Конечно, другой я рано или поздно тоже явится туда и захочет жить в этом доме как в своём.
Может быть, мы могли бы жить вместе. Как близнецы. Как горошины в стручке.
Но нет, так не получится. Подозреваю, что с этим нужно родиться. Жить с другим мной - но ведь я так чувствителен к тому, где что лежит, кроме того, он не будет спать ночами, занимаясь одному Богу известно, чем, пока я пытаюсь заснуть.
Нет. Нет, обратной дороги нет.
- Мистер Салливан? - снова сказала Киллиан со своим певучим ямайским акцентом. - Сюда, пожалуйста. - Я кивнул и позволил ей вывести меня в коридор, которого я раньше не видел. Пройдя немного по нему, мы очутились перед двустворчатой раздвижной дверью матового стекла. Киллиан дотронулась большим пальцем до контактной площадки сканера, и дверь раздвинулась. - Пришли, - сказала она. - Когда мы завершим сканирование остальных, водитель отвезёт вас в аэропорт.
Я кивнул.
- Вы знаете, я вам завидую, - сказала она. - Избавиться от… от всего. Вы не пожалеете, мистер Салливан. Верхний Эдем прекрасен.
- Вы там бывали? - спросил я.
- О, да, - ответила она. - Такой курорт, как этот, не открывают без подготовки. Мы репетировали две недели с руководством "Иммортекс" в качестве жильцов, чтобы убедиться, что всё организовано идеально.
- И?
- И у нас получилось. Вам там обязательно понравится.
- Да уж, - сказал я, отводя взгляд. Путей к отступлению не оставалось. - Не сомневаюсь в этом.
7
Я сидел в инвалидном кресле в кабинете доктора Портера, ожидая его возвращения. Как он сказал, я не первый мнемоскан, у которого возникли проблемы с ходьбой. Пусть так. Но я, вероятно, с бо́льшим, чем у большинства людей, на то основанием ненавидел инвалидные коляски - потому что именно на такой возили моего отца. Я пытался избежать этой участи, но всё равно к ней пришёл.
Но я не слишком из-за этого переживал. Возбуждение от моего нового тела и новых цветов, которые стали видеть мои глаза, переполняло меня настолько, что я едва осознавал тот факт, что оригинальный я в этот момент уже, должно быть, находится на пути к Луне. Я желал ему удачи. Но я не должен был о нём думать, и я честно старался этого не делать.
В некотором смысле, конечно, проще было того меня попросту отключить.
Интересный подбор слов: другой я был биологическим существом, в отличие от этого. Но "отключить" - именно в таком виде эта мысль пришла ко мне. В конце концов, вся эта канитель с фешенебельным домом престарелых на обратной стороне Луны была бы излишней, если бы от оригинала избавлялись бы сразу же, как только в нём пропадает нужда.
Но закон никогда бы такого не одобрил - даже канадский закон, не говоря уж о том, что к югу от границы. Да, я никогда не увижу своё другое "я", так что какая разница? Я - этот я, улучшенный, полноцветный Джейкоб Пол Салливан - был теперь истинным и единственным мной с этого момента и до конца времён.
Наконец вернулся Портер.
- Я привёл кое-кого, кто может вам помочь, - сказал он. - У нас, разумеется, есть лаборанты, которые могли бы заниматься с вами ходьбой, но мне кажется, что она сможет вам помочь лучше. Полагаю, вы уже знакомы?
Со своего места в инвалидной коляске я видел вошедшую в кабинет женщину, но никак не мог узнать её лица. Она была не слишком красива, лет примерно тридцати, с коротко остриженными тёмными волосами, и…
И она была искусственная. Я не понимал этого, пока она не наклонила немного голову, и на неё не упал по-особому свет.
- Здравствуйте, Джейк, - сказала она с приятным джорджийским выговором. Её голос был сильнее, чем раньше, и больше не дрожал. На ней было красивое летнее платье с цветочным узором; я же по-прежнему был одет в свой махровый халат.
- Карен? - сказал я. - Господи, только посмотрите на себя!
