Остаток дня бродил по слету "Невидимок" с двумя сопровождающими. Им я задавал вопросы; на некоторые даже получал ответы. Армия здесь была крутая, и обучение было поставлено замечательно. Дисциплина у солдат - просто супер... Видел химлабораторию и бараки. Поболтал с парочкой местных. Собирал информацию, в общем.
О Жанне узнал немного, но достаточно, чтобы не делать глупостей и не спешить с местью: лучший боец и лучший стрелок, в добавок ко всему этому, по словам "щегла", - еще и невероятно умный человек. А в общем, девчонка, которой едва 18. Мне обещали, что завтра она со мной поговорит. Выделили палатку и паек. Еда мне понравилась, потому что от хорошей еды я успел отвыкнуть, а вот спал я плохо. Снилась какая-то чушь. Еще подумал, что это, наверно, из-за полнолуния. Вышел из палатки покурить, действительно увидел луну... и пару часовых, которых ко мне приставили. Но я с ними через пять минут уже играл в картишки при свете костра. Так я начал заводить друзей. И постепенно мои планы стали заметно меняться, хотя цель оставалась на месте...
Я начал втираться в доверие. Интуитивно чуял, что так надо, и все. А своего я добился: по негласному приказу одного из моих новых приятелей за мной прекратили всякую слежку. Идиоты, вы выпустили вервольфа на свободу!..
Я считал дни до ее приезда. Возле моего логова торчал из земли деревянный столб, от старой виселицы, которая отслужила свое. Каждое утро я выбирался на свет божий и делал на этом столбе зарубку - типа, прошел еще день. Я не знал, где моя Генри, но знал, когда она вернется. Я ждал. Я скучал. Я срывал злобу на новобранцах... и друзьях, чего греха таить. Я всех ненавидел. Меня даже прозвали Лютым Алексом, потом укоротили просто до Лютого. Переименовали, гады.
Сгорел я, изнутри сгорел. В мире больше ничего не осталось, что было бы жалко потерять. Проклятая война...
Генри вернулась тихо и незаметно, когда был пасмурный вечер и шел мерзкий снег, похожий на крупу. Пришла пешком. Замерзшая и посиневшая от холода. Я накинул свою куртку ей на плечи; пользуясь случаем, приобнял. Я был рад.
А полчаса, когда она, тихая и дрожащая, грелась в моем логове и пила мой малиновый чай, я счел за знамение свыше... Такой я ее не видел никогда. Такой... маленькой... такой... беззащитной... С ней что-то случилось...
Алекс... она сказала: Алекс!..
Что?.. я аж подпрыгнул. Я в этот момент готов был сделать все, что угодно...
Но нет... Больше ни слова. Собрала волю в кулак, и я почувствовал, что девочка-гранитная-стена снова в строю. Пошла отправить кого-то за машиной, которая заглохла недалеко от последней границы... и за телами наших... Так я догадался, что случилось: напали на них, и выжила только Генри.
Машина заглохла, шли пешком. Всего их было трое. Один упал в кем-то предусмотрительно вырытую волчью яму с колом на дне. Второй просто пропал. Третий, единственный, похоже, не дурак, Генри одну не оставлял, поэтому и пулю получил вместо нее. И это почти что у самого слета!.. Только местного маньяка нам еще не хватало!..
С этого дня я самому себе поклялся не спускать глаз с моей Генри. И найти того урода. Это кто-то из наших. Без всяких сомнений.
"Чайкой" Генри особо не интересовалась. Странно... а нужен ведь был позарез!.. вот и пойми ее! Короче, я запряг пару людей, чтоб устроили ему инструктаж, лишь бы отвязаться. Не до того мне было. Когда на кону жизнь любимого человека... нет, не надо мне про манию преследования!.. я знаю - охотились тогда на нее, потому что трофеев никто не взял. А что бедняжка осталась жива, так это чудо...
...Спихнув-таки "Чайку" в поход к его долбаному клану и пригрозив без мирного соглашения не возвращаться, я всерьез занялся расследованием. Конечно, я не Шерлок, но так этого не оставлю. Уже есть на примете пара десятков ненадежных. Мне они никогда не нравились. Дикари чертовы. Перестрелять их втихушку, чтоль?..
