То, что Акива прежде лепил из догадок и боли, оказалось ничтожным, жалким подобием открывшихся перед ним безграничных просторов и глубин. Источником силы - данью - служила не боль, а свет, ощущение полета, глубокое спокойствие. Окружающий мир словно замедлился. Акива замечал и предвосхищал все: вот Иафет стиснул зубы, сдерживая зевок; Иаил переглянулся с Элладом; у Иорама бешено забилась жилка на шее. В воздухе застыл теплый след дыхания, жар крыльев, повисла дорожка намерений и стремлений. Акива знал, что прислужница встанет, до того, как она действительно встала; ее свет предвосхищал движения, казалось, она следует за ним. Иорам собирался запахнуть халат, он все еще говорил, слова доносились ясно и отчетливо, округлые и весомые, как речная галька. Мельчайшие подробности происходящего заносились в память без искажений.
Акива знал, какими будут последние слова отца.
- Полетишь к стелианцам, - продолжал император тоном, не терпящим возражений. Впрочем, Иораму никогда бы не пришло в голову, что его приказов могут ослушаться. Как и всех деспотов, его распирало от ощущения собственного могущества. - Покажешься. Если тебе дадут возможность высказаться, передашь им мое обещание. Если они немедленно признают свое поражение и выдадут нам магов, я сохраню их жалкие жизни. Послов похищать легко, а против пяти тысяч воинов Доминиона им не выстоять. У них вообще есть войско? Пусть не воображают, что от меня так легко отделаться.
"Ты даже не представляешь, насколько они тебя превосходят", - подумал Акива. Ему захотелось свернуться в клубочек и вечно любоваться потоками света, проникающими в башню через многослойное стекло, изучать свои руки, как будто видит их впервые. Он сам стал другим, обновленным, и теперь знал, что тоже состоит из потоков света.
Света, под которым скрывается пламя.
"Ты не принадлежишь ни ему, ни мне, - прозвучал сильный, глубокий голос матери. - Ты принадлежишь только себе".
"Фестиваль".
Мать не рыдала, не пыталась удержать сына или оттолкнуть стражников, не попрощалась. Ведь это плохая примета, как сказал Иаил.
Может, она надеялась когда-нибудь снова с ним увидеться?
- Ты ее убил? - спросил Акива, неожиданно для самого себя.
Придворные застыли в недоумении, Намай и Мизорий схватились за рукояти мечей, на лице Иафета промелькнул интерес. Акива почувствовал, как напрягся брат, как с вызовом улыбнулась Лираз.
- Ты убил мою мать?
В глазах Иорама застыло безмерное презрение.
- У тебя нет ни матери, ни отца. Ты - звено в цепи, придаток к мечу, чучело в доспехах. Ты забыл, чему тебя учили, солдат? Ты - клинок. Ты - вещь.
В сиянии сиритар отцовские слова прозвучали эхом самих себя. Произнеся их, император умолкнет навеки.
Подхваченный неумолимой волной времени, Акива сбросил с меча чары невидимости и выхватил клинок из ножен. Присутствующие заметят неладное только тогда, когда все будет кончено. Намай и Мизорий шевельнулись, но Акива опережал их, не давая никаких шансов себя остановить. Словно пламя, скрытое под покровом света, он пересек пространство, отделяющее его от Иорама.
"Он даже не заметил во мне перемены", - мелькнула случайная мысль.
Меч пронзил шелковый халат, грудную клетку - и проклятое сердце императора.
69
Тихий стук
Ставни в комнате Кэроу были закрыты на засовы, дверь подпирали доски. Кэроу ходила из угла в угол, у Иссы подрагивал хвост. Ожидание сводило с ума.
В окно тихо постучали.
- Отворите, - прозвучал хриплый шепот.
Кэроу подскочила.
- Кто там?
- Это я, Баст. Я на минутку: с поста сбежала.
- И зачем же? - гневно спросила Кэроу.
Если бы Баст поддержала ее на собрании… С другой стороны, что бы Кэроу делала, если бы у нее появились сторонники?! Глубинная уверенность в своем предназначении исчезла, хотелось свернуться в клубочек и рыдать от бессилия: "Бримстоун, у меня ничего не вышло!" К сожалению, маг никак не мог предвидеть, что Волк выживет и все испортит.
