Муху угораздило влюбиться в женщину, которая старше его на десять лет. Он этой Наташке совершенно не нужен, но она иногда ходит с ним в кафе или просто погулять. По образованию она педагог, но кто в здравом уме и твердой памяти сейчас добровольно идет работать в школу? Да еще в русскую школу? Она сразу устроилась в бюро переводов. Кроме того, она работает на "Сюрприз". Это заработок нерегулярный и непредсказуемый, но если вдруг есть хороший заказ, то Наташка все откладывает и берется за спицы с крючком. Как-то она срочно связала свитер слонового размера с логотипом фирмы и получила за работу триста евро. Правда, трое суток спала по четыре часа и потом сутки отсыпалась. Ей часто заказывают шубы для чайников, на такую шубу уходит вечер работы, а платят двадцать евро. Чайник в шубе - это прикольно. А еще однажды она вязала пинетки для дядьки с ножкой сорок шестого размера. Настоящие голубенькие пинетки с фестончиками и помпончиками, Муха говорил: увидел - ржал минут пять как ненормальный.
- Попробуйте меня, - попросил столбик. - Зла не будет. В меня не встроены категории добра и зла. Только фильтр на лингвистическом уровне. Вы видели словари? Я - словарь. Больше ни на что не годен.
- Тогда скажи, кто и с какой целью тебя создал, - потребовал Дед. - Муха, чеши к бабке. Помнишь, ты говорил, у нее весь год крещенская вода стоит? Неси сюда бутылку.
Муха живет через дом от Деда. Ему туда и обратно - пять минут.
- Полетел! - сказал Муха и выскочил из комнаты.
- Так, младшего вывели из-под огня, - Дед вроде и пошутил, но как-то не слишком весело. - Гость, ты тоже хоть бы на лестницу вышел. Я докопаюсь, что это за нечистая сила…
- Так соврет!
- У меня нет категории искажения. Я симбионт для конкретной цели. Искажение смысла никому не нужно, - почему-то черный столбик избегал слова "ложь"; мы с Дедом одновременно уловили это, потому и переглянулись.
- Кто тебя создал? - Дед повторил вопрос, причем очень строго.
- Их было много.
- Как их звали?
- У них нет имен. Они не используют слова для имен.
- Хорошо. Как они обращаются друг к другу?
Дед думал, что поставил вопрос правильно. Как же!
- Братец, соратник, морда, харя, рыло, пакостник, черныш, хвостяра, лапчатый… - забубнил столбик.
- Тихо! Им нужны имена?
- Имена-слова не нужны.
- Что у них вместо слов?
- Не знаю.
Дед задумался.
- Может, Вельзевул? Астарот? Асмодей? - с надеждой спросил он.
- Вельзевул - Бааль-Зевув, "повелитель мух", иврит, - сразу доложил столбик. - Астарот - Ашторет, "толпы, собрания", иврит. Асмодей - Ашмедай…
- Тихо. Понял.
- Вы меня используете не по назначению. Я демон-симбионт, - напомнил черный столбик.
- У тебя тоже нет имени?
- Не требуется.
- Зачем ты понадобился? - Дед был настойчив, как будто почуял хорошую добычу. Это с ним случалось: только из-за его упрямства мы однажды полдня вскрывали дымоход и нашли-таки банку с серебряными монетами.
- Для передачи смыслов.
- Опять смыслы! - не выдержал я. - Стой, Дед! Не "зачем", а "почему"!
- Точно! Мыслишь! - похвалил дед. - Ну так почему ты понадобился?
- Потому что новые языки появились, количество символов и смыслов увеличилось тысячекратно…
- Дед, это он про вавилонское столпотворение! - догадался я. - Похоже, там не только люди перестали понимать друг друга, но и эти, не к ночи будь помянуты.
- Только люди. Стало невозможно понять людей, - поправил черный столбик. - Их настигло проклятие. Разрозненность языков - проклятие.
- Да уж, - согласился я и хотел поведать черному столбику, что по этому поводу творится в Латтонии, но не удалось.
