- Здравствуйте, - негромко, чуть стесненно начала она, - меня зовут Надежда Сорокина. Я родилась в 1970-м году, живу в Москве, работаю верстальщиком в издательстве. Есть дочь. Вот… это обо мне. Мне сказали, что вы хотите послушать про наше время. Вы наши потомки, - она улыбнулась, - может быть, среди вас есть мои правнуки… Я с удовольствием расскажу вам об этом. Но что вам рассказать? Я не экономист, в политике не разбираюсь. Давайте так - вы будете задавать мне вопросы, а я - отвечать.
Давайте по очереди?
Система быстро расставила спрашивающих по приоритету, Ли задумалась, о чем бы спросить женщину из прошлого. Голос какого-то малыша спросил.
- А Москва - это же была тогда столица России?
- Да, - кивнула женщина, - Москва была столицей. В нее все стремились. У нас в Москве все очень дорого, но и зарплаты выше, чем в среднем по стране.
- А что такое зарплата? - спросила другая малышка. Женщина пожала плечами.
- Это оплата за труд. Вот я работаю, и в конце месяца мне за это платят деньги. А у вас разве нет денег? У вас что - коммунизм?
- У нас тоже бывают деньги, - ответил ей Марат, появившийся в светлом круге зрения. Сел напротив женщины. - Бывают, но очень редко. Обычные люди на предприятиях трудятся без всяких денег. Но в частном секторе есть зарплаты, и там же можно потратить заработанные деньги. А в некоторых областях СТК уже вообще нет ни частного сектора, ни денег.
- Ничего себе! - глаза женщины округлились, - но тут вот еще вопросы…
- Когда Советский Союз распался - вам было трудно? Расскажите об этом времени, - попросил кто-то из зала.
- Трудно? Да нет. Я была молодая, мне было всего двадцать лет. Веселое было время. Сначала всем стали платить очень большие зарплаты… и из магазинов сразу все исчезло. У нас и было-то немного в магазинах, а тут последнее исчезло. Зато появились частные киоски, там можно было купить шоколадки - сникерсы, кока-колу и все такое. Так интересно было! У нас совсем не было денег. Маме не платили месяца по три, по четыре, а когда заплатят - эти деньги уже ничего не стоят. Папин институт закрылся.
За спиной Надежды вспыхнул экран.
На экране девушка, похожая на Надежду, в джинсах и старенькой футболке, старательно мыла допотопной шваброй какой-то подъезд. Лестничная клетка. Надпись на стене с матерным словом.
- Я тоже подрабатывала, как могла. Я тогда в институте училась. Мой отец, кандидат наук, продавал у метро сигареты. Потом пробовал торговать телевизорами. Потом в него стреляли какие-то бандиты, он лежал в больнице. После этого был безработным, стал пить и через несколько лет умер.
- Ужас какой! - вставил кто-то.
- А вы говорите, не трудно было!
- Да, вообще было трудно. Но зато интересно! Я после института устроилась работать в один магазин. Мне удалось скопить небольшую сумму денег, но был как раз 1998 год, и все деньги разом обесценились. Я познакомилась с парнем, он переехал к нам. Тут мама… Мама заболела, вроде бы не страшно - грипп, потом пневмония как осложнение. Но все это время она ходила на работу - боялась, что уволят. И наконец, упала в обморок. Ее увезли в больницу, а там не было нужных лекарств, Я и побежала собирать деньги на лекарства. Я обратилась в благотворительный фонд.
Широко раскрыв глаза, Ли смотрела на больничную палату, где на койке лежала женщина с кислородной, плотно прижатой к лицу маской. Мерно стучал какой-то аппарат рядом.
- А что такое благотворительный фонд? Какое благо он творит?
- Когда людям нечем заплатить за лечение, они собирают деньги. У других людей, часто тоже бедных. И помогают некоторым. Кому можно помочь.
- Но ведь это же бред! - вырвалось у Ли, и она вздрогнула, услышав собственную реплику, - не лучше ли бороться за то, чтобы денег на лечение всегда хватало? Ведь это самое главное.