- Волк увел Амзаллага и сфинксов, - ответила Баст.
У Кэроу перехватило дыхание. Что еще задумал Тьяго?
Она распахнула окно.
- Куда он их увел?
- К яме, - испуганно прошептала Баст.
Впоследствии Кэроу не раз задумывалась, кем была Баст: пешкой в игре Тьяго или сообщницей. Ужас в глазах воскрешенной казался искренним, может, ей и правда было страшно из-за того, что она едва не разделила судьбу Амзаллага и сфинксов. Может, при виде готовящейся расправы Баст сделала для себя выводы и уже не повторит ошибки соратников.
Оппозиция Волку - дело гиблое.
Трясущимися руками Кэроу снова надела пояс с ножами-полумесяцами и почувствовала себя немного увереннее. Ей хотелось немедленно полететь к яме. Кэроу вопросительно посмотрела на Иссу.
- Я пойду следом, моя милая девочка. - Исса направилась к двери. - Лети, я догоню.
Кэроу ринулась в ночное небо.
Исса убрала доски и открыла дверь.
На пороге ее поджидала Шеста.
70
Да здравствует император
Император упал на колени. Смерть заволокла его взгляд, презрение исчезло. Кровь хлестала фонтаном. Иорам упал в воду, и пена расцвела розовым.
Закричала прислужница.
Намай и Мизорий бросились на Акиву, который с легкостью блокировал их удары.
Стражники, путаясь в рукавах, суматошно выхватывали мечи из ножен. Азаил и Лираз обнажили клинки.
Поначалу Серебряные Мечи надеялись на свое численное преимущество - восемь к двум, - но после первой атаки уверенности у них поубавилось. Они привыкли элегантно парировать удары и делать эффектные выпады, но на этот раз все было иначе, никакого изящного перезвона серебра. На войне Азаил и Лираз насквозь прорубали и доспехи, и шкуру фантомов, за годы сражений уничтожили множество врагов, их руки почернели от меток смерти… Их натиск был подобен стихийному бедствию.
Брат с сестрой не отбивались, а прокладывали себе дорогу через ряды стражников. Лираз только казалась хрупкой: подскочивший к ней охранник попытался преградить ей путь - и с воплем выронил меч, схватившись за выбитое из сустава плечо. Второй метнулся наперерез - и упал с перебитым коленом.
Азаил играючи отсек клинок одного из стражников у самой рукояти, оставив ошарашенного гиганта с серебряным эфесом в руках.
За несколько мгновений Незаконнорожденные наглядно объяснили Серебряным Мечам разницу между стражником и воином. От самоуверенности охранников не осталось и следа. Неуверенно переглядываясь, они окружили Незаконнорожденных, но приблизиться не смели, опасаясь нападать первыми.
Лираз и Азаил бросились в атаку, охваченные безудержным безумством - нитилам. Непрерывный звон клинков оглушал, церемониальные мечи не выдерживали натиска стали. Один из императорских советников едва увернулся от обрубка серебряного клинка, воткнувшегося в стену.
Обезоруженные стражники ошарашенно оглядывались по сторонам. Один неуверенно потянулся за мечом на полу, но Лираз с улыбкой покачала головой, и смельчак испуганно замер.
- Стойте где стоите, - сказала она. - Уж это вы умеете. Не двигайтесь - и все будет хорошо.
Серебряные Мечи покорно застыли. Их жизнь никогда прежде не подвергалась опасности, Лираз с Азаилом могли с легкостью убить всех присутствующих, однако Незаконнорожденные пришли сюда только за кровью Иорама. И его брата. Но того нигде не было.
Иаил исчез.
- Где он? - спросила Лираз.
Трое Незаконнорожденных, спина к спине, стояли в центре императорской купальни. Меньше чем за две минуты Акива убил отца, обезоружил телохранителей и вырубил их рукоятью меча - чтобы не пытались геройствовать. Один из них упал лицом в окровавленную ванну, и за то мгновение, что Акива поднимал его из воды, Иаил исчез.
