Исса возвышалась над толпой, сияя кроткой красотой мадонны, излучая грацию и силу, пламенную убежденность и душевную чистоту. Чешуйки змеиных колец радужно переливались в лучах восходящего солнца.
- У вас есть ради чего жить, только вы не знаете об этом.
66
Убей монстра. Измени мир
- Император примет вас.
Акива появился на свет под дымчатыми куполами сераля. Гарем, непроницаемый для посторонних взглядов, казался безмолвным, но Акиве смутно помнилось, что внутри звучал многоголосый щебет, дети играли на полу в полосах солнечного света, пели… В дверях возник Байон, мажордом императора - сгорбленный карлик на фоне огромной арки и двух стражников. Дряхлый седой ангел напоминал добродушного старика, но это впечатление было обманчивым: именно он вел списки бастардов императора и вычеркивал погибших, высвобождая имена для новорожденных. Он уже пережил шестерых Акив… Вычеркнет ли эта ссохшаяся рука и седьмого?
На мгновение Акива почувствовал себя никчемной безделушкой - ведь даже имя ему навесили, как бирку, - пустяковой вещицей, которой и в восьмой раз найдут замену. Семь Акив - не предел. Акива, вспомнив о цели своего визита, холодно посмотрел в черные крысиные глаза мажордома.
Нет, никчемной безделушкой он не станет. Восьмого Незаконнорожденного по имени Акива не будет. Больше Иорам не сможет плодить бастардов, рушить города и жизни, дышать.
- Сложите оружие, - потребовал Байон.
В присутствии императора правом ношения клинков обладали только стражники и телохранители. Акива не взял своих привычных длинных мечей, только прикрепил к поясу короткий клинок, чтобы вручить его охране.
Азаил и Лираз тоже повиновались приказу.
Второй клинок, скрытый магией, висел у Акивы на другом боку. Впрочем, если присмотреться к тени, можно было заметить что-то странное, а в случае обыска или нечаянного столкновения чары невидимости ничем не помогали. Незаконнорожденные старались никого не задевать, на объятия не рассчитывали, но тщательная проверка обрекла бы их безумную затею на провал. Если Акива находился под подозрением, обыска не избежать.
Бастарды спокойно выдержали пронзительный взгляд секретаря. Обыска не последовало. Байон удовлетворенно кивнул и повел их в покои императора.
Акива, Лираз и Азаил знали, чего ожидать: лабиринт коридоров, толстые стены желтоватого стекла, десятки охраняемых врат. Акива запоминал каждый поворот, другого пути к выходу у них не будет. В суматохе, которая поднимется после убийства, они набросят чары невидимости и исчезнут.
Таков был план.
Коридор, поворот, врата, коридор… В ожидании конца пути Акива напрягся, как натянутая тетива.
Он так устал от привычного решения всех проблем: убей врага. Убей, убей. Впрочем, другого выхода не было: ради блага Эреца, ради того, чтобы война закончилась.
Иорам должен умереть. Смерть Иораму!
Акива попытался войти в состояние покоя, сиритар, когда божественные звезды работают через воина. Сердце забилось ровно, но ум пребывал в смятении - Акива продолжал прорабатывать сценарии, вспоминать чары и даже проговаривать слова. Что сказать, когда придет время вынуть меч из ножен? Ничего. Важно то, что внутри, а не слова.
Убей монстра. Измени мир.
67
Надежда умирает последней
Амзаллаг вырвался из рядов соратников и пал на колени перед Иссой.
- Кто? - охрипшим голосом спросил он. - Кто спустился в собор?
Воины подались вперед, напряженно ожидая ответа.
- Тысячи, - мягко ответила Исса. - К сожалению, списков не составляли.
- Туда спустились все дети, - добавила Кэроу. - И все матери. У ваших семей был шанс.
