– Я так и предполагал, что ты до конца не представляешь всех последствий столь непродуманного шага. Тогда представь себе, что Стив предлагает нам начать войну, – ехидно произнёс