Она развернулась - похоже, она управлялась со своим новым телом без всякого труда.
- Вам нравится? - спросила она.
Я улыбнулся.
- Вы выглядите сногсшибательно.
Она рассмеялась; смех звучал немного искусственно, но это наверняка потому, что он генерировался голосовым чипом, а не из-за того, что был неискренним.
- О, я никогда не выглядела сногсшибательно. Так, - она развела руки в стороны, - я выглядела в 1990. Я подумывала о том, чтобы стать ещё моложе, но это было бы глупо.
- Тысяча девятьсот девяностый, - повторил я. - Это вам, получается…
- Тридцать, - не задумавшись, подсказала Карен. Но моя реплика удивила меня самого: я ведь прекрасно знал, что нельзя спрашивать женщину, сколько ей лет, и намеревался произвести свои подсчёты молча.
Она продолжала:
- Это показалось мне разумным компромиссом между юностью и зрелостью. Сомневаюсь, что смогла бы убедительно изобразить себя такой пустоголовой, какой была в двадцать.
- Вы выглядите великолепно, - снова сказал я.
- Спасибо, - ответила она. - Вы, кстати, тоже.
Сомневаюсь, что моя синтетическая плоть способна краснеть, но почувствовал себя я именно так.
- Просто несколько небольших улучшений тут и там.
Доктор Портер вмешался:
- Я спросил миз Бесарян, не позанимается ли она с вами немного. Видите ли, у неё в этих делах опыт даже больше, чем у наших лаборантов.
- В каких делах? - спросил я.
- В том, чтобы учиться ходить, будучи взрослым, - объяснила Карен.
Я непонимающе уставился на неё.
- После инсульта, - подсказала она, улыбнувшись.
- А, точно, - сказал я. Её улыбка больше не была асимметричной; последствия инсульта были аккуратно скопированы в наногеле нового мозга, но они, вероятно, применили какой-то электронный трюк, просто заставив левую половину её рта выполнять в точности те же движения, что и правая.
- Ну, тогда я вас оставлю на время, - сказал Портер и театральным жестом погладил себя по животу. - Может, ещё успею перехватить что-нибудь на ланч - вам-то есть теперь не нужно, а вот я уже успел проголодаться.
- И, кроме того, - сказала Карен, и я готов поклясться, что её синтетические зелёные гласа блеснули, - когда один мнемоскан помогает другому, это, вероятно, полезно для них обоих, верно? Даёт им понять, что есть другие им подобные и прогоняет отчуждение подопытного кролика.
Портер сделал уважительное лицо.
- Я точно знаю, что вы не выбирали опцию рентгеновского зрения, - сказал он, - но вы видите меня насквозь. Вы прирождённый психолог.
- Я пишу романы, - сказала Карен. - Почти то же самое.
Портер улыбнулся.
- Ну, тогда, если позволите…
Он вышел из комнаты, а Карен, уперев руки в боки, принялась осматривать меня.
- Итак, - сказала она, - у вас проблемы с ходьбой.
Она была не слишком высокого роста, но со своей инвалидной коляски я смотрел на неё снизу вверх.
- Ага, - ответил я, выразив в коротком слове смесь смущения и отчаяния.
- Не волнуйтесь на этот счёт, - сказала она. - Всё наладится. Вы можете научить свой мозг заставлять тело ему повиноваться. Поверьте, я знаю - не только потому что у меня был инсульт, но и потому, что когда я была девочкой в Атланте, я танцевала в балете, а это учит тело очень многим вещам. Ну что же, давайте приступим?
Всю мою жизнь я терпеть не мог просить помощи; я почему-то думал, что это признак слабости. Но сейчас я о ней не просил; её мне предложили. И, приходилось признать, она мне в самом деле была необходима.
- Э-э… конечно, - ответил я.
Карен хлопнула в ладоши. Я помнил, какие распухшие у неё раньше были суставы, как просвечивала кожа. Но сейчас её руки были молоды и сильны.
- Замечательно! - воскликнула она. - Мы живо вернём вас в строй. - Она протянула мне правую руку и помогла мне встать.
