* * *
Поток ее сознания сворачивает в сторону свой бег, неожиданно устремляется ввысь, и происходит таинство перевоплощения.
Изящно и стремительно проносится она над землей и водами, оврагами, полями, лесами и перелесками. Города и деревни, заводы и пастбища обогревает она с высоты, будто разыскивает кого-то, безумно необходимого ей…
…И чайкой, белокрылой, стремительной чайкой влетает в кипень вод морских, гордо парит она над пенным прибоем. Солнце жаром своим опаляет ее тугие крылья, терпкий соленый воздух распирает грудь, плотный, теплый ветер поддерживает в плавном парении над седыми барашками волн.
Зорким взглядом высматривает она добычу, таящуюся в зеленой глубине, и, заметив блик, с криком бросается в воду и хватает мелкую рыбешку, неосторожно блеснувшую брюшком. Покрепче перехватив клювом трепещущую плоть, она пытается взлететь с гребня волны, но тщетно.
Поздно поняла она свою ошибку. Тяжелая корка мазута облепила ее белоснежное убранство, сковала тело, залила глаза. Раз за разом пытается она вырваться из тяжелой буроватой жижи. Напрасно товарки подбодряют ее тревожными криками, снуют и мечутся подле нее. Не проходит и полминуты, как вонючий ком входит ей в глотку, в неодолимая сила тащит ее ко дну.
Отчаянно мечется затухающее сознание, пытаясь отыскать кого-либо, кто сможет принять ее, того, единственного представителя вида, которому дано будет стать его продолжателем – и неожиданно улавливает ответный призыв. Он поступает с небольшой белой яхты, качающейся не якоре неподалеку от берега.
Между ними протягивается тончайшая, неуловимая ниточка мыслетоков, она крепнет, натягивается спасательным канатом, по которому остатки сознания Лалы перебираются в сознание молодой женщины, сидящей в кают-компании.
Сама женщина ощутила только легкую тревору, какое-то смутное беспокойство, на какое-то мгновение ей показалось, что она задыхается, тонет, но все прошло, и она вновь станет сама собой, приятной брюнеткой по имени Бланка (настоящее имя Марселла Дзануччи, 25 лет. Клички: Сардина, Злючка, Стефани. Разыскивается Интерполом за соучастие в торговле наркотиками, грабеже и проч.).
У Бланки легко на душе. Тело наполняет приятная теплота после изрядной понюшки кокаина. И потому мозг ее не противится неожиданному соседству.
В каюте, кроме нее, находилась еще одна женщина, сутулая и очкастая. Ее звали Нормой. И еще десять мужчин. Одиннадцатый же был ее ненаглядный Лучо, лучший из всех, с которыми она делила ложе, с которым, не задумываясь, пошла, бы в огонь, в воду и на эшафот, единственный, которому было на нее наплевать. Она это знала и ненавидела его за это. Но не могла противиться влечению. И ненависть, смешанная с любовью, ревностью и нежностью, давала совершенно фантастический букет чувств и эмоций.
Лучо, худой и бледный, стоит за столом. Его длинные, давно не мытые волосы спутанными прядями лежат на плечах. Он говорит, и глаза его горят пламенной верой в собственную правоту.
– Только скинув оковы общественных институтов, человек может прийти к истинной свободе! – пылко восклицает он. – Мы обязаны освободить цивилизацию от химеры государственности, которая угнетает свободную индивидуальность со времен фараонов! Наш идеал – равноправное сообщество вольных хлебопашцев, свободных и счастливых тружеников на земле, одновременно принадлежащей всем и никому! Долой все бывшие, настоящие и будущие правительства всех стран, времен и народов! Да придет царствие вечной и всеобъемлющей Анархии!.. Ее несет по планете партия "миротворцев"!
Последние его слова прерываются жидкими аплодисментами.
Лучо садится, устало вытирая пот со лба. После него слово берет Юргенс.
