- Ну не обижайся, Рей! Пожалуйста! Я же люблю тебя, правда! Но зачем нам государству еще деньги дарить? Ты знаешь, как я работаю… а учиться знаешь как тяжело было? Ну это же не потому, что я тебя не люблю! А другие как - ведь все точно так же! Все скрываются, ходят друг к другу в гости, и делают вид, что ничего не происходит.
- Извини, - глухо ответил Рей, - я правда не знал. Ты же еще не знаешь всего обо мне… я и правда совсем не от мира сего.
- А от какого же ты мира? - рассмеялась Пати, - инопланетного, что ли?
Рей выпрямился. Лицо его исказилось горькой усмешкой.
- Эх, Пати… еще год назад у меня было все. Все, что можно пожелать. Особняк в Альпах, поездки по всему миру, дорогие рестораны, барахло от кутюр, вертолет, личный 3-д-принтер. Не веришь? Не верь. Но только это вот так…
И он стал рассказывать Пати свою историю.
Правда, со значительными сокращениями. По правде сказать, Рею было стыдно вспоминать свое поведение. Он ничего не сказал о Лее - это уж совсем ни к чему. Да и о собственном тупом нежелании хоть где-то учиться и работать умолчал: сейчас это казалось ему такой нелепостью! Вообще о своих занятиях и приключениях после "разморозки" распространялся мало. Племянник якобы решил выгнать его просто так, в связи с кризисом. Гораздо более подробно он рассказал о своей жизни безработным, о том, как добивался хотя бы того, чтобы ему заплатили базис. Глаза Пати становились все шире.
- Не веришь мне? - спросил он, закончив рассказ. Девушка прижалась к нему.
- Почему же? Верю.
Но у Рея осталось впечатление,что Пати восприняла всю эту историю как выдумку журналистов ИТВ.
Не все ли равно в нашем мире - правдиво событие или выдумано? Ведь никакой разницы между правдой и ложью давно уже нет.
Пати закрыла дверь. Лестничная площадка в их общежитии выглядела нарядно - не то, что обшарпанный подъезд в доме Рея. Сразу видно - здесь живут не опустившиеся базисники, а работающие люди, в основном женщины.
Пестрые коврики на полу. Пальмы в горшках. На стене сова макрамэ с желтым клювом. На каждой входной двери болтается какое-нибудь украшение - картинка, веночек; одна из дверей была готической - выкрашена в черный цвет и снабжена косо висящими табличками с глубокомысленными надписями: "Пиво лучше, чем мужчины", "Секс по пятницам после шести", "Единственное, что превосходит мою наглость - мой интеллект". Иногда у Рея мелькала мысль, не стоит ли познакомиться с обитательницей этой комнаты. Но он ни разу не видел эту девушку.
Стеклянная дверца лифта бесшумно убралась в стену, вышла соседка Пати - грузная дама неясного возраста. Чудеса косметического моделирования базис-гражданам недоступны, они обходятся дешевыми заменителями - лицо гладкое, свежее, вроде бы натуральные светлые волосы, но по каким-то неясным признакам - тургор кожи, выражение глаз? - видно, что молодость уже не первая, да вероятно, и не вторая.
Дама смерила Пати тяжелым взглядом, так, что девушка поежилась.
- Фрау Шварц? Мне кажется, вы забыли,что на этой неделе ваша очередь мыть коридор!
- Почему же, я помню, - тихо ответила Пати. Дама красноречиво уставилась на половик - с краю его залепили микроскопические комочки грязи.
- Но это уже после моего мытья, - возразила Пати, - я же не могу мыть ежедневно… Так никто не делает.
Дама демонстративно фыркнула.
- В мое дежурство на нашей площадке чисто! Ваше дело - обеспечить чистоту. Почему мы должны жить в такой грязи, только из-за того, что у вас руки не из того места растут?
Рею стало жаль Пати, замершую от неожиданности и обиды.
- Возьмите да уберите сами, - посоветовал он, - оттого, что вы здесь орете, грязи куда больше, чем от ботинок!
Дама ошеломленно замолчала, взглянула на него, глаза ее начали разгораться. Рей шагнул в лифт, потянув Пати за руку. Дверь закрылась, разъяренная соседка скрылась из глаз.