- А как бороться? - пожала плечами Надежда, - как можно добиться, чтобы государство всегда платило за лечение? Нет, хорошо, что люди хотя бы помогали хоть кому-то, не сидели сложа руки. Но на маму мне даже деньги собирать не стали, сказали - вы что, мы на детей-то не можем собрать. Они собирали на лечение больных детей.
Мама Надежды умерла от вроде бы простой болезни, поддающейся лечению. Брат женился на еврейской девушке и уехал в Израиль, с Надей он больше не общался.
Друг Надежды, Николай, расстался с ней и уехал к себе в Воронеж. Надежда была уже беременна, родилась дочь.
К власти в России пришел президент Владимир Путин.
Надежда нашла работу в издательстве. Для дочки было невозможно найти садик, многие садики закрывали - это они от Союза остались. В общем, с ребенком было сложно. Но в целом жизнь улучшалась.
- Тогда в России неплохо стало, - рассказывала Надежда, - мы уже больше не думали, что будем завтра есть. Наоборот, мы с Иркой съездили в Прагу, в Берлин. В общем, хорошая жизнь настала. И у многих все наладилось. То есть, конечно, говорили, что в моногородах, в деревнях жизнь очень плохая… Но кто мог работать, как я, кто устроился - те жили неплохо. Россия стала сильной.
- Империалистической страной, - вставил кто-то. Надежда с удивлением посмотрела в зал.
- Лексика совковая. У нас так никто не думал. Говорили - мы поднимаемся с колен!
- А что такое совковая?
- Ну это… Советский Союз, его еще называли совком.
- А как вы относитесь к Советскому Союзу? - спросил кто-то. Женщина задумалась. На экране за ее спиной плыли кремлевские башни со звездами.
- Трудно сказать. Когда Союз распадался, я относилась очень плохо. Я ведь раньше, как и многие, мечтала о коммунизме. У нас были фантасты, которые писали о коммунизме, как оно все будет здорово - изобилие, счастье, у всех интересная работа, все любят друг друга. В общем, рай на земле. Или вот еще фильм был, "Гостья из будущего". Про светлое будущее мы очень любили мечтать. А потом, в перестройку, нам начали рассказывать, как на самом деле все было… Ну про Сталина, про репрессии. Мечты - это хорошо, но воплощение их оказалось таким ужасным! Понимаете?
Дети молчали.
- Не очень, - наконец ответила какая-то девочка, - почему ужасным?
- Так ведь погибли миллионы людей! Мы же мечтали о гуманном будущем, где каждому отдельному человеку будет хорошо! Даже фраза такая была: счастья всем, даром, и пусть никто не уйдет обиженным! А оказалось, что при социализме расстреляли столько людей! Миллионы посадили в лагеря, сослали в ссылку, раскулачили…
Снова наступило молчание. Лийя взглянула на Гулю - та лишь недоуменно пожала плечами.
- Вы же знаете, Надежда, что в Третью Мировую погибли не миллионы, а уже миллиарды людей, - осторожно заметил Марат, - и то, что планета до сих пор населена - это счастливый случай.
- Но ведь у вас же был социализм! - крикнул мальчишка из последних рядов.
- Но он рухнул! - строго ответила Надежда, - и потом, при социализме никому не было хорошо. Ну или почти никому. Был дефицит продуктов, очереди. Серость, не хватало нормальных товаров. Но главное - там не было демократии! Был тоталитаризм.
- А что это такое? - спросил кто-то из малышей. Марат ответил за женщину:
- Это термин, введенный в ХХ веке буржуазными философами Европы; его смысл - объединить социализм с фашистскими режимами одним термином, якобы у них есть что-то общее.
- Тоталитаризм - это зло! - воскликнула Надежда, - это когда людей убивают и сажают за неправильные мнения!
- Подождите, - поднялся Костик из тринадцатого, - но вы же выросли в советское время! Вам должны были объяснить хотя бы в школе, что такое диктатура пролетариата, классовая борьба…
- Нам объясняли, конечно же! - кивнула Надежда, - Классовой борьбой оправдывали зверства! Но разве может быть что-то важнее человеческой жизни?