Ошеломленный новостью, Амзаллаг застыл не мигая. Его тигриные черты обычно выражали неудержимую свирепость - неизбежный признак ужасающего монстра, сотворенного магией Кэроу, хотя душа воина была проста, как вспаханное поле, и невозмутима, как ломовая лошадь. На устрашающей тигриной морде с янтарными глазами и громадными острыми клыками отразилась неимоверная душевная боль. Гигант возвышался над Иссой, трагически заломив огромные ручищи. Кэроу решила дать ему более походящую оболочку, когда придет время для встречи с семьей.
Но до этого еще далеко.
Амзаллаг поблагодарил Иссу голосом, похожим на плач скрипки. Тьяго презрительно скривил губы.
- Я всего лишь посланница, - напомнила нага.
- Кстати, объясни, как это у вас вышло? - поинтересовался Белый Волк.
- Что именно? - уточнила Исса.
Амзаллаг встал рядом с ней, недвусмысленно показывая, на чьей он стороне. Радость Кэроу омрачали лишь ожидание каверзных вопросов и других козней Тьяго.
- Как ты появилась среди нас? - осведомился Волк. - Весьма неожиданно, если помнится.
- Увы, я не могу ответить на твой вопрос, - сказала Исса. - Я умерла - и проснулась, это все, что мне известно.
- Ты должна знать, куда Бримстоун отправил твоего почтового сквала!
- Тебе больше нечего сказать? - вмешалась Кэроу. - Вам поведали, что можно вернуть к жизни тысячи химер, а тебя интересуют сквалы? Известие о тысячах спасенных не вызывает в тебе ни капли радости?
- Мою радость сдерживает реалистичный взгляд на вещи, что тебе тоже бы не помешало. Где будут жить воскрешенные? Как? Ваша новость ничего не меняет…
- Она меняет все! - воскликнула Кэроу. - То, что делаешь ты, безнадежно. Бессмысленные зверства, нападения на мирных жителей - за этим нет будущего! Твой отец никогда бы на такое не пошел. За ваши набеги Иорам мстит сторицей. - Она обратилась к остальным: - Кому стало лучше оттого, что произошло в Тизалене? "Смерть ангелам"…
Кэроу остановила взгляд на тангри и баньши, словно бросая вызов сфинксам. Безумный страх сдавил горло. "Совсем недавно они изображали куриц!" Вспомнив пантомиму, Кэроу едва не расхохоталась.
- В Тизалене вы убили сотню ангелов, а поплатились за это сотни химер, - напомнила она, и одна из Теней неуверенно моргнула.
Сердце Кэроу восторженно забилось, и она обратилась к остальным бойцам:
- А вы? Вы обрекли своих соплеменников на смерть. Сначала дали им надежду - улыбки Воителя, послания "Мы восстали из праха". И что? Вы навлекли гнев ангелов на мирных жителей - а сами исчезли. Вы оставили их на верную гибель… - Кэроу запнулась. - Они умирали, глядя на небо… Они ждали вас!
Баст в ужасе отшатнулась, Вирко не поднимал глаз.
- Не слушайте ее, - прорычала Шеста. - Откуда ей знать, что там происходило?
Кэроу не хотелось выдавать Балиэроса, но сам он не стал бы скрывать своего поступка. Будущее восстания висело на волоске, и она решилась:
- Я знаю об этом потому, что отряд Балиэроса сделал то, на что никто больше не отважился. Балиэрос, Иксандр, Вия, Азай и Минас погибли не от рук городской стражи, а в сражении с воинами Доминиона, защищая химер. А что вы делали в это время?
Солнце поднялось выше, стало жарче, яркий свет слепил глаза. Двор казался пустым.
- Мы делали то же, что и ангелы, - нарушил молчание Тьяго. - Однако же ты обличаешь нас. По-твоему, нам следует сдаться и покорно подставить им глотки?
- Нет! - воодушевленно воскликнула Кэроу.
Она ступила на зыбкую почву: как говорить о мире, чтобы не казалось, что она витает в облаках или оправдывает действия врага? Реальной альтернативы борьбе у нее не было. Мечтая о новой жизни, Мадригал представляла, что они с Акивой объединят свои народы, как будто будущее - это территория, где все живут по другим законам, забыв прошлое, где счет убитым сам собой исчезнет с пальцев серафимов.