– План, изложенный достопочтимым метром, без сомнения, заслуживает самой высокой оценки, – говорит он, окидывая аудиторию зорким взглядом из-под дымчатых очков. – Мне также думается, что это наиболее радикальный способ разрешения всех проблем сегодняшнего дня. Однако меня интересует, насколько технически выполним этот план. Пока он полностью базируется на сообщении Харлема. Мы, конечно ему полностью доверяем. Никто не сомневается, что он один из лучших наших бойцов. Он уже не раз доказал свою стойкость и мужество, но… Предложенная им операция несколько смахивает на утопию…
Молодой, темнокожий парень жадно затянулся сигарой и, поморщившись от струи едкого дыма, выплюнул ее в иллюминатор, затем поднялся и сказал:
– Проверить мой план ничего не стоит. Чертежи, которые я вам представил, самые достоверные. Если же вы, черт побери, подозреваете, что я подсадная утка…
– Тебя никто не подозревает, – вмешался Лучо. – Ребят интересует техническая и финансовая сторона проблемы.
– Я же сказал: два десятка ребят с автоматами…
– Да-да, где-нибудь в горах Колорадо на них не обратят особого внимания, – встревает Маленький Бернандино, – но ты, старина, приглашаешь нас а самое сердце старушки-Европы, где полным-полно ищеек. На прошлой неделе Чинка взяли в Кельнском аэропорту, а ведь он даже и не думал доставать взрывчатку из багажа. Значит его выследили. Интерпол сидит у нас на хвосте. Но не это главное. Потребуются значительные средства на подготовку, организацию лагеря, машины, оружие…
– На все это уйдет 27 тысяч 550 долларов, я подсчитал, – заявил Харлем.
– Всего лишь двадцать семь тысяч! – всплеснул руками Перно. – Может, съездим в Монте-Карло и выиграем их в рулетку?
– В конце концов, можно взять банк, – пожал плечами Харлем.
– Друг мой, не везде так легко грабить банки, – назидательно заявил Леконт, специалист по банкам.
Харлем горько усмехнулся и покачал головой.
– А я-то думал, что попал к настоящим ребятам. А это, оказывается, сопляки, которые боятся замарать пальчики!
– Не стоит бросаться словами, – негромко произнес Лучо. – Мы еще не отказались от твоего плана. Мы просто думаем, где взять столько денег. Не знаю, как считал ты, но я тут приблизительно прикинул, и у меня получилась сумма в три раза большая. Двадцать тысяч стоит только подержанный броневик. Нам потребуются не только автоматы, но и ракеты, базуки, противогазы, может быть, даже минометы. Банк мы уже пытались грабить, но за это поплатились трое наших ребят. Еще пятерых мы потеряли на контрабанде и киднаппинге. Деньги мы, конечно, заработали, но большинство ушло на адвокатов, на неудачный побег… Короче, дело это сложное, и пока мы не найдем денег…
– Я знаю, где взять деньги, – неожиданно для самой себя сказала Бланка.
Все посмотрели на нее.
– Ты не перебрала сегодня коки? – осведомился Маленький Бернандино.
– Я знаю человека, который поможет нам раздобыть деньги, – твердо повторила Бланка.
– Кто он? – спросил Юргенс.
– Его зовут Анджело. Он живет в Неаполе на улице Чартороза, 12.
– Занятно, – пробормотал Лучо. – Ты его хорошо знаешь?
– О, Да! – прошептала она со странной улыбкой.
* * *
– Ни за что! – Профессор Ганбаров, заведующий клиникой сердечно-сосудистой хирургии, резко поднялся и принял решительную позу, скрестив руки на груди. – Я повторяю: ни-за-что! Если вы переступите порог этой комнаты, я снимаю с себя всякую ответственность за ее судьбу.
– Но, доктор… – старший следователь горотдела Ремиз Ахундов был настроен не менее решительно. – Поймите нас правильно, от показаний потерпевшей зависит очень многое.
– Может быть, я мало что понимаю в следственной работе, – с неуловимой иронией сказал профессор, – но мне кажется, что вам важнее всего выудить правду из других, так сказать, потерпевших…
– Полностью согласен с первой частью вашей фразы, – ответил следователь, – и именно поэтому…
– Да что такого ценного может вам порассказать эта девчонка?
– Мало ли… – пожал плечами Ахундов. – Обо всех этих источниках доходов, ну и связях. Между нами, все они дали единодушные показания, что она была истинной хозяйкой притона, а они там были в первый раз…
– И вы этому верите? – расхохотался Ганбаров.
– Я-то не очень, но у меня есть начальство, которое убеждено, что такие уважаемые люди заслуживают полного доверия.
