша Земля находится на самом оптимальном удалении от Солнца, и под самым оптимальным наклоном, что создаёт прекрасные условия для выживания всех видов живых организмов. Второе: при этом, некогда процент кислорода был значительно выше, нежели сегодня. И причина тому - огромное количество буйной растительности по всей поверхности Земли. Отмечаю словосочетание "по всей поверхности". Ещё в конце девятнадцатого столетия люди дышали воздухом, в котором содержалось 24 % кислорода. Для сравнения, сегодня в больших городах, мегаполисах, количество кислорода не превышает 18 %. Причина - технический прогресс. Но, даже в те времена, когда техника на Земле отсутствовала, и когда растительности ничто не мешало цвести буйным цветом, и распространяться по Земле, кислорода всё одно было меньше, нежели в так называемые доисторические времена. Иначе говоря, при нынешнем положении Земли, без влияния факторов извне, тропическая растительность, самостоятельно не в состоянии охватить всю поверхность планеты, как то было в незапамятные времена. Третье. Животный мир, в лице динозавров, мог выжить только при условии повышенного процента кислорода, раз, и повышенного процента влажности, что, автоматически, приводило к повышенному проценту тропического растительного покрова по всей территории поверхности Земли, необходимого для питания динозавров, два. Однако без влияния извне, в условиях нынешнего положения Земли к Солнцу, самостоятельно, такого произойти не может никак. И, наконец, четвёртое, неожиданное, извне, процентное увеличение жидкого состояния Мирового Океана.
Мой вывод. Всё вышесказанное, как, на мой взгляд, говорит об одном: сравнительно недавно, всего полтора десятка тысяч лет назад, Земля находилась внутри ледяного купола, вследствие чего, на её поверхности появились уникальные условия для жизни. Растения, которые имели гигантские размеры. Многотонные, громадные животные. Сильные люди, которые долго жили и мало болели. И всему причиной, повторюсь, был ледяной купол, который создал тепличные условия для всего живущего на нашей планете. Впоследствии данная ледяная сфера, в результате некоего космического катаклизма, скорее всего, связанного с падением либо метеорита, либо плотного метеоритного дождя, была разрушена, и в виде града и дождевых осадков выпала на Землю, тем самым увеличив процентное соотношение Мирового океана. Но при этом, процент кислорода стал меньше. Кто создал данный купол? Думаю, данный вопрос следует рассматривать в контексте с вопросами о тех, кто создал пирамиды в Египте, мегалитные комплексы в Перу, Боливии и в Междуречье. Потому, как только высокоразвитая цивилизация была в состоянии создать подобного рода уникальные комплексы. И в завершение, вспоминаются слова из Библии: "И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды…. И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так. И назвал Бог твердь небом". Не подумайте, будто я беру в союзники самого Господа, к тому же, если учесть, что я атеист… Однако, данный отрывок, как на мой взгляд, говорит о многом, особенно, если учесть, что его авторы, во временных рамках, проживали значительно ближе ко Всемирному потопу, нежели мы. Вот, собственно, и всё. Готов отвечать на вопросы.
Первым отозвался "папа дяди Фёдора" из мультика про Простоквашино.
Сняв очки, он, близоруко щурясь, быстро протёр линзы фланелевой салфеткой, после чего снова водрузил оптику на переносицу.
- Ну, что ж… Вы так часто употребляли фрагменты из моих работ, что это просто обязывает меня стать вашим первым оппонентом……
Год 11568 до Р. Х., третий спутник от Светила, Эя, координаты местности 014 - 277 (сегодня - планета Земля, север Зейского района Амурской области, Россия)
Вонк принялся внимательно рассматривать принесённые Ношей, выломанные в небольшом пролеске, ветки, как назвал их старик, "нонки". Каждая нонка оказалась выше самого Ношу, а он был самым высоким из всех, кто сейчас отдыхал на поляне, последнем пристанище перед Трясущейся землёй.
