Талгыт в Субмире очень отличался от Карагёз. Его личность понять было нельзя - он ничего не писал личного, редко выкладывал снимки и ролики. Ли воспользовалась поиском по официальным разделам и выяснила, что Талгыт учится так себе - по большинству предметов отстает на год, а то и два; нигде и ничем не выделяется. Что уже само по себе было странным, потому что большинство коммунаров выделялись хоть в чем-то. Даже Карагёз, например, заняла какое-то высокое место на конкурсе вышивальщиков.
Но в конце концов, если есть конкурсы (о смысле и нужности которых постоянно спорили как здесь, в школе, так и педагоги в высоких Советах), то должны быть и проигравшие, разве не так?
Если есть активные коммунары - то должны быть и неактивные. Если есть хорошие работники и ученики - то должны встречаться и плохие…
Чем дальше, тем более Ли становилось не по себе. Было что-то неправильное, нечестное в этом. Хуже всего то, что ее мучила совесть - казалось, что это она поступает неправильно. Наблюдает за коммунарами - за коммунарами! - тайком, исподтишка. А еще ей придется врать, скрывать, втираться в доверие. Впрочем, она уже многое скрывает - и даже от Гули! Эта мысль была так омерзительна, что к горлу подступала тошнота, и темнело в глазах.
Но как ни размышляла Ли, холодный разум подсказывал вывод, что делать все это необходимо. Иначе нельзя.
Ли решила, что проще будет подступиться к Карагёз - та производила впечатление человека недалекого. Уже не скрывая сетевого адреса, под ником "Одуванчик" Ли оставила несколько незначащих комментариев в Персонале Карагёз. Один из этих комментариев - под статьей об Ак-Орде.
"Интересные мысли. Никогда не задумывалась о том, что вот ведь раньше здесь жили казахи, русские, татары… А теперь никто об этом не говорит. Но разве это обстоятельство никак на нас не влияет?"
"Конечно, влияет!!!" - ответила Карагёз, не поскупившись на восклицательные знаки.
Они обменялись еще несколькими подобными репликами, и наконец Карагёз предложила встретиться и обсудить, обещала "познакомить с людьми, которые лучше меня в этом разбираются".
"Но я сама русская", - предупредила Ли.
"Это ничего! У нас есть и другие национальности. Главное - это Дух!!!" - ответила Карагёз.
Ли очень хотелось перед этой встречей еще раз поговорить с Ресковым. Но он велел связываться с ним лишь в самых срочных, исключительных обстоятельствах. Как и друг с другом. Так что Ли еще раз перечитала несколько глав из присланной Бинхом книги про северокорейскую разведку - в этих главах содержалась кое-какая полезная информация - и пошла на рандеву.
Ее колотила мелкая дрожь. Вот сейчас она может все испортить! Абсолютно все!
Карагёз ждала ее в столовой. Черные раскосые глаза девушки слегка расширились.
- Это ты?!
- Одуванчик, - улыбнулась Ли, - а что? Тебя это удивляет?
Карагёз покрутила головой.
- Не знаю… ты такая… такая, - она, видимо, не могла найти подходящих слов, - я о тебе никогда не подумала бы. Что ты можешь этим заинтересоваться.
"Такая - активная? Известная? Такая… лояльная?" - мысленно продолжила Ли. Тошнота снова подступила к горлу. Когда они шли к лифту, острая мысль воткнулась в висок изнутри и вызвала на коже испарину. "Теперь уже никогда не будет так, как раньше". Никогда не почувствовать, что школа - это твой дом, жить так легко, свободно, счастливо, как раньше - невозможно.
Надо было отказаться от всего этого - как Боб. Отказаться, а не становиться… шпиком.
