- И тебя не волнует, если я… Хотя, честно говоря, я предпочел бы тебя.
Дония наклонилась и поцеловала его.
- Ты любезен. Но нам предстоит долгий путь после того, как мы покинем эту стоянку, и я должна использовать каждую возможность, чтобы спокойно подумать. - Она помолчала. - Да, весь завтрашний день мы побудем здесь, ты как следует отдохнешь, насладишься этой девушкой и кем-нибудь еще. Мало ли кто будет тебя домогаться.
- А что собираешься делать ты?
- Одолжить лошадь.
"Что ж, - подумал он, - охотник, чтобы найти уединение для своего тела, ударяется в бродяжничество. Но каким образом им удается добиться такого уединения души? - Вспыхнуло негодование. - Почему она полагает, что мне не надо поразмыслить над дальнейшим путем?"
Вскоре они выбрали себе по два комплекта одежды из имеющегося запаса. Нижнее белье, мягкие ботинки, рубашки из грубого полотна и пестрые шейные платки, широкополые фетровые шляпы, ветровки, пончо на случай дождя. Кроме того, они взяли орудие и инструменты, постельные принадлежности и лошадей. Казалось, никто официально не стоял во главе стоянки. Эрроди приняла управление на себя, а ее компаньонки вернулись к работе, кроме той девушки, которая положила глаз на Джоссерека. Она сказала, что ее работа подождет. Звали ее Корэй.
Эрроди ручкой со стальным пером составила список взятых вещей, куда вписала их согласованную стоимость, а Дония все это подписала.
- Как этот документ будет работать? - поинтересовался Джоссерек?
- Это инмак… - Дония подбирала слова. Она потратила несколько минут, чтобы растолковать ему смысл этого документа, хотя все было очень просто.
Стоянка представляла собой ряд независимых хозяйственных механизмов, управляемых отдельными женщинами и теми немногими мужчинами, которые по разным причинам не вписывались в нормальную жизнь Рогавики. (Корэй потом упомянула, что кузнец был хромым. Что касается остальных, то один из них ушел из дома из-за ссоры в семье, хотя он и не любил об этом рассказывать, а второй был жизнерадостным здоровяком, предпочитавшим наемный труд жизненным невзгодам и ответственности.) Все они были из разных мест. Джоссерек подумал, что именно поэтому они не станут оказывать серьезного сопротивления завоевателям, если те придут сюда - у них нет прочных эмоциональных связей с этим местом.
Конечно, кое-что стоянка уже потеряла. Стоянка продавала товары и выполняла работы, которая могла выполнить лишь группа людей, ведущих круглый год оседлый образ жизни. Она была постоялым двором, рынком, специализированной фабрикой, обслуживающей окраинную зону. Путешественники - а жители Рогавики много путешествовали сами по себе - могли найти здесь все, что требовалось в пути. Большое внимание уделялось здесь замене уставших пони на свежих. Любая разница при договорных сделках или расчетах могла оплачиваться наличными - здесь имели хождение и имперские, и арванетские монеты. Можно было заплатить натурой или подписать вексель, как это сделала Дония. Этот вексель будет выкуплен ее семьей при предъявлении. Возможно, он пройдет через много рук, прежде чем поступит по назначению.
- А что, если он никогда не будет выкуплен? - поинтересовался Джоссерек.
- Мы, северяне, не так мелочно относимся к вещам, как остальные народы, - ответила Эрроди. - Мы живем среди такого изобилия товаров, что это не будет играть существенной роли.
- Мы подкинем этот вексель Сидиру, - прошептала Дония.
Корэй тронула Джоссерека за локоть - она хотела показать ему стоянку.
Сначала она гордо повела его в печатную мастерскую, где работала сама. Плоский пресс выдавал хорошо сверстанные страницы с текстом и непонятными рисунками.
- Мы умеем и переплетать книги, - сказала она, - но, как правило, покупатели сами делают это зимой.