- Зря ты так, - Пати ткнулась носом в его грудь, Рей взъерошил девушке волосы, - не надо было.
- Да ну, что это за сука такая, распоряжается тут. Тебя обижает!
- Ты хороший, - Пати шмыгнула носом, - но зря. Она еще хуже может сделать. Я ее знаю, она - зам. начальницы в соседнем отделении. У нее и квартира приличная, трехкомнатная. У нее все отделение по струнке бегает.
- Да брось ты, - буркнул Рей, - что вы все здесь трусы какие-то. Всего боитесь! То сделают вам, се сделают. Ничего она не сделает!
Во дворе гуляла стая ребятишек - десяток детей под присмотром полненькой тетушки, которая сидела на лавочке, сдвинув на глаза визор. То ли газету читает, то ли пребывает в виртуальных мирах. Несколько малышей возились в песочнице, ребятишки постарше носились вокруг, лезли на железную горку, на лесенки и снаряды. Рей загляделся на детей.
- Это семейный детсад, что ли? - спросил он Пати.
- Да это фрау Шульте с пятого этажа. Это ее дети, - пояснила Пати. Рей вытаращился на девушку.
- Это как?
Даже если фрау Шульте ежегодно рожала по двойне, что-то здесь не вытанцовывалось - пяток малышей были явно одногодками.
- Ну приемные, конечно, - снисходительно буркнула Пати, - теперь меньше восьми не берут, смысла нет, не платят. А вот ей за одиннадцать детей платят как мне на работе… Сидишь дома с детьми, и деньги получаешь. Классно, по-моему.
Рей вспомнил, что и в его дворе частенько гуляли две-три такие "мамаши". Он даже знал, что у одной из них живет ребенок Беаты - об этом сплетничали во дворе. Из Беаты, конечно, мать, как из Рея балерина.
- Слушай, - он покрутил головой, - а что, теперь у всех так? В смысле, хоть кто-нибудь своих детей того… ну растит сам?
- Нет, конечно, работать же надо, - погрустнела Пати, - поэтому я и удивилась, когда ты про ребенка начал. Толку-то с этого ребенка! Мне надо будет с работы уходить, инфекции, все такое. А потом, как рожу… денег на него вообще нет, детский базис гораздо меньше взрослого, а на самом деле ребенку нужно много. Сидеть с ним я не смогу, мне же работать надо - ну и все равно придется отдавать приемной матери.
- Но есть же детские садики, - возразил Рей. Они пересекли двор и стояли возле лифта.
- А что это такое? - с любопытством спросила Пати.
- Ну такие группы для детей, ребенка туда с утра отдают и после работы забирают.
- А-а, нет , так нельзя. Ребенку нужна мать! Если родная не может, то приемная. Мотать ребенка туда-сюда каждый день - только портить психику. А родные матери сами обычно не могут. Им или работать надо, или у них психические отклонения. С психиатрическим диагнозом ребенка все равно заберут сразу! У нас вон работала Кэти. Забеременела - с работы ушла. Родила - у нее сразу и забрали, конечно, потому что к этому времени был уже диагноз депрессии, а у кого его нет?
Рей снова вспомнил Беату. Да уж, какая мать из такой? Но здесь почти у всех либо депрессия, либо зависимость от чего-нибудь, либо фобии.
- Но ты-то, например, нормальная…
- Мне работать надо, - повторила Пати.
- Так что, получается, родные матери ребенка никогда не воспитывают? - поразился Рей.
- Нет, почему, можно добиться права на воспитание. По умолчанию, как раньше, его не дают. Обычно если есть муж… ну понимаешь - работающий муж или партнер. Или женщина, если это лесбиянки. То есть если партнер есть, и она либо она работает и зарабатывает много, то без проблем. Тогда мать сидит с ребенком, ухаживает за ним, ее базис выплачивает партнер, и им еще остается на жизнь.
- А, значит, если семья полная, - понял Рей.
- Да, но только мало таких. Кто возьмет замуж заведомо зависимую женщину? А ведь даже вот я - у меня есть образование, но я никогда не заработаю столько, чтобы слезть с базиса. Обычно, те, кто получше зарабатывает - друг на друге и женятся. Да, на время воспитания ребенка, конечно, партнер платит. Но хоть остальное время они нормально живут.
