– Мы можем представить, что вокруг будущего Микроленда-3 появятся различные магазины, где будут продаваться фильмы, снятые с Эмчами, музыка Эмчей, ваша милая полифония, Нускс’ия, ваши…
– Хватит! – кричит Давид, вновь вскочив. – Думаю, никто не отдает себе отчета в том, что происходит! Это ведь мы говорим о новом человечестве, микролюдях!
– Ну и что? – удивляется Бенедикт Друэн.
– Ими нельзя манипулировать, как игрушками. Мы уже сталкивались с психологическими проблемами.
– И вы смогли полностью решить их благодаря воспитанию и религии, как мне кажется, – возражает она. – Я хотела бы по этому поводу поздравить вас с успехом, доктор Уэллс.
Наталья Овиц, озабоченная тем, какой оборот принимает заседание, закуривает сигарету и медленно вставляет ее в свой мундштук.
– Чего вы конкретно опасаетесь, доктор Уэллс? – спрашивает женщина-офицер.
– Что наши микролюди бесконтрольно размножатся, как черепахи из Флориды, которые заполонили наши реки и озера. Мы не можем играть с живыми существами, как с неживыми предметами. Это не роботы. Мы ими полностью не управляем.
– Мы ими полностью управляем, – возражает Аврора. – Мы контролируем немногих мужчин-производителей, которые оплодотворяют женщин-Эмчей, и мы можем в любой момент уничтожить яйца в инкубаторе.
– Вы сошли с ума!
– Это не аргумент, – спокойно говорит Бенедикт Друэн.
Давид, вне себя, выбегает из зала, хлопнув дверью. Бабочки, которые проникли в помещение, тут же прячутся за шторы.
– Я знаю его, он стал немного раздражительным в последнее время, но это пройдет, – считает нужным отметить Наталья.
Нускс’ия встает:
– Попробую его успокоить.
Она также уходит.
Полковник Овиц наблюдает за голубым дымом, который кольцами выходит из ее мундштука, поднимается, и в дыму возникают причудливые фигуры.
– Итак, мы говорили о парке развлечений для детей, полном маленьких женщин-Эмчей в костюмах эльфов, да? – продолжает Вашо. – Со своей стороны, считаю, что это превосходная идея. Можно предусмотреть там целую сеть торговых точек и помимо продажи культурных товаров продажу производных продуктов.
– Что вы конкретно имеете в виду, Оливье?
– Ремесленную продукцию, произведенную микролюдьми, деревья бонсай, часы, игрушки и тому подобное.
Человек в костюме делает пометки в своем планшете.
– Президент просил передать вам просьбу более личного характера, – продолжает Бенедикт Друэн. – Поскольку Эмчи стали в некотором роде символом Франции, осуществляющей инновации, он хотел бы, чтобы у него были Эмчи – личные секретари в Елисейском дворце.
– Микросекретари? – удивляется Наталья Овиц, которая прекрасно представляет себе президентский кабинет.
– Он подумал, что было бы хорошо иметь пару десятков крошечных женщин в униформе, готовых помочь ему в любое время и для решения любых задач.
– А в чем конкретно состояла бы их работа? – спрашивает скептически карлица.
– Они должны быть супер-мини-ассистентками. Они могли бы, например, отвечать на телефонные звонки, подавать президенту ручку, наводить порядок на его письменном столе. По его мнению, это произвело бы большое впечатление на глав государств, которые приезжают к нам с визитом. Это стало бы своего рода особенностью Елисейского дворца. Конечно, правительство будет платить постоянную плату за наем этого персонала.
Наталья Овиц встает и делает знак, что хотела бы завершить эту дискуссию.
– Меня не пугает рост фирмы, и, в отличие от Давида, все эти проекты не внушают мне страха, но я думаю, что в одном он прав: было бы хорошо переваривать каждую инновацию, прежде чем переходить к следующей. А пока предлагаю завершить это заседание совета "Пигмей Прод" и перейти в столовую, чтобы вместе пообедать. По-моему, Аврора приготовила для нас настоящее пиршество с очень оригинальными блюдами. Кажется, кассуле…
Все встают.
– Подождите. Я хочу с вами поговорить. – Наталья хватает Аврору за запястье.
Та останавливается.
– Мы все, как одна семья. Я хотела бы, чтобы мы не спорили в присутствии чужих людей.
– Но это не я вышла из себя, мне кажется…
Бывшая шпионка не отпускает своего цепкого захвата.
