* * *
Курс специальной подготовки сотрудников ДВСИ был рассчитан на шесть недель. В организации поддерживался определенный порядок, однако и на ней сказывался общий хаос.
Во всех крупных городах резко обострились проблемы физического труда; призыв забастовщиков в армию лишь способствовал распространению смуты. Война была непопулярна, и не только из-за недостатка молодого энтузиазма.
С другой стороны, города подвергались бомбардировке. Так называемый "Толстяк Чой" стал излюбленным оружием противника: ускользнувшие от локаторов противовоздушной обороны ракеты распадались над землей и разбрасывали "чемоданы" со взрывчатыми или зажигательными веществами. Впервые население Соединенных Штатов узнало, что такое воздушный налет. Многие горожане эвакуировались в пригороды, но вскоре потянулись назад, предпочитая риск бомбардировки тяготам непривычной жизни; в то же время сельские жители переселялись в города в поисках более высоких заработков. Промышленность находилась в плачевном состоянии, но сильнее всего пострадало сельское хозяйство, и конгрессмены разрабатывали законы, которые позволили бы вернуть людей к земле.
Единственной отрадной вестью в этот период было то, что экономика противника оказалась в гораздо более тяжелом положении, чем американская. За последние шесть месяцев число "Толстяков Чоев" заметно сократилось. В результате оживилась ночная жизнь столицы.
Тимберлейн мог всесторонне ознакомиться с этой ночной жизнью. Официальные лица ДВСИ имели хорошие связи. В течение дня он получил все документы, необходимые для жизни в здешнем бедламе: паспорт с печатью, визу, пропуск на период комендантского часа, разрешение на приобретение обмундирования, разрешение на передвижение в пределах округа Колумбия, а также карточки на витамины, мясо, овощи, хлеб, рыбу и сласти. Во всех отношениях - за исключением свободы передвижения - приезжим как будто отдавалось предпочтение перед местными жителями.
Тимберлейн редко предавался самоанализу. Поэтому он никогда не спрашивал себя, в какой степени на его решение вступить в ДВСИ повлияло обещание доставить к нему любимую девушку. Во всяком случае, ему не пришлось по этому поводу оказывать давление на Дайсона.
Через четыре дня Марта Броутон, покинув маленький осажденный остров неподалеку от Европейского континента, прилетела в Вашингтон.
Марте Броутон было двадцать шесть лет. Как и Тимберлейну. Она повсюду привлекала к себе внимание, и не только потому, что принадлежала к числу самых молодых женщин мира, но еще и благодаря непринужденной манере держаться. Тогда Марта с гордостью носила густые, рассыпавшиеся по плечам волосы пепельного цвета. Лишь самые близкие знакомые могли заметить, что ее брови нарисованы - у нее не было своих бровей.
Когда произошла Большая Катастрофа, Марта - тогда еще шестилетняя девочка - заболела лучевой болезнью, но, в отличие от многих своих ровесников, выжила. Однако волос она лишилась и оставалась лысой все школьные годы; необходимость долгое время защищаться от насмешек развила в ней остроумие. На двадцать первом году жизни у нее на голове появился пушок; вскоре ее красоту было уже невозможно не заметить. Тимберлейн, один из немногих, знал, какие глубокие шрамы остались у Марты после той болезни.
Пилбим и Тимберлейн проводили ее в женское общежитие через два квартала от резиденции ДВСИ.
- Вы уже подействовали на Олджи, - сказала Марта Пилбиму. - Он почти перестал произносить длинное "а" и с таксистом говорил совсем как американец. Что дальше будет?
- Возможно, пропадет английская щепетильность в отношении поцелуев на публике, - предположил Тимберлейн.
- Ей-богу, если вы называете публикой меня, то я могу и удалиться, - усмехнулся Пилбим. - Я понимаю тонкие намеки не хуже любого другого. Если захотите найти меня, спускайтесь в бар.
- Мы недолго, Джек.
- Мы не очень долго, Джек, - поправила Марта. Когда дверь закрылась, они прильнули друг к другу губами и всем телом. Так они стояли некоторое время, разговаривая в промежутках между поцелуями. Потом Тимберлейн отошел в другой конец комнаты, принял задумчивую позу, взявшись рукой за подбородок, и стал расхваливать ее ноги.