- А ты что же, никогда не планируешь ребенка? - тихо спросил Рей.
- Наверное, не получится, - дернула плечом Пати, - можно попробовать выучиться на начальницу медсестринской службы. Тогда я буду зарабатывать почти в два раза больше, но еще получать базис, это удобно, можно откладывать несколько лет, а потом, например, родить… Но обычно рожают по глупости - залетают, ребенка отдают приемной матери, и до свидания.
- А что, его нельзя как-то навещать потом?
- Когда как, зависит от режима, что присудят. Чаще нельзя. В течение первого года жизни ребенка еще как-то можно выцарапать. Ну вдруг ты внезапно разбогатеешь… А потом вообще сложно. Да и забывают потом. Я ведь тоже выросла у приемной матери, - заметила Пати. Рей с ужасом посмотрел на нее.
- А что такого? Нас было двенадцать детей, было весело.
Они пересекли широкий проспект и вышли в центральную часть второго яруса - гигантскую площадь, заполненную кафешками, пивными, магазинчиками и ларьками.
- Так ты своих родителей и не помнишь? - спросил Рей. Пати помотала головой.
- Не-а. А зачем?
- А с приемной… общаешься?
- Да редко, - буркнула Пати, - у нее и сейчас десять детей… Это ее профессия, понимаешь? Натали, она хорошая была, в принципе, ничего плохого сказать не могу. Но она же не может теперь с каждым из нас поддерживать близкие отношения.
- Тоталитаризм какой-то, - Рей покрутил головой, - как же вы… то есть мы вообще размножаемся?
- Да запросто. Многие залетают просто, а еще сюда едут женщины из Зон Развития, они и предохраняться-то не умеют, у них там это недоступно. Опять же, детей оттуда завозят из детдомов. А почему тоталитаризм? Наоборот, свобода. У нас же полная свобода, - улыбнулась Пати, - но ведь правда, что ребенка надо обеспечить, и что должна быть мать.
- Это да, - с горечью сказал Рей, - полная свобода. Что хочешь, то и делай. Но так, чтобы базис заплатили. Потому что могут и не заплатить, а больше продуктов и денег взять неоткуда.
- Ой, да какой ты мрачный сегодня! Пошли вон в "Кружку", игра уже начнется сейчас!
Пати схватила его за рукав и потащила в пивную, уже битком набитую людьми.
Игра шла на первенство Евросоюза - выборы в Европарламент, национальное представительство. Команда Германии - двадцать два высоких, стройных красавца - выступала в черных мундирах с красной и желтой отделкой, под цвет национального флага. В команде было трое чернокожих и еще человек восемь со смуглыми, неевропейскими лицами. Среди белых Рей без удивления узнал двоюродного внука.
Леон стоял среди форвардов - стройный, темноволосый, изящный. На боковых экранах было видно, как знаменосцы обеих команд устанавливают флаги на собственных вершинах. С одной стороны реял трехцветный немецкий флаг, с другой - швейцарский, красный с белым крестом.
Официант грохнул перед Реем кружку дешевого пива. Пати уже обзавелась такой кружкой и сидела, пощипывая из ведерка попкорн и в нетерпении глядя в гигантский трехмерный экран. Казалось, протяни руку, и коснешься игроков. Рей разглядывал лицо двоюродного внука - молодое и мужественное. Половина девушек страны влюблены в него.
- Гляди, Гольденберг, - Пати дернула его за рукав. Рей механически кивнул. Он ничего не сказал Пати о своем родстве со знаменитым игроком, а сама она, видимо, не догадалась связать, хотя фамилия не самая распространенная.
Лицо Леона было непроницаемым. Губы кривила привычная, постоянная усмешка. У Рея мороз пробежал по коже. Он глянул на Пати - ее глаза сияли. Мгновенный укол в сердце.
