- Скажи… - передразнил и сам уже понимающий свою неправоту мальчик. Но что делать - он мучительно переживал свою неудачу, свою бесполезность!
- Если мы отсюда не выберемся, то и сказать некому будет, - набычившись, продолжил он. - Надо камень искать. А то мы тут ещё один день не продержимся. Зря, что ли здешние млекопитающие на крыс были похожи да по норам прятались, и только ночами охотились? Мы для этого слишком крупные, спрятаться негде, для ящеров - самая добыча. А самим охотиться не на кого - для нас все или слишком большие, или слишком хорошо прячутся…
Он был прав, что и говорить. Но где теперь, ночью, искать этот проклятый камень? И днём-то в высокой траве ничего не увидать, а в ночной непроглядной чернильной темноте… Никаких шансов! Тут, в этом гигантском лесу, даже свет Луны не помогает… И как найти дорогу к тому месту, где они впервые оказались здесь, в этом мире?
Все трое помолчали, задумавшись. Антон уже взял себя в руки и постепенно успокаивался.
- Но я всё равно считаю, что нам лучше было бы отложить поиски на раннее утро, - после паузы проговорил он. - Когда будет уже видно, а динозавры ещё будут спать без "подзарядки".
- Без чего? - спросил Саша.
- Они же холоднокровные, - объяснил Антон. - Они активны, когда тепло и солнце. А ночью они должны быть вялыми, то есть для нас менее опасными. Ты ж сам об этом говорил, вспомни. А сейчас я бы предложил поохотиться самим. Ящериц же на даче каждый ловил. Или лягушек…
Алину передёрнуло.
- Ну, или сейчас как раз должны выползти млекопитающие… - торопливо добавил Антон.
- Млекопитающие! Жрать единственных наших братьев в этом мире враждебных пресмыкающихся! - патетически воскликнул Гуся.
- Но кушать же хочеться, - подчёркивая шутку мягким "т", возразила Алина. Хотя доля шутки в этих словах была исчезающе мала. Ведь они ели-то ещё вчера! Это ещё хорошо, что мясо, как сказал Гуся, было "несвежее"! Полдня животы крутило, не до еды было. Но сейчас-то уже больше суток прошло с последнего "обеда"!
Да, но как это сделать - поохотиться? Млекопитающие здешние - звери ночные и, следовательно, должны обладать хорошим зрением в тёмные времена суток. В отличие, кстати, от людей. К тому же они должны быть весьма чувствительны к колебаниям почвы под весом крупных животных - а дети в этом времени должны были считаться у млекопитающих именно крупными созданиями.
Но с другой стороны, местные зверьки ещё не знают человека, хитростям его не обучены, и, значит, если подумать, можно поймать их на какой-нибудь охотничий фокус.
Вот только на какой? Они ж дети городские, силки ставить не только не умеют, но и не знают, как они устроены. То есть им сейчас, за одну ночь, необходимо изобрести охотничьи устройства и приёмы, до которых человечество доходило сотни тысяч лет!
А между тем, мир вокруг не переставал быть крайне неудобным местом для изобретательской деятельности. Несмотря на огонь, насекомые не отказывались от атак на такие редкие здесь теплокровные объекты. И потому все разговоры ребят происходили под звуки шлепков по коже. Кусались-то не все - похоже, "специализация" по тёплой крови многим ещё не доступна, - но пытались лезть в глаза, в рот, ползать по телу - пр-ротивно!
Донимали и звуки из чащи - всё казалось, что за стеной освещённого пространства кто-то подбирается. Да, в общем, и холодновато стало - после дневной-то жары…
Тем не менее, пока Алина, не очень надеясь на успех, пыталась выискать ящерок при неверно колышущемся свете костра, мальчишки приступили к изготовлению охотничьих приспособлений.