Я не зря сохранил значок. Как чуял! Шел теперь подзабытой дорогой к слету "Чаек". Нашел огрызки палатки, которая рассыпалась, наверно, после того дождя. И "гармошку" Проныры нашел, забытую... Тогда уже нервы сдали: сидел там, ревел белугой, без слез, не было их, и все. И тоски не было. Только ненависть. Проклятый мир... проклятый, дерьмовый послевоенный мир!!!
Вернулся. Наплел командиру что-то сначала про плен, потом про чудное спасение. Добыл-таки перемирие "Невидимкам". Обратно вел уже делегацию из пяти человек. На переговоры. Провел через границу без потерь... через ту самую дорогу... Сдал Лютому. Отчитался. Все. Закончена моя миссия.
И так все хорошо, и так все славно, что теперь только помереть!.. что я и сделал...
Я несколько дней, пока "Чайковская" делегация распылялась на переговорах, присматривался к народу. Нашел мужика, который похож на меня ростом и телосложением. Поболтал с ним, потом пропустили по паре бутылочек - и лучшие друзья! А хороший мужик был. Я даже сомневаться начал, жалко было его мочить... Но я себя уже и сам бы не остановил, при всем желании. Моя месть давно вышла из под контроля. С таким же успехом можно останавливать катящийся под крутую горку грузовик без водилы...
Как-то позвал своего нового приятеля в лес, типа поохотиться. Прирезал, как куренка. Подло. В спину. Такой я гад.
Свой значок ему нацепил, подкинул в карман свою знаменитую крапленую колоду для достоверности... и обставил все под нападение того славного... хех... "маньяка". Который по прихоти моей фантазии модифицировался в собирателя черепов... Вот, без головы да со значком, а еще и полежит пару дней - и не разберешь, я иль не я...
Так я умер.
Помер главный подозреваемый. Парламентеры "Чайковские" бесились целых два часа, и, если б не великий психолог Генри, объявили бы, наверно, войну к чертовой матери!.. Итак, "Чайка" помер... На душе только сквернее стало. Значит, точно наши. Жаль...
Волна убийств... беспорядочных, казалось бы... нет, большинство убитых - снайперы... Много девчонок возраста Генри... Двое первых "Невидимок"... Пятеро детишек-новобранцев... мы теперь молодняк дальше первой границы слета не пускаем, но все равно - пропадают... еще двое...
Неуловимый... суеверные поговаривают - оборотень...
Не знаю, как остальным, а у меня сдают нервы...
Убили Ивашку... жестоко... по-зверски... живого места нет на человеке... Я его узнал только по татуировке на груди (маленький извращенец наколол себе картинку с голой девицей... я тогда, конечно, влепил ему подзатыльник, но тату - дело непоправимое... как давно это было...) Тут я взревел просто... сам от себя такого не ожидал... парнишка мне, как сын был... по возрасту, конечно, только в младшие братья мне годился, но все равно - как сын...
Мне стало страшно. Просто дико страшно...
В тот вечер я в кромешной тьме добрался до пещерки Генри. Постучал... я это, я, Алекс... Она открыла, сонная, в коротком халатике, в шлепанцах... дитенок и дитенок... Я, дико озираясь по сторонам, вломился в ее дом и захлопнул дверь. Не помню, что, но что-то я говорил. Говорил много, громко и беспорядочно... А потом крепко обнял ее и перешел на испуганный шепот...
Эта близость женского тела... этот стук ее сердца... во мне что-то всколыхнулось, как волна... Я поцеловал ее... и тут же получил предупреждение: Алекс, не надо... А мозолистая ладошка легла на мою руку, так что понятно было, что, ежели я не послушаюсь, то услышу характерный хруст собственного запястья.
Я послушался. Не из боязни остаться без руки. А из боязни потерять ее доверие навсегда... И она позволила мне остаться. Я спал в кресле, свернувшись калачиком, как пес. Я ловил каждый ночной шорох...
Генри не спала. Лежала на кровати, завернувшись в одеяло, и глядела в потолок... Я встал с кресла и посмотрел на нее, будто чего ждал... Она сказала: будь всегда со мной, Алекс...
Ей было страшно...
Маньяков всяких развелось, народ пропадает... мир к черту катится... Особо жалко двоих первых "Невидимок"...