- Какие великолепные, геометрически правильные очертания! - восклицал он.
- Кто бы мог подумать, что мы встретимся за океаном, - сказала Марта. - Олджи, это удивительно. Какая невероятная вещь случилась! Разве это не чудесно? Отец пришел в ярость, когда узнал, - прочитал мне целую проповедь о легкомыслии молодых женщин своим самым строгим голосом…
- Но конечно же его восхитила твоя решимость! Впрочем, его проповедь была справедлива, если он подозревал, что тебя тут ждет какой-то американский парень.
Марта открыла сумку и принялась расставлять на туалетном столике всевозможные пузырьки и коробочки, постоянно поглядывая на Тимберлейна. Потом она занялась своим лицом.
- Все-таки любая судьба лучше, чем смерть! Но что тут происходит? И что это за ДВСИ, почему ты туда вступил? И чем я могу помочь?
- Я тут прохожу шестинедельную подготовку. Самые разные курсы - вообще, эти ребята умеют работать! Современная история, социология, экономика, геополитика, еще какая-то новая наука - они ее называют "экзистенциология", функциональная психология - и так далее. Кое-какие практические предметы, например, управление разными машинами. И два раза в неделю ездим в Рок-крик-парк; там специалист по дзюдо дает нам уроки самообороны. Трудновато, но мне нравится. По крайней мере, чувствуешь, что все это очень важно. К тому же не надо воевать - значит, в жизни опять появляется какой-то смысл.
- Ты, похоже, с головой ушел в эти дела, дорогой. А на мне будешь отрабатывать приемы самообороны?
- На тебе - нет, может быть, какие-нибудь другие виды борьбы. Но я подозреваю, ты тоже здесь не случайно. Об этом надо расспросить Джека Пилбима. Пойдем к нему - кстати, отличный парень, он тебе понравится.
- Уже понравился.
Пилбим сидел за условленным столиком в баре общежития и беседовал с рыжеволосым существом. Увидев Марту и Тимберлейна, он неохотно оторвался от своего занятия, снял свой плащ со спинки стула и подошел к ним.
- Имейте в виду, только работа превращает Джека в тупицу, - заявил он. - Куда мы поведем теперь леди - нельзя ли взять туда же мою рыжеволосую приятельницу?
- Я уже привела себя в порядок, так что теперь предаю себя в ваши руки.
- Не в буквальном смысле, разумеется, - добавил Тимберлейн.
Пилбим кивнул:
- У меня есть инструкция, полномочия и желание, пока вы здесь, водить вас по Вашингтону, поить и кормить.
- Будь осторожна, дорогая, здесь развлекаются так же интенсивно, как работают. ДВСИ будет из кожи вон лезть, чтобы ублажить своих сотрудников, прежде чем бросить их на изучение конца света.
- Тебе пора уже выпить, старый ворчун, - немного натянуто улыбнулся Пилбим. - Позвольте вам представить мою приятельницу, а потом поедем. Пожалуй, для начала мы могли бы посетить шоу Дасти Дайка. Дайк - это Нелепый Комик.
Рыжеволосая девица охотно присоединилась к компании, и они выехали в город. Светомаскировка, характерная для прежних войн, теперь не применялась. Никакое затмение не мешало вражеским ракетам находить цели. Улицы Вашингтона заливало неоновое сияние, поскольку рекламный бизнес процветал. Разноцветные огни мелькали на отмеченных следами болезни лицах мужчин и женщин, которые устремлялись к дверям кабаре и кафе. Черный рынок продуктов и напитков поражал изобилием; не хватало как будто только мест для стоянки. Эти лихорадочные вечера неизменно завершали напряженные рабочие дни сотрудников ДВСИ. Только на третий вечер после своего прибытия в Вашингтон, кабаре Трог", где выступал Дасти Дайк, - тогда Пилбиму впервые удалось достать билеты на представление этого комика - Марта решилась задать волновавший ее вопрос.