Портер дал мне тёмно-коричневую деревянную трость. Она стояла, прислонённая к стене, и я указал на неё. Карен её мне подала, и я как-то сумел выйти из кабинета в длинный коридор. Флюоресцентные панели покрывали потолок, и я также заметил маленькие камеры наблюдения, свисающие с потолка через равные интервалы. Не было сомнения в том, что доктор Портер или его помощники следят за нами.
- Ну, хорошо, - сказала Карен, становясь напротив меня. - Помните, что вы не можете пораниться при падении; для этого ваше тело слишком крепкое. Итак, давайте попробуем без трости.
Я прислонил трость к стене коридора, но как только я её отпустил, она упала на пол; не слишком добрый знак.
- Оставьте её, - сказала Карен.
Я поднял левую ногу и немедленно качнулся вперёд, ударив ею в пол. Я быстро поднял правую и неуклюже махнул ею, словно она не сгибалась в колене.
- Обращайте внимание на то, как именно ваше тело реагирует, - сказала Карен. - Я знаю, что ходьба - это то, что мы обычно делаем подсознательно, но попытайтесь распознать, какой именно эффект оказывает каждая ваша мысленная команда.
Я сумел сделать ещё пару шагов. Если бы я был по-прежнему из плоти и крови, я бы вспотел и тяжело дышал, но сейчас, я уверен, не выказывал никаких внешних признаков напряжения.
Тем не менее это была невероятно тяжёлая работа, и я всё время чувствовал, что вот-вот опрокинусь. Я остановился, замер, пытаясь восстановить равновесие.
- Я понимаю, что это трудно, - сказала Карен. - Но обязательно станет легче. Это как учить иностранные слова: такая мысль приводит к такому действию, а такая - оп! Глядите-ка: в этот раз бедро двигалось как надо. Попытайтесь в точности воспроизвести эту мысленную команду.
Я снова попытался двинуть левую ногу вперёд, перенёс на неё вес, потом шагнул правой ногой. В этот раз мне удалось немного согнуть её в колене, но она всё равно качнулась слишком сильно.
- Вот, - сказала Карен. - Вот так хорошо. Ваше тело хочет делать правильные вещи; вам лишь нужно объяснить ему, как.
Я бы фыркнул, но этого я своим новым телом тоже не умел ещё делать. Коридор был пугающе длинным, его стены сходились, казалось, в целых километрах от меня.
- Теперь, - сказала Карен, - попробуйте ещё один шаг. Сосредоточьтесь - посмотрим, сможете ли вы удержать правую ногу под контролем.
- Я стараюсь, - раздражённо сказал я.
- Я знаю, что вы стараетесь, Джейк, - мягко ответила она.
Это была тяжёлая умственная работа, похожая на вспоминание чего-то, что буквально вертится на языке, помноженное в тысячу раз.
- Вы делаете успехи, - сказала она. - Правда-правда. - Карен шла лицом ко мне, спиной вперёд, отступая на полшага за раз. Я на секунду задумался, как давно она в последний раз ходила спиной вперёд; пожилая женщина, панически боящаяся переломов, наверняка ходит очень аккуратно, маленькими шаркающими шажками, и лицом вперёд - всегда глядя под ноги.
Я заставил себя сделать ещё один шаг, потом ещё один. Несмотря на все усилия "Иммортекс" в точности воспроизвести размеры моих конечностей я чувствовал, что центр тяжести моего туловища расположен выше, вероятно, вследствие отсутствия лёгочной полости. Совсем чуть-чуть, но из-за этого я ещё больше заваливался вперёд.
И в этот момент я осознал, что размышляю о чём-то постороннем вместо того, чтобы думать о том, как ставить ноги одну впереди другой - что моё подсознание и сознание достигли по крайней мере частичного согласия относительно механики моей ходьбы.
- Браво! - воскликнула Карен. - У вас отлично получается. - В свете флуоресцентных панелей она выглядела особенно искусственно: на коже сухой пластиковый блеск, и глаза - не влажные, а просто блестящие, хотя, должен отметить, очень приятного зелёного оттенка.