- Откуда вы получаете бумагу? - спросил он.
- Чаще с юга. Иногда получаем местную. На стоянке Вайтваттер построили бумажную фабрику. Это на самой кромке диких лесов.
Однако это, а потом и многое другое, что он увидел на этой стоянке, указывало на хорошо развитую богатую торговлю. Здешние семьи, довольно самостоятельные экономически, предпочитали покупать добротные вещи. Много изделий текло на север в обмен на металл, добытый в древних руинах, и многие из них, если не основная часть, были местного изготовления. Кроме того, местные жители были не чужды изобретательству. Корэй тараторила о недавно разработанном переносном ткацком станке, о самостреле, описание которого было получено у приезжего с гор Тян-Шана. Брошюра, которую она печатала, описывала астрономические наблюдения человека из Иглз Гатера. Кроме рагидьянского телескопа, этот человек в своих исследованиях использовал навигационный хронометр, каким-то образом нашедший к нему путь из Киллимарейча. Джоссерек счел бы здешний рынок весьма привлекательным и оживленным, если бы Империя не грозила наложить на все это свою лапу и установить монополию.
Было очевидно, что вся торговля, равно как и производство, были частными. Для управления ими не существовало никаких правительственных Гильдий, ни один закон ничего не запрещал.
- Подожди-ка… Твой народ продает южанам меха, - сказал Джоссерек, - но, насколько я знаю, вы никогда не продаете ни мясо, ни шкуры больших диких животных. Вы обмениваетесь ими между собой?
- А почему бы и нет? - спросила Корэй. - Друзья часто делятся между собой шкурой бизона или ляжкой кабана, или чем-нибудь еще.
- Я имею ввиду не подарки, а регулярную торговлю. Предположим, я предложил торговцу лошадьми сотню лошадиных шкур за живого коня.
Она отпрянула, ее глаза расширились.
- На это никто не согласится.
- Почему?
- Это было бы… неправильно. Неправильно. Мы живем бок о бок с дикими животными.
- Понятно. Извини. Прости невежество чужестранца. - Джоссерек погладил ее. Она оттаяла и прижалась к нему.
Его интересовало все, что он видел, но особенно внимательно он изучал энергосистемы. Ветряная мельница представляла собой обыкновенный каркас с крыльями. Спирт использовался в качестве горючего для паяльных ламп и некоторых других приспособлений, его гнали из продуктов брожения диких зерновых и фруктовых культур. (Изготовление бренди было особой операцией.) Основным источником энергии был солнечный коллектор, от которого черные водопроводные трубы вели к подземному резервуару из обожженной глины. Там, под давлением, температура воды поднималась много выше точки кипения. Простейшие обменники подавали тепло для обогрева и приготовления пищи.
Единственными домашними животными были лошади, собаки и соколы, которые мало отличались от своих диких собратьев. Когда Корэй прижала к себе щенка, а здоровенная, поджарая сука зарычала, как только Джоссерек приблизился, он вспомнил про то, чего здесь не было.
- А у вас здесь, что, совсем нет детей? - спросил он.
Неужели она вздрогнула? Во всяком случае, она отвернула лицо в сторону, так что он едва расслышал ее ответ:
- Нет. На стоянке нет. Здесь никто не выходит замуж, я никогда об этом не слышала.
- Но ведь здесь бывают проезжие мужчины и…
- Было бы неправильно растить безотцовщину. Довольно тех детей, которые рождаются от наших мужчин.
- Я хотел сказать…
- Я понимаю. Разве ты не знал? Многие женщины Рогавики при желании могут не зачать.
"Возможно ли, - поразился он, - Это психоматика. Разум воздействует на тело и вызывает гормональные изменения. Но как они это делают? Наши ученые, конечно, захотели бы разобраться в этом."
- И это всегда срабатывает?
- Нет. Но тогда есть другие способы.