После давешнего визита ящера прямо на полянку бамбуковые копья показались уже слабым оружием. Оно и в самом деле - "копьё" это выглядело крайне беспомощным по сравнению с давешним зверем. Вроде зубочистки рядом с кошкой. Надо бы обзавестись чем-то более надёжным. Помощнее, нежели эти гнущиеся палки. И чтобы действовало на расстоянии. Проще говоря, чтобы кинуть можно было во врага, и чтобы оружие в него воткнулось.
Но где взять, такое оружие?
Придумали. Поначалу отобрали более или менее прямые палки и начали их обжигать с одного конца. Получалось, конечно, плохо, но, в конце концов, пять вполне сносных дротиков лежали на траве. Даже удивительно, как в этой мешанине хвороста удалось отыскать хотя бы пять прямых палок!
Антон принялся конструировать лук. Ума тут большого не надо - в мальчишечьих компаниях занимались этим не раз. Но где было взять тетиву? Здесь же веревок нет. Ящеры их не плетут, а из скрученного колбаской рукава рубахи какая тетива!
Пришлось пожертвовать Антоновой рубашкой - нарезать её на "вермишель" так, чтобы сплести хоть какое-то подобие шнура.
- Это ничего, - утешал то ли их, то ли себя Сашка. - До первого большого зверя. А там мы из его сухожилий тетиву сплетём… Жалко, что мы у того, на берегу, не догадались нарезать…
На вопрос, сплетал ли он хоть раз в своей жизни тетиву из сухожилий, ответа изобретатель, впрочем, не дал…
Зато Антон теперь представлял забавное зрелище - обычно аккуратный, сейчас он сидел возле костра полуголый, заляпанных глиной брюках, босой. Но - деловой, как всегда.
И красивый, подумала Алина…
А ещё… Голод уже начинал мешать не только действовать, но и думать. Хотя это было, скорее всего, чисто психологическим чувством: ведь люди умеют обходиться без пищи по месяцу, а то и более. Алинкин папа рассказывал ей про каких-то ирландских заключённых, которые устроили в тюрьме голодовку, и кто-то из них жил без пищи почти два месяца!
Но эти рассуждения не спасали, когда еды требовали собственные желудки.
Стрелы из первого в истории планеты лука летели плохо - крутились в воздухе, падали плашмя, улетали недалеко. Их как-то надо было отцентровать, сказал Антон. Но как? Ведь птичьих перьев не было, и наконечника железного не приладишь. Камни? Какие в ночном лесу камни - булыжники если только!
И всё же терпение и труд всё перетрут! В верности этой поговорки ребята убедились на собственном опыте.
Со стрелами придумали так: почти у самого острия привязывали кусок более тяжёлой ветки. На это пошли рукава Сашкиной рубашки. Но теперь стрелы, получив некое "грузило", летели хоть и не туда, куда целили, но более или менее предсказуемо, и раз на десятый можно было ожидать, что они попадут в цель.
Лучше, чем ничего. Вот только пробьют ли они шкуру хоть маленького динозаврика?
Но главную роль в охоте получило ещё одно приспособление. Его изобрёл догадливый Антон.
Он вдруг, как Гуся, шлёпнул себя ладонью по лбу, а потом скомандовал:
- Сашка, давай сюда, рви кусок рубахи!
- Зачем? - естественно, тут же спросил Гуся.
- Давай-давай, увидишь!
Пожав плечами, Саша снял остатки своей рубахи. Затем Антон, скомкав ткань, и положив её на колени, достал ножик и недрогнувшей рукой вонзил его себе под кожу предплечья другой руки.
Вернее, попытался вонзить. И рука только казалась недрогнувшей.
Антону, чувствовалось, было больно, кожу приходилось едва ли не сверлить, так что решимость мальчика с каждой секундой таяла. Гуся, опомнившись, заорал:
- Это ещё зачем?! Мало нам твоей ноги?
Антон, в глубине души радуясь прекращению пытки, ответил, морщась:
- Хочу ткань кровью пропитать и подбросить на краю поляны. Кто-нибудь должен клюнуть. А мы его подстрелим. Либо в силок поймаем, из твоих шнурков…
Гуся с уважением посмотрел на друга:
- Ну ты и голова! Только, слушай, надо бы лезвие обжечь. А то инфекцию занесёшь, руку отрежут…
Ласковый, добрый Гуся! Вот такой он всегда - совершенно не соображающий, когда что надо говорить и не лучше ли промолчать.