- Ага! Вам надо было понимать людей, чтобы делать им гадости! А говорил: за пределами добра и зла! - закричал Дед. - Знаешь что? Вот тебе бутылка, лезь в нее сам, добровольно!
- Нет, - ответил он. - Не полезу. Если я вам не нужен, найдите мне хозяина.
- Без хозяина ты жить не можешь?
- Могу. Но плохо. На грани угасания. Как тут, - он шевельнулся, чтобы указать взглядом на осколки пузырька. - Очень хотел на свободу…
- А туда как попал? - спросил Дед.
- Закляли и посадили. Меня продавали четырнадцать раз. Последний раз продали магу Зайделю Дармштетту, чтобы он переводил манускрипты с латыни и со старофранцузского на немецкий. Маг, наверно, умер. Он вступал в симбиоз только для работы с манускриптами. Для действий и деланий у него был другой демон. Поэтому я остался заперт.
- А почему ты говоришь по-русски? Как русский язык выучил? - забеспокоился Дед.
- Не было необходимости. Он во мне. Услышал вас - нашел нужный блок.
- И латтонский язык в тебе? - спросил я, надеясь, что черный столбик спросит: а что это такое?
- И старый латтонский, и новый латтонский, - ответил он.
- А говорил, не признаешь добра и зла… - проворчал Дед. - Вот же оно, зло…
- Язык - вне добра и зла, - возразил черный столбик.
- Это тебе так кажется…
Черный столбик промолчал.
- Сколько я пробыл в заточении? - наконец спросил он. - Может быть, случились перемены, о которых я не ведаю?
- И еще какие перемены! - на нас с Дедом накатило дурное веселье. - Ты даже представить себе не можешь, что за перемены! Все переменилось к чертовой бабушке!
Когда мы отсмеялись и утерли слезы, Дед спросил:
- Ладно. Этот твой Зайдель Дармштетт где жил?
- В Шпессарте.
- Шпессарт - это Германия. А как оказался в Латтонии?
- Что такое Латтония?
Мы переглянулись.
- Язык знаешь, а страну не знаешь? - спросил я.
- Я служебное устройство. Знаю слова. Слово "Латтония" не знал.
- Но если есть латтонский язык, то где-то должна быть и Латтония… Стоп, я понял! - воскликнул Дед. - Ты проспал образование Латтонии! Это что-то вроде страны. Раньше ее не было, а потом возникла, и ей придумали название - произвели от латтонского языка. Латтония - это лимитроф.
- Благодарю! Чувствительно благодарю! - ответил столбик. - Это большая радость - получить новое слово.
- Кому - радость, а кого тошнит, - однозначно отреагировал Дед. И мы на два голоса кое-как объяснили столбику смысл его радости.
- Лимитроф - это когда территория на окраине империи отделяется и становится самостоятельным государством… - обобщил он. - Но что в этом плохого?
- Плохо то, что территории кажется, будто она сама этого добилась, - сказал я. - Будто это ее национально-освободительное движение привело к такой победе…
- И на территории этой территории начинается национальное возрождение. Язык местных жителей объявляется государственным, а население резко делится на две части: у одной - все права, у другой - прав наполовину меньше, - начал Дед.
- По какому принципу население делится на половины? - спросил столбик.
- Да по национальному! Местные - одна половина, русские - другая.
- Вы - из русской половины. Значит, у вас мало прав?
- Ну да…
Мы чуть было не прочитали ему лекцию о двадцатилетней независимости Латтонии и о крахе всего, что только можно было порушить и разворовать, но явился Муха.
- Орлы, срочно нужны деньги, - сказал он.
- А святую воду принес?
- У Наташки мать в больницу загремела. Что-то вроде прободения язвы. Много крови потеряла. А операция Наташке не по карману. Так что вот… ну, вы меня поняли… смогу - верну…
Дед присвистнул.
- Так, скидываемся, - сказал я. - У меня двадцать крон были отложены на новую флешку и кроссовки.
- У меня тридцать пять в заначке, - добавил Дед. - И на следующей неделе продаю накачанного "перса", но там аванс просить неприлично.
