9. ДЕВУШКА У ОБРЫВА
Утром я проснулся поздно, очень хорошо было спать на сене. Когда я открыл глаза, то увидел, что Андрей сидит у окна за столом и что-то пишет. Он почувствовал мой взгляд и обернулся ко мне.
- Ничего, что я взял из твоего рюкзака тетрадь и разнял ее на листы? - спросил он. - В моем рюкзаке была бумага, да она вся промокла.
- Работай, работай, - ответил я. - Только там у меня записаны кое-какие мысли по поводу "Антологии", ты не вздумай делать поверх них свои записи.
- Нет, что ты! - сказал Андрей. - Я пишу на другой стороне.
Я встал и подошел к нему. Весь стол был покрыт исписанными листками.
- Только цифры, формулы, знаки и значки и ни одного человеческого слова, - сказал я. - И давно ты встал?
- С рассветом, - ответил Андрей. - Я спал очень крепко, но потом меня словно что-то толкнуло. Я проснулся и сел сюда.
- Ты уже хорошо себя чувствуешь?
- Физически - не очень. Есть еще какая-то слабость, усталость. Но голова работает хорошо. Знаешь, я, кажется, прихожу к важному решению.
- Ты уже много раз приходил к разным важным решениям, а потом оказывалось, что это - ошибки.
- Нет, теперь - нет. Кажется, на этот раз я поймал черта за хвост. Совсем неожиданный вывод. Я даже сам не понимаю, как я мог до этого додуматься.
- По-моему, тебе надо как следует выспаться, отлежаться. А потом, на свежую голову, ты опять можешь заняться этим делом, - осторожно посоветовал я.
- Ты, кажется, думаешь, что я свихнулся? - засмеялся Андрей. - Если я и свихнулся, то со знаком плюс. Ты знаешь, если взять сто электронных машин и перед заданием расшатать их схемы, то девяносто девять машин впадут в технический идиотизм, а сотая может впасть в состояние гениальности и дать какое-то парадоксальное, но верное решение…
- Не буду спорить с тобой, - мягко ответил я. - А Нина все еще спит?
- Нет. Она на озере. Вот она стоит.
Я выглянул из окна. Нина стояла на невысоком песчаном обрыве и смотрела куда-то через озеро, вдаль. Ветер чуть шевелил ее платье. Солнце освещало ее сбоку, и она была очень хорошо видна.
- Девушка у обрыва, - сказал вдруг Андрей. - Как в одном стихотворении.
- Что за стихотворение? - поинтересовался я.
- Просто там девушка стоит у обрыва и смотрит вдаль. Перед ней озеро, кувшинки в воде; за ней - лес и утреннее солнце. А она стоит и смотрит вдаль. И кто-то смотрит на нее и думает: "Вот девушка стоит у обрыва и смотрит вдаль. Теперь я ее буду помнить всегда. Она уйдет в лес, а мне все будет казаться, что она стоит у обрыва. И когда я состарюсь, я приду к этому берегу и увижу: девушка стоит у обрыва и смотрит вдаль…"
- Не понимаю, чего хорошего нашел ты в этом стихотворении? Не люблю этих сантиментов… В Двадцатом веке и то лучше писали.
Андрей что-то пробормотал в ответ и уткнулся в свои записи, а я пошел на озеро. У самого берега росли в воде водяные лилии и купавы. Я прошел по шатким деревянным мосткам к открытой воде и долго умывался. Затем я пошел к Нине. Она все еще стояла на невысоком песчаном обрыве и бесцельно смотрела куда-то через озеро.
- Нина, ты хорошо спала? - спросил я.
- Очень хорошо. Вначале мне мешали летучие мыши. Они все влетали в окошечко и вылетали. Но они совсем бесшумные. Сейчас они там спят вниз головой - такие забавные. А ведь когда-то Люди боялись их.
- Нина, а ты не забыла об "Антологии"? - напомнил я. - Нам надо возвращаться в город.