Впечатлённый перспективой Антон вздохнул, но делать было нечего: назвался груздем - полезай в кузов. Сунул лезвие в один из маленьких язычков пламени на краю костра. Потом положил его на одну из веток, подул, чтобы побыстрее остыл…
- Может, ты поможешь? - просительно обратился он к Саше. - А то знаешь, когда сам режешь, от боли сила уходит…
Сашка серьёзно посмотрел на друга. Алине показалось на секунду, что перед ней сидят два взрослых человека - настолько суровыми в понимании долга были взгляды, которыми обменялись мальчишки.
- Из меня всё равно боец плохой, в случае чего, - тихо проговорил Антон. - Где нога, там и рука. А тебе надо сохранять себя без повреждений. Сам понимаешь…
- Антоха, нет. Ты - боец, - с неожиданной лаской ответил Саша. - Не каждый такое предложит…
- Но я прав… - тускло сказал Антон.
- Да… - сожалеючи вздохнул его друг.
На дальнейшее Алина не смотрела. Теперь и она решила порвать свою блузку - ну, там, где это ещё может позволить себе девочка. Ведь Антошку надо будет перевязать. Она услышала болезненное: "Ы-с-с-ш-ш", горловой стон, Сашка сказал: "Ничего, пройдёт". Потом мальчишки ещё некоторое время возились над рукой, а потом Сашка скомандовал:
- Давай, перевязывай!
Глава 11. Победа большой ценой
А между тем, день заканчивался. Наверху, на деревьях, ещё видны были золотые пятнышки света, но здесь, у земли, где и без того всегда царил полусумрак, вечерняя голубизна воздуха довольно ощутимо сгущалась.
Уже практически в темноте мальчишки сооружали силки. На это пошла Сашкина джинсовая куртка, распущенная практически на ленты. Это было, конечно, так - "третьего класса работёнка", как сказал Гуся. Но всё ж лучше, чем ничего.
Наконец, соорудили петлю вокруг окровавленной тряпки. Оставшийся конец "верёвки" привязали к длинной гибкой ветке. Её согнули почти до земли, протянули от неё вторую верёвку - жалко, что коротка она была, больше у них ничего не было, из чего можно было бы сплести. Так что державший её Антон залёг практически рядом.
В последний момент он послюнявленным пальцем проверил направление ветра - того в лесу почти и не было - и лёг с такой стороны, чтобы его запах не несло на приманку. Вспомнил, значит, читанные раньше охотничьи рассказы.
Сашка притаился за соседним деревом, держа наготове самое первое, бамбуковое копьё. Дротики он сложил рядом.
Алина же по команде мальчиков села так, чтобы загораживать собой с этой стороны свет костра.
Всем было страшно. В этом мире охотники запросто могли превратиться в добычу. А что, если у мальчишек просто не хватит сил удержать доисторическую тварь, если даже её удастся поймать?
…Это было мучением - сохранять вот так неподвижность, слыша неумолчную жизнь враждебного леса, подвергаясь атакам насекомых и воображая себе всё более страшные опасности. Может быть, долго ребята так и не выдержали бы. Посидели так ещё немного, да и отправились бы сами добывать хоть какую-нибудь пищу…
Но тут, в полной тишине, не зашелестев, казалось, ни травиной, из лесу выпрыгнул гибкий страшный зверь…
Этот зверь был очень похож… на чёрта. Тёмные глаза, морщинистая морда, широко разинутая пасть, усеянная крупными, загнутыми назад клыками. Спереди торчали сморщенные, словно у курицы, лапки, - но большие. И с огромными когтями. Кожа на теле, тоже морщинистая, была покрыта буграми и пупырышками. А на голове торчали рожки…
В мерцающем свете костра его силуэт был окрашен багровым и словно бы колебался, извивался…
Он словно явился с того света, этот зверь.