Теперь, глядя на свою мечту из реальной жизни, а не из лирического уголка, где царили - такие хрупкие - гармония и мир, Кэроу понимала, что стало бы с этой мечтой, если бы им дали ее воплотить. Ее бы извратили, испоганили, зверей никогда не примирить с ангелами, как не оттереть метки смерти с пальцев убийц. Метки всегда стояли бы между ними - между ней и Акивой, между химерами и серафимами, - и хамсы тоже. Их народы даже не могут по-настоящему коснуться друг друга. Как можно было надеяться соединить такие руки? Безумцы. И все же… надежда умирает последней. Слова Бримстоуна.
"Дочь моего сердца, ты мне дважды дочь, счастье мое. Твоя мечта - моя мечта. В твоем имени - истина. Вся наша надежда - на тебя…" Таково было прощальное послание Бримстоуна, предназначавшееся Кэроу. Вспомнив безусловное доверие и поддержку мага, она чуть не разрыдалась.
Что ж, даже извращенная, испоганенная мечта лучше, чем никакой. Только раньше с ней был Акива и надежда, что он убедит серафимов. А теперь обещать нечего, плана нет. Есть только ее имя.
- Нет, - повторила Кэроу. - Я не предлагаю подставить им свои глотки, но я против того, чтобы вы обрекли наш народ на полное уничтожение. Я против того, чтобы вы похоронили всякую надежду на спасение ради того, чтобы убить как можно больше врагов.
Тьяго лихорадочно соображал, как ее остановить, но так и не нашел нужных слов.
- Бримстоун говорил мне, что оставаться самим собой вопреки окружающему злу - это проявление силы, - продолжила Кэроу. - Если мы позволим превратить себя в монстров…
Она посмотрела на Амзаллага, на Ниск и Лиссет, утративших красоту и грацию нагов, на остальных химер - слишком массивных, слишком клыкастых и когтистых, - потерявших естественный облик. Стараниями Кэроу ее соплеменники превратились в тех чудищ, какими воображали их ангелы.
- Убийства надо прекратить, - обратилась она к Тьяго. - Кто-то должен остановиться первым.
- Вот пусть ангелы и остановятся, - холодно ответил он, едва сдерживая бешенство.
- Мы решаем только за себя. В наших силах прекратить эти набеги, задуматься о том, как строить нашу жизнь иначе. Наши атаки уничтожают пути к спасению - и для нас, и для выживших в Лораменди.
- Мы и так на грани исчезновения. Хуже не будет.
- А как же Заповедный предел? Тан? Чем ангелы ответят на зверства Резака? Будет все хуже, пока никого из химер не останется. Или… может стать лучше. - Кэроу снова вспомнились слова Акивы, и она повторила их без малейшего смущения: - Будущее химер зависит от нас.
Живые Тени бесшумно расправили крылья и с грацией видений и кошмаров перелетели на сторону Кэроу. Высоко подняв прекрасные головы, сфинксы с вызовом смотрели в толпу. Кэроу захлестнуло ощущение триумфа и силы. Амзаллаг, тангри, баньши, Исса. Кто еще? Она посмотрела на химер. Некоторые глядели на нее с неприкрытой злобой - их испепеленные ненавистью сердца уже не затронет никакая надежда. В глазах остальных сквозил страх.
Баст была готова присоединиться, и Кэроу мысленно подталкивала ее. Эмилион? Хвит? Вирко?
А Тьяго? Волк сверлил Кэроу тем же взглядом, что тогда, в реквиемной роще. В нем снова проступил зверь: бешенство в глазах, раздутые ноздри - но затем… зверь скрылся, на лице снова появилась маска. Кэроу ужаснулась хитрости и расчетливости Белого Волка. Его притворная доброжелательность была страшнее открытой ненависти.
- Ты привела веский аргумент, - благодушно заметил он.
"Нет. Только не это!"