- А у меня тестинг только двадцатого начинается… Я сейчас поеду в больницу, возьму у Наташки рецепты. Там что-то совсем астрономическое.
Мы вспомнили все способы добыть деньги. С одной стороны, мы выставили на аукционы кучу всякого добра тысяч на пять крон. С другой - это добро могло там проваляться еще два года. Геймерские доходы ожидались не раньше чем через неделю. Мои за менеджмент пяти сайтов - в начале июня. Можно было взять у родственников в долг: мне бы мать дала полсотни крон. Если завтра снести найденное золото в ломбард - будет крон пятнадцать, ну, двадцать. А день в больнице - это восемь крон и сколько-то еще сантимов. К тому же Наташка, сидя с матерью, не может работать…
- А ей завтра заказ сдавать! Она собиралась ночью посидеть, днем отоспаться, - сказал Муха. - Я бы сделал, но текст сложный, юридический…
- Могу помочь, - вмешался столбик. - Это ведь перевод с латтонского? Он не такой уж сложный.
- Осторожнее с ним, - предупредил Муху Дед. - Присосется - не избавишься. Мы ведь знаем о нем только то, что он сам о себе рассказал.
- Я не способен причинять вред. Меня не для этого создали. Просто хочу заниматься своим делом, - возразил столбик. - Мне это необходимо.
- Мало ли что тебе необходимо, - осадил я его. В самом деле: торчит на ровном месте такая черная пиявка и еще чего-то требует.
- Если сдать текст завтра утром, можно сразу получить сорок крон, - сказал Муха. - Двадцать, да тридцать пять, да хотя бы пятнадцать, да сорок - это сто десять. Мало! Сорок сразу отложить на пять дней в больнице. Ее же должны оперировать, а сколько запросят за операцию - неизвестно. Одно лекарство, Наташка сказала, двенадцать крон, еще одно - восемнадцать. И Наташку прокормить: она же, пока сидит с матерью в больнице, не работает.
- Не дури, - нехорошим голосом попросил Дед.
- Слушай, симбионт, как ты это делаешь? К коже присасываешься, что ли? - Муха и всегда-то был упрям, а когда речь шла о Наташке, упрямство вообще зашкаливало,
- Кретин, - сказал я. - Ты сперва спроси, как он от тебя будет отцепляться. Это Зайдель, как-там-его, знал, как с симбионтом обращаться, а ты не знаешь!
- Ну?! - грозно обратился к столбику Дед. - Что скажешь в свое оправдание? Гость, возьми на кухне банку из-под баклажанной икры, сполосни, что ли. И крышку для нее найди.
- Вы хотите заточить меня? - растерянно спросил столбик.
- Придется.
- Все очень просто. Нужно заклинание…
- Где мы тебе среди ночи возьмем заклинание?!
Столбик объяснил, что текст у него есть, он может продиктовать, а Дед, вдруг ощутивший ответственность за Муху, который ему в сыновья годился, возражал: откуда мы, в самом деле, знаем, что это за текст такой, может, от него Мухе будет сплошной вред?
Я привык к тому, что Дед - эталонный образец немолодого разгильдяя, и сильно удивлялся: надо же, сколько в человеке скопилось подозрительности! Столбик полсотни раз повторил, что причинять вред не умеет, и столько же раз услышал, что Дед ему не верит. Наконец Муха принял решение.
- Диктуй, - сказал он, достав мобильник. - Гость, я тебе это вышлю эсэмэской.
- Что такое эсэмэска? - спросил столбик. Муха начал ему объяснять и совсем запутал симбионта всякими электронными словами. Наконец он получил текст на неизвестном языке. Столбик утверждал, что на восточно-халдейском. Это были два заклинания, очень похожие, но одно завершалось словами "axar-ахаг-ахаг", другое - словами "эсхаг-эсхаг-эсхаг". Попросту говоря, "присосись" и "отсосись" или что-то в этом роде.
- И где ты будешь во мне? - поинтересовался Муха. - В голове?