В небольшой малой аудитории (здесь обычно занимался по школе Второй отряд) собрались несколько человек. Ли сразу узнала Талгыта и еще одного парня из ее параллели - Дастана. Еще было четверо мальчишек и одна девушка-выпускница. Все не то казахской, не то похожей на нее внешности. Ли не знала их по именам. Один парень - с явно рязанской ряхой - подергивал струны домры. А один из присутствующих вовсе не был коммунаром, да и казахом он никак быть не мог - звали его Петр, был он белобрысым и работал в инфоцентре, там требовалось участие взрослых программистов, ребята не могли самостоятельно поддерживать всю компьютерную школьную сеть. Ли случайно знала этого Петра - он как-то приходил в астроцентр отлаживать новую прогу. Она сразу напряглась, но вспомнив советы из книги Бинха, постаралась расслабиться. Ну вычислит ее этот Петр - значит, того не миновать. Но как, собственно, он ее вычислит?
- Вот… Лийя, - представила ее Карагёз, - она хотела познакомиться. Узнала через мой Персонал.
- Селем, - Талгыт поднялся ей навстречу, протягивая руку. Этот жест был самым обычным. Ли ответила:
- Амансыз ба, - хотя сама она не учила казахского, но основные-то слова и выражения каждому известны. Тем более, если твоя лучшая подруга казашка… Это понравилось Талгыту, лицо его разгладилось, глаза блеснули.
- Присаживайся, Лийя! Мы тебе рады.
- Расскажи-ка, что тебя привело к нам, - велел Петр. Лийя посмотрела на него. Хотя к казахам он явно не имеет отношения, похоже, он здесь главный. Да и понятно - взрослый.
- Я почитала статьи в персонале у Карагёз… Мне показалось интересным, - пробормотала Ли. В книге Бинха как одну из ролей рекомендовали "скромная ограниченная женщина", и здесь эта роль явно подходила, - я никогда о таком не задумывалась! Ведь и правда, все мы принадлежим к какой-то национальности, но никогда не думаем об этом. А это наши корни… Разве это не важно, осознавать свои корни, говорить об этом?
- Конечно, - важно кивнул Петр, - ты, как я понимаю, сама русская?
- Я наполовину белоруска, - зачем-то уточнила Ли.
- Но наполовину русская. Ты должна знать, что именно русские - причина бед и проблем людей всех национальностей. Ведь, собственно, русские и развязали Третью Мировую войну. Да и сейчас в СТК они занимают привилегированное положение. Поэтому им следует в первую очередь покаяться, оглядеться вокруг себя и увидеть другие народы, которые они угнетали веками!
- М-м… а разве русские, а не страны НАТО развязали войну? - удивилась Ли. Петр сморщился.
- Ты ничего не знаешь об истории. Вам вдолбили эту официальную версию, и вы в нее верите!
- Это ничего, захочет - обрящет, - вставил Талгыт. Но серые глаза Петра смотрели требовательно.
- Тем, кто заражен рашкованским имперским духом, у нас не место, я сразу предупреждаю.
- Да я и не чувствую себя русской, - сразу сдала Ли, - я же говорю, наполовину я белоруска. А белорусов русские всегда угнетали! Петр, а разве ты сам не русский?
- Во-первых, я не Петр, - внушительно сказал он, - меня зовут Петро. Во-вторых, я украинец.
- А почему же ты не называешь себя Петро? - спросила она, - никто ведь был бы не против. Я имею в виду… зачем же скрывать свою национальность?
- Тебе этого не понять, - жестко сказал Петр, - ты слишком мимикрировала под них.
Ли дала волю нарастающему страху и гневу, позволив чувствам прорваться на лицо. Даже слезы заблестели в глазах. Она выглядела, как пораженная и перепуганная девочка - она так и хотела сейчас выглядеть.
- Да не переживай, Лийка, - парень с домброй пересел к ней поближе, хлопнул по плечу, - я вот чисто русский, меня Мишей зовут. Не дергайся так! Тут нет на самом деле вражды какой-то. Я лично русский националист. Поэтому я тоже считаю, что русским надо прекратить угнетать других и заняться уже наконец собственным национальным строительством!
- Золотые слова, - согласился Петр, - ну ладно, камрады, давайте начнем!
- Очень хорошо, - произнес Ресков, выслушав ее. Остальные "юные кобристы" замерли в потрясенном молчании. Но Лийя даже удовлетворения от этого не испытывала, - просто прекрасно. Молодец. Что было на собрании?