- Джек, благодаря тебе мы прекрасно проводим время, а мне даже как будто нечем отплатить. Могу я что-нибудь сделать? По правде говоря, мне неясно, почему меня сюда пригласили.
Не переставая гладить руку своей очередной приятельницы, темноволосой зеленоглазой красотки, Пилбим ответил:
- Тебя пригласили, чтобы составить компанию некоему Олджи Тимберлейну, хоть он и не заслуживает такой благодати. И ты уже присутствовала на некоторых его занятиях. Разве этого недостаточно? Забудь про все и развлекайся. Выпей еще. Усиленное потребление патриотично.
- Я развлекаюсь, но мне хочется знать, не могу ли я что-нибудь сделать.
Пилбим подмигнул своей зеленоглазой подружке:
- Это тебе лучше узнать у Олджи, детка.
- Я очень упряма, Джек. Я хочу получить ответ.
- Пойди и спроси Билла Доусона. Это его забота. А я просто плейбой в ДВСИ - меня называют Теплым Душем. И в следующую среду мне, может, опять придется лететь в далекие края.
- Но, дорогой, ты же говорил… - возмутилась зеленоглазая красотка. Пилбим приложил палец к ее блестящим губам.
- Тс-с, моя крошка, твой Дядюшка Сэм должен быть прежде твоего Дядюшки Джека. Но сегодня, поверь мне, первым будет Дядюшка Джек - в переносном смысле, конечно.
В зале померкли огни, послышалась барабанная дробь. Затем наступила тишина, и Дасти Дайк, проплыв по воздуху на огромной долларовой банкноте, приземлился на сцене. Это был почти устрашающе обыкновенный человек невысокого роста, в помятом костюме. Он заговорил монотонным хрипловатым голосом:
- Как видите, я оставил свой старый трюк, который состоял в том, чтобы не пользоваться никакими трюками. Не в первый уже раз экономика этой страны сыграла со мной - а я с ней - злую шутку. Добрый вечер, леди и джентльмены, и это так, а не иначе, потому что он может оказаться для вас последним. В Нью-Йорке - а я прибыл оттуда, и налоги там столь высоки, что мне пришлось воспользоваться парашютом, - так вот, в Нью-Йорке очень любят партии, в чьих программах значится Конец Света. Потрите друг о друга два моральных принципа - получится черт знает что. Потрите черт знает что черт знает чем - получится то, о чем ему тоже известно. Но догадывается ли он, что стало с сенатором Малгрейвом? - Последняя реплика вызвала жидкие аплодисменты. - О, я вижу, некоторые из вас слышали о сенаторах? Когда я прибыл сюда, друзья мне сказали - а друзья это люди, которые могут поставить вам одну выпивку и выдержать вас в течение одного вечера, - так они сказали мне, будто в Вашингтоне население политически неграмотно. Точнее говоря, они выразились иначе: никто, мол, больше не ходит фотографировать статуи в Белом Доме. Но может быть, состояние политики не так важно, как состояние граждан? По крайней мере, они не беднее, чем пайщики фирмы, торгующей контрацептивами.
- Я не слышу, что он говорит, или ничего не понимаю, - прошептала Марта.
- Мне тоже кажется, это не очень остроумно, - согласился Тимберлейн.
Положив руку на плечо своей приятельницы, Пилбим пояснил:
- Тут и нет ничего остроумного. Только нелепость - так это называют. - Тем не менее сам он расплывался в улыбке, подобно многим другим зрителям. Заметив это, Дасти Дайк предостерегающе покачал пальцем - до сих пор он не сделал ни одного жеста.
- Улыбаться нет смысла, - продолжал он. - Мне доподлинно известно: все вы сидите тут голые под своими одеждами, но вам меня не смутить - я хожу в церковь и каждое воскресенье слушаю проповедь. Мы - порочная и беспутная нация; я говорю это с не меньшим удовольствием, чем священник. И я не могу сказать ничего плохого о моральных принципах, кроме того что они устарели.