- Может, - произнесла Таша, член совета юнкомов, - конечно, может. Это - две человеческие жизни.
- Демагогия, - покривила губы Надежда, - я вижу, вы меня совершенно не понимаете! Вы какие-то фанатики!
- Вы попробуйте нам объяснить, - вежливо предложил Марат.
Женщина задумалась.
- Чтобы объяснить, мне надо хотя бы понять - что именно вам неясно! Что вам непонятно в моих словах!
- Ребята, кто сформулирует?
Лийя нажала на клавишу, не особенно рассчитывая успеть первой, но компьютер выбрал ее. В световом круге девочка поднялась. Ей почему-то вспомнился Бинх.
- Вот вы все время говорите, - начала она, - что социализм, Первый Союз - это плохо. Плохо даже по сравнению с капитализмом! И аргументируете это тем, что там не хватало товаров, и тем, что там шла классовая борьба. Борьба за установление нового общества, за строительство, за победу в войне, и это было очень непросто и тяжело. Это мы все знаем. Мы только не можем понять - а что в этом плохого?
Надежда возмущенно вскочила.
- Ну знаете! Я не могу так разговаривать!
- Успокойтесь, - предложил Марат, - давайте сменим тему. Вам не понять нас, время очень сильно изменилось, люди тоже изменились. Мы не живем в светлом будущем, о котором вы мечтали. Возможно, когда-нибудь оно и наступит, но сейчас оно у нас не светлое. Но мы рады уже тому, что вообще живем, понимаете? Это ведь не само собой разумеется. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Товарищи, задавайте вопросы! - обратился он к залу.
Световой блик упал на белобрысого веснушчатого мальчишку из младших.
- А расскажите про олигархов! - попросил мальчик, - правда, что они ездили на золотых "Мерседесах"?
- Историки все-таки дают! - произнесла Гуля. Возвращались с семинара уже в темноте. Золотой абрис жилого корпуса светился впереди, затмевая яркое звездное небо.
- Да уж, ничего себе работу проделали! Представляешь, не только построить интерактивный образ, но так наполнить его информацией! И где они только все это брали? - задумалась Ли.
- Ира же говорила - брали в архивах интернета, сохранилось же с тех времен довольно много носителей информации со старыми дискуссиями, статьями, рассуждениями. Они и создали такой… собирательный образ.
- Неужели люди тогда так и думали? - фыркнула Ли, - социализм должен быть мягким и гуманным, сразу же должно наступить светлое будущее! Все люди хорошие, никого нельзя наказывать, и тем более, расстреливать. Они, наверное, были очень хорошими людьми! Не то, что мы.
- Хорошими? - Гуля пнула попавшую под ноги шишку. Шишка спланировала и мягко стукнула о сосну, - Вокруг них бушевали войны, люди умирали от голода, людей продавали в рабство… А они были у себя в этой Москве хорошими и гуманными! Осуждали социалистическое прошлое. Считали себя чуть ли не людьми светлого будущего!
- Но они же не знали! - заметила Ли.
- Не знали - или не хотели знать?
Ли не нашлась, что ответить.
Глава седьмая. Смена декораций
Желание ездить по миру у Рея пропало надолго.
Он вкусно питался, ежедневно плавал в бассейне с ароматной водой и с подсветкой, жарился в сауне. Иногда в охотку пользовался тренажерами, хотя тело и так было вполне приличным - молодое, здоровое, сильное тело. Не сравнить, конечно, с мускулистыми геймерами. Но Рей и не рвался к боям.
Он посещал сайты виртуального эроса, а иногда выбирался в Констанц, там был неплохой Дворец Услад, даже лучше лос-анджелесских салонов. В свободное от телесных удовольствий время смотрел интерэки, играл (игры мало отличались от интерэков). Купил очень приличную гитару и потихоньку брякал на ней. Два раза съездил на сенс-концерты в Мюнхен.
Чего еще человеку от жизни нужно?