- Ничего особенного.
Лийя стала вспоминать детали. Они говорили. О том же, что писали в персоналах Карагёз и Талгыт. Еще один парень, Мухтарчик, рассказывал об истории великой Ак-Орды, Ли показалось, что это несколько преувеличенно, например, по этой теории русские целиком произошли от древних казахов. Но спорить она, конечно, не стала.
Дастан читал стихи на казахском - она ничего не поняла. Какого-то древнего акына. Потом говорили о статье, принесенной Петром, ее Талгыт тоже опубликовал у себя в персонале. Статья была об ужасном голоде, который разразился в Казахстане в 30-е годы ХХ-го века. Вроде бы русские под предводительством Сталина специально хотели выморить свободолюбивых казахов голодом. Ли это показалось неясным, ведь Сталин все-таки был коммунистом и вряд ли хотел выморить голодом какой-либо народ, да и вообще кого бы то ни было. Но и тут она возражать не стала. Зато спросила, почему они не поднимут эту тему в школе, ведь это интересная историческая тема, может быть, историческое общество взялось бы за разработку. Но на нее посмотрели, как на очень глупую и наивную девочку. А Петро сказал.
- Они еще не доросли.
- А что, правда был такой голод тогда? - поинтересовался Анвар. Ресков вздохнул.
- Тогда много чего было. Кто из вас был в Уфалее?
Поднялось несколько рук.
- Ну и как там?
- Плохо, - ответила Ли, - дети даже умирают. Ужасно просто живут люди. И там тоже был голод, но сейчас должно стать лучше, мы же фабрику закончили.
- Теперь представьте, что лет через пятьдесят по каким-то причинам коммуна погибнет. Ну не станет СТК. Нет, так, конечно, не будет - но представить-то можно. И вот историки ФТА накопают материалы и скажут: вот какой был голод, болезни, дети умирали, люди так плохо жили - а кто во всем виноват? Коммунары во главе с лично товарищем Смирновой. Или товарищем Байкальским, выбирайте на вкус. Вот примерно так делается эта пропаганда…
- Но если там правда они допустили какие-то ошибки? - спросила Ли, - и голод был из-за этого?
- Может быть, и так, - согласился Ресков, - я не историк, таких подробностей не знаю. А это имеет какое-то значение для нас сейчас? Все допускают ошибки, и мы их тоже допускаем. Важно следить, чтобы не наделать ошибок сейчас, а не копаться до бесконечности в проблемах, существовавших когда-то давно. Сейчас у нас все изменилось, трудности другие, задачи перед нами другие стоят. Лийя, я думаю, лучше, если ты продолжишь. Они к чему-то пришли? Что-то планируют?
- Петр сказал, что надо вносить в школу этот… дискурс. Но постепенно. Например, провести день национальной культуры… никто же не откажется. А что? Мы, кажется, в младших классах делали что-то подобное. Я даже учила узбекский танец.
- Точно, - вспомнил Рустам, - языковые сектора у нас проводили дни культур.
- В общем, наверное, они скоро внесут предложение о дне казахской культуры. В принципе, в этом нет ничего плохого, но мне не нравится, что они при этом скрывают себя самих. Свои намерения. И там будет дискуссия.
- Хрен мы им дадим провести такой день! - угрожающе воскликнул Анвар. Коля поднял руку.
- Ты неправ. Провести надо обязательно, и дискуссию! И даже лучше, если инициатива будет исходить от них. Вот только к этой дискуссии мы подготовимся. Мы будем заранее знать их аргументы. Если бы они не предложили, я бы даже сам сейчас сказал - а давайте вынесем все это на открытое обсуждение!