Мы продолжили, шаг за спотыкающимся шагом; я воображал, что, обернувшись, увижу бегущую за мной толпу крестьян с факелами.
- Вот так, - сказала Карен. - Просто идеально!
Ещё шаг, ещё…
Левая нога двинулась не совсем так, как я того хотел…
- Чтоб…
Левая лодыжка подвернулась…
- …тебе…
Моё туловище заваливается вперёд всё дальше и дальше…
- …провалиться!
Карен метнулась вперёд и легко подхватила меня руками до того, как я впечатался лицом в пол.
- Спокойно, спокойно, - сказала она, без труда удерживая меня на весу. - Всё хорошо.
Я был унижен и взбешён. Я злился и на "Иммортекс", и на себя. Я резко высвободился из рук Карен и заставил себя принять вертикальное положение. Я не любил просить о помощи - но ещё больше я не любил терпеть неудачу у других на глазах; это было плохо вдвойне, потому что за нами наверняка следили через камеры наблюдения.
- Наверное, пока хватит, - сказала она, придвигаясь ко мне сбоку и обхватывая меня за пояс. С её поддержкой я дохромал до оставленной позади трости и взял её.
8
Когда я был ребёнком, то даже и не думал, что в Торонто когда-нибудь появится космопорт. Но теперь космопорт был почти в каждом городе, по крайней мере, потенциально. Космопланы могут взлетать и садиться на любом аэродроме, пригодном для широкофюзеляжных авиалайнеров.
Коммерческий полёт в космос - это забавная вещь с точки зрения юрисдикции. Космоплан, на который мы садились, вылетит из Торонто и вернётся опять же в Торонто; он не будет посещать никакое иностранное государство, хотя будет пролетать над многими из них на высоте более 300 км. Однако технически это был внутренний перелёт, и поскольку в конечном счёте мы направлялись, правда, уже на другом корабле, на Луну, где правительство отсутствует, нам не требовался паспорт. И это было очень кстати, потому что паспорта мы оставили своим… скажем, "сменщикам" - слово не хуже любого другого.
К тому времени, как мы явились в зал отлёта, пассажирский туннель уже подсоединили к космоплану.
Наш космоплан являлся одним гигантским дельтовидным крылом. Двигатели были смонтированы на его верхней стороне, а не снизу - должно быть, чтобы защитить их при входе в атмосферу. Сверху корпус был выкрашен в белый цвет, подбрюшье - чёрное. В нескольких местах виднелся логотип "Североамериканских авиалиний", также у космоплана было собственное имя, нанесённое курсивом у передней вершины треугольника - "Икар". Интересно, что за мифологически неграмотный носитель пиджака его выбирал.
Сегодняшним рейсом отбывало десять пассажиров, связанных с "Иммортекс", а также ещё восемнадцать человек, направляющихся на орбиту с другими целями: по большей части, туристов, судя по услышанным мной обрывкам разговоров. Среди десятерых иммортексовцев шестеро были кожурой - термин, который я подслушал, но, подозреваю, не предназначавшийся для моих ушей, а четверо - сотрудниками, летевшими на смену тем, кто уже находился в Верхнем Эдеме.
Мы расселись по номерам мест, как в обычном самолёте. Я оказался в восьмом ряду у окна. Рядом со мной оказался один из сотрудников. Это был парень лет тридцати с веснушчатым лицом того типа, который, как мне говорили, сочетается с рыжими волосами, хотя относительно цвета его волос у меня уверенности не было.
Моё кресло было того особого типа, что описывал Сугияма во время своей презентации: покрытое эргономической рельефной обивкой, заполненной каким-то амортизирующим гелем. Я хотел было возразить, что мне специальное кресло не нужно - у меня-то кости ничуть не хрупкие - но свободных мест на борту не оставалось, так что в этом не было никакого смысла.