Вонк внимательно, со всех сторон, снизу доверху, оглядывал каждую нонку, пробуя на крепость. Сортировал ветки: одни в правую сторону от себя, другие в левую. Ношу, как ему знаками велел дед, специально наломал нонок с избытком, а не по количеству охотников. Зачем, Орайя никак не могла догадаться.
Внук опустился на землю рядом со стариком, похлопал себя по ногам, после чего провёл рукой по шее, ударил ладошкой по левой щеке, снова хлопнул по нири, принялся быстро сучить ногами.
- Что, неудобно? - Догадался дед. - Босиком лучше? - Схватил руку внука, сжал её. Отрицательно качнул головой. - Нельзя снимать! - Ношу только тяжело вздохнул: понял.
Старик снова принялся делить ветки. Когда закончил с этой странной работой, накинулся на девчонок:
- Чего расселись? Собирайте цветы, траву. Только чтобы стебли длинные.
- Зачем? - удивилась Кхаату, однако, внятного ответа не получила.
- Сама скоро увидишь.
После того, как цветы и трава были собраны, Вонк принялся собирать их в пучки и привязывать к наконечникам веток, которые откладывал слева от себя. Когда тех стало больше, чем пальцев на трёх руках, Вонк смахнул пот со лба, поднялся на ноги, принялся раздавать нонки, что лежали справа, женщинам.
- Когда будете идти по Трясущейся Земле, - принялся наставлять старик, - прежде чем сделать шаг, проверьте нонкой, есть впереди твердь, или нет. Если есть, и нонка не проваливается - ступайте смело. Если нет - щупайте со всех сторон землю. Только после того, как нонка уткнётся во что-то твёрдое, делайте в то место шаг. Иначе Трясущаяся Земля заберёт к себе. И ещё: не стоять на месте! Ни в коем случае не останавливаться: засосёт!
- А как это так, - Кхаата действительно не могла понять, как совместить несовместимое, - и не стоять на месте, и не идти, если не нащупаешь твёрдой земли?
- А вот так! - Зло выдохнул Вонк. Ох как надоела ему грудастая девка. - Пока делаешь шаг, щупаешь землю. Показываю. - Вонк несколько раз ткнул нонкой перед собой. - Не в одну сторону, а и с боков тоже. Понятно? - Охотницы, молча, следили за руками старика. - Другие нонки, с пучками травы и цветов, буду ставить вдоль всей тропы. Они укажут путь обратно. - Старик обвёл всех тяжёлым взглядом. - Для того, если со мной что случится. Будете знать, какой дорогой возвращаться.
Неровный строй женщин дрогнул. Кхаату всхлипнула. Вонк в душе выругался.
Норк так и не дал согласия на то, чтобы Кхаата осталась. И старик понимал: где-то вождь прав. Кхаата - сильная. Одна на себе может пол туши Ани принести. Но именно от того Вонку и жаль её. Сгинет - племя многое потеряет. Старик с сожалением бросил взгляд на высокую грудь девушки: такая красота пропадёт без толку. Да что теперь делать?
- Отдохнули? В путь.
Год 2014-й, после Р. Х., Аргентина, Сан-Карлос-де-Барилоче
Георг Майер кивком головы предложил молодому человеку стул. Утонувший в глубоком, кожаном кресле, под толстым, ворсистым пледом старик, внимательно наблюдал за гостем, пока тот устраивался. Воспалённые, слезящиеся глаза хозяина дома оценивающе следили за неуверенными движениями журналиста.
Дом доктора Майера редко принимал гостей. На памяти хозяина особняка, это был седьмой случай. Или восьмой? Какая разница! - мысленно чертыхнулся старик, и тут, же приструнил самого себя. - Большая разница. Теряю память. Забываю, что происходит со мной. Становлюсь поленом. Скоро стану забывать, как зовут прислугу. Впрочем, - мысленно хмыкнул Майер, - что это я?