Жизнь ухудшается с каждым днем. В Калифорнии Верховный суд перестал осуждать преступников на смерть - теперь их осуждают на жизнь. Как сказал один человек: невинности уже нет, есть лишь нераскрытое преступление. За последний месяц только в штате Иллинойс совершено столько тяжелых сексуальных преступлений, что мы уже можем считать себя потенциальными жертвами.
Будущее человека беспросветно черно - не подумайте, будто это просто излюбленная краска моего воображения. Однажды два сексуальных преступника обсуждали свои делишки в Чикаго. Один из них, Бач, говорит: "Слушай, Сэмми, что тебе больше по душе - убивать женщину или думать об убийстве?" - "Сам не знаю, Бич, а тебе?" - "Все время думать о том, как я убиваю женщину!" - "А почему?" - "Тогда попадаются более романтичные женщины".
Еще несколько минут человек с детским лицом и в сомнительном костюме отпускал свои сомнительные шутки. Потом он скрылся - в зале зажегся свет, и раздались аплодисменты.
- Выпьем еще, - предложил Пилбим.
- Это же ужасно! - возмутилась Марта. - Просто пошлость какая-то!
- Его надо послушать хотя бы раз пять, чтобы оценить, - сказал Пилбим. - Он - голос нашей эпохи; вот в чем секрет его успеха.
- Он вам понравился? - спросила Марта зеленоглазую девушку, - Ну, я думаю, да. То есть с ним как-то уютнее становится.
Но смотри, не ошибись. Я хочу сказать, что ты теперь достаточно взрослый и должен знать, какую большую ошибку я совершила, когда вышла за твоего отчима. У Кейта есть положительные стороны, но он ужасно ненадежный человек; иногда я просто жалею, что не умерла. Не хочу вдаваться в подробности.
Он все сваливает на нынешние времена, но это слишком простое объяснение. И еще он говорит, что здесь будет революция. Страшно даже подумать. Как будто мало нам Катастрофы и этой ужасной войны, теперь еще грозит революция. Ведь у нас никогда их не было - не то что в других странах. Поистине живешь, как на вулкане".
Последняя фраза напомнила Тимберлейну его собственные мысли. В Вашингтоне тоже день и ночь действовал незримый вулкан, который в соответствии с мрачными предсказаниями ДВСИ должен был уничтожить все и всех. Действие этой жуткой стихии проявлялось не только в постоянном разрушении экономики, очередях за супом в центре города и лихорадочных распродажах после крушения некогда могучих финансовых империй, но также и в волне убийств и сексуальных преступлений, с которыми не могли справиться власти. Эта волна грозила поглотить и Марту с Тимберлейном.
В тот день, когда пришло письмо Патриции Тимберлейн, Олджи и Марта отправились на вечеринку, устроенную летчиком, приятелем Билла Дайсона. Вечеринка была буйная, и они вернулись глубокой ночью.
Утром Марта рано появилась в комнате Тимберлейна. Он стоял в пижаме и брился. На полу в беспорядке валялась одежда. Марта подошла к окну, отдернула занавески и, повернувшись к Тимберлейну, сказала, что ей в общежитие кто-то принес цветы.
Он покосился на нее и спросил:
- И вчера утром, кажется, было то же самое?
- Да, целая корзина орхидей, и вчера и сегодня. Они, наверно, стоят сотни тысяч.
Он выключил бритву и мрачно посмотрел на Марту. Лицо его было бледно.
- Довольно странно, а? Я их тебе не присылал.
- Я знаю, Олджи. Ты не можешь себе такое позволить. Я видела цены на цветы в магазинах - они и так высокие, плюс государственный налог, входной налог, налог на продажу, потом то, что в общежитии называют ОНР, Общий Налог на Разочарование, и Бог знает, какие еще. Поэтому вчерашние я уничтожила - я ведь знала, они, не от тебя. Просто сожгла их и постараюсь больше об этом не думать.
- Ты их сожгла? Каким образом? Я тут нигде еще не видел открытого пламени - разве только в зажигалке.
- Не будь таким тупым, дорогой. Я их спустила в мусоропровод, а все, что туда попадает, сжигается в подвале общежития. А сегодня утром опять такая же корзина, и опять без записки.