- Нет, я останусь здесь на четыре дня, - спокойно ответила она. - Андрею нужно четыре дня покоя. Я буду готовить ему еду.
- Ну, не так уж он слаб, чтобы ему нужно было готовить еду, - возразил я. - Больной Человек не встанет с рассветом и не сядет за стол, чтобы выводить какие-то бесконечные формулы. Если Человек болен, он лежит и не рыпается.
- Что-что? - переспросила Нина. - Лежит и что?..
- Не рыпается, - повторил я. - Это такое идиоматическое выражение Двадцатого века.
- Но я все-таки останусь, - сказала Нина.
- Что ж, поступай так, как считаешь нужным, - ответил я. - Как-никак, мы живем в Двадцать Втором веке и знаем, что разубеждать решившегося - недостойное дело. Если зрячий идет к пропасти - останавливающий его подобен слепцу.
- Ах, не читай мне школьных прописей, - досадливо ответила Нина. - И к пропасти я пока что не иду. - Она спрыгнула с невысокого обрыва на береговой песок и, сбросив туфли, вошла в воду и стала рвать кувшинки.
- На тебе! - крикнула она, бросая мне цветок. - И не делай строгого лица.
Я вернулся в избушку. Андрей все корпел над своими формулами.
- Вот смотри, - сказал он, когда я подошел к нему. - Вот она.
Он показал мне одну из страниц, всю исписанную и исчирканную. Внизу, обведенная жирной чертой, видна была какая-то формула, очень длинная.
- Ну и что? - спросил я.
- Я нашел то, что искал. Теперь надо только проверять, проверять и проверять себя.
- Ладно, проверяй себя, а мне нужно возвращаться в город. Нина останется тут.
- Нина приносит мне счастье, - задумчиво сказал Андрей. - Никогда я не верил в такие вещи, но она приносит мне счастье.
Вскоре я отправился в город. Дойдя пешком до границы заповедника, я вызвал легколет и вскоре был в Ленинграде.
10. САПИЕНС СКАЗАЛ "ДА"
Вернувшись в Ленинград, я так погрузился в работу над "Антологией Забытых Поэтов XX века", что на время позабыл все и вся. Правда, мне не хватало Нины - ее помощь была бы весьма ощутимой, но тем не менее работа моя двигалась. Целые дни я проводил в трудах и лишь изредка покидал свой рабочий стол, чтобы подышать свежим воздухом.
Однажды я поехал на Острова. Я шел по аллее и вышел на площадку, где стоят памятники Победителям рака Иванову и Смиту, Экипажу "Марс-1" и Антону Степанову - одному из крупнейших Поэтов XXI века. Здесь же возвышается памятник Нилсу Индестрому, автору Закона Недоступности. Вы все знаете этот памятник: на черном цоколе стоит гигант из черного металла; простертая его рука как бы застыла в повелительном жесте, пригвождающем все земное к Земле, вернее - к Солнечной Системе. В те годы на цоколе памятника виднелась бронзовая доска со словами Индестрома: "Путь к Дальним Мирам закрыт навсегда. Тело слабее крыльев". Под этими словами была начертана формула Недоступности - итог жизни Нилса Индестрома. Формулу эту мы все знали со школьной скамьи. Она доказывала, что, если даже человек создаст энергию, достаточную для проникновения за пределы Солнечной Системы, ему никогда не создать такого материала, который не деформировался бы во время полета. Мне никогда не нравился этот памятник. Мне вообще казалось странным, что люди поставили его Ученому, который доказал нечто отрицательное.
Я присел на скамью и поделился своими мыслями с Человеком, сидящим рядом. Судя по значку на отвороте куртки, это был Студент технического направления. Он не согласился со мной и сказал, что своим отрицательным законом Ниле Индестром спас много жизней. Далее он добавил, что памятник этот должен стоять вечно, если даже Закон Недоступности будет опровергнут.
- Закон потому и закон, что он неопровержим, - возразил я.
