- Иди-ка лучше спать, - сказал я Андрею, - утро вечера мудреней. И потом есть такая старинная пословица: перед смертью не надышишься. Только не пойми ее буквально.
- Ты завтра увези этот альбом с собой, - проговорил Андрей. - Если что-нибудь со мной случится - бери себе. А если все будет в порядке - верни. Чур, не зажиливать!
- Ладно, возьму, так и быть, - ответил я. - И честно верну. Очень нужны мне твои аляповатые зверюшки!
- От портретника слышу! Бей портретников! - Он вскочил со стула, схватил с дивана подушку и ударил меня по голове. Я схватил другую подушку - и началась катавасия, как в старину говорилось.
- Развозились, как маленькие! - с притворной строгостью сказала Нина, войдя в комнату. - Весь дом трясется.
- Не мешай, Нина, идет бой между добром и злом! - крикнул Андрей, принимая мой очередной удар подушкой и пытаясь нанести мне ответный.
В это время кто-то постучал в наружную дверь. Я сразу догадался, что это какой-нибудь механизм: Люди имели право входить без стука.
- Можно, - сказал Андрей, выходя в прихожую.
Дверь открылась, и в клубах морозного пара появился УЛИСС.
- Срочное сообщение, - изрек он. - В суперреакторе номер три обнаружил неполадку типа альфа триста двадцать один.
- С этим надо обращаться к ЭЗОПу, - строго сказал Андрей. - Сколько раз говорил, что вопросы, степень важности которых ниже градации В, меня не интересуют.
- Выслушал. Иду к ЭЗОПу, - бесстрастно ответил УЛИСС и вышел, аккуратно закрыв за собою дверь.
- Удивительно бестолковы эти УЛИССы, - посетовал Андрей. - Горе мне с ними. И когда наконец мы избавимся от этой допотопной техники!
Не прошло и минуты, как наружная дверь снова открылась и в прихожую без стука вошел другой агрегат. Он был невелик - ростом с десятилетнего ребенка; за плечами его поблескивали сложенные крылья.
- Почему вы вошли без стука? - строго спросил я его. - Много воли вашему брату-агрегату дают!
- Мне разрешено без стука, - с некоторой обидой ответил механизм и затем, обратясь к Андрею, сообщил: - Накопление субстрата идет нормально. Но в главном корпусе, в узле дельта сто семнадцать обнаружил неполадку типа А двадцать один.
- Сейчас иду, - ответил Андрей. - Затем, обратясь ко мне, сказал: - Это ЭРОТ, новинка нашей техники. Ему разрешено входить без стука. А ты не хочешь посмотреть Главный корпус?
- Почему же нет, охотно посмотрю, - с готовностью ответил я, чтобы не огорчать Андрея.
- Я тоже, пожалуй, пройдусь с вами, - сказала Нина. - Похожу - может, и плечо пройдет.
- Ничего себе способ лечения, - молвил я, набрасывая Нине на плечи синтемовую шубку. - Медицина на уровне шаманов. Тебе надо просто вызвать Врача.
Но она пропустила мои слова мимо ушей - это было в ее духе.
Мы вышли из дому на мороз. Красный вращающийся прожектор горел на мачте, и весь остров был залит красноватым тревожным светом. Впереди нас молча шагал странный агрегат со сложенными крыльями. В нем чувствовалась какая-то неприятная самостоятельность, даже самоуверенность.
- Мы отлично знаем дорогу, - сказал ему Андрей, - а вот в Главном корпусе надо включить свет.
ЭРОТ легко оттолкнулся от земли, расправил крылья и полетел. Вскоре в Главном корпусе зажглись окна.
Когда мы вошли в это здание, меня поразила его величина; снаружи Лаборатория не казалась такой большой. Огромный, ярко освещенный зал уходил вдаль. По обеим сторонам прохода стояли какие-то чудовищные машины и сооружения. У приборов, следя за циферблатами, молча стояли дежурные УЛИССы. Вверху, под прозрачной крышей, где переплетались тысячи кабелей и трубопроводов, беззвучно летали два ЭРОТа.