- Я тщательно обдумаю все, что ты рассказала, - продолжил "доброжелательный" Тьяго. - Мы рассмотрим все, включая и новые возможности, радующие наши сердца. Мы обязательно уделим должное внимание вопросу, как собрать души, заключенные в соборе.
Триумф Кэроу оказался недолгим. Дав ей эту маленькую победу, Волк отобрал шанс добиться большего. Теперь химерам не нужно было искать в себе мужество, чтобы примкнуть к ней. Бойцы облегченно вздохнули, не желая выбирать. Они не хотели выбирать ее. Насколько проще было следовать приказам генерала! Баст избегала ее взгляда. Трусы! Кэроу задрожала, охваченная бессильным разочарованием. Белый Волк ни на минуту не усомнился в необходимости акций террора! Победа и возмездие. Тьяго не намеревался менять девиз на своем знамени. Кэроу с тоской вспомнила символ Воителя: оленьи рога с распустившимися почками, начало новой жизни. Недостижимый идеал… Совсем недавно симпатии многих были на ее стороне, а теперь… Тьяго, привыкший с легкостью повелевать чувствами толпы, отнял у Кэроу ее маленькую победу, достигнутую великой ценой, и привлек химер к своим планам по вызволению душ из собора.
Первым вызвался выполнять это задание Амзаллаг, за ним потянулись другие. О Кэроу все забыли. Исса ободряюще взяла ее за руку. Живые Тени скрылись, вскоре палящее солнце прогнало со двора и остальных.
Тьяго вдохновенно приступил к выполнению обещанного: составлял планы проведения раскопок на территории, захваченной врагом, разрабатывал сценарии вывода химер в Заповедный предел. Кэроу понимала, что Волк продолжал свою игру. Чего он добивался на самом деле?
Об этом Кэроу узнала ночью.
68
Сиритар
Вслед за Байоном Акива прошел последние врата. Пахнуло влажными ароматами.
- А, Лорд Бастард соизволил почтить нас своим присутствием… - послышался голос - глубокий, сильный, закаленный на полях сражений. Когда-то Иорам был воином.
Акива отвесил поклон. В клубах пара возникла крепкая, жилистая фигура императора, окруженная армией слуг - царственную особу, по-видимому, иначе не отмыть. Одна из прислужниц полила на него из кувшина, и император закрыл глаза. Другая, на коленях, натирала его хлопьями пены.
Акива представлял эту встречу по-разному, но не ожидал, что отец предстанет перед ними голым. Похоже, Иорам ничего не подозревал, иначе встретил бы бастардов во всеоружии.
- Милорд, я польщен великой честью находиться в вашем присутствии, - ответил Акива.
- Честь, честь, честь… - пренебрежительно протянул император. - Слишком много чести…
- Излишки всегда можно повесить у Западных ворот, - произнес знакомый голос. Иаил развалился на скамье - ему единственному позволялось сидеть в присутствии императора. Какое удачное совпадение. К счастью, он был одет.
- Жаль, места не всегда хватает, - жалобно добавил Иаил.
Присутствующие подобострастно засмеялись. Акива окинул их взглядом: вольных поз никто не принимал, но по их лицам было ясно, что банные совещания у императора для советников привычны.
- На виселице всегда найдется место, - ухмыльнулся Иорам.
Это угроза? Вряд ли. Император, не глядя на прибывших, подставил лицо очередному потоку из кувшина и отряхнулся. Намай и Мизорий, сморгнув попавшие на них брызги, замерли истуканами. Поговаривали, что братья смертельно опасны в схватке - обойти или нейтрализовать их было главной заботой сегодняшней аудиенции. У стен стояли Серебряные Мечи в запотевших доспехах, с вымокшими плюмажами на шлемах. О Гнутых Мечах Акива не беспокоился.
Иорам, выйдя из пенной ванны, облачился в халат. Беспокоиться было не о чем: банный прием оказался полной неожиданностью, но в остальном все проходило по самому легкому сценарию: замкнутое пространство, малочисленная охрана, несколько свидетелей, которым поверят на слово, и - полное отсутствие подозрений.
В глазах императора, охраны и свиты не мелькнуло ни малейшего беспокойства.