– Мы должны выглядеть едиными перед этими двумя. Если они поймут, что у нас в нашем сообществе исследователей есть разногласия, могу гарантировать вам, что они не преминут уговорить одних выступить против других, и мы потеряем всё.
Рука Натальи усиливает свой захват, молодая женщина морщится и старается вырваться:
– Я же имею право говорить, что я думаю, так же как Давид имеет право высказывать, что думает он. Если мы одна семья, то вы, моя дорогая Наталья, мне не мать!
Она хочет освободиться, но пальцы Натальи прямо-таки впились ей в кожу.
– Между вами и Давидом что-то не так.
– То есть?
– Я думала, это соперничество между учеными, но это что-то более сложное. Если вернуться к картинкам семьи, то вы – как враждующие брат и сестра.
– Вы действительно хотите знать? Он мне уже признавался в любви, а я послала его… Со своей стороны я ничего к нему не чувствую.
Наталья наконец соглашается выпустить руку молодой женщины.
Та пожимает плечами и уходит из комнаты.
Наталья выходит, идет в ангар и подходит к Давиду, который стоит, прижавшись к стеклу, с мрачным видом. Он наблюдает за своими творениями, которые снуют в миниатюрном городе.
– Они как дети, – вздыхает она.
– На самом деле это так. Мы не знаем, что с ними будет, когда они станут взрослыми.
– Первое поколение – это уже взрослые.
– Индивиды, возможно. Но их цивилизация еще находится в фазе младенчества, – напоминает он.
Они стоят вдвоем молча и разглядывают маленьких существ, которые прогуливаются по проспектам, веселятся и ругаются друг с другом, как любое людское сообщество, не представляя себе, какие вызовы встают перед ними.
Некоторые Эмчи замечают их и бросаются ниц перед ними у стекла.
– Как родители, мы должны их любить, – настаивает Давид.
– А как боги, мы должны их направлять, – отвечает Наталья.
– Не представлял себе, что работа бога сопряжена с такой ответственностью.
– Вы боитесь?
– Да, я боюсь совершить ошибки как создатель, а не как отец. Я осознаю, что каждый выбор, который мы делаем, будет иметь значительные последствия для истории их цивилизации.
– А возможно, рикошетом отразится и на нашей, – продолжает женщина-офицер. Наталья берет молодого ученого за руку: – Никогда не ошибается только тот, кто ничего не делает. Мы имеем право не быть совершенными богами.
Он замечает группу крошечных женщин, которые совершают пробежку по стадиону:
– Однажды нам придется дать им отчет. Они чистые, невинные, у них нет прошлого, полного насилия и эгоизма. Они не просили, чтобы их создавали. Я не представляю, как им объяснить, что их боги однажды совершили ошибку, потому что слишком увлеклись на… административном совете, беспокоясь о том, какой будет кривая экономического роста.
Наталья наблюдает за Эмчей-матерью, которая несет в руках свое яйцо и встречает другую мать, которая поместила свое яйцо в своего рода рюкзак в форме рюмочки для яйца. Они что-то обсуждают, и та, чей рюкзак кажется таким удобным, убеждает другую, что нужно использовать именно его.
Дальше, на стадионе, идет матч, вокруг которого кипят страсти.
– Вы слишком все усложняете, Давид…
– Я думаю о последствиях своих поступков. Если бы микролюди знали, что затевают поверх их голов, они бы испугались.
Наталья рассматривает издалека группу Эмчей, которая, только что закончив строить дом, устраивает новоселье, приглашая соседей в гости. Все человечки радостные, спокойные, счастливые тем, что находятся у себя дома.
13. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: ОЧАГ
В домах, где жили наши предки, было темно, потому что прозрачные стекла стоили очень дорого. Чаще всего окна затягивали промасленной бумагой.
В домах было холодно.
Вообще единственным источником тепла был очаг. Поскольку в большинстве печей была плохая тяга, дым распространялся внутри дома, и его обитатели были вынуждены открывать окна, чтобы не задохнуться. Из текстов XVIII в. видно, что, когда входили в дом, нужно было надевать пальто. Из-за сквозняков в доме было холоднее, чем на улице.