Андрей пошел в дальний конец зала, и вскоре его не стало видно, он совсем затерялся в этом механизированном пространстве.
Нина подвела меня к столу-пульту, на котором было множество цветных кнопок, и села в кресло.
- Вот здесь я завтра буду работать, - беспечно сказала она. - Буду нажимать кнопки.
- А ты не запутаешься? - спросил я.
- Нет, ведь есть схема. - Она вынула из выдвижного ящика большую, наклеенную на картон таблицу. - Вот здесь все показано. Ребенок - и тот не спутает.
Действительно, на таблице были изображены те же самые кнопки, что и на пульте, и указано время, когда надо нажимать на каждую из них.
- А это что за большая красная кнопка?
- Это кнопка критического перепада. Та самая.
- И ты нажмешь ее?
- Нажму, - улыбнулась Нина.
- У тебя совсем больной вид, - сказал я. - Очень болит плечо?
- Побаливает, - неохотно призналась она. - Но завтра все пройдет.
- А если не пройдет?
- Тогда придется вызывать Добровольца. Но я все равно останусь на острове.
19. КРАСНАЯ КНОПКА
Утром меня разбудила Надя.
- Вставай, иди завтракать. Я уже позавтракала. Скоро нам надо отправляться домой.
Я встал, глянул в окно. За ночь потеплело, шел снег. На фоне ярко-желтой башни отстойника он был хорошо виден. Уже рассветало, но тревожный красный свет вращающегося прожектора по-прежнему падал на остров моего имени. Было очень тихо.
За завтраком я внимательно смотрел на Нину. У нее был совсем больной вид. Я так прямо и сказал ей об этом, но она промолчала.
- Да, придется вызывать Добровольцев и выбирать из них наиболее подходящего, - молвил Андрей. - Выбрать такого не особенно трудно - был бы Человек с крепкими нервами.
- А я? - обратился я к Андрею.
- Что ты? - удивился Андрей.
- Я и есть такой Человек. Правда, не слишком технически грамотный, но с крепкими нервами.
- А ты представляешь, как это рискованно? - тихо спросил Андрей.
- Ну представляю… Но почему кто-то другой должен рисковать, а не я? Ведь естественнее пойти на это именно мне. Как-никак - мы с тобой друзья.
Андрей задумался. Потом сказал:
- Ты меня устраиваешь даже больше, чем кто-либо другой. Ведь пульты отстоят далеко один от другого, а с тобой мы можем вести мыслепередачи. Это удобнее радио- и телесвязи и удобнее, чем телефонная связь.
- Вот все и устроилось, - сказал я Нине. - Ты спокойно можешь лететь в Ленинград вместе с Надей.
В это мгновение без стука открылась дверь. Вошел ЭРОТ. На его сложенных крыльях блестел снег. Снег таял и стекал на пол.
- Явился по распоряжению ЭЗОПа, - сказал агрегат. - Емкости заполнены субстратом. Через двадцать три минуты необходимо вводить в действие систему А.
- Принял и понял, - ответил Андрей.
ЭРОТ вышел, оставив на полу влажные следы.
"Не потрудился даже отряхнуть с себя снег перед тем как войти к Людям, - подумал я. - До чего специализирован, до чего избалован!"
Я пошел в отведенную нам с Надей комнату и объяснил Наде, в чем дело. Узнав о моем решении, она заплакала. Затем спросила:
- Но ты веришь, что все обойдется благополучно?
- Сказать по правде - не очень, - ответил я. - Андрей - неудачник. До этого у него были неудачи маленькие, средние и большие. Теперь, вероятно, его ждет полное крушение. Но когда у друга беда, надо быть с ним рядом.
- Да, ты прав, - сказала Надя сквозь слезы. - Но я верю, что все кончится хорошо.