- Согласен, - наклонил голову Ресков, - но с нашей стороны сейчас не должно исходить никакой инициативы. Если они предложат дискуссию, открытый разговор - подготовиться и провести. Но - мы ничего не знаем о них и о их организации. Коля, понимаешь, в чем дело? Ты сейчас мыслишь как юнком, как коммунар. А мы тут с вами другим делом занимаемся. Для нас важно не переубедить их, а выяснить технические вопросы. Морозова, слушай внимательно, это относится к тебе в первую очередь. Откуда они берут тексты. Кто у них лидер группы. С кем и как они контактируют вне ШК. Но выяснять все это следует без нажима, ни в коем случае не задавая вопросов… понимаешь? Мы еще поговорим об этом с тобой.
- Да я понимаю, - буркнула Ли.
- Лидер, как мне представляется - Петр?
- Ну он взрослый. Наверное, он. Но и Талгыт вообще-то тоже. Петр - он же даже не казах.
- Это ни о чем не говорит. Ладно, ребята, давайте сначала поработаем. Поднимаемся, берем оружие, строимся!
- Противно, - буркнула Ли. Они возвращались с Юлей и Вэнем - только до цеха, дальше им следовало идти по отдельности. Здесь территория была совсем не освещена - в темноте Ли с трудом различала даже силуэты друзей.
- Ты молодец, - возразил Вэнь, - смотри-ка! Внедрилась в группу, шустрая! Мы все искали какие-то подходы издалека, а ты…
- Да пошли бы эти подходы куда подальше! - Ли замолчала. Она не знала, как выразить все чувства, мучающие ее в последнее время. Вернее - с чего начать их выражать.
- Как жить вообще… зачем жить, если все - вот так? - спросила она наконец. Юля остановилась. Поглядела ей в лицо.
- Ты чего? Про что это ты?
- Да противно это все! Вы не видели их, не слышали… а я слышала. И мне противно. Вот живешь тут, занимаешься астрономией. На видаках проблемы решаешь, у нас вроде как самоуправление. На юнкомовских собраниях… И кажется - жизнь вроде такая интересная, и главное - мы сами можем ее менять как захотим, и всем хорошо. А тут видишь людей, которым все вот это - абсолютно пофиг. Понимаете? Я же их персоналы изучила. Они столько лет в коммуне прожили. И ничего не заметили, ничему не научились. У них, оказывается, проблема жизни в том, что их русские угнетают. И главное, нельзя же сказать, что этого нет, раз им что-то обидно, неприятно - то это проблема, которую надо решать. Но почему не решить ее на общем собрании, не сказать об этом открыто? Да хотя бы в субмире открыто об этом говорить, на конфах.
Но они вообще ни о чем не говорят! Они живут сами по себе. Я даже не думала о том, что вот есть в коммуне такие люди.А они есть! И у нас в отряде такие вот тихие есть. Никуда не лезут, работают себе потихонечку… Я думала, ну не страшно, не всем же быть активистами. Но сейчас… Я себя, вы знаете, чувствую такой дурой! Ну такой дурой! И все мы дураки какие-то! Вопросы решаем, школой управляем, учимся, работаем. А люди живут совсем по-другому. Они умные, а мы - дураки.
Ли перевела дух. Ребята остановились на углу цеха, еще в тени здания. Глаза Юли казались огромными и черными на белом лице.
- Это они дураки, - убежденно произнесла Юля, - почему ты слушаешь их? Они… да они просто обыкновенные инды!
Ли вспыхнула и сжала зубы. Индивидуалисты. Как родители. А ведь и с родителями она постоянно чувствовала себя глупой - вот мама, она умная. Она занимается серьезным взрослым делом - зарабатывает деньги, обеспечивает ее, Лийю, себя, копит, приобретает вещи. А Лийя - просто какая-то прекраснодушная дурочка, которая верит в коммуну и любит работать вместе со всеми.
- Нас тогда много, дураков таких, - заметил Вэнь, - нас даже больше, чем этих умных. Наше мнение тебя не интересует?
- Да нет, я все понимаю, - кивнула Ли, - я не о том даже. Просто стало как-то все… не так. Надо скрывать какие-то вещи. Подругам не расскажешь, юнкомам нашей ячейки даже не расскажешь. Вообще - разве это нормальная жизнь? Выслеживать, подозревать… такое ощущение, как в грязь окунулась. Мы же жили нормально. Мы все - как семья, как братья и сестры. И вдруг ты начинаешь вот так - подозревать, выяснять, прятаться. Доносить. Мерзко! - вырвалось у нее, - вообще ничего не хочется больше!