- Может быть, это она и есть - с любовью от парня из подвала.
Они все свели к шутке. Однако на следующее утро еще одна корзина с цветами была доставлена в общежитие для мисс Марты Броутон. Тимберлейн, Пилбим и заведующая хозяйством общежития пришли посмотреть на подношение.
- Орхидеи, розы, фиалки, летние крокусы - кто бы он ни был, у него неплохие возможности для выражения чувств, - заметил Пилбим. - Во всяком случае, уверяю тебя, Олджи, это не моя работа. Жалованья в ДВСИ на орхидеи не хватит.
- Это меня очень беспокоит, мисс Броутон, - заявила заведующая хозяйством. - Вы должны быть осторожны, дорогая моя, тем более что вы иностранка. Помните, теперь нет девушек моложе двадцати - обычно за такими прежде охотились пожилые люди. Сейчас нужно беречься всем, кому меньше сорока. Эти богатые старцы привыкли, так сказать, собирать урожай, пока светит солнце. Теперь солнце идет к закату, и они только и думают, как бы не опоздать к последней жатве. Вы меня понимаете?
- Сам Дасти Дайк не выразился бы яснее. Спасибо за предупреждение, мэм. Я буду предельно осторожна.
- А я пока позвоню торговцу цветами, - сказал Пилбим. - Почему бы нам не разжиться кругленькой суммой за счет этого любвеобильного болвана?
Пилбим должен был покинуть Вашингтон на следующий день. Дайсон передал ему приказ: Пилбима направляли на другой участок боевых действий, на сей раз в центральный Саравак. Во второй половине дня он подготавливал снаряжение и делал необходимые прививки в центре города, когда раздался сигнал воздушной тревоги. Пилбим позвонил по телефону Тимберлейну, который в это время слушал лекцию о пропаганде и массовых иллюзиях.
- Слушай, Олджи, я, наверно, задержусь из-за этого налета. Вы с Мартой езжайте прямо в "Тезаурус" и приступайте без меня, а я уж потом к вам присоединюсь. Там же можно будет и перекусить, хотя Бейб Линкольн кормит лучше - это в том же здании, внизу.
- Мне уже пора следить за количеством калорий, - усмехнулся Тимберлейн, похлопывая себя по животу.
- Кстати, я тут познакомился с одной особой - это нечто сногсшибательное. Пластичная, как воск, и зовут ее Кориандр. Интересно, какие у тебя будут глаза, когда ты ее увидишь.
- Сгораю от нетерпения. А она замужем или одна?
- С ее энергией и талантом она способна и на то, и на другое.
Они перемигнулись и закончили разговор.
С наступлением темноты Тимберлейн и Марта взяли такси и поехали в город. Как выяснилось, противник выпустил две ракеты - одна из них взорвалась над почти заброшенной сортировочной станцией железной дороги, другая вызвала большие разрушения в густонаселенном пригородном районе Кливленд-парк. На тротуарах теперь встречалось больше полицейских, чем военных. "Толстяк Чойм" многих заставил остаться дома, и потому улицы были не столь многолюдны, как обычно. Возле "Тезауруса" Тимберлейн вышел из машины и стал рассматривать фасад клуба. Его украшали аллегорические барельефные фигуры: Немногие Избранные, Расцвет Сил, Славная Компания, Сливки Общества, Элита, Соль Земли, Великолепные, Созвездие Знаменитостей, Лучшие Люди. Улыбнувшись, Тимберлейн повернулся, чтобы заплатить таксисту.
- Эй ты! - закричал он.
Такси, в котором осталась Марта, выкатилось на дорогу, обогнало какой-то частный автомобиль и свернуло в боковую улочку. Тимберлейн выбежал на проезжую часть. Завизжали тормоза. Большой лимузин остановился в нескольких дюймах от Тимберлейна, из кабины высунулся красный от бешенства водитель и обрушился на него с проклятиями. Сзади послышался треск; водитель лимузина оглянулся и разразился еще более яростной бранью. Когда подошел полисмен, Тимберлейн схватил его за руку.
- У меня похитили девушку. Какой-то тип только что увез ее.