- Будем надеяться, - ответил я. - Если же со мной что-либо случится, то постарайся, чтобы работу над СОСУДом продолжил достойный преемник. Что касается корректуры "Антологии", то все надежды я возлагаю на тебя и на твою память.
Вскоре прибыл легколет. Надя улетела на нем одна. Нина лететь отказалась, несмотря на то, что присутствие ее на острове моего имени было теперь не только не обязательно, но и просто бессмысленно.
Когда Надя села в кабину рядом с ЭОЛом, я шепнул ей:
- Пожелай нам удачи.
- Ни пуха ни пера, - громко сказала Надя.
- Убирайся к черту! - ответил я.
Нина с Андреем удивленно посмотрели на меня.
- Это так полагается, - пояснил я им. - В данном случае это не ругательство, а нечто вроде заклинания.
Вскоре мы с Андреем отправились в Главную Лабораторию, а Нина пошла домой. Она решила прилечь. Выглядела она совсем неважно.
Без десяти минут десять я сел за дубль-пульт. Андрей пошел в другой конец огромного зала, чтобы занять место у главного пульта.
В 10.00 я включил первую кнопку. Она была зеленого цвета. Весь зал наполнился глухим вибрирующим гуденьем. УЛИССы, стоящие у приборов, на минуту подняли вверх металлические руки - в знак того, что системы действуют нормально. ЭРОТ легко спланировал откуда-то из-под стеклянной крыши, где извивались бесчисленные трубопроводы и кабели, и, встав на мгновенье перед пультом, расправил крылья, которые светились зеленоватым светом.
- Неполадок в узлах нет, - доложил он и опять взвился вверх.
Затем из круглого люка в полу выполз механизм, какого я никогда и не видывал. Он был облицован пластмассовой чешуей и полз, как змея. На хвосте у него был крючок. Плавно извиваясь, подполз он к подножию пульта и поднял голову; за металлической обрешеткой головы светился круглый зеленый глаз.
- Подземное хозяйство в порядке, - отрапортовал агрегат-змея. - Вводы силовых кабелей в порядке, контакты группы бета в порядке. Распоряжений нет?
- Раз все в порядке, то какие могут быть распоряжения, - резонно ответил я. - Можете ползти обратно.
Через восемь минут после включения первой кнопки я, согласно лежащей передо мной схеме, нажал вторую - белую. Гуденье в зале перешло в другую тональность. За хрустальным щитком какого-то огромного агрегата, вмонтированного в пол неподалеку от пульта, заметались синие молнии.
В эту минуту я услыхал мыслесигнал Андрея.
- Ну как? - поинтересовался Андрей.
- Все в порядке, - ответил я. - В этой работе действительно нет ничего сложного. Я не против нее, но удивляюсь, почему ты не поручил это дело какому-нибудь там ЭРОТу или УЛИССу.
- Дело слишком ответственное, - ответил Андрей. - Человек - это Человек, а агрегат - только агрегат.
- Мне вообще не совсем понятен этот принцип дубляжа, - сказал я. - Ведь у тебя точно такой же пульт и те же самые кнопки, что и у меня. Только не подумай, что я хочу уйти на попятный двор, как в старину говорилось. Просто мне это странно. Или это перестраховка? Было в древности такое понятие.
- Не перестраховка, а страховка, - ответил Андрей. - Процесс преобразования, как я тебе говорил, длится сорок пять часов тридцать девять минут. За это время кто-то из нас может устать, сделать ошибку из-за невнимания. Но так как нас двое, то ошибка почти исключена.
- Что ж, один ум хорошо, а два лучше, - согласился я. - А скажи, как называется агрегат-змея, который ко мне приползал?
- ПИТОН, - ответил Андрей. - Все?
- Все. Мыслепередача окончена.