- Не знаю, - честно признался столбик. - Перестаю воспринимать себя как отдельное существо. Наверное, мой разум в хозяине спит. Потом меня будит заклинание, и выхожу.
- У тебя может быть только один хозяин? - уточнил Дед.
- Кто скажет заклинание - тот хозяин.
- Рискнем, - сказал Муха.
- Только пусть укажет пальцем, куда входить. Все очень просто. Не надо бояться.
- Рискнем! - взмолился Муха. Ему страшно хотелось помочь Наташке.
- Погоди! Ты, раздолбай, бутылку со святой водой принес? - вспомнил Дед.
- Да вот же она, в кармане.
- Ну, симбионт, держись!
Дед вылил на него полбутылки - и ничего не произошло.
- Похоже, ты в самом деле за гранью добра и зла, - задумчиво произнес Дед. - Ну ладно, рискнем.
Глава третья
Я дал Деду свою мобилку, выведя на экран эсэмэску Мухи. Дед прочитал вполголоса заклинание, вздохнул и повернулся ко мне.
- Вот что, Гость, внимательно следи за мной. Если от этой тарабарщины мне поплохеет…
- Ладно. Дед, где твоя камера?
- Зачем?
- Буду снимать процесс.
Потом мы несколько раз крутили этот ролик. И все равно не уловили момента, когда черный столбик подпрыгнул. Только что был на полу - и вот уже исчез. Мне показалось, что он нырнул Мухе в рукав, даже не дожидаясь приказа "ахаг-ахаг-ахяг".
- Муха, ты как? - спросил Дед.
- Ничего, нормально.
- Нигде не болит? Голова не кружится?
- Нет, не кружится.
- Ну, тогда… - Дед взял одну из старых книг, напечатанную готическим шрифтом, открыл наугад и протянул Мухе. - Это, кажется, на немецком.
- На старонемецком, верхнерейнский диалект, - взглянув, поправил Муха. - Это трактат по военной истории с цитатами. Вот, слушайте.
Он прочитал абзац (я еле опознал знакомое слово "пферд"), а потом перевел:
- И где нам Всевышний окажет милость, что мы врага одолеем, удержим победу и поле и захватим движимое добро, то нашей Богоматери должен быть лучший конь, дорогому рыцарю святому Георгу - лучший доспех, командирам - их старое право и прочим - равная добыча…
- Проверить это мы все равно не можем, - заметил Дед. - Где-то у меня тут была китайская этикетка…
- Мы зря теряем время, - сказал Муха. - Я сейчас позвоню Наташке, она мне даст пароль к своему почтовому ящику, я возьму там этот текст и сяду работать.
Наташка явно сомневалась, что у Мухи хватит способностей на такой подвиг. Но текст он получил, посмотрел на Дедовом компе и ужаснулся: там было восемьдесят килобайт. Для человека, который не связался с демоном-симбионтом, работы - на три дня, и как Наташка собиралась это сделать за вечер и ночь, мы не понимали.
- Ну-ка, покажи высший класс, - сказал Дед.
Муха сел к компу, уставился на монитор, а потом закрыл глаза. Началась сущая фантасмагория - его пальцы били в клавиатуру с невероятной скоростью, латтонский текст на мониторе таял, русский - рос.
Дед склонился над ним, прочитал Мухино творчество и хмыкнул:
- Вроде неплохо получается.
Немного обалдев, мы смотрели на Муху все полтора часа. Потом Муха опустил руки на колени и окаменел.
- Все, что ли? - спросил я.
- Да, - отрешенно ответил Муха.
- Выходи из Ворда.
Он встал и открыл глаза. Дед сел к монитору, вытащил на него перевод и наскоро просмотрел.
- По-моему, даже запятые на местах, - сказал он. - Следующий шаг - избавляемся от квартиранта. Гость, дай мобилку. Попробуем его выманить пальчиком.
Он прочитал заклинание, сделал жест - и на столе возле клавиатуры появился наш черный столбик.
- Покорнейше вас благодарю, - церемонно произнес он. - Получил истинное наслаждение. Много новых слов.
- Получилось! - завопил Муха. - Дед, Гость, получилось!