Он ожидал, что она начнет говорить о механических и химических средствах, которые странно было бы встретить в этих краях. Но Корэй просто сказала:
- Не беспокойся за меня, Джоссерек. Союзы между нами и чужестранцами редко приводят к зачатию.
Она оставила щенков и подошла к нему.
Вечером их ожидал обильный ужин. В основном он состоял из различных сортов мяса. Мужчина мог считаться здоровым, если он съедал убитое животное со всеми потрохами, и большинству северян это было вполне по силам. Но мясная диета разнообразилась рыбой, курицей, яйцами, хлебом, кобыльим молоком и сыром, фруктами, травяным чаем, пивом, вином, медом, ликерами. В конце концов от этого изобилия у Джоссерека зазвенело в голове. Застольная беседа была дружеской и перемежалась шутками, несмотря на то, что вверх по Югулару двигался враг. Однако чем-то эта беседа показалась Джоссереку странной - в ней было куда меньше любопытства, чем обычно бывает в разговорах такого рода. В любом другом месте чужестранцу не могли не задать вопросов, касающихся его жизни, привычек, веры, обычаев, мнений и надежд, а тот, в свою очередь, мог рассчитывать на аналогичные сведения о своих хозяевах. В Булгаре ему рассказали о своей земле, об истории, о том, что здесь происходило сейчас - все это были сведения общего характера; ему же предоставили возможность рассказывать то, что он считал нужным.
Чтобы развлечь его, три девушки исполнили танец под аккомпанемент арфы. Танец начинался темпераментно, а закончился так, что большинство зрителей вскоре разошлись спать по двое.
Так начался и закончился этот вечер. А в часы между его началом и концом, собравшиеся жадно слушали его рассказы о Материнском океане. Вопросы сыпались со всех сторон, были остры и больше всего напоминали шквальную стрельбу из луков.
Кроме него здесь было еще двое гостей, мужчина и женщина - курьеры с разных маршрутов, оставшиеся здесь на ночь. Из их рассказов он понял, что почтовая служба тоже была организована отдельными личностями, причем приносила немалый доход. Очевидно, она охватывала всю территорию этих народов и действовала быстро и надежно.
…Гибкая изобретательная Корэй подарила ему радость, хотя это был не тот восторг, который доставляла ему Дония. Она уснула, свернувшись у него на руке, а он еще долго не спал, всматриваясь в темноту и пытаясь разобраться в этом народе. Они не были дикарями. Конечно же, они не были дикарями. Тогда какое же место они занимали в великом хаосе?
XI
В судоходной части реки Югулар, в нескольких милях южнее мощного, но коварного притока Бизон Ривер, лежал Фулд, самый северный из торговых портов Арванета. Выше по течению русло Югулар было сильно загромождено камнями, которые сносило сюда во время зимних паводков. Летом, когда вода спадала, камни увлекало на юг. Сидир стоял на веранде особняка и смотрел, как поток врезается в перекаты, разбиваясь в бело-зеленые брызги. Какой бы мелкой на была эта река, она была опасна для солдат имперской армии - лишь немногие из них умели плавать.
Дом стоял на высоком левом берегу. Он был построен в южном стиле из привезенной с юга древесины и кирпича и окружен небольшим двориком. На фоне остроконечных крыш, на которых снег не держался, хотя его здесь и было не так уж много, дом выглядел нелепо. Сад при доме был беден, комнаты, хотя и просторные, казались промозглыми и неуютными. Сидир всегда удивлялся, почему строители дома не построили его по подобию местных зимовий, которые, по свидетельству бывавших там людей, были очень уютны. Затем пейзаж полностью овладел мыслями полководца, и он подумал, что строители, скорее всего хотели, чтобы дом как можно больше напоминал им о родине.