- Сейчас он неопровержим, но под него уже подкапываются, - сказал Студент. - Вся специальная техническая пресса пестрит статьями о том, что мы накануне технической революции. Человечеству нужен единый сверхпрочный универсальный материал. Человечеству тесна его металло-каменно-деревянно-пластмассово-керамическая рубашка. Она трещит по швам.
- Не знаю, меня эта рубашка вполне удовлетворяет, - возразил я. - Да и где в наш век найдется такой Человек, который сможет создать материал, о котором вы говорите?
- В этой области работает много ученых, - ответил Студент. - В частности - Андрей Светочев и его группа. Правда, они идут очень трудным путем, но Светочев утверждает…
- Разве у него есть какие-нибудь реальные достижения? - перебил я своего собеседника.
- В обычном понимании - нет. Но если…
- Если бы да кабы, да во рту росли грибы, - ответил я старинной пословицей, после чего мой собеседник замолчал, ибо ему, как в старину говорилось, крыть было нечем.
Я ведь тогда еще не знал, что формула Светочева в скором времени обратится в техническую реальность.
На следующий день, когда я работал над своей "Антологией", ко мне явилась Нина. Я сразу же заметил, что у нее какой-то праздничный вид и что она очень похорошела за эти дни.
- Тебе пошел на пользу воздух заповедника, - сказал я, и она почему-то смутилась.
- Я пробыла там вместо четырех дней целую декаду, потому что Андрей был так занят… - каким-то извиняющимся тоном произнесла она. - Я готовила ему еду. Если его не накормить, он сам не догадается поесть. Но он очень продвинулся в своей работе. Он проверил свою формулу, и она…
- А еды вам хватило? - спросил я. - Ведь в заповедник нельзя вызывать транспорт.
- Я два раза ходила к Смотрителю. Это такой славный Человек. А его жена вернулась из Австралии, и…
- Нина, меня интересует не Австралия, а "Антология", - мягко сказал я. - И хоть твоя помощь сводится только к чисто технической работе, но все же твое участие весьма желательно. Но договаривай об Андрее. Итак, он проверил свою формулу, и она, как и все у него, оказалась ошибочной? Ведь так?
- Пока что ничего не известно. Он сдал материалы в Академию, а там их отдали на проверку САПИЕНСу
Но расчеты, представленные Андреем, настолько сложны и парадоксальны, что САПИЕНС бьется над ними уже сутки и не может ни опровергнуть их, ни подтвердить их правильность. А ведь обычно САПИЕНС уже через несколько минут решает, прав или не прав Исследователь.
- Я хоть не электронный САПИЕНС, а простой гомо сапиенс, но и я могу предвидеть результат, - пошутил я. - Опять будет неудача.
Нина промолчала, сделав вид, что погружена в чтение материала для "Антологии".
- Мне не очень нравится твой подбор авторов, - сказала вдруг она. - Ты обедняешь Двадцатый век. Он был сложнее, чем ты думаешь. Так мне кажется.
- Меня удивляет твое замечание! - сказал я. - Не забудь, что "Антологию" составляю я, а ты только моя Техническая Помощница.
Этот выпад Нины против моей работы так расстроил меня, что в тот вечер я долго не мог уснуть. Уснул я только в два часа ночи, а в три часа был разбужен мыслесигналом Андрея.
- Что случилось? - спросил я. - Нужна помощь? Сейчас выхожу.
- Помощи не нужно, - гласила мыслеграмма Андрея. - Поздравь меня. Три минуты тому назад САПИЕНС подтвердил правильность моей формулы.
- Поздравляю, рад за тебя, - ответил я. - Все?
- Все. Мыслепередача окончена.
Я был очень рад, что Андрею наконец-то повезло. Правда, меня несколько удивило, что он не сообщил мне это известие каким-либо другим способом. Ведь в наше время к мыслеграмме прибегали только в случае крайней необходимости. Только много позднее я понял, какие огромные перемены в наш мир внесло открытие Андрея.