Журналист Курт Хельсман поставил на стол, на ребро диктофон, огляделся. У молодого человека сложилось полное ощущение, будто он случайно, по ошибке, попал не в Аргентину, а к своим дальним родственникам в Австрии. Такой же деревянный, из широких досок, пол, лакированный, как у дяди Вольфганга. Точно так же, почти за такой же металлической решёткой, в углу кабинета нашёл своё место камин. Дубовый, массивный, прямоугольный стол расположился в центре комнаты, точь-в-точь, как у дядюшки. И так же вкруг него разместились пять стульев: на шестом, в стороне от стола, сидел он, Хельсман. Даже кресло хозяин дома поставил как дядя Вольфганг, ближе к камину. Только у дяди оно более современное, модерновое. У хозяина же аргентинского особняка кресло оказалось огромное, кожаное, старинное, судя по всему, середины позапрошлого века. Именно тогда, в девятнадцатом столетии, подобного рода массивная мебель имела популярность в среде германской аристократии. Сегодня подобного рода раритеты на мебельных фабриках не изготавливают: не пользуются спросом, слишком много места занимают в квартире. Рядом с креслом, скорее всего специально, потому, как он абсолютно никак не гармонировал со столь древней мебелью, примостился стеклянный, современный, на металлических, тонких, гнутых ножках, журнальный столик, на котором, стопочкой лежали четырёх толстых тетради.
- Будто и не покидали Германию? - Прочитал мысли журналиста старик. - Мне захотелось сохранить кусочек Австрии в этом Богом забытом месте. - Майер вслед за молодым человеком, тоже окинул взглядом привычное помещение. - После смерти всё пойдёт с молотка. Только вряд ли кто-то захочет приобрести это старьё. Скорее всего, после покупки, снесут.
- Антиквариат сегодня в моде. - Хельсман попытался поддержать разговор.
- Только не мой. - Вяло отозвался хозяин особняка. - Вся эта рухлядь достойна помойки.
Теперь молодой человек позволил себе приглядеться внимательнее к человеку, который его пригласил.
Георг Майер оказался немощным, худым стариком, именно таким, каким Курт себе его и представлял. А как оно могло быть иначе, когда перед ним полулежал в кресле бывший узник Аушвица, один из немногих, кто смог выжить в тех нечеловеческих условиях, и кто дожил до столь далёких от той войны времён. Хельсман непроизвольно перевёл взгляд на руки старика. Тонкие, жилистые, покрытые пергаментной кожей, под которой явно просматривалась синева вен, они лежали на коленях, поверх пледа, и мелко тряслись, будто постоянно что-то искали и не могли найти. Взгляд журналиста поднялся выше. Плотная, фланелевая рубашка, застёгнутая под самое горло, скрывала измождённое тело. Выше воротничка торчала тонкая, морщинистая, в пупырышках, как у общипанного петуха, шея, с острым кадыком, которая держала маленькую, полностью лысую головку, со впалыми щеками, широким, морщинистым лбом, острым носом и глубоко проваленными глазницами, в коих прятался цепкий, оценивающий взгляд.
- Не будем терять время. - Голос у хозяина дома оказался, на удивление, высоким, тонким, хрипловатым и властным. Обычно старики, с которыми встречался ранее журналист, говорили мягко, сердечно, вкрадчиво, как бы оценивая каждое слово, будто опасаясь, что именно оно, это произнесённое слово, станет последним в их жизни. Майер говорил иначе: резко, отрывисто, грубовато. Словно не предполагал, а точно знал, что это его последние слова, за которыми наступит вечное молчание. - Я вас пригласи с одной целью. Рассказать о том, о чём молчал все эти годы.
- А точнее?
- О моей работе в нацистской Германии.