Народ на грани паники... Со слета почти никто не выходит... связь с дальними поселениями из-за этого нарушена, скоро бунтовать, дикарье, начнут. И все из-за одного... или нескольких... уродов. Мы с ребятами рвались пойти искать их, но Генри сказала, нет.
Старина Алекс с ума сдвинулся совсем. Ходит за Генри, как пес, на каждого смотрит, как на врага. А троих северян, которых недавно нашли, явно он пострелял - не "маньяковский" стиль убивать(тот, похоже, прежде чем убить, издевается долго, а тут - чисто - пуля в лоб, и все). К тому же, ненавидел он их всегда... Что за хрень, мы так еще одного "оборотня" получим скоро...
Вообще ощущение такое, что крыша едет у всего мира. Рожки да ножки остались от довоенных людей. Вымрем, как динозавры. И останутся одни крысаки на планете.
А не вымрем, так в дикость скатимся. У нас теперь шаман в деревне завелся. Раздает зелье от оборотней. Народ его чуть не с руками отрывает. Я тоже купил... стыдно признаться...
Еще шаман говорит, что скоро наступит вечная ночь... Я заметил: день все тусклее и короче, а в небе какие-то странные облака, похожие на корки... Так вот, он говорит, что оборотни только того и ждут, и ночью их уже ничто не остановит... Чушь это все, конечно. Но народ верит. И народ боится...
Сходил на слет ночью. Форма у меня "Невидимковская"(от того мужика осталась, которого я за себя мертвого выдал), поэтому ночью я подозрений не вызываю. Не подхожу к народу на такое расстояние, чтоб лицо можно было разглядеть.
Стоял за палаткой, слушал чей-то разговор. В душе смеялся до слез. Эти придурки меня оборотнем считают!.. С ума сойти. Кажется, я перестарался...
Дом этой Жанны нашел без труда. Полупещерное такое логово. Я его еще в первый день на слете заприметил. Не дом - крепость! Даже стекло пуленепробиваемое.
Кстати, подошел к окну, заглянул в щель между шторками и умудрился даже краем глаза полюбоваться на сцену не для детей до шестнадцати...
Впрочем, долго задерживаться я не стал, сунул записку под дверь да поплелся в лес обратно. Я еще надеялся выспаться до утра.
...ему нужна я, Алекс... сказала Генри и сунула мне в руки какую-то бумажку. По ней явно кто-то чертил кровавым пальцем... там было что-то вроде: нам двоим тесно в мире. Встретимся в северных лесах. Я убью столько народу, сколько ты с собой возьмешь.
...урод... смеется еще...
Я иду. Одна.
Нет, не одна, а со мной... я первый раз в жизни поспорил с Генри. Она спокойно посмотрела на меня и сказала: ладно...
Наш уход встретили с ужасом. Сотни добровольцев просились с нами, но мы так и остались, как были - вдвоем. Мне уже не было страшно. Я готов был умереть за Генри. Потому что она - это то единственное, что мне жаль потерять в мире. В нем больше ничего не осталось.
Шли молча. Поглядывали по сторонам. Я заметил неплохо замаскированную волчью яму. Бросил туда булыжник. Вся конструкция моментально провалилась, открыв частокол обтесанных кольев на дне. Вот так - почти рядом со слетом.
До северных лесов было две-три недели пути - не меньше. Если верить рассказам всяких пришлых товарищей, там еще шла война полным ходом. Настоящие армии, под настоящим командованием. Просто им не хотелось лезть в нашу глушь. Или они не знали, что у нас тут творится... В общем, мы шли в другой мир.
Уходили все дальше. Подвластные "Невидимкам" поселения, где можно было отдохнуть спокойно, оставались позади. Мы шли верной дорогой, потому что нам жаловались на оборотня в каждой деревне. Он опережал нас на день-два. Но догонять его мы не собирались...
Ловушек больше не попалось ни одной. Этот псих честно шел на финальную битву к северным лесам.
А вот зачем мы за ним шли? Чем больше думаю, тем больше убеждаюсь - в этом мире просто больше нечего делать. Нечего терять, потому что будущего у него тоже нет... сам-то понял, что сказал?..