11. АНТРОПОС ПРЕДСКАЗЫВАЕТ…
На следующее утро, когда я работал над своей "Антологией", ко мне опять пришла Нина. Прямо с порога она мне сообщила новости:
- Ты не представляешь, что у Андрея в Академии творится! Туда спешно прилетел Глава Всемирной Академии Наук, прибыла целая делегация от Института Космонавтики! Андрею и андреевцам выделяют специальный институт, лаборатории, им дают право набирать любое количество помощников. Андрей…
- Ты уже успела побывать у него? - спросил я.
- Да, - ответила она. - А что?
- Так, ничего. Я спросил просто так.
- Можно подумать, что ты не рад успеху своего друга! - сказала Нина.
- Я очень рад его успеху, - ответил я. - Но меня несколько беспокоит эта обстановка сенсации, которая создается вокруг Андрея. Можно подумать, что мы вернулись в Двадцатый век.
- В нашем веке тоже возможны великие открытия, - возразила Нина.
Я не стал с ней спорить, зная, что это бесполезно. Вместо этого я напомнил ей, что начинаются каникулы, и предложил отправиться вместе на Гавайские острова.
- Нет, это лето я хочу провести в Ленинграде, - ответила Нина.
- Что ж, вольному воля, спасенному рай, - отпарировал я старинной поговоркой. - Сейчас я пойду в Бюро Отпускных Маршрутов.
- Я тебя провожу, - сказала Нина. Она, видимо, хотела хоть чем-то загладить резкость своего отказа.
Мы вышли на улицу. Когда мы проходили мимо станции метро, я обратил Нинино внимание на солидно-скромную медную дощечку с надписью АНТРОПОС.
- Давай узнаем свое будущее, - предложил я. - Ты никогда не была в гостях у АНТРОПОСа?
- Нет, не была, - ответила Нина. - Пойдем, если хочешь.
Мы спустились в метро, но не стали садиться в поезд, а пошли вниз, в сторону от платформы, по наклонному коридору. АНТРОПОС помещался значительно ниже уровня тоннелей метро. Это был агрегат настолько точный и чувствительный, что мог работать только глубоко в земле, где отсутствуют колебания почвы и всегда царит единая ровная температура.
Мы долго шли по наклонному коридору. Затем перед нами, беззвучно уйдя в стену, раскрылась дверь и столь же беззвучно закрылась за вами. "Снимите жесткую обувь, наденьте бесшумные туфли", - вспыхнула надпись на стене, и к нам подошел автомат и подал нам какие-то очень мягкие тапочки из синтетического пуха. Когда мы сменили обувь, перед нами бесшумно ушли в стену другие двери, и мы вошли в приемный зал. К нам подошел Ассистент и провел к столу. Мы сели в кресла, и Ассистент дал нам прочесть табличку с правилами. Правила были такие:
1. Главное назначение АНТРОПОСа - предупреждать Людей о неудачах, несчастьях и катастрофах - с той целью, чтобы Люди могли избежать их.
2. Сам Испытуемый не должен видеть изобраения своего будущего на экране АНТРОПОСа.
3. Право на это имеет только Посредник - то есть Человек, выбранный Испытуемым, которому Испытуемый доверяет вполне.
4. Посредник, увидев на экране будущее Испытуемого, должен затем пересказать Испытуемому то, что он узнал о его будущем. Но только то, что считает нужным сообщить, не причинив Испытуемому горя.
5. О длительности жизни и обстоятельствах смерти Испытуемого Посредник сообщать Испытуемому не имеет права, дабы не ввергнуть Испытуемого в состояние безнадежности. Тактичными намеками и дружескими действиями Посредник должен способствовать устранению причин несчастья, если оно угрожает Испытуемому.
6. Испытуемый не может быть Посредником тому Человеку, который был Посредником ему.
7. Лица, находящиеся в ближайшей степени родства, не могут быть Посредниками друг друга.