На самолётах инструктаж по безопасности делается в основном для галочки; здесь же мы провели где-то час и сорок пять минут, слушая и принимая участие в различного рода демонстрациях, по большей части связанных с пребыванием в невесомости. К примеру, там был приёмник для рвотных масс со встроенным всасывателем, которым мы должны - нет, обязаны были воспользоваться в случае, если нас укачает; по-видимому, в микрогравитации задохнуться собственной блевотиной было проще простого.
Наконец пришло время взлёта. Огромный космоплан отстыковался от рукава и направился к взлётной полосе. Я видел, как струится над ней горячий воздух. Мы очень, очень быстро покатились по полосе и перед самым её краем резко ушли вверх. Внезапно я обрадовался тому, что у меня кресло с амортизацией.
Я посмотрел в иллюминатор. Мы летели на восток, что означало, что мы пройдём над самым центром Торонто. Я бросил последний взгляд на Си-Эн Тауэр, "Скайдом", аквариум и башни небоскрёбов.
Мой дом. Место, где я вырос. Место, где по-прежнему жили мои мама и папа.
Место…
В глазах защипало.
Место, где по-прежнему жила Ребекка Чонг.
Место, которое я больше никогда не увижу.
Тем временем небо уже начало темнеть.
Вскоре я начал осознавать социальные неудобства пребывания в искусственном теле. Биология предоставляла благовидные предлоги: я хочу есть, я устал, мне надо в туалет. Всё это исчезло, по крайней мере, в случае данной конкретной модификации тел. Да и зачем бы "Иммортексу" что-то подобное делать? Разве кто-нибудь в здравом уме хочет чувствовать усталость? Это было бы неудобно в лучшем случае, а в худшем - опасно.
Я всегда считал себя более-менее честным человеком. Однако сейчас стало совершенно очевидно, что я был постоянным производителем мелкой безвредной лжи. Я пользовался правдоподобными отговорками - "я, похоже, устал" - для того, чтобы избежать неприятных или скучных занятий; когда я был биологической сущностью, то оперировал целым репертуаром таких фраз, которые позволяли мне элегантно выйти из социальных ситуаций, в которых я не имел желания находиться. Но теперь ни одна из них не прозвучала бы убедительно - в особенности для другого загруженного. Я был унижен своей неспособностью ходить и страстно желал убраться из-под опеки этой бабушки в обёртке тридцатилетней женщины, но никак не мог найти приличной отговорки.
К тому же мы должны были оставаться здесь ещё три дня для обследований: сегодня вторник, так что до пятницы мы отсюда не выйдем. У каждого из нас была своя маленькая комнатка - что характерно, с кроватью, хотя нам-то она была не нужна. Но я очень, очень хотел забраться в неё и остаться, наконец, в одиночестве. На мне по-прежнему был тот же махровый халат. И я опирался на трость, возвращаясь назад по коридору, который только что меня победил.
Карен пыталась мне помочь, но я отстранился, отвернулся и всю дорогу смотрел в сторону, на ближайшую стену. Карен, судя по всему, смотрела в том же направлении, потому что прокомментировала вид из окна, мимо которого мы проходили:
- Кажется, дождь собирается, - сказала она. - Интересно, мы ржавеем?
В другое время я бы рассмеялся шутке, но я был слишком пристыжен и рассержен на себя и на "Иммортекс". Но, так или иначе, от меня ожидался хотя бы какой-нибудь ответ.
- Будем надеяться, что грозы не будет, - сказал я. - Я не надел громоотвод.
Карен рассмеялась громче, чем моя шутка того заслуживала. Мы шли дальше.
- Ещё мне интересно, сможем ли мы плавать, - сказала она.
- Почему нет? - отозвался я. - На самом-то деле нас вряд ли берёт ржавчина.
- О, я знаю. Я имею в виду плавучесть. Люди так хорошо плавают, потому что они легче воды. Но эти тела, возможно, в воде тонут.
Я уважительно посмотрел на неё.
- Даже не задумывался над этим.
- Это будет настоящим приключением, - сказала она, - исследовать возможности и ограничения наших тел.
В этот раз я как-то ухитрился фыркнуть; звук получился механический и странный.
- Не любите приключений? - спросила Карен.
Мы продолжали идти по коридору.