На вопрос, есть ли другие, такие же, как они, арруги с достоинством ответили, что совсем таких же нет. Но время от времени они встречались с другими существами своего облика. Например, с людьми ардурбыр - из рода "пещерного медведя", как следовало из названия. Те жили дальше к холоду. Или ближе - как понимать. То есть к северу, как решили дети.
Те люди были чужие, у них был даже другой язык. Поэтому, собственно, в племени арругов никто не удивился, что их гости не понимают человеческого языка. Раз они из рода "рюди", то так и должно было оказаться.
И приняли рюдей в свой круг потому, что это нормально. В этом мире только одни существа охотятся на людей - уламры. Не для еды, просто так. Для удовольствия. Потому, в частности, арругам пришлось откочевать сюда, в эту местность. Ведь раньше они жили ближе к арнырам и дружили с ними. Даже вместе охотились. Иногда. Между ними лежала долина, так что споров вокруг места для охоты не было. А в той долине зверь считался ничьим, так что ничто не мешало воинам добывать его вместе. Тем более что все знали друг друга, поскольку племена устраивали ежегодные встречи. Во время этих встреч они ставили свои чумы в одном месте, веселились и охотились.
Арруги очень любили такие встречи, долго готовились к ним. Женщины вязали красивые циновки из кожи добытых животных. Придумывали украшения к одежде. Мужчины готовили себе ожерелья из зубов убитых лично животных. Каждый день их не носят - неудобно, да и на охоте мешают. Но вот на общей встрече очень уместно продемонстрировать свою доблесть тремя-четырьмя красиво переплетёнными нанизками…
Воины во время таких встреч демонстрируют силу, охотничью удачу - в общем, доказывают своё право на первую или следующую жену. Женщины же приглядываются друг к другу и к будущим невесткам, разговаривают о своём. А ведуньи отбирают тех, кому предстоит уйти с другим племенем.
Правда, потом всё равно нужно ритуал пройти - мужчина должен доказать, что имеет право на эту женщину. Но Гонув не стала рассказывать подробности того, как это происходит.
В результате у арругов много женщин раньше принадлежали народу арныров. Собственно, одна из задач таких ежегодных встреч и состоит в том, чтобы обменяться подросшими девочками. Потому что если жениться только на девушках своего племени, то дети получаются плохими. Не все, но часто. Поэтому духи запрещают жениться на своих.
А когда пришли уламры, они прежде всего и начали охотиться на человеческих женщин. С мужчинами старались не связываться - воины-люди сильнее каждого отдельного воина-уламра. А женщин выкрадывали и убивали. И съедали.
- Съедали? - поразилась Алина, от ужаса прикрыв рот ладонью.
Да, подтвердил Кыр. Они знали, что у людей дети появляются гораздо реже, чем у уламров. Те ведь вообще не останавливаются в этом процессе. Их было немного, когда они появились. Но очень быстро их стало много. А поскольку дичи в долинах арныров на всех хватать перестало, то уламры начали убивать людей и воровать их женщин. И вскоре арныров не стало. Лишь одна семья из двух воинов с их жёнами добралась до арругов. Но два лета назад они оба погибли, встретившись с пещерным медведем. А женщины остались. Вон, вон и вон. Их охотники-арруги за себя взяли. Как иначе? Не в лес же их выгонять. У арругов так не делается. Раз осталась женщина без охотника - кто-нибудь должен её замуж взять. Или она к хозяйству ведуньи прибивается, коли нет такого воина, что сможет лишний рот прокормить. А то и с детьми.
Вот так и пропали арныры. Потому не любят арруги уламров. Всех любят, а их - нет. Уламры слишком злые. И зверя губят много и понапрасну. Например, не выхватят из стада одну лошадь. Пусть две. А загоняют всё стадо на обрыв, пугая огнём, и вынуждают животных прыгать вниз и ломать ноги. Потом пройдут, отберут пару-тройку пожирнее - а остальных оставляют подыхать в мучениях. Нехорошо так. Духам лошадей ведь тоже больно…
Так что теперь арруги дружат с ардурбырами. И тоже раз в год собираются вместе. И очень любят такие встречи.