"Она со мной только потому, что нет выбора…"
Если бы Леон только пальчиком поманил… Да что Леон, любой из этих двадцати двух зарабатывает минимум раза в четыре больше базиса. С любым игроком, и уж тем более, с Леоном, можно завести ребенка, двух, пятерых. Сидеть дома, воспитывая их - и государству плевать, как именно. Лишь бы были деньги… Но никто из них не манит пальчиком - для таких Пати уже "избалованная стерва из Федерации". И поэтому Пати удовлетворяется им, базисником Реем, ведь нужно же с кем-то спать.
Мысль была сокрушительной и мерзкой. И вслед за этим наплыла другая, еще хуже: Рей внезапно понял, что базисником он останется навсегда. Что это - его судьба. Смиренно работать подносчиком, а там глядишь - и в упаковщики перейти. А если сильно повезет, и направят на курсы - то может быть, удастся стать младшим менеджером. И добиться возможности ездить на Бодензее и в Ниццу, ночевать там в дешевых отелях, снимать девочек-нелегалок из ЗР на ночь.
Общий вопль вырвал Рея из потока неприятных размышлений. На экране Леон совершил тигриный бросок и врукопашную схватился с темнокожим швейцарцем. Белая форма оттеняла черноту последнего. Леон нанес серию зрелищных ударов ногами, пробил в конце концов блок швейцарца и отправил того в нокаут. Пока санитарная команда спешила к поверженному врагу, Леон воткнул в землю на высотке промежуточный сигнал - черно-красно-золотой флажок. Победно вскинул руки вверх, словно требуя оваций. Вся площадь в Мюнхене взревела, и точно так же орали люди по всей стране… маленькой, усеченной до южного конуса, но все еще великой Германии. Свиристели дудки болельщиков, гремели оркестры. Леон дождался полузащитника, передал ему пост и, вскочив в кабину крошечного моторного планера, стартовал по узкой лесной прогалине, поднялся над вершинами деревьев.
Рей увлекся. По планеру дважды стреляли из "Сатурна", и второй раз Леону пришлось прыгнуть, парашют он раскрыл очень низко, но приземлился благополучно. Двух других форвардов швейцарцы вывели из строя маркерами. Один из темнокожих немцев совершил подвиг, захватив в одиночку удобный плацдарм для финального штурма и удерживая его почти четверть часа. Под конец его все же сбили ракетой - удар пришелся по затылку, и нападающий упал - но на плацдарм уже ворвалась новая группа немцев. Леон оказался в первых рядах штурмующих. Он эффектно фехтовал деревянной катаной с швейцарцем-защитником; в это время второй форвард пробился к вершине. Там его подстрелили, но Леон уже закончил драку, прыжками понесся вверх и выхватил швейцарское знамя из держателя. На миг он вскинул флаг вверх, демонстрируя его, и потом, по традиции, бросил поверженное знамя на землю.
Рей подумал, что сейчас оглохнет от общего вопля. Вопль приобрел ритм, многие вскакивали на стулья, на столы, вскидывали руки вверх. На площади стреляли из ракетниц, и небо расцвело сложным пестрым салютом - разумеется, каждая клетка неба была оплачена.
- Гер-ма-ни-я! - вопили болельщики, кидаясь друг другу в объятия.
- Гер-ма-ни-я! - кричала Пати. Она повернула лицо к Рею, и он увидел слезы на глазах девушки.
- Рей, мы победили! - она бросилась ему на шею.
- Гер-ма-ни-я!
Рей осторожно сжал девушку в объятиях - он не ощущал ничего, кроме раздражения и тоски.
В конце августа Рея вызвал в кабинет менеджер по персоналу, Лукас Мартейн.
Рей плюхнулся на стул - он старался как можно больше щадить ноги. Лукас перебирал что-то на мониторе. Его волосы были по американской моде наполовину выбриты, наполовину уложены волной, на лысой части головы красовалась гель-нашлепка с каким-то вихляющимся модным певцом. Лукас был в модном фиолетовом костюмчике - не от кутюр, конечно, но и не из секонд хэнда. Молодой, динамичный, с отвращением подумал Рей. Он сам казался себе безнадежным стариком - хотя биологически вряд ли был старше Мартейна.
Менеджер наконец соизволил взглянуть на Рея.
- Ты помнишь, что у тебя завтра заканчивается срок работы?