Леон появлялся у деда редко, а если появлялся - смотрел на Рея, казалось, с легким презрением. Джин по-прежнему была при нем. С племянником, Энрике, отношения тоже как-то не складывались - тот вкалывал как проклятый, всегда ему было некогда. Наоми занималась какой-то благотворительностью, и тоже не бывала дома. Рею было страшно подумать о благотворительности, как страшно вспоминать ЗР. Хотя сама Наоми в ЗР, конечно, не ездила. Но даже думать об этом - будто представлять грязную рану, кишащую червями и гноем.
Рей перестал об этом думать. Разве так было не всегда? Да, с непривычки ему показалось жутко в Зоне Развития. На самом деле и там люди как-то живут. Мечтают. Ищут работу в Федерации, стремятся к лучшему.
Хуже было то, что отношения с Энрике становились все более натянутыми. Собственно, они почти не сталкивались - еду Рей заказывал себе в комнаты, в течение дня общаться им не было никакого резона. Но время от времени Энрике приглашал его выпить кофе. Обычно - в его кабинете, иногда в малой приемной.
На экране - прозрачном листе - разворачивались трехмерные графики, текли вертикальные потоки циферок, метались кривые. Энрике внимательно смотрел в них, кривил лицо, покусывал губу. Щелкал пальцем по странной плоской клавиатуре без букв и цифр. Рей молча смотрел на него. Иногда присутствовал и Перейра, он и Энрике обменивались краткими совершенно непонятными замечаниями.
Затем Энрике обращался к Рею.
- Я договорился с ректором Мюнхенского университета. Он тебя приглашает через неделю. В неформальной обстановке можно будет спокойно обсудить ситуацию…
Рей побывал у ректора, хотя все в нем сопротивлялось этой поездке. Сцепив зубы, он гулял по роскошному парку загородного особняка, любуясь Альпами на горизонте. Беседа ни к чему не привела - выяснилось, что Рею необходимо формальное подтверждение абитура - права на поступление в вуз. Ректор объяснил, к кому и как следует для этого обратиться. Конечно, неформально, все по знакомству, можно не переживать - ему все оформят даже без экзаменов.
Рей так и не собрался ничего оформлять. Это было нетрудно: можно связаться даже виртуально. Но - невыносимо отвратительно. Сама мысль о том, что надо опять бодаться с чиновниками от образования, что-то доказывать, заполнять и получать документы, вызывала у Рея рвотные спазмы и головную боль. Племянник спрашивал его на каждом рандеву, оформлены ли уже бумаги. Наконец, Рей буркнул.
- Дело в том, что я не вижу себя менеджером. Как я буду учиться, если у меня нет ни грамма мотивации?
Энрике вежливо пожал плечами.
- Но ведь я не навязываю тебе факультет! Ты можешь выбрать профессию по вкусу!
Рей вздохнул.
- Я и раньше не знал, кем хочу быть. Это моя вечная проблема! Что я хочу делать? Если бы знать! Музыка - но у вас и музыки-то как таковой уже нет, да и по большому счету это меня уже не интересует.
Энрике пробормотал что-то нейтральное и заткнулся. Но через неделю в присутствии Перейры навалился на размороженного дядю с новым предложением.
- У меня в Лондонском филиале есть вакансия топ-менеджера. Мы не формалисты, диплом не обязателен. Работа не сложная, но кто-то должен ее выполнять. Заработок достаточный, ты можешь себе позволить все. И - Лондон! Подумай, ведь это не Аддис-Абеба, не где-нибудь в ЗР! Вакансия - пальчики оближешь. Держу специально для тебя. Ну как?
Из вежливости Рей съездил в Лондон. Но когда он побывал в будущем собственном кабинете - просторный куб на немыслимом этаже деловой башни, разноцветное стекло, кожа, мерцание мониторов, облака под ногами - отвращение навалилось опять. Сюда придется являться каждый день. Вникать во все эти биржевые сводки, учиться распознавать смысл цифровых потоков и графиков, слушать трескотню сотрудников. Ничего этого Рею не хотелось! Там, снаружи, была настоящая жизнь - рассветы и закаты, крылья-дельтапланы, далекие синие моря и дельфины, белые отели и города в облаках.