Споров и конфликтов между их племенами не возникает. Поводов не было. Охотничьи угодья, приходящиеся на одно племя - такое вот, как арруги, - гигантские. Их хватает на немногочисленное неандертальское население с избытком - зверя много, зверь плодится бурно.
А вот что население было небольшим, Алина поняла сразу, как только услышала про эти ежегодные неандертальские "фестивали". Если у них идёт примерно равный обмен невестами, то, значит, они и по численности равны. А если встречаются только раз в год, а в остальное время даже охотники между собой не соприкасаются - значит, живут друг от друга далеко. Значит, пространства на такую вот, в общем, небольшую группу людей приходится много. О том же и рассказ про арныров говорил - земли не только двум племенам хватало, но ещё и "бесхозные" долины между ними оставались. Да к тому же, как следовало из слова Кыра, арруги ещё и кочевали. То есть обходили эти пространства кругом, переходя на новое место, когда на прежнем начинало чувствоваться, что зверь начинает пугаться человека и менее охотно отдаёт ему своё мясо.
А зверя надо уважать. Это уже из другого повествования Кыра следовало. Ведь сами арруги были, по их представлениям, неотъемлемой частью этого мира. Как любые его населяющие существа. Олени, лисы, рыбы, птицы, медведи и так далее.
Как поняла Алина, у этих людей не было представления о своей разумности, и себя они считали такими же, как и все прочие. Вот только у медведя, скажем, когти и сила, а у арругов - копья и хитрость. Но и у медведя есть своя хитрость! А особенно - у лисы. Её же и не убьёшь почти никогда! А вот, скажем, у большого зверя с большим носом и большими зубами - пришлось догадываться, что речь идёт о мамонте - сила немереная и ярость лютая, когда подранишь. Поэтому с ним никто из зверей не связывается, даже волосатые, у которых рог на носу. Но арруги, бывает, берутся его добыть. Это когда, скажем, воину надо показать, что он достоин быть вождём.
Вот, например, Кыр пару лет назад убил мамонта.
Как добывают этих доисторических слонов, Алина не поняла. Но если верить Сашке, который был убеждён, что понял, то это происходило вовсе не так, как рассказывалось в книжках о доисторической жизни. Ни ям-ловушек, ни бульников, которыми мамонта забрасывают охотники. Да и чем тут можно вырыть ямы - рубилами каменными? И чем поднять булыжники - такой массы, чтобы можно было прибить зверя размером со слона? И как быть со стадом - ведь мамонты поодиночке не ходят, а стадо всегда своих защищает при нападении?
Потому, по словам мальчика, он понял так: к мамонту попросту подбираются сзади, и режут ему сухожилия на ногах острым, как бритва, камнем.
Камень, кстати, продемонстрировали. Действительно, острый. И длинный. И немного загнутый. Как не очень круглый серп.
А мамонт, толковал Гуся, захлёбываясь от восторга перед таким открытием, просто идёт себе дальше, только не понимает, отчего ноги плохо слушаются. А потом падает. И стадо ничего не понимает и следует себе дальше. Не вступается. И отставшего зверя арруги добивают уже копьями.
Но мужество для такой охоты всё равно требуется огромное, нельзя не признать…
Со своей стороны, как часть этого большого животного сообщества, арруги не испытывали злобы к тем, кому предстояло стать их добычей. Так устроен мир, что всем надо есть. И есть - друг друга. Поэтому они изначально относились к животным, как к себе. А потому и перед охотой, и после того, как убьют зверя, просили прощения у духов. И вообще, и у духов зверя, в частности.