8. АНТРОПОС - агрегат не вполне совершенный. В двадцати трех случаях из ста он дает неверные прогнозы.
9. АНТРОПОС работает на международном языковом коде, основой которому служит латынь и древнегреческий язык. Поэтому порой он дает только приблизительные зрительные толкования. Посредник должен мысленно подбирать синонимы на своем родном языке.
10. АНТРОПОС не дает последовательной картины жизни Испытуемого, а только узловые моменты.
- Значит, согласно этим правилам, только один из вас сегодня может узнать свою судьбу, - сказал я.
- Не судьбу, а картины будущего, - поправил меня Ассистент. - Судьбу свою Человек делает сам. АНТРОПОС как бы дает ряд кинокадров из этого будущего.
- Что ж, Нина, раз я тебя "втравил в это дело", как в старину говорилось, то я согласен быть твоим Посредником.
- А что мне нужно делать? - спросила Нина Ассистента.
- Идемте, - сказал ей Ассистент.
Он открыл дверь и ввел Нину в комнату, всю уставленную какими-то приборами. На одной стене был виден большой матово-белый экран. Затем дверь за Ниной закрылась, а Ассистент вернулся и сел рядом со мной.
- Долго она там пробудет? - поинтересовался я.
- Приблизительно полчаса. АНТРОПОС исследует ее здоровье, наследственность, узнает ее почерк, услышит ее голос, расспросит о прошлом - одним словом, узнает о ней тысячи вещей. Узнает даже то, чего она сама о себе не знает. На основании всего этого путем очень сложных расчетов и сопоставлений АНТРОПОС даст прогноз будущего вашей знакомой. Но только приблизительный - имейте это в виду.
- Скажите, а если поручить эту работу не одному, а, скажем, четырем таким АНТРОПОСам, - ведь тогда точность прогнозов была бы выше? - задал я вопрос Ассистенту.
- Вы, очевидно, Человек не технического направления, - улыбнулся Ассистент, - иначе бы вы не задали такого вопроса. Знайте: АНТРОПОС - это агрегат агрегатов. Он состоит из тысячи двухсот самостоятельно работающих электронных агрегатов. Все эти агрегаты неодинаковы: все они принимают одинаковые данные, но решают их по-своему. Каждый из тысячи двухсот агрегатов создает свою картину будущего. Затем они автоматически подключаются к спормашине, то есть к машине спора. Они начинают безмолвно спорить между собой, и каждый агрегат путем логических доказательств отстаивает свой вариант будущего и в то же время, в процессе спора, вносит в этот вариант некоторые поправки. Постепенно некоторые агрегаты, подавленные логикой других, начинают выходить из игры. Когда останется только десять спорящих, в дело вступает агрегат-судья. Пока агрегаты спорили между собой, этот судья как бы слушал их, не вмешиваясь в спор, но все мотая на ус. Он вырабатывал свое мнение. От каждого побежденного в споре агрегата он брал частицу его правоты. На основании того, что он знает, судья вступает в переговоры с оставшимися десятью агрегатами и присуждает победу тому, чье мнение считает наиболее совпадающим со своим. Теперь, как понимаете, остаются два агрегата: победитель в споре и судья. Их прогнозы поступают в примирительное устройство, где вырабатывается основной прогноз. Этот прогноз идет в преобразователь, где преобразуется в зрительные образы и записывается на видеоленту. Звуковой, речевой записи АНТРОПОС не дает. Видеолента поступает в корректировочный агрегат, где из нее вычеркиваются зрительные моменты, носящие интимный характер. После этого Посредник может идти к экрану. Видите, все это довольно просто.
- Ничего себе просто! - воскликнул я. - Сплошная абракадабра.
- Что? - удивился Ассистент. - Сплошная что?..
- Абракадабра, - повторил я. - Этим словом в старину определяли непонятные речи и явления… Знаете, все-таки мне неясно, на основе чего агрегаты составляют свои прогнозы.