Наследный принц Иафет, ровесник Акивы, сидел с остекленевшим от скуки взглядом. Его лицо не отражало никаких эмоций. Бесхарактерный кронпринц стал бы лучшим императором, чем отец. Рядом с ним стоял седой халдейский волхв Эллад, глава придворных магов: по слухам, император благоволил их советам. Одного взгляда на напыщенное, обрюзгшее лицо халдея было достаточно, чтобы понять, что чар невидимости он не заметил. Спесивые лица остальных серафимов были Акиве незнакомы.
- Дай-ка я на тебя погляжу, - велел Иорам.
- Милорд, - ответил Акива, не сдвинувшись с места.
Император, сощурившись, с любопытством рассматривал своего прославленного отпрыска. Полы шелкового халата Иорам так и не запахнул, и Акива не спешил убивать отца. Клинок с легкостью вошел бы в обнаженную распаренную грудь, пронзил сердце… Кровь Акивы жарко бурлила, толчками отдаваясь в напряженном теле. Он жаждал покончить с отцом, но ему не давали покоя вопросы.
"Зачем меня вызвали?
Ее участь была ужасна…"
Или сейчас, или никогда.
Он скрестил взгляд с Иорамом. Поговаривали, что глаза императора отражали всю ничтожность жизни подданного - и даже предвещали смерть. Под безразличным взором Иорама серафимы падали ниц, а недостойные, исполнившись стыда и страха, сами подставляли глотки. Эти голубые глаза, обрамленные густыми золотистыми ресницами, свидетельствовали о полном, презрительном бездушии.
Во взгляде императора сквозила смерть.
К горлу Акивы подступил ком - не от избытка чувств, не из-за жалости к Иораму, не из-за угрызений совести. Ангела пронзила боль за безликую, давно забытую женщину с тигриным взором. Она покорно отступила, когда за сыном пришли стражники… Вспомнилось лицо мальчугана, отраженное в серебряных наколенниках исполинских охранников, - маленькое, испуганное. Акиве стало больно за все, что он утратил, за все, чего у него не было и не будет.
- Как кстати я оставил тебя в живых, - произнес Иорам. - Иначе к ним некого было бы послать…
"К ним?"
- Может, они тебя убьют, - продолжил он. - Стелианцы, они такие… Так что попрощайся со всеми заранее.
- Брат, прощаться - плохая примета для воина, - напомнил Иаил. - Зачем испытывать судьбу?
Иорам страдальчески закатил глаза.
- Да какая разница! - раздраженно выдохнул он и отошел.
Теперь императора снова прикрывали Намай и Мизорий. Одна возможность упущена, но появится и другая.
- Вылетаешь утром, - небрежно заметил Иорам, скользнув равнодушным взглядом по Азаилу и Лираз. - Без сопровождения.
- Куда прикажете лететь, милорд? - спросил Акива. Утром он собирался исчезнуть без следа, но сейчас его останавливала возможность раскрыть давнюю тайну - судьбу своей матери.
- К Дальним островам, разумеется. Стелианцы хотят, чтобы я вернул им эту… как там ее звали? Иаил, ну ты же знаешь…
- Фестиваль, - с готовностью подсказал брат императора.
"Фестиваль".
- Ну и имечко… - буркнул Иорам. - Что-то не припомню, чтобы с ней было весело.
"Фестиваль".
Звук материнского имени словно распахнул запертую дверь, воспоминания обрели форму. На мгновение Акива вспомнил материнское лицо, ее голос. В памяти всплывали лишь бессвязные обрывки, но внезапно в сознании наступили полный покой, ясность и сосредоточенность, словно рассеянный свет собрали в луч.
Сиритар.
Годами на рассвете Акива выполнял ката в поисках внутренней тишины, но она ускользала. Сиритар оставался абстрактным понятием, определением недостижимого идеала. Теперь все было по-другому: Акива обрел себя, это ощущение овладело им - и не отпускало. Похоже, никто из его наставников даже приблизительно не представлял, что такое сиритар.
Это магия.