Когда строительство жилища или дома было закончено, прикрепляли крюк для вешания котла (кремальеру), потом на него подвешивали котел (отсюда и возникло выражение на французском – прикрепить кремальеру – устроить новоселье). Это были очень тяжелые котелки, которые никогда не снимали и никогда не мыли. На дне котла всегда сохранялись остатки рагу, придававшие особый вкус новой пище, которую готовили. Люди съедали содержимое котла, потом в него заливали воду, чтобы получился суп, в него макали хлеб. Женщины зимой готовили еду так близко от очага, что их широкие юбки часто загорались от угольков. Огонь был второй по распространенности причиной женской смертности после родов.
Позднее у семей буржуа кухня стала помещаться далеко от столовой, чтобы слуги не могли слышать разговоров хозяев, но также и потому, что не было системы удаления отходов из кухни и в ней плохо пахло.
По мере того как держать слуг становилось слишком дорого, женщины из буржуазии стали сами готовить, и кухни стали ближе к столовым. Чтобы женщины на кухне были ближе к гостям, архитекторы стали объединять кухню со столовой, это так называемая американская кухня. У наших предков не было дома водопровода, и они пользовались услугами разносчиков воды. И хотя вода была бесплатной, разносчикам нужно было платить. В 1700 г. в Париже насчитывалось 30 000 профессиональных разносчиков воды. Достаточно было свистнуть на улице, и они спешили к вам со своей ношей.
Появление электричества стало революцией для повседневной жизни. Освещая комнаты, их обитатели обнаруживали накопившуюся грязь, которая была незаметна в полумраке от камина и свечей. И начали отмывать стены и полы. Благодаря электрическому свету с 1800 гг. богатые люди смогли увеличить продолжительность дня. В то время как раньше люди ложились спать с заходом солнца, чтобы экономить на свечах, и мало выходили на улицу по вечерам, чтобы на них не напали в темноте, освещение улиц привело к тому, что стали устраивать вечера, праздники, а также люди стали ходить в театр, в оперу.
Появление телевидения в конце ХХ века повлечет за собой новую планировку гостиной. Телевизор часто находится в центре комнаты, его свет замещает первоначальный очаг, вокруг него собирается семья. Все молча смотрят спортивные передачи, художественные фильмы, но прежде всего – телевизионные новости, бескрайние окна, которые улавливают драмы окружающего мира, по соседству и в дальних странах. Чем более ужасающими являются эти драмы, тем более сплоченной чувствует себя семья.
Энциклопедия относительного
и абсолютного знания.
Эдмонд Уэллс, Том VII.
14.
Красные огоньки на телекамерах гаснут. Главы государств Группы-20, собравшиеся в Женеве, пожимают друг другу руки.
Американский президент Фрэнк Уилкинсон подходит к президенту Франции Станисласу Друэну:
– Эти ваши Эмчи – большой успех. Думаю, это будет способствовать улучшению вашего торгового баланса. Не удивлюсь, если вы получите дополнительный процент роста благодаря сбыту этого инновационного продукта.
– Вы сделали бы то же самое на моем месте, Фрэнк.
– Нет, у нас у всех в руках разные карты. Вы, французы, поставили на эту неожиданную, необычную карту и выиграли, браво. Лично я в вопросах военной стратегии вложил инвестиции в разработку оружия переубеждения, все более усовершенствованного, я и не думал делать ставку на этих маленьких шпионок, которые стоят недорого и способны осуществлять удары с хирургической точностью. Как вам пришла в голову эта идея, Стэн?
– О, просто интуиция, на которую, возможно, повлияли увиденные в молодости фильмы, например "Дорогая, я уменьшил детей".
– Не скромничайте, Стэн. Это был гениальный поступок. "Органическая" миниатюризация! Как я не подумал об этом! Вы знаете, я даже разозлился на себя и позавидовал вам.
Они идут рядом по коридорам дворца, где проводится саммит Группы-20.
– Знаете, что самое удивительное? Это женщина-карлица, из семьи лилипутов, которые пострадали во время Второй мировой войны, были в нацистских лагерях, предложила этот проект. А потом моя жена подтолкнула меня, чтобы я поверил ей.
– Бенедикт?
– Она быстро осознала потенциал этой идеи.
Оба президента, за которыми следуют по пятам их телохранители, направляются выпить по стаканчику в апартаменты американского президента. Там оба мужчины снимают пиджаки и усаживаются в глубокие кресла.
– Ах, наши жены… Кем бы мы были без них?
Фрэнк Уилкинсон щелкает пальцами, и тут же к нему подбегает один из его телохранителей, в черных очках.
– Пусть они зайдут, Билл.
Через несколько минут появляются четыре молодые женщины в соблазнительных одеждах.