Куда? Племянника он с собой не захватил. Взгляд Акивы задержался на наследном принце. Тот прикрывался прислужницей, как живым щитом. Настоящий воин схватил бы меч, но Иафет крепко вцепился в косу девушки.
"Наш новый император".
Сбежавший Иаил должен был поднять тревогу. Мгновения шли, тишина становилась гнетущей. Где охрана Врат Самех? Стражники, заслышав звон клинков, должны были ворваться в покои императора, тогда Акива с братом и сестрой накинули бы чары невидимости и под прикрытием всеобщей паники улетели бы прочь.
Паники не было.
Может быть, толстые стены заглушали шум? Вокруг все замерло, и в этой тревожной тишине сиритар покинул Акиву. Все стало как прежде. Акива оглядел тусклый мир. Приспешники Иорама сидели по углам, хватая ртом влажный воздух, как рыбы. Эллад подрастерял свою спесь.
Малодушный Иафет по-прежнему испуганно прятался за прислужницей. И этого труса следовало теперь возвести на престол. Целью Незаконнорожденных было убийство кровожадного тирана, а не бунт против Империи с последующим захватом власти. Глядя Иафету в глаза, мрачным торжественным голосом Акива произнес:
- Император умер. Да здравствует император!
Он прижал рукоять меча к груди и коротко кивнул наследнику. Азаил и Лираз сделали то же самое. Ужас сменился недоумением. Иафет оглянулся по сторонам в поисках подтверждения, что все происходит на самом деле, как будто он никогда не мечтал о такой возможности. Прислужница вырвалась и убежала через Врата Самех. Двери стояли распахнутыми, а охранники все не приходили.
Оставшись без прикрытия, Иафет упал на четвереньки и, дрожа, попятился к стене. Акива брезгливо отвернулся.
- Мы выполнили свое дело. Уходим.
Дольше задерживаться было нельзя. При всеобщей суматохе они скрылись бы без проблем: все десять врат стояли бы пустые, но и сейчас еще можно было уйти, хотя и пришлось бы сражаться.
Готовые покинуть Астрэ навсегда, Незаконнорожденные направились к дверям.
Остановило их не бестолковое топанье и не игрушечное оружие Серебряных Мечей. В покои ворвались легионеры Доминиона, не стражники, а воины - готовые к нападению, сосредоточенные. Их было много. Два десятка, три, четыре. Они вбежали без суматохи и паники, с беспощадными лицами и окровавленными мечами.
Чья кровь обагрила клинки?
Легионеры запаслись и другим оружием, губительным для ангелов. Акиву охватила убийственная тошнота, и он понял, что попался в ловушку. Взяв в плотное кольцо Незаконнорожденных и безоружных стражников, воины Доминиона направили на них чудовищные трофеи - ссохшиеся отрубленные кисти рук фантомов с изображением глаза дьявола.
От магии хамс кровь в жилах сворачивалась и превращалась в вязкое болото. Акива пытался сопротивляться, но бесполезно.
- Слава божественным звездам, - зашептались советники. - Мы спасены.
Глупцы. Они даже не задумались, что делает Доминион в Башне Завоеваний.
Вслед за воинами в императорскую купальню вошел их капитан.
- Племянник, позволь мне первым поздравить тебя, - торжественно произнес он, глядя на Иафета. - Твоя поза не подобает правителю Империи серафимов. Встань.
Иаил протянул племяннику руку. На багровом лице капитана длинным белым червем извивался шрам.
Акива знал, что произойдет, но онемение чувств и тошнота лишили его способности действовать.
Иаил скрутил руку племянника и приставил нож к горлу Иафета. На изнеженной шее осталась ровная красная полоса. Принц вращал глазами и судорожно открывал рот, но вместо звуков доносилось лишь бульканье. Кровь хлынула из разверстой раны.
- Император мертв, - бесстрастно сказал Иаил, с улыбкой вытер кинжал о рукав убитого наследника и пинком отправил тело в кровавую купель, к отцу.
Акива остолбенел.
- Спасибо, племянничек, я очень на тебя рассчитывал, - с издевательским поклоном произнес Иаил.
План Акивы с треском провалился.
71
Яма
Кэроу опоздала.