- Я думаю, что не смогу работать на этой должности, - честно признался он племяннику, - я некомпетентен. И вряд ли смогу так быстро научиться. Нет, это не мое.
- Но ведь что-то ты должен делать! - не выдержал Энрике.
- А зачем? - уставился на него Рей. Племянник смешался и пробормотал что-то невнятное.
В дальнейшем при встречах племянник в основном пытался посвятить Рея в тайны финансового мира.
- Вот ты видишь эту кривую? Это бычий тренд. Сейчас я передаю в Мельбурн сигнал на продажу. Понимаешь, почему я это делаю?
- Не очень, - признался Рей.
- Видишь, вот это мой виртуальный кабинет. Мои акции. Видишь - океанские резко выросли. А это - наши вложения в австралийскую недвижимость, они сейчас падают. А ты знаешь общий объем состояния нашей семьи?
- Сколько-то миллиардов?
- Сколько-то… Это не так просто, как ты думаешь.
- Спасибо, - поднялся Рей, - не буду тебя больше отвлекать. Мне все равно в этом не разобраться.
Он вышел. Поднялся к себе. Над дверью горел огонек - в комнатах кто-то был, как видно - время уборки. Рей поморщился. Снять бы гостиницу, съехать отсюда - осточертели и эти комнаты, и поучения работящего племянника. Протестантская этика у католика, черт бы его побрал! Пожалуй, можно сгонять в Констанцу, в Восточный Салон - тайский массаж, симпатичные азиаточки. Или хоть на виртуальный секс-портал - после общения с Энрике необходимо раслабиться.
Рей вошел в комнаты. Здесь точно убирали - шустрила полька-прислуга, как ее там… Леа. Два маленьких робота жужжали по полу, а Леа на стремянке протирала сложный карниз и украшения под потолком.
Рей сел в кресло и залюбовался девушкой - очень ладная фигурка. Натуральные светлые волосы, хотя кто их теперь поймет - где натуральные, где нет. Форменное платьице доставало лишь до середины бедра, и Рей наслаждался зрелищем крепкой стройной ножки, в попытке достать высокий карниз девушка поднялась на цыпочки.
- Осторожно, не упади! - вырвалось у Рея. Леа обернулась, блеснули глаза и ямочки на щеках.
- Не беспокойтесь! Уж как-нибудь.
Он вспомнил Джин, полоску стразов меж крепких ягодиц. Девочки из ЗР - они же знают, кто им платит. Дворцы наслаждений, салоны радостей и прочие производители телесного счастья - это все хорошо, виртуальный секс или девочки по вызову - тоже отлично. Но вдруг Рей осознал, почему его родственник все-таки держал постоянную подружку. Живую настоящую девушку - и не на час, а может быть, на всю жизнь.
"Да ведь она хочет меня, это же видно". Леа соскользнула вниз и подмигнула ему. Стала метелкой обмахивать пыль с подрамников абстракций, украшавших его гостиную, рука поднималась вверх, грудь призывно подрагивала. Рей шагнул вперед и почти не понимая, что делает, обхватил девушку за талию.
Леа рванулась, но Рей удержал ее.
Она была невероятно сладкой! Он осторожно взял ее грудь в ладонь, как в чашу.
- Вы что?! - зашипела девушка, - нам нельзя!
Она извернулась и почти выскользнула из его рук, но Рей перехватил ее и держал теперь в объятиях близко-близко к себе. Ее груди уперлись в кожу, пухлые изогнутые губы оказались рядом с его лицом.
- Ну перестань, - тихо сказал он, - я люблю тебя! Я полюбил тебя, как только увидел!
- Не надо! - девушка тихо дергалась в его руках, - пожалуйста, не надо, господин Гольденберг! У меня же другая специальность… я училась. Я не для этого!
- При чем тут специальность? Я люблю тебя, понимаешь? - и он наконец коснулся губами ее губ. Это было как откровение, как пробой тока. Как это сладко, оказывается - не за деньги, не потому, что у девушки "специальность", а просто так.
- Господин… - девушка чуть не плакала, - Гольденберг… прошу вас. Меня же выгонят! Это стоит в контракте, я…