В 10.27 я нажал третью - синюю кнопку. В 10.49 - желтую. В 11.04 какую-то полосатую. Все шло как по маслу - по старинному выражению. Между нажатием некоторых кнопок интервалы были всего шесть-восемь минут, но были в сорок минут и в час десять. В один из таких перерывов я успел сходить в душ, в другой - успел пообедать с Андреем. Время от времени прямо к пульту подходил САТИР и приносил еду и горячий чай. Изредка мы вели мыслепередачи с Андреем, подбадривая друг друга. Так прошел день, и так прошла ночь.
- Сутки отдежурили, поздравляю! - сообщил мне Андрей в десять утра.
- День да ночь - сутки прочь, - ответил я старинной поговоркой. - Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо, - ответил Андрей. - А ты?
- Тоже хорошо. А как Нина?
- Сейчас говорил с ней и видел ее по видеофону. Лежит. По-видимому, у нее не только сильный ушиб, но и простуда.
- Отправь ее, пока не поздно, на материк, - дружески посоветовал я.
- Да разве она послушается! - ответил Андрей. - Ты же знаешь ее… Все?
- Все. Мыслепередача окончена.
Прошел и этот день, наступила вторая ночь нашего бдения. Было нажато уже много кнопок самых различных цветов и оттенков. В 2 часа 5 минут ночи я нажал черную кнопку. Следующая была красная - та, от которой зависело многое. Ее надо было нажать через двадцать пять минут после черной.
- Ну как? - спросил меня по мыслепередаче Андрей. - Как ты себя чувствуешь? Не страшно?
- Страшновато, - ответил я. - Но что ж поделаешь.
- Мне тоже страшновато, - сказал Андрей. - Желаю счастья. Все?
- Все. Мыслепередача окончена.
Я не слышал, как к пульту подошла Нина. Она была бледна, но даже бледность ей шла. Удивительное дело - ей все шло.
- Хочу посмотреть, как вы тут, - сказала она, легким движением сбросив на барьер пульта шубку.
- Ты выбрала самое подходящее время, - не без иронии заметил я. - И какое на тебе нарядное платье! Точно на бал.
- Еле напялила его, так плечо болит, - улыбнулась Нина. - Но как-никак - торжественный случай. А у тебя тут все в порядке?
- Все в норме.
- И змей-горыныч приползал?
- Ты имеешь в виду ПИТОНа? Приползал.
- Он очень смешной. Раз я нацепила ему на хвост бумажку, он так с нею и уполз в свое подземелье.
- Нехорошо издеваться над механизмами, - сделал я замечание Нине. - Механизмы служат Обществу.
- А ты все такой же.
- Уж какой есть, - ответил я.
- Ну, до свиданья, - Нина перегнулась через барьер и торопливо поцеловала меня. - Вот так. Будь счастлив.
Она пошла по голубоватым плиткам пола в другой конец зала к Андрею. Легкой походкой, в ярком оранжевом платье проходила она мимо УЛИССов, настороженно стоящих у непонятных мне приборов, мимо этого дьявольского нагромождения техники, - мимо всего того, что через несколько минут могло нас убить.
Но пришло время нажать красную кнопку. Я положил на нее палец и подумал: что я сейчас почувствую? Наверно, ничего не почувствую. Все произойдет мгновенно. В таких случаях напоследок люди всегда вспоминают что-то очень важное - так я читал в книгах. Что мне надо вспомнить - Надю, "Антологию"?
Я нажал красную кнопку и вспомнил в этот миг Нину. Вот она стоит у невысокого песчаного обрыва, отражаясь в тихой воде озера…
20. АКВАЛИД - ЕСТЬ!
Кнопка была утоплена мною в гнезде до конца. Но ничего не произошло. Только гул в зале стал громче. Он шел волнами, то замирая, то нарастая. Казалось, все эти бесчисленные агрегаты с трудом, задыхаясь, лезут куда-то в гору. УЛИССы, стоящие у приборов, подняли на минуту свои металлические руки в знак того, что все в порядке. Из стеклянного поднебесья слетел ЭРОТ и, расправив крылья, отрапортовал:
- Узлы системы омикрон-два вступили в действие. Неполадок нет.