Тела Амзаллага, тангри и баньши недвижно лежали у края ямы. Тьяго, залитый звездным светом, преспокойно ждал появления Кэроу. Остальные химеры стояли полукругом сзади. Кэроу следовало тут же развернуться и улететь в сомнительную безопасность своей комнаты, но она не могла оставить души тех, кто встал на ее сторону - и поплатился за это.
Теперь у Кэроу точно не будет сторонников. Если с этим смириться, то лучше забыть про спасение химер и бежать отсюда навсегда.
Дрожа от отвращения и ненависти, она приземлилась перед Волком. На белоснежном мундире чернели брызги крови. У кучи выкопанного песка торчали черенки лопат; из ямы раздавалось басовитое жужжание мух, словно далекий гул мотора.
- Величайший герой химер - убийца своих воинов? - пересиливая ужас, спросила Кэроу.
- Сами виноваты. Мои воины мне послушны.
Труп Амзаллага лежал у самого края ямы. Волк с усилием толкнул его лапой. Тяжеленое тело подалось не сразу, голова и плечи медленно перевалили через край и быстро утянули за собой все остальное. Амзаллаг исчез в зловонной жужжащей темноте.
Лиссет швырнула в яму тела сфинксов, из глубины вырвалось облако смрада - и полчища мух. Мерзкая вонь забивала носы и рты. Кэроу в ужасе посмотрела на Тьяго.
- Не все такие монстры, как ты… Как вы все! - воскликнула она, окинув взглядом капитанов.
Ниск, Лиссет, Вирко, Рарк, Сарсагон равнодушно смотрели ей в лицо, только Вирко опустил глаза.
- Да, мы монстры, - ответил Тьяго. - Это ангелы считают нас монстрами, и я им устрою такие кошмары, от которых они будут просыпаться даже после моей смерти.
- Так вот в чем твоя цель? Оставить после себя кровавые легенды? Что ж, восславим великого Белого Волка, убившего тысячи ангелов и не спасшего никого.
- Кэроу, это тебя тянет всех спасать, - ухмыльнулся Тьяго. - Как мило со стороны предательницы.
- Я никого не предавала. Это ты предал погребенных в соборе. Гнусный лжец!
- А что мне делать с тысячами бесполезных душ? Наша воскресительница даже армию не может оживить.
- Хватит с меня твоей армии! Вот и найдется время для выживших в Лораменди.
В ней клокотала неуемная ярость. Нужно собрать души сфинксов и Амзаллага, нельзя дать ему умереть сейчас, он только узнал про семью.
- Хватит, говоришь? - Тьяго издевательски улыбнулся. Убийца, палач, изверг. Он был в своей стихии. - Ах, Кэроу… Какое нелепое имя дал тебе этот старый дурак. Ты спуталась с ангелом, а глупец увидел в этом надежду. Тебя следовало звать Похотью. Шлюхой.
Кэроу это нисколько не задело. Слова Тьяго перестали ее ранить. Глядя на него, она не понимала, почему покорно выполняла его приказы, помогала в воплощении грязных замыслов и увековечении безумной ненависти. Вспомнилась ночь у реки, боль и стыд на лице Акивы, и любовь… любовь и надежда. И на балу Воителя родным был ангел, а не герой химер. Акива воплощал ласковое тепло и доброту, а Тьяго - леденящий холод и злобу. Ангел хотел ее спасти, а Волк - уничтожить.
"Любовь - стихия".
- Что, уязвленная гордость покою не дает? - холодно прищурившись, заметила Кэроу. - Унижение, потому что я выбрала его, а не тебя? Видишь ли, ты не идешь с ним ни в какое сравнение.
Сдерживаемая злоба прорвалась наружу, исказив прекрасные черты Тьяго. Под безупречной оболочкой скрывалось гнусное чудовище.
- Оставьте нас, - процедил Волк.
Химеры расправили крылья, одна за другой взмыли в небо. Поднялась пыль, волны зловония хлестали по лицу и обнаженным рукам; Кэроу невольно дернула плечами, как в ту ночь на балу Воителя, когда она танцевала с Тьяго, - крылья ныли от нетерпения унести ее прочь.
"Спасайся!"