– Им мало того, что они столько лет пили народную кровь! Что они превратили бедную девочку в потаскуху! Так они решили еще и оболгать ее! Да за одно это я велел бы их повесить, будь моя воля! – возмущался Ганбаров.
– Самосуд, – не лучшее решение проблемы, – заметил следователь. – Этак можно и братца ее оправдать.
– Брат ее – просто дурак. Но если уж собрался стрелять, то вначале надо было стрелять в хозяев.
– Они свое получат.
– Вы уверены? – спросил профессор, пристально взглянув в глаза следователю.
– Уверен, – ответил тот, выдержав взгляд. – Процессы, происходящие сейчас в стране, – необратимы.
– Процессы… – иронически хмыкнул профессор. – А, может, это очередная кампания? В конце концов люди…
– Люди – это вы и я. И другие такие же, как мы с вами. И если сейчас мы будем так же, как и прежде, стоять в стороне от жизни, не переборем духовную лености и инерцию мышления, то окажемся выброшенными из этой жизни, как старые стоптанные башмаки.
– Ну что, например, могу сделать один я? – развел руками Ганбаров.
– Да хотя бы навести порядок в своей клинике! – взорвался Рамиз. – Ваш вахтер не хотел меня пропускать, пока я не показал ему удостоверение. А другие давали ему по рублю и свободно проходили. Дошло до того, что всему городу известна такса, по которой работает ваш персонал, включая стоимость операций, укола и койки!
– Неужели вы думаете, я не пробовал с этим бороться? – с горечью прошептал профессор. – А нянечки мне говорят: попробуйте сами прокормить детей на семьдесят рэ в месяц?
– А, может быть, пора объяснить вашим людям, что, кроме понятий выгоды, наживы, корысти, существуют такие, как честность, гуманность, доброта?
– Послушайте, – загорелся Ганбаров, – я готов поверить вам, но окончательно поверю, если своими глазами прочту в газетах об этих нуворишах, увижу их за решеткой, приговоренными к срокам. Вот тогда я соберу своих людей, и прочту им газету, и покажу им, как низко они пали, и попытаюсь поднять их…
– Я уверен, что все это будет раньше, чем вы думаете, – сказал Рамиз. – Но для этого мне надо получить показания вашей пациентки. Мне говорили, что иногда она приходит в сознание.
– Меньше бы слушали наших дур-сиделок, – профессор устало махнул рукой. – Состояние ее очень тяжелое. Она обречена. Право, не знаю, как в ней еще теплится жизнь. Поразительно крепкий организм.
– Может быть, ей удастся переломить болезнь…
Профессор покачал головой.
– Молодой человек, ловите ваших преступников, а мне представьте лечить людей. Она скончается с минуты на минуту. Я говорю вам это как человек, который сорок лет глядит на людей изнутри. Конечно, порой кажется, что она приходит в себя, смотрит на мир осмысленным взглядом, но потом вновь теряет сознание, бредит.
– Может быть, тогда вы разрешите нам поставить магнитофон? – предложил Рамиз.
– Как хотите, – профессор пожал плечами. – Но тогда уж и подыщите переводчика, – и пояснил: – бредит-то она, по-моему, по-итальянски.
* * *
Бланка знала Анджело очень хорошо.
Она до мельчайших подробностей помнила тот поздний ноябрьский вечер, когда стояла на неаполитанском вокзале. Дул пронзительный ветер и хлестал дождь, заливая крупными каплями смятый путеводитель. У ног ее стоял картонный чемодан со всеми ее пожитками. Тщетно пыталась она в перекрестие улиц найти пиццерию тетки Маддалены.
– Синьорина впервые в Неаполе? – раздался у нее над ухом веселый голос.
Она подняла глаза. Рядом стоял очень красивый молодой человек высокого роста, в кожаном плаще. Над ее головой он заботливо держал зонтик.
– Да, синьор, – сказала она. – Я только что приехала.
– Откуда, если не секрет?
– Из Бриндизи.
– Как же, как же, знаю, прелестный городишко, – усмехнулся он. – Ищете работу?
– Уже нашла. Мама писала тете Маддалене, и она согласилась взять меня к себе в пиццерию. Это на улице Всех Святых. Синьор не подскажет мне, как пройти на эту улицу?
– Конечно, подскажу, – охотно согласился он. – Но это очень далеко. На другом конце города. Надо ехать на такси. У синьорины есть деньги на такси?