Затем ЭРОТ улетел, а из люка выполз змей-горыныч и сообщил, что подземное хозяйство в порядке.
Я связался с Андреем по мыслепередаче и поздравил его с тем, что опасность миновала.
- Да, теперь все ясно, - ответил он. - Аквалид будет. Ты очень устал?
- Потерплю, - сказал я. - Ведь осталось всего четыре часа.
Через некоторое время я, согласно графику, нажал синюю кнопку, затем голубую. И вот в 7.39 утра была нажата последняя - белая с зеленым восклицательным знаком. После этого я откинулся на спинку кресла и задремал под негромкий гул агрегатов - этот гул был теперь ровным, убаюкивающим. Потом, сквозь дрему, я различил какие-то новые звуки. Где-то далеко, в середине зала, что-то падало через равномерные промежутки времени - падало с каким-то не то металлическим, не то стеклянным звоном. И вдруг я почувствовал, что кто-то коснулся моего плеча. Я открыл глаза. Передо мной стояла Нина.
- Вставай, соня, - сказала она. - Аквалид пошел!
- Кто пошел? Куда пошел? - не понял я спросонок.
- Ах, да идем же! Какой ты чудак!
Я окончательно проснулся, поглядел на Нину и увидел слезы в ее глазах.
- Что-нибудь опять неладно? - спросил я. - Ты плачешь.
- Да нет же, все чудесно. Я так рада за Андрея! Уж и поплакать нельзя…
- Ну, плакать надо было раньше, - резонно заметил я. - Часа так четыре назад. - И, встав с кресла, пошел следом за Ниной.
Мы долго шли по залу, затем свернули в какой-то закоулок. Здесь у стены стояли сменившиеся УЛИССы, - они будто спали стоя. Смежив крылья и прислонившись к могучим УЛИССам, словно малые дети, спали ЭРОТы. У их ног с потухшими линзами, без движения лежали ПИТОНы.
- Сонная семейка, - сказала Нина и походя дала щелчок ЭРОТу - прямо по лбу.
Я хотел было сделать ей замечание и напомнить, что механизмы - слуги Общества и их надо уважать, но промолчал. Я знал, что она просто засмеется в ответ. Такой уж был у нее характер.
Мы шли по направлению к тем ритмичным звукам, к звонким ударам падения, которые я слышал сквозь сон еще у пульта. Звуки эти все приближались. Вот мы свернули в коридор между какими-то машинами, и я увидел Андрея. Он осунулся, глаза ввалились. У него был вид безумного. Он стоял перед большим агрегатом, а из квадратной пасти этого агрегата в металлический ящик, стоящий на полу, со звоном падали какие-то кирпичики, похожие на лед. Один такой брусок был у Андрея, и он его перебрасывал с руки на руку, словно боясь отморозить пальцы. У меня мелькнула мысль, что все это сплошная ошибка, что вместо своего пресловутого аквалида Андрей получил самый обыкновенный лед. Боясь высказать эту мысль, я нагнулся и схватил брусок. Но, схватив, я тотчас же выронил его. Брусок обжег мне пальцы. Он тяжело, с глухим звоном упал на пол - и не разбился.
- На, возьми мой, он уже остывает, - глухо сказал Андрей и сунул мне в руку свой кирпичик. Я взвесил его на руке - он был весьма тяжел. Потом оглядел его со всех сторон. Это было похоже и на лед, и на полупрозрачный металл, и на стекло, а вообще-то говоря, - ни на что не похоже.
- Значит, это и есть аквалид? - спросил я.
- Да. Это аквалид градации А. Можно получить всякие другие разновидности, с другими свойствами. Но пока будем испытывать этот. Сейчас пойдем к КАИНу. За ним будет последнее слово.
По крытому переходу мы направились в соседнее здание. Стены перехода были прозрачные. За ними лежали сугробы. На них ложился зеленый свет вращающегося прожектора. Состояние опасности кончилось.