Внизу, вдоль пристани, тянулись мастерские, бараки, таверны, там же стоял "Вейрин". Баржи и буксиры каравана бросили якоря в коричневых водах реки. На другом берегу виднелась железнодорожная станция, куда с запада приходили товары для Рогавики. Приходили, пока сюда не пришел он, Сидир. В миле от поселения были разбросаны пикеты, купола палаток с развевающимися над ними знаменами, заслоны из фургонов и составленных вместе повозок, образующие заслоны, пушки. Там жили его отборные воины, баромьянская конница, отборная рагидьянская пехота, стрелки и оружейная прислуга, чье мастерство во всем мире считалось непревзойденным. Он привел их сюда и поведет дальше.
Однако в этой стране они казались затерянными. Здесь холмы сменялись долинами, высокая трава - короткой, леса почти не было, лишь изредка попадались небольшие рощицы. И все это непонятным образом удлиняло расстояния и делало этот край еще более чуждым. Сегодняшний день был прохладным, краски его были бледны. По небу стального цвета неслись черные клочья туч, порывы ветра приносили одинокие капли дождя, больно секущие кожу.
Инил ан-Гула указал пальцев в сторону реки.
- Да, - произнес он - вы правы, река образует здесь границу. К востоку от нее живет народ Улгани, а к западу - Гервара.
Гервар… Дония. Сидир стиснул зубы.
- Но это исключение, - продолжал Инил. Это был морщинистый желтокожий мужчина небольшого роста, зияющий жизнь в основном по книгам и откровенно напуганный войной. Несмотря на это он не мог отказаться от беседы с человеком из цивилизованного мира. - Как правило, территории семей не имеют четкой границы.
Эта фраза пробудила в Сидире воспоминания. Он старался понять северян, использовал для этого любую возможность, все время расспрашивал про них у Донии, и все время ему казалось, что главное ускользает от него. Он никогда не был уверен, что хотя бы начинает правильно понимать их.
- Да, но я слышал, что племена отстаивают свои земли с одержимостью фанатиков, - сказал он.
- Это так, это так, Главнокомандующий. Именно поэтому Империя и совершает непоправимую ошибку.
Сидир досадливо отмахнулся.
- Фанатики похожи на сухие палки. Они не гнутся, они ломаются, и заново их уже не составишь.
- Рогавика - совсем другое дело. У них нет лидеров, которых можно было бы вынудить заключить с нами мир.
- Я знаю, что лучше для нас. У людей, живущих изолированно друг от друга, отсутствует взаимная поддержка, та паутина долга и сознания, тот страх прослыть трусом или быть наказанным за предательство, что заставляет организованные группы сопротивляться. - Сидир вспомнил об инцидентах в низовьях реки - сведения о них приносили ему быстроногие курьеры - засады в кустах, удары ножом среди ночи, замаскированные ямы с острыми кольями на дне, засыпанные колодцы, подброшенный в лагерь глиняный горшок, полный гремучих змей… - Я не отрицаю, что они опасные и коварные враги. Но опасны они лишь тогда, когда у них появляется возможность ударить исподтишка. Я предпочел бы, чтобы они были глупцами или использовали общепринятые методы борьбы. Но даже если они будут действовать по-прежнему, мы возьмем их по частям. Мы примерно накажем одних, чтобы остальные знали, что их ожидает. А пока Фулд будет должным образом охраняться.
- Надеюсь, вы правы, - вздохнул Иннл. - Но, извините меня за дерзость, из ваших слов следует, что вы совершенно не разбираетесь в их характере.
- Я ценю дерзость. - Сидир выдавил улыбку. - Ложь и лесть не просто бесполезны, они вредны. - "Неужели Дония лгала мне, - подумал он, - или я просто не сумел понять, что она пыталась объяснить? Неужели ее любовь ко мне была фальшивой, или же она просто наслаждалась мною таким, каков я есть? Конечно, когда она обратилась ко мне за помощью, это было не рассчитанное предательство, а акт отчаяния. Что же я сделал не так, Дония?"
- Тогда объясни мне, - попросил он. - Как, ты говоришь, племена определяют свои территории?