- Тихо ты! - прикрикнул Дед. - Гость, это дело надо обмыть.
- Кто бы возражал! - обрадовался я.
Я не алкоголик, но бывают случаи, когда выпить просто необходимо - чтобы не спятить. И мы угодили как раз в такой случай: перед нами на столе торчало непонятное потустороннее существо, и мы своими глазами наблюдали чудо.
Бутылка вискаря стояла наготове, стаканы тоже. Муха вытащил из холодильника колбасную нарезку, я тем временем разбулькал виски. А Дед сидел и смотрел на черный столбик.
- Ну, Дед? Ты чего? - спросил Муха.
- Орлы, вы не понимаете… вы еще ничего не поняли!.. Это же оружие! - ответил Дед, показывая на черный столбик.
Я посмотрел на Муху. У них, у геймеров, одно оружие на уме, может, он понял Дедову идею?
- Гость, - сказал Муха, - Дед прав. Только нужно узнать одну вещь. Я хотел, чтобы этот симбионт в меня вселился. А может ли он всосаться в того, кто даже не знает о его существовании? Симбионт, ты нас слышишь?
- Слышу. Тот, кто владеет заклинанием, - хозяин. Я служебное устройство. Повинуюсь.
- Погодите, орлы. Ты сам нам дал заклинание, - вмешался Дед. - Ты точно так же можешь его еще кому-то дать!
- Если бы не дал вам заклинания, мне было бы очень плохо. Теперь мне хорошо. Зачем стану его еще кому-то давать? - спросил черный столбик.
- Ну, мало ли? Попросят!
- Нет. Выполняю только приказы хозяина.
- Если я приказываю войти в какого-то человека, чтобы он заговорил, скажем, по-китайски, ты это можешь сделать?
- Должен сделать. Даже… - он на секунду задумался, - хочу сделать. Китайские слова прекрасные, в каждом много смыслов.
- Так, - сказал Дед. - Ты мне нравишься, симбионт. Ты не пожалеешь, что связался с нами. Орлы, нас трое. В наше время и в нашем лимитрофе три человека, которые друг друга не предают, - это сила. Так, значит… Мы им объявляем войну. Кто за?
- Я за. Руку, что ли, поднимать? - спросил Муха.
- Я за, - я поднял обе руки. Мне тоже все было ясно.
- Ты, симбионт? - Дед повернулся к черному столбику. - Хочется, чтобы ты не просто выполнял приказ, а… ну… с душой…
Мне показалось, что черный столбик пожал узенькими, едва намеченными плечишками.
- Это добро или зло? - помолчав, поинтересовался симбионт.
- Хм… - Дед явно хотел ответить, что добро, но вовремя удержался.
- Это справедливость, - догадался Муха. - Ты понимаешь: не бывает так, чтобы зло было злом для всех или добро - добром для всех. Всегда будут недовольные. А когда удается найти равновесие, это вроде как справедливость.
- Я понял. Я за равновесие, - сказал черный столбик. - Но с условием, что не будет ни добра, ни зла.
- Не будет, - хмуро ответил Дед. И потом, когда пошел нас провожать, уже на улице проворчал: - Для этих сволочей справедливость - хуже всякого зла…
По дороге мы с Мухой обсуждали подробности первой вылазки. Когда я сказал "a la guerre comme a la guerre", Муха непринужденно перешел на французский.
- Они устраивают этот балаган в субботу, - сказал Муха. - У меня целых два дня, чтобы все подготовить. Завтра сделаю все Наташкины тексты и отправлю заказчикам. Ей останется только получить деньги. А потом мы уже будем знать, во сколько влетит операция…
- Ее мать - гражданка?
- То-то и оно…
Медицина в нашем лимитрофе такая: гражданам государство часть расходов компенсирует, а "жителям" приходится оплачивать всякие процедуры и лекарства почти полностью. Почти - потому что существует медицинское страхование. Но не все, естественно, покупают полисы. Если бы у Наташкиной мамы был полис - то процентов двадцать ей бы компенсировали, хотя она всего лишь "житель".