Честно говоря, Рей начисто забыл об этом. Ему казалось, он будет работать здесь вечно.
Лицо Лукаса не предвещало ничего хорошего.
- К сожалению, я должен тебе сообщить: руководство обсудило твою кандидатуру. И они пришли к выводу, что твой срок продлен не будет. Вообще я удивлен, почему ты раньше не спросил об этом.
- Я забыл, - промямлил Рей. Лукас холодно кивнул.
- Забыл. Это характеризует твое отношение к работе вообще. Ну скажи, старик - если откровенно, тебе не нравится здесь работать? Это не твое?
Рей с изумлением вытаращился на менеджера. А что, неужели кому-то нравится работать подносчиком? Вот доставляет удовольствие носиться от принтеров к столам и таскать вещи?
- Я хотел работать, - сжался он. Менеджер покачал головой.
- Твой темп… вот у меня анализ твоих движений за все четыре месяца. Все автоматически записывается. Ну то, что в начале темп был ниже нормы - это естественно. Но ты же и не учишься. Ты не стараешься! Так ты, конечно, не продвинешься дальше! Может, тебе нужна какая-то другая работа?
- Наверное, - согласился Рей.
- Подумай, что бы тебе понравилось, - настаивал менеджер, - может быть, какая-то кабинетная работа. Или наоборот - с людьми.
- Да, наверное, с людьми, - Рею хотелось отвязаться. И пережить этот удар - а это, оказывается, удар! - где-нибудь в уголке. Самостоятельно.
- Ну желаю удачи! - менеджер пожал ему руку, и Рей, сам не помня как, очутился за дверью.
В раздевалке он дрожащими руками стянул с себя форму. Надел обычные флейки и рубашку. Неужели вот это - все?
Никчемность, стучало в голове. Ты не годишься даже на роль подносчика. Даже донести вещь от принтера до стола не в состоянии.
Это было совершенно новое для Рея ощущение. Раньше ему было все равно - он развлекался, жил в свое удовольствие и не думал о том, как его оценивают другие. Отец тоже, бывало, шумел: бездельник! Ничтожество! В одно ухо влетит - в другое вылетит.
Уже во время поисков работы Рей испытал невыносимое унижение. Да, в общем и целом он не хватал с неба звезд и не гнался за успехом. Но утверждать, что он - он, Рей Гольденберг! - хуже, тупее, слабее каких-то необразованных пацанов из общей школы… Что он не в состоянии даже убирать помещения, заправлять беспилотники или вот подносить предметы… Это уже слишком!
И вот теперь самые ужасные предположения подтверждались. Он - такая никчемность, что его даже на этой работе никто держать не собирается.
Рею было так стыдно, что он решил даже не прощаться ни с кем. Сбросил униформу в люк и заспешил к двери. Но ему не повезло - из курилки его окликнул Джо.
- Эй! Ты куда, парень?
Рей застыл на месте, как вкопанный. Джо подошел к нему.
- Куда собрался-то? Твоя смена еще два часа, это я сегодня кончаю раньше.
- Мне не продлили договор, - выдавил Рей. Джо внимательно посмотрел на него и потянул за рукав.
- Пошли. Хоть попрощаемся по-человечески.
Они зашли в крохотную кухоньку, где сейчас не было никого. Джо сел за стол, закурил.
- А ты? А, ты ж не куришь. Ну ладно, Рей. Ты не переживай, главное. Было бы из-за чего.
- Слушай, я что, правда так плохо работал? - деревянно спросил Рей.
- Ты? Почему? А-а, это тебе Луки-Луки по ушам поездил. Да не слушай ты его. Им положено - про мотивацию, про тыры-пыры. Нормально ты работал, как все, - утешил его Джо, - да и вообще, было бы из-за чего… подумаешь.
Рей ощутил облегчение.
- Что же делать-то теперь? - спросил он.
- Ну что… ничего. Деньги-то как платили, так и будут платить. Со временем может что и получше найдешь. У нас вон сколько народу до инвалидности дорабатываются. У меня вот, что ты думаешь, спина… - Джо замолчал.
Рей помотал головой.
- Не знаю, что делать, - повторил он, - как представлю - опять искать…
Джо хмыкнул. Загасил окурок.