Да так оно и было, в сущности…
Но вся эта картина пронеслась в мыслях Саши и Алины за одно короткое мгновение, ибо они тут же увидели то, от чего кровь похолодела в их жилах.
Зверь не просто выпрыгнул на их поляну! Он вскочил прямо на спину Антону! Глаза Алины выхватили деталь: когти на ногах ящера вонзились прямо в рёбра мальчика.
Руки Саши сработали автоматически. С неожиданной мощью он сделал вращательное движение всем телом и воткнул своё копьё в бок зверю. Удар был такой силы, что того буквально смело с Антона. Помогло ещё то, что конец копья сначала упёрся во что-то твёрдое - похоже, что в ребро. Оружие сыграло роль этакого тарана. А затем провалилось в глубину грудной клетки напавшего. Так что удар получился удачным. И даже каким-то на удивление лёгким!
Хуже было то, что при падении ящера копьё вырвалось из рук Саши. И теперь он стоял безоружный перед вполне ещё живым динозавром. А тот был куда как деятелен - он быстро подгребал под себя длинными задними лапами, пытаясь встать, и, казалось, совершенно не чувствовал, что ранен.
У Алины быстро пронеслась в голове мысль, что динозавры обладали слишком маленьким головным мозгом и развитым спинным. Тем самым, который отвечает в организме за непосредственные двигательные и жизненные рефлексы. Иными словами, ящеры, даже будучи обезглавленными, в состоянии ещё шевелиться и даже бегать. Как, говорят, куры.
Но всё же копьё помешало зверю быстро вскочить на ноги. Он как-то неловко попадал лапой по древку, сидящему в его теле. От этого движения его срывались, и зверю никак не удавалось зацепить землю обеими ногами.
Сашка растерялся только на пару секунд. Потом он прыгнул к лежащему Антону, подхватил уже его копьё, и со всей силы вонзил его ящеру в шею, просто пригвоздив того к земле. Острые зубы клацнули почти у самого Сашкиного колена, но, к счастью, зверь промазал.
У ящера ещё хватило сил поднять шею и вырвать дротик из земли. Но остриё, видно, перебило какую-то важную артерию, ибо чёрная в темноте кровь брызнула из неё фонтаном, окатив и мальчика.
Движения животного стали хаотичными. Он что-то проклекотал - казалось, упрекающе - и задёргал ногами уже в предсмертной агонии.
Тяжело дыша, ещё не веря в свою победу, Сашка смотрел на издыхающего зверя. И вдруг захохотал громко и победно:
- Четвёртого!.. И два ящера за вечер! Ну мы и дали! Этак мы тут скоро порядок наведём. Антоха! Давай сюда нож, надо хоть по когтю у него вырезать, на память!
Но Антон не отзывался. Саша и Алина бросились к нему.
Последствия прыжка ящера были ужасающими. На спине мальчика были видны заполненные кровью глубокие раны. Кожа вокруг порезов от когтей сходилась и расходилась от частого, лихорадочного дыхания. Только оно ещё и свидетельствовало об остатках жизни в ничком лежащем теле. Да кровь, которая заливала спину Антона.
Алина нашлась первой. Она бросилась перед мальчиком на колени, схватила его руку, попыталась нащупать пульс. Получалось плохо - она же не медсестра, - но, наконец, слабое быстрое биение на запястье обнаружилось. Жив! Дура! Ну да! Кровь же идёт! Но кровь надо остановить любой ценой, с кровью уходит жизнь!