Юля обняла ее за плечи.
- А почему ты думаешь, что война - это только где-то там, далеко? Что война - это не прямо здесь и сейчас? - тихо спросила она, - ведь это и есть классовая борьба.
Ее слова эхом отдались в ушных раковинах. Мир показался Ли нереальным. Звезды качнулись в высоте. Не бред ли все это - высокое звездное небо, темный угол гигантского цеха, стоптанная дорога, и они, трое подростков… и вот эти странные, дикие слова. Война?
- Они же не принадлежат к другому классу, - пробормотала Ли, - какая тут классовая борьба.
- Обыкновенная, - ответила Юля, - она вот такая и есть. Не очень красивая, не как в фильмах.
- Они транслируют ценности другого класса, буржуазные ценности, - добавил Вэнь, - ты не понимаешь, что ли? Им же это все кто-то внушил. С определенной целью.
- Ты давай, Ли, не сдавайся, - Юля сжала ее плечи, - ты у нас молодец. Если не ты, то кто это сделает? Ну… мы же теперь кобристы. Мы знаем, что да, придется скрывать и придется выслеживать. Потому что классовая борьба еще не скоро кончится. Еще весь мир - видишь какой хреновый? Давай, не падай духом. Да, теперь всегда будет так. Но надо когда-то становиться взрослыми.
- И еще одно предложение поступило! - член ВК школы, Рашид Нурмухаметов, взглянул на экран, - не знаю даже, надо ли обсуждать!
- Ну ладно уж, говори, - буркнула сидящая рядом Женя Волошина.
- Предлагают провести день казахской культуры. А почему именно казахской? Можно вообще серию дней культуры провести! Конкретику смотрите на экране.
Ли с Гулей переглянулись. Как часто бывало, они участвовали в школьной видеоконференции вдвоем, сидя на ковре в комнате Гули.
- Что-то задолбали в последнее время с этой казахской культурой, - буркнула Гуля, - заняться, что ли, больше нечем?
- Но посмотри, предложение интересное… история. Публичные дискуссии. Мне кажется, может получиться неплохо! - возразила Ли. У нее даже челюсти свело от необходимости врать. Пальцем она нащупала сенсор и послала сигнал на выступление. На экране уже что-то говорили другие ребята.
- Я лично буду против! - ощетинилась Гуля, - и так времени нет, а они еще какой-то ерундой…
Комм Ли засветился синим светом. Быстро до нее дошла очередь. Ли выпрямилась - сейчас на нее смотрела вся школа. И Талгыт тоже, и Дастан, и Петро. Хотя Петро взрослый и даже не учитель, он, скорее всего, не участвует в видаках.
- Я считаю, это очень хорошее предложение! - быстро заговорила Ли, - в самом деле, если в нашей школе есть люди, которых волнуют такие вещи - национальная культура, скажем, то надо дать им высказаться! Почему мы должны об этом молчать? И что плохого в том, чтобы ознакомиться с национальной культурой Казахстана? А потом можно и другие национальные культуры изучить всем вместе… По-моему, отличное начинание! Если есть люди, готовые это организовать и провести - то почему нет? А я вижу, что есть… вот инициативная группа из трех человек.
Она ощутила, как под форму из яремной ямки катится крупный пот.
- Ставлю на голосование! - подытожил Рашид. - внимание всем, голосуем! Подсчет!
Большинство коммунаров - 63 процента - проголосовали за предложение о дне национальной культуры. Ну что ж, теперь дело за инициативной группой.
Ли выдохнула. Посмотрела на Гулю. Та смотрела на нее в упор, с очень странным выражением в темных глазах.
- А почему ты против? - спросила она, - что тут такого? Ты же сама, кстати, казашка.
Гуля тяжело вздохнула. Легла на ковер и заговорила, глядя в потолок, закинув руки за голову.