Генри много говорила со мной. Искренне. Правда, ей было гораздо интереснее слушать меня, а у меня уже кончался запас довоенных воспоминаний. Я был совсем еще ребенок в то славное время... Думаю, половину из того, что я рассказал, я выдумал сам. Ну да не суть важно это теперь.
О Генри я узнал много такого, от чего мне становилось жутко. Ее детство прошло в Городе Мертвых, этой радиоактивной дыре, где умерло, наверно 999 человек из каждой 1000. Потом вернулась с войны ее мать и забрала свою дочь оттуда. Год странствий в какой-то кочевнической толпе. Год плена... и его, похоже, хватило, чтобы искалечить душу Генри навсегда. Она бежала вместе с каким-то старым японцем и жила с ним три года, став мастером боевых искусств. Потом они вдвоем освободили оставшихся пленников и потратили два года на поиски легендарного Убежища. Чудо, как они дошли туда, безоружные. Но дошли. Хотя половина народу погибла в пути...
По словам Генри, бегство от войны и крысиная жизнь под землей оказались хуже, чем война. Она тогда еще не знала, что такое война. Потому что не видела ее никогда. Но из Убежища ушла все равно, и никто не смог ее остановить. Похоже, только тот японец, которого она называла сенсеем, был для нее авторитет, но он умер, так и не дойдя до Убежища...
...а потом она сказала, что не любила никого и никогда, кроме него и... меня...
Проклятая война... что ты сделала с таким человеком... с моей Генри...
Через две с половиной недели мы вышли за пределы карты. Была у нас карта местности, и, чем дальше от нашего слета, тем она становилась беднее и схематичнее. Помощи от нее в последнее время было мало, а теперь мы и вовсе вышли за край. Еще пара дней, и мы наткнулись на НАТОвский лагерь. 10 палаток. 26 человек народу. Заняли перевал. Пришлось карабкаться по горам, искать другой путь и делать огромный крюк. Хотя меня разбирало любопытство насчет последних военных новостей. Я был бы не прочь с ними поболтать, а заодно и посмотреть их реакцию на то, что происходит у нас.
Но сейчас не до того было.
Вид с горы... Мы забрались на нее к ночи и нашли небольшой пятачок, где можно было бы расположиться отдохнуть... Я видел огромную равнину. Черная и вспыхивающая то здесь, то там. И небо над ней тоже сыпало искрами, и взрывающиеся самолеты напоминали почему-то о праздничных фейерверках.
Глядя на замершую, с удивленными глазами Генри, я сказал: вот это и есть война...
...Алекс сорвался, когда мы спускались вниз... я ничего не успела бы сделать... я почему-то знала, что что-то подобное должно произойти. Он умер утром, когда только восходило солнце, когда затихли все бои, и внизу, у подножия гор скопился туман. Это было и мое последнее утро...
Кошки чувствуют, когда их жизнь подходит к концу. Возможно, во мне есть что-то от кошки. Я не видела будущего, особенно после того, как умер Алекс. Я чувствовала себя старой, казалось, вот закрою глаза, и умру. И будет тихо и спокойно...
Спустилась в лес. Чувствовала - он ждал. Сняла снайперку с плеча и пошла через туман и незнакомые звуки. Ну где ты, оборотень?..
Я охотник. Огнестрелки у меня нет. Я охочусь с ножом. С ножом, который мне подарила Пайк. Так честнее.
Я ее вижу: девчонка, тощая и низкорослая, рыщет в тумане со своей снайперкой. Мой враг... или моя добыча... я оборотень?.. я уже не мщу?.. я все это со скуки затеял?..
Край леса, будто срезанный ножом...
Край леса, будто срезанный ножом...
Я иду, опустив оружие. Мне все равно. У меня предчувствие конца. Если так, то я хочу смотреть в глаза смерти. Ты, человечек со старым ножом, жалок перед ней...
...просто третья планета от Солнца расцвела сотнями атомных орхидей...
...просто все бои на ней остановились в единый миг...
...просто люди опустили оружие и смотрели, как меркнет и закрывается небо...
...просто обезумевший солдат, уже не похожий на человека, нес на руках своего врага, шагая по мертвой земле...
...больше Бог не видел ничего... он зажмурил глаза, чтобы не видеть такой свою планету - с пепельным панцирем в небесах...