Разумеется, всё это Алин, скорее, опять-таки больше выстроила в своём мозгу, нежели поняла из рассказов самих арругов. Во-первых, по причине бедности своего словарного запаса. А во-вторых и главных - потому, что сами понятия у арругов были другими. Духи, например, для них - не некие бесплотные сущности, которые живут где-то или в ком-то. И даже не другой мир. Духи - это как бы сама суть мира. Ну вот как для нас - атомы или молекулы. Из них состоит всё. Но это не мешает духам быть разными. И отвечать за некую собственную функцию.
Поэтому, скажем, люди пытаются теми или иными способами повлиять на исполнение этих функций.
Вот, скажем, как поняла Алина с неким холодком в глубине души, эта местная первобытная колдунья объясняет причины болезней, как это делал бы современный медик. Вот когда у них в школе выступают врачи из их детской поликлиники, они рассказывают примерно то же самое. Про микробы и бактерии. Про то, что от них нужно защищаться и мыть руки перед едой. Замени микробов на духов - один в один, что рассказывает неандерталка про лечение Антона! Мазь помогает отгонять плохих духов от раны, чтобы те не начали поедать плоть, вызывая её гниение. Она же помогает работать хорошим духам, которые заживляют рану, наращивая плоть. Питьё, которое вливают в рот мальчику, заставляет его спать и в то же время даёт силу его собственным духам. Чтобы те боролись с побеждали плохих духов, приносящих заразу. Обалдеть! А ведь всякие клетки действительно борются в организме - одни за, другие против!
Как часто Алина потом вспоминала эти неторопливые, немного даже мучительные из-за трудностей понимания беседы в тот первый их полный день в этом мире! Как сидели они на склоне горы у входа в пещеру, отмахиваясь от комаров - они с Сашкой, потому что арругов эти гады, кажется не трогали! Как смотрели на эти горы, на это небо, это солнце, ползущее по небу… А как под вечер один из воинов достал дудочку и стал наигрывать мелодии! Те были под стать самой дудочке - такие же грубые, - но как поразительно соответствовали этому миру, и этому вечеру, и этим людям!
Выздоровел бы только Антошка, и тут даже можно было бы задержаться на лишний денёк, чтобы побыть ещё с этими внешне немного страшноватыми, но такими добрыми неандертальцами!
Но девочка тогда не знала ещё, что задержаться здесь придётся дольше, чем она думала. И этот уютный день так запомнится потому, что вслед за ним начались совсем не уютные события…
* * *
Наутро Гуся напросился на охоту. То есть что значит "напросился"? Увидел, как несколько мужчин куда-то собираются, осматривая свои копья и дротики, решительно встал и показал, что идёт с ними. Вождь Кыр посмотрел на него с сомнением, что-то сказал Рогу, который топтался тут же рядом. Оба похрюкали. Это, видимо, обозначало у них смех. Обидчивый в подобных ситуациях Гуся насупился и выставил вперёд нижнюю челюсть. Но больше ничего сказано не было. Вождь мотнул головой, и охотники направились к выходу из пещеры.
Алинка хотела было пойти с ними, но вспомнила об Антоне, который по-прежнему недвижимо лежал на ложе из шкур в глубине пещеры. С утра уже та самая вчерашняя ворожея по имени Гонув осмотрела его. Алина ждала со страхом, что она скажет. Девочка знала, что в старину много людей погибало не столько от тяжести ран, сколько от общей антисанитарии и отсутствия антибиотиков. Ибо самая пустячная царапина могла привести к заражению крови.
С другой стороны, если они тут знают, как обращаться с маленькими духами-микробами…
Но Гонув не сказала ничего, а раны Антохины выглядели уже не столько жутко, как вначале. Их снова смазали, а в рот мальчику снова влили лечебное питьё, и на том его оставили в покое.
Женщина лишь дала понять, что скоро раненый проснётся. Может быть, когда солнце уплывёт за горы. То есть вечером. И Алина решила ждать этого момента. Тем более, что надо будет Антошку накормить - он-то, в отличие от них, не ел ещё со времён динозавров. Сто миллионов лет голодал, невольно улыбнулась про себя девочка…
Когда Сашка с мужчинами ушёл, Алина присела рядом с мальчиком.