И ещё - сепсис. Нельзя допустить заражения! Йоду хотя бы! Сыворотку противостолбнячную - ей как-то вкатили раз в спортлагере, когда она сильно поранила голень об осколок битой банки. Спирта бы достать…
Но где это всё добыть! Здешние обитатели в медицине понимали только одно - ампутацию. И без всякого обезболивания…
Размышляя лихорадочно, она тем временем продолжала действовать. В ход пошли остатки блузки - хотя девочка и сохранила что-то вроде топика - и всё то, что можно было ещё собрать тряпичного со всех троих. Алина осторожно, насколько могла, попыталась вытереть Антошкины раны, чтобы вычистить возможную грязь. Это было, конечно, довольно бесполезно - микробов она таким образом не удалит, - но лучше, чем вообще ничего не делать.
Антон дёрнулся - похоже, начал приходить в себя.
- Держи ему руки, - невнятно пробормотала Алина, продолжая работать.
- Чего? - не расслышал Саша.
- Руки держи! - прикрикнула него девочка. - А то он сейчас биться начнет, грязь занесёт!
Сашка налёг на вытянутые вперёд руки друга.
Эксцессы начались буквально через несколько секунд. Антон замычал, потом закричал и задёргался. Вместе с сознанием к нему вернулась боль. Но основное - очистка ран - было уже позади, оставалась только перевязка.
А вот с этим было туговато: ткани не хватало. Самая чистая, Алинкина блузка уже лежала на ранах, образуя что-то вроде защитного пластыря, а остатков мальчишечьих рубашек, отвязанных с бесполезных "стрел", хватало на самую минимальную бинтовку. Расплели "силок", "верёвки". Стало получше, но… Это, конечно, не перевязка. В общем, если они немедленно не доставят Антона в больницу, то друга они потеряют.
Думать так не хотелось. Но Алинина мама была врачом, и девочка наслушалась от неё наставлений на соответствующие темы. Подчас эти все мамины "пугалки" о столбняке в случае "глупой беготни с неизбежными падениями и расшибаниями коленок", о микробах, которые будто бы поджидают деток и тут же рвут организм на части, о необходимости сохранять руки чистыми, "а голову - думающей о собственном здоровье, которого не купишь", - подчас эти наставления раздражали. А вот теперь они сами всплывали в голове. И оказались ведь полезными! Как там папа говорил? - "ты учись на чужом опыте, а то на своём учиться - может однажды оказаться поздно…"
Да, пока у них получалось выжить в этом ужасном мире во многом благодаря тому, что родители их чему-то научили. Сашу папка научил беречься змей и обращаться с ранами от их укусов - и это вытащило их из первой беды. Рассказы в книжках - тоже ведь чей-то опыт! - помогли добыть огонь и заново изобрести пращу и силок, пусть даже они мало пригодились. Был бы ещё у них опыт охоты, - то, возможно, Антошке так бы не досталось, вздохнула Алина, затягивая на спине мальчика последний узел.
- Надо срочно возвращаться, - проговорила она вслух. - Иначе мы его потеряем. Надо искать камень немедленно…
Они с Сашкой поглядели друг на друга.
Антон глухо стонал. А может, плакал от боли, но давил в себе слёзы.
- Ты права, - поднялся Саша с места. - Я пойду…
- Нет, не ты, - быстро проговорила Алина. - Пойду я. Я же не смогу его защитить… в случае чего…
Саша посмотрел на неё тяжело. За последние пару дней им столько пришлось принять совсем недетских решений, что… В общем, снова Алина уловила у мальчишки взрослый взгляд, полный усталости, понимания и решительности. Так должны выглядеть солдаты на войне, подумала девочка.
Она ещё несколько шагов попятилась спиной, не отводя от своих мальчишек взгляда, потом пожала плечами, кивнула головой в полузнаке полупрощания. Глупо как-то получается, подумала. Потом повернулась и пошла в темноту…
- Алька!
Она с готовностью обернулась.
- Ты это… - сказал отчего-то робко Саша. - Осторожнее… Если чего, кричи и беги сюда. Я рвану навстречу, постараюсь их встретить!
Помолчали.
- И вообще ты, Алька, дура, - вдруг грубо высказался Гуся. - Ты как там в темноте искать собралась? Глаза, что ли, как у кошки? Взяла бы хоть несколько головней из костра. Там есть несколько смолистых…