Кэроу не успела взлететь. Белый Волк молниеносно схватил ее за руку, и ее тело закричало от боли.
- Я уже отплатил тебе за перенесенное унижение, но, похоже, наказание было… слишком безличным. Стараниями Бримстоуна я никогда не оставался с тобой наедине. И что, где теперь твой защитник?
В цепких когтях монстра Кэроу смотрела вслед улетающим химерам. Вирко оглянулся, но не остановился, и темнота поглотила его вместе с остальными. Шум крыльев стих, пыль осела, и Кэроу осталась наедине с Тьяго.
Вырываться бесполезно - Бримстоун дал Волку сильное тело.
- Отпусти.
- Я был с тобой ласков, предупредителен и нежен, думал, тебе этого надо. Видимо, я ошибался. Что ж, это радует. Есть и другие способы убеждения.
Свободной рукой он задрал ей рубаху, обхватил за талию. Кэроу потянулась к ножам, но Тьяго сорвал перевязь с ее бедер и выбросил полумесяцы в яму.
Он швырнул Кэроу на щебень. У нее потемнело в глазах, дыхание перехватило. Волк расхохотался и навалился на нее тяжелым сильным телом. В голове все крутилась бесполезная мысль: "Он ничего мне не сделает, я ему нужна".
Волк смеялся. Его смех хлестал по щекам, она отворачивалась, извивалась, пыталась его оттолкнуть - и задыхалась от зловония из ямы.
Однако сильное, гибкое тело Кэроу тоже сотворил Бримстоун. Она изловчилась вырвать руку, ловко втиснула между Тьяго и собой плечо и колено - и отпихнула насильника. Перекатившись на бок, она подскочила и оторвалась от земли. Тьяго ухватил ее за щиколотки, и она упала ничком, лицом в щебень. Волк придавил ее к земле, так что сбросить его не удавалось.
- Шлюха. - Влажное горячее дыхание обожгло щеку. Он взял губами мочку ее уха, и Кэроу пронзила новая боль.
Тьяго укусил ее. Он оторвал ей кусок уха!
Кэроу закричала, но он ткнул ее лицом в щебень, и крик заглох.
Волк попытался стянуть с нее джинсы, и на мгновение она онемела.
Нет.
Нет.
Крик звенел в голове.
"Он ничего мне не сделает", - билась напрасная мысль.
Но он делал.
Джинсы не поддавались. Он рывком протащил ее по камням, сдирая кожу на лице и руках, и перевернул на спину, нащупывая пуговицу на поясе. Он плотоядно оскалился, капли крови падали с клыков на лицо Кэроу. Звезды безмятежно сияли в высоте. Тьяго на минуту выпустил ее руку, чтобы потянуть за джинсы. Кэроу схватила камень и стерла улыбку с волчьей морды.
Он хрипло простонал, но улыбка вернулась. И смех тоже. Окровавленная хохочущая пасть выглядела чудовищно. Он по-прежнему прижимал Кэроу к земле.
- Нет! - пронзительно вскрикнула она.
Ее душа рвалась на части.
- Кэроу, не строй из себя недотрогу. Тела бренны.
Тьяго рванул джинсы, на этот раз они подались и сползли до самых ботинок. Острые камни впились в обнаженную плоть. Бессмысленный крик в голове оглушал. Мысли путались. Рыча, как зверь, Тьяго раздвинул ей ноги коленом. Кэроу уворачивалась, извивалась всем телом, не чувствуя боли, а когти впивались ей в руки, щебенка обдирала спину и ноги. Волк перехватил ее запястья, высвобождая руку, но Кэроу вырвалась и попыталась выцарапать ему глаза.
Он хлестнул ее по лицу.
Звезды поплыли у нее перед глазами. Она помотала головой - и вспомнила.
Нож.
В ботинке.
Там, далеко…
Тьяго так сильно сдавил ей запястья, что она не чувствовала пальцев. Высвободив руку, он стал расстегивать мундир. Уже не такой белый… Кэроу закрыла глаза. Кроме их прерывистого дыхания не было ничего, пустыня поглощала звуки, как губка. Если бы Кэроу закричала, услышали бы в касбе? Пришли бы на помощь?
"Исса…