Взяла его руку в свои. Показалось, что та уже не такая горячая, как давеча. Да и дышит Антошка ровнее, не так уже часто, как раньше. Похоже, помогает зелье, что готовят тут.
Интересно, подумалось девочке, а здесь их уже называют ведьмами? Ведь ведьма поначалу вовсе не "злое" слово было. От "ведать". "Знать", то есть. Те, кто знал травы, знал, как приготовить из них лекарство, знал, как вообще вылечить человека, становились среди своих соплеменников ведьмами. Ведающими.
Вот только интересно, когда так развернулось к ним отношение?
Алина вздохнула. Она не знала. Помнила лишь, что уже в русских сказках ведьмы по лесам прятались, по избушкам на курьих ножках.
Здесь же та женщина, что помогла Антошке, явно пользовалась авторитетом. И тут употребляют какое-то отдельное слово для обозначения статуса Гонув. Но означает ли оно "ведьма", Алина с её нынешним знанием здешнего языка понять не могла.
Сейчас Гонув - так и хотелось сказать по-сказочному: "мать-Гонув" - что-то втолковывала другим женщинам, руководя их работой над шкурами. Что именно делали женщины, Алина не очень понимала. То ли одежду шили - но иголок видно не было. То ли гладили большими камнями. То ли очищали от чего-то.
Сложный процесс. Надо будет разобраться, пока там Гуся гуляет.
Во всяком случае, видела Алина одно: непохожи были эти пещерные люди на тех, что изображали на картинках и в кино в их время. Там первобытные были завёрнуты в лохматые шкуры, ноги-руки голые, грязные все, некрасивые.
Здесь же было всё иначе. Во-первых, одежда. Вовсе не набедренные повязки из шкур. А довольно-таки неплохо выделанная кожа. Меховые вещи тоже присутствовали, но и они не представляли собою грязные шкуры. Нет, всё было если не сшито, то как-то перевязано по швам. Точно! На индейские одежды похожи, что в кино показывают. Эти, куртки и штаны с бахромою. Только там всё сшито костюмерами, конечно. А здесь функционально: обработанные "выкройки" как бы стягивались шнурами, а концы узлов и болтались свободно, образуя ту самую бахрому. Не будь эти люди так похожи на неандертальцев из учебника, можно было бы подумать, что ребят к каким-нибудь апачам занесло. И к их вождю Виннету.
Впрочем, это обстоятельство можно счесть… м-м, хорошим. Наверное. Если неандертальцы похожи на индейцев, значит, они не такие полуобезьяны, как о них принято думать. Значит, с ними можно договориться, если получше разобраться в их языке и обычаях…
И всё же киношными красавцами-индейцами этих людей, конечно, не назовёшь. Типичные неандертальцы, как в учебнике по истории древнего мира изображали. Теперь Алина украдкой их ещё раз рассматривала. Лица грубые, носы здоровые, широки, подбородки скошены, лбы кажутся сделанными из бетона…
Особенно женщины в этом смысле казались уродливыми. Они ведь какими должны быть? Стройными, лёгкими, с большими глазами, с чистым лицом. С бровками тоненькими и ресницами густыми и длинными. Аля понимала кое-что в женской красоте, сама любила рисовать. С детства принцессы у неё замечательно получались. Правда, признаться честно, очень на Барби - на "барбей", как говорил папа, - похожие. Но всё равно ж красивые - этого никто из девочек в классе не отрицал. Даже Ленка Мысина, задавака противная…
Да, здешние женщины красотою не блистали. О стройности и говорить нечего - этакие тушки с мощными плечами и толстыми пальцами. Глазки сидят глубоко, о длинных ресницах и речи нет. Хотя они, может, и большие - но не разберёшь из-за того, что всё глубоко под лбом запрятано. Волосы длинные, но неухоженными их не назовёшь. У большинства они в некие косички заплетены. Тугие, как у негритянок. Понятно, почему. Папа рассказывал как-то после одной из своих поездок, что в Африке народ не просто так две причёски в основном носит - или очень короткую стрижку, или туго заплетённые косички. Там люди так от насекомых спасаются - легче всяких вшей и блох вычёсывать.