Хельсман поднёс широкую ладонь ко лбу, потёр его, почесал в районе правого виска. После чего развёл руками:
- Простите, господин Майер, думаю, вы ошиблись, приглашая меня к себе. Вам нужен другой журналист. Меня не интересует гитлеровская Германия, впрочем, как и вся история в целом. Я специализируюсь на медицине, и менять профиль не собираюсь. Скорее всего, вас неправильно информировали…
- Меня правильно информировали. - На тонких губах старика проявилась, и тут же погасла усмешка. - Вы занимаетесь вопросами генетики. Вы именно тот человек, кто мне нужен. Начнём разговор несколько необычно. Что вам известно о Йозефе Менгеле?
- За исключением того, что это был врач в том самом лагере, в котором сидели вы, больше ничего. Собственно, я и о нём-то узнал, только после получения вашего приглашения. Решил собрать о вас информацию, вот тогда-то случайно и всплыло имя Менгеле. В интернете.
- В интернете… - Старик во второй раз хмыкнул, поправил плед на коленях. - Мы стали никому не интересны. Наши имена случайно всплывают в интернете. Вот и весь результат процветания тысячелетнего рейха… - Хозяин дома как бы разговаривал сам с собой, забыв о госте. А тот быстро бросил взгляд на часы на руке: он рассчитывал закончить беседу к трём, чтобы успеть на самолёт: на вечер того же дня он договорился о встрече в Нью-Йорке со своим бывшим однокашником, почему бы не воспользоваться возможностью, тем более, что перелёт из Европы в Америку оплатила принимающая сторона. А Майер, тем временем продолжал бормотать. - Случайно всплываем… Прям, как субмарины. Впрочем, те чаще тонули. - Послышался хриплый смешок. - Как мы сейчас. А, собственно, что ещё можно ожидать от этого мира, когда у янки президентами становятся то киношуты, то негры, а большевистская Россия, вдруг, неожиданно, исчезает за несколько дней.
Хельсман специально кашлянул пару раз, тем самым, привлекая к себе внимание.
- Простите. - Трясущиеся руки снова принялись поправлять плед. - Перейдём к делу. Из ваших слов я понял, о деятельности Менгеле вам ничего не известно. А напрасно, молодой человек. Потому, как этот человек имеет самое прямое отношение к кругу ваших интересов. Точнее, к той информации, которая вас интересует. Дело в том, что Менгеле в Аушвице курировал исследовательскую работу по генетике. Вот, наконец-то в ваших глазах появился интерес. Хотя, странно. О том, что Менгеле занимался генетикой, знали многие. А вы, молодое поколение, работающее в том же направлении, об этом не имеете никакого представления. Куда катится образование… Никакой базовости, укоренённости. Всё классическое - под гильотину. Оставляем только инновации.
- Вы сказали, Менгеле занимался генетикой. В чём это выражалось?
- В те годы, конец тридцатых - начало сороковых, в каждом концентрационном лагере проводились медицинские эксперименты.
- Это мне известно. Опыты над людьми. Бесчеловечные эксперименты.
Курту показалось, будто на морщинистом лице старика проявилась лёгкая усмешка. Но, вполне возможно, это ему только показалось, потому, как старик продолжил свой монолог так, будто реплики журналиста не было вовсе.
- Исследовательского подопытного материала имелось в избытке, а потому, более комфортабельной обстановки для изучения некоторых проблем трудно себе представить. В Аушвице Менгеле занимался, в основном, генетикой. Карл Вернер в Бухенвальде проводил опыты по изучению гормонов. Эксперименты с гипотермией проводились как у нас, в Аушвице, так и в Дахау, Зигмундом Рашером. Изучение проблем стерилизации проводились в Равенсбрюке, под руководством Карла Клауберга. И так далее. Кстати, я проходил и по гипотермии, и по генетике. Точнее, по совмещению одного со вторым. А так же, по восстановлению клеток.
- Над вами проводились эксперименты?
Тяжёлый, мутный взгляд хозяина дома медленно поднялся, вцепился в глаза гостя.