Оба президента лениво раздеваются и ложатся на две параллельно стоящих кровати. Девушки тут же начинают растирать их лавандовым маслом и делать массаж.
– Не хочу скрывать, Стэн. Я хотел увидеть вас, чтобы кое о чем предупредить…
– Последний раз вы выдали такую фразу с целью предупредить меня о пандемии гриппа, от которой потом погибли 2 миллиарда человек, и посоветовать мне убить всех журналистов и ученых, которые раскроют эту тайну. Попробую угадать: на этот раз вы будете говорить о войне, которая убьет 3 миллиарда человек?
– Нет. Об экономическом кризисе.
– Ожидается крах?
– Мы уже в кризисе, даже если он и развивается медленно.
– Я думаю, что у нас такое же положение, как и у вас. Процент безработных растет, торговый баланс имеет дефицит, разрыв между бедными и богатыми углубляется, и нужно увеличить налоги, чтобы покрыть бюджетный дефицит.
– Я попробую. Я буду одновременно снижать налоги и процентную ставку (Федеральной резервной системы).
– Вы это серьезно, Фрэнк? Когда страна находится на грани экономического банкротства, в долгах перед китайцами и арабскими странами, как ваша страна и наша, расходы не увеличивают, а стараются экономить.
Американский президент протягивает руку, чтобы взять портсигар, закуривает сигару и выдыхает мутный дым; одна из массажисток не может удержаться от кашля.
– У нас в Соединенных Штатах мы думаем, что чем больше люди потребляют, чем больше крутится промышленность, тем больше будет дивидендов для всех. А что касается займов, которые нам дают китайцы и арабы, что ж, будем ими пользоваться, хотя они становятся все дороже.
– Отступить, чтобы выше прыгнуть. Но нашим детям придется за них расплачиваться! А потом, если весь мир будет наращивать потребление, то мы истощим все ресурсы. Если идти по этому пути, то я предвижу перенаселенность Земли и истощение запасов сырья, как в "Зеленом Солнце". Этот фильм меня потряс. Загрязнение окружающей среды, демонстрации, которые разгоняют бульдозерами, старики, которым не из чего платить пенсии и оплачивать лечение, которых подвергают эвтаназии и из которых потом делают протеиновые чипсы в индустрии фастфуда.
– Ах! Этот чертов Карлтон Хестон, мой любимый артист, – соглашается американский президент. – "Зеленое Солнце"! Какой отличный фильм!
– Это уже не научная фантастика. Если лагерь Белых – я имею в виду крупные корпорации, помешанные на рентабельности и прибылях любой ценой, – одержит верх, то действительно будут истощены все ресурсы планеты.
Американский президент улыбается, на него накатывают волны удовольствия благодаря умелым рукам хорошеньких массажисток.
– Я вам вот что говорю, Стэн, чтобы вы знали: когда вы увеличите экспорт в нашу страну, у нас будет больше денег, чтобы его оплатить. Присылайте ваши дамские сумочки, духи, ваше вино, ваши сыры, ваши гастрономические шедевры, ваших девушек по вызову, наконец, ваших Эмчей – все, что у вас остается типично французского. Это будет хорошо для вашего торгового баланса, Стэн.
Он выдыхает дым, пока девушка разминает его могучие плечи.
– Вы действительно верите, Фрэнк, что можно одолеть кризис с помощью стратегии "все больше"?
– Yes, of course.
Американец щелкает пальцами, и массажистка из Таиланда залезает ему на спину и топчет ее ногами. Он выдыхает дым в экстазе.
– Серьезно, Фрэнк, каким вы видите будущее?
– Я, может быть, удивлю вас, но я представляю, что все будет идти лучше и лучше. Я вижу рост, медленный и стабильный, который лишь слегка нарушают небольшие финансовые или политические кризисы, легко преодолеваемые. Я предвижу усовершенствование медицины, сельского хозяйства и больше комфорта для всех.
Он так смеется, что нарушает равновесие массажистки на его спине, она спрыгивает в сторону, извиняется, и ее сменяет вторая девушка.
Фрэнк Уилкинсон делает девушке знак, что хочет перейти к более "чувственному" массажу. Она повинуется. Он гасит сигару и просит другую девушку сделать ему сигарету с марихуаной.
И вот оба президента вместе курят, а их в это время ласкают четыре женщины, теперь полуобнаженные.
– Это мне кажется немного… утопией.