- Во-первых, Главнокомандующий, это не племена, - ответил Инил. - И не кланы. Наше слово "семья" лишь приблизительно соответствует их слову "рорскэй!". Семьи внутри такого "рорскэй" имеют тенденцию заключать смешанные браки, но это не обязательно. Это лишь результат соседства. В этих смешанных браках муж входит в семью жены - без всяких там церемоний, глубокие чувства, может быть, вообще отсутствуют, хотя один Бог знает, какие чувства жители Рогавики считают важными для себя. За двадцать пять лет торговли с ними я так в этом и не разобрался.
Сидир потер подбородок.
- И тем не менее, этот муж будет защищать семью, в которую он вступил, не на жизнь, а на смерть.
- Да. Как правило, народность - это набор семей, которые по традиции охотятся на одной определенной территории. Эта территория огромна. На всех северных землях проживает менее сотни народностей, в каждой из них - по двести-триста человек. Стада, за которыми они кочуют, достаточно четко определяют зоны их обитания, ибо у этих животных есть определенное чувство территории.
"Неужели именно это взбесило Донию? В ее первобытном восприятии мира - стада это ее дом? Ее боги, духи ее предков?"
- Отдельные представители и группы партнеров перемещаются свободно, - продолжал Инил. - Они всюду желанные гости, так как приносят с собой новости и вносят разнообразие в скучный быт стоянок. Никто не запрещает им охотиться. Но серьезного вторжения какой-нибудь крупной группы в чьи-то охотничьи угодья никогда еще не бывало. По-моему, это вообще немыслимо.
- Даже в трудные времена? В бескормицу?
- У них не бывает трудных времен. Численность населения здесь сохраняется достаточно низкой, поэтому им всегда хватает еды, даже если поголовье скота падает… скажем, во время очень суровой зимы.
"И это тоже ненормально. Это признак упадка, признак того, что народ вымирает. То же самое, что в Арванете. Вымирает наиболее сильная в умственном отношении часть населения. Именно поэтому Империя сможет завоевать северян. Но тогда слаба и Дония?"
- По-моему, их религия запрещает завоевания. - предположил Сидир, - Как и многое другое.
- Я не уверен, что у них есть то, что мы называем религией, - сказал Инил.
- Что?
- О, я слышал предположения, что некоторые из них делают некое подобие духовной карьеры. Но я полагаю, что все это только предположения.
"Никакие войны не смогут их сплотить. Никакие лидеры не смогут ими управлять. Они не опираются ни на какую веру. Тогда как же они выжили?"
Инил закутался в плащ.
- Очень холодно, Главнокомандующий, - пожаловался он. - Не пойти ли нам в дом?
- Иди, если хочешь. Я хочу еще немного подышать. Вскоре я присоединюсь к тебе.
- Ледник уже затронул и ваши области, верно? - пробормотал Инил и удалился.
Сидир посмотрел ему вслед. Что это все могло значить, тысяча чертей?
Его внимание снова вернулось к окружающему. Ему предстояло сделать многое, очень многое. Прежде всего следовало собрать сведения. Без проводников из местного населения - некоторые коренные жители часто присоединялись к завоевателям, во всяком случае, в других краях так и было - его разведывательным отрядам придется пробираться вперед наощупь, сталкиваться со всякими неожиданностями, составлять карты всех местностей, попадающихся на их пути, где за каждым камнем может сидеть стрелок, а в каждой яме прятаться смерть. И они смогут сделать это, его парни, и сделают. И где-нибудь они отыщут дом Донии и оцепят его, чтобы сделать его обитателей заложниками или уничтожить в назидание строптивым. Но он должен попробовать решить все миром. Какое все-таки короткое лето в этих местах, населенных призраками!
И она тоже жила здесь…
"Почему?
Попробую быть объективным. Красивая. Необычная. Великолепный характер. Мужской ум и нервная система. И может быть, прежде всего… тайна. Никогда не знаешь, что там у нее внутри. И ничто из перечисленного не объясняет, почему эта потеря так кровоточит в моей душе.