Синьорина с грустью покачала головой.
– Не беда! – весело сказал он. – Я с удовольствием подвезу вас на своей машине. Идемте, ну?! – он протянул ей свою руку.
Она доверчиво вложила в нее ладошку и отправилась с ним.
– На самое дно жизни, где в зловонном иле копошились отбросы человечества.
Она еще не знала, как злобно могут щуриться эти красивые глаза, каким жестоким может быть бархатистый голос, как больно умеют бить эти холеные, белы руки, сколько таких же девчонок поработил и сделал жертвами людского скотства этот милый парень с ласковым именем Анджело.
Если бы он только мог представить, как люто ненавидела она его, какие планы мести строила для негодяя, заманившего ее в свой дом, приучившего к наркотикам, заставившего ее торговать ради этого своим телом; если бы он только догадывался, какой злобой загораются ее глаза при одном упоминании его имени, вероятно, он бы поостерегся приглашать ее к себе. Бланку он уже не видел пять лет, не знал о ней ничего. Поэтому, когда она позвонила, Анджело решил, что она просто поиздержалась, соскучилась по нему, ищет работы, наркотиков или покровительства. Открывая ей дверь поздно вечером, он меньше всего рассчитывал встретиться со стволом огромного "магнума", который юноша в черной куртке направил прямо ему в лоб.
Сейчас Анджело лежал спеленутый, как младенец, в своей просторной двухспальной кровати и таращил глаза, полные ужаса, глядя, как Рикки и Маленький Бернандино перетряхивают его квартиру.
Толстая женщина в очках внимательно изучала его записную книжку. Рядом с ней сидела Бланка, которая за эти годы еще больше похорошела.
– Послушай, Энджи, – негромко говорила она, – не прикидывайся дурачком. Я знаю, что у тебя есть товар, а если нет, то ты знаешь, где его взять.
– Нет у меня никакого товара! – жалобно стонал Анджело. – Нет! Я уже давно завязал со всем этим делом!
– Не при своей маленькой девочке, ангелочек! – ласково убеждала его Бланка. – Каждый школьник в округе знает, чем ты промышляешь.
– Ко мне иногда приносят, но очень редко! – хныкал Анджело. – Ты же знаешь, моя специальность – девочки.
– Но я-то знаю, как ты обрабатываешь этих девочек, – улыбаясь, говорила Бланка. – При помощи товара.
– Я ведь тебе объясняю, дома я его не держу, вот когда мне его принесут…
– Кто должен был тебе его принести?
– Парень по имени Витторе, высокий такой…
– Он над нами издевается, – сказал Бернандино. Его узкие глаза на скуластом лице превратились в две щелочки.
– Ничего здесь нет! – со злостью воскликнул Рикки. – Мы обшарили каждую паркетину. Где товар? У… скотина! – он замахнулся револьвером.
– Не трогайте его, – сказала Норма. Отбросив книжку, она встала и нагнулась над побледневшим от страха лицом сутенера. – Слушай, малыш, – сказала она серьезно, – я тебе прекрасно понимаю. Ты повязан в серьезном деле с серьезными людьми. Ты их очень боишься, правильно?
Анджело молчал.
– Сейчас ты хочешь как-нибудь отбрехаться от нас и выиграть время, – продолжала Норма. – Но пойми меня правильно. Мы тоже затеяли не менее серьезную игру. Нам тоже нужны деньги. И немалые. Тридцать тысяч.
– Я могу попросить у друзей, они займут вам денег, – живо заявил Анджело. – Под очень низкий процент. Даже вообще без процентов. Да, если хотите, просто возьмите у меня в кошельке.
– Нам нужны доллары, – объяснила Бланка.
– А я думал, что лиры… – погрустнел он.
– Ну вот, а ты говорила, что он серьезный человек, – Норма с упреком взглянула на Бланку. – Ничего не поделаешь. Придется заняться его вероисповеданием. Слышишь, малыш, – она подмигнула пленнику, – тебя никогда не привлекало мусульманство?
Она открыла косметичку и принялась в ней деловито копаться.
– Мальчики, – сказала она, достав маникюрный набор, – включите погромче музыку, залепите ему рот и снимите штаны.
Увидев в ее руках крохотные никелированные ножнички, Анджело истерически завизжал.