Невольно Алина тоже залезла себе под волосы. Как бы кто здесь в них не забрался. Кусаться вроде не кусаются, но голова как-то подозрительно чешется…
И грязными этих людей назвать было нельзя. Раскрашены они были от души - в смысле, мужчины. Точнее, мальчишки, которые на данный момент оставались на месте. Да двое воинов, что тоже не пошли с охотниками. Впрочем, не пошло их больше, но остальные затем куда-то исчезли. А эти двое остались сидеть чуть ниже на склоне - совершенно неподвижные, словно памятники.
Воины были раскрашены в рыжее и серое. Видно, этой, как её, охрой. И глиной. Как оно всё не сошло за ночь, было непонятно. Или подновили наутро?
Женщины же были украшены некими пупырышками - словно под кожу им в определённом порядке засунули мелкие шарики. Даже у маленьких девочек такие рисунки были. Будто из бородавок, вот! Только не такие противные. А просто как бугорки. У некоторых даже на щеках и на лбу.
Правда, пахло от всех. Ногами и подмышками. Но, во-первых, Алина уже притерпелась. А во-вторых, знала - папа говорил, - что в той же Африке запах человека специальную роль играет. У пигмеев, как рассказывал дядя Олег, папин друг, это чуть ли не целый язык. На охоту одними травами "надушиваются", дома другими, а третьими для… Тут они ухмылялись и переглядывались многозначительно, папа с дядей Олегом. Ха, считают её маленькой! Будто она не понимала, о чём они умалчивают. Впрочем, Алина тогда вида не показывала - мужчинам незачем знать лишнее про женский ум.
Да и что говорить про здешние запахи, коли вон мама даже дома изредка подкалывала папу, чтобы тот прекратил метить "свою территорию" брошенными в угол носками. И убирал их куда-нибудь. А папа искренне отвечал, что ничего, дескать, они ещё не вонючие, всего день походил…
Алина даже хихикнула, вспомнив, как фыркала мама, изображая возмущение такой негигиеничностью. Эх, где это сейчас…
Словно в ответ на её размышления к ней подошла давешняя "ведьма". В руке она несла обмазанную глиной… корзину не корзину… плетёнку. В форме кастрюли. Из плетёнки вился дымок.
"Ведьма" - или лучше ведунья? - что-то сказала, твёрдо, но дружелюбно.
Алина покачала головой: не понимаю.
Женщина повторила медленнее, одновременно поводила вокруг себя руками, а затем изобразила, будто трёт себя. И показала наружу, на выход.
Девочка поняла, что её зовут в чём-то поучаствовать. Может, действительно помыться. Кажется, что-то похожее на слово "вода" - точно, слово "вода" прозвучало! Тогда ясно. И в самом деле - сколько уж они не мылись. Вообще в воде не были. За исключением того пляжика со страшилищами…
Её тряхнуло от воспоминаний.
Она посмотрела на Антона. Тот лежал спокойно и, казалось, просто спал.
Женщина успокоительно улыбнулась и помахала горизонтально ладонью правой руки. Жест был на удивление человеческим: "Ничего, дескать, всё под контролем!"
Алина поднялась и пошла за ней к выходу из пещеры. По пути к ним присоединились ещё четыре или пять женщин и девочек. А также трое мальчишек. И, уже снаружи, один из тех воинов, что так замечательно неподвижно сидели, держа на коленях свои копья.
Женщина тронула Алину за плечо и кивнула, показывая вниз. Потом взяла за руку и повела. Девочка было дёрнулась - непонятно, что ей предлагают делать, - но от ведуньи исходило спокойствие и в то же время решительность. Хватка была сильной - и захочешь, не вырвешься. В общем, лучше не связываться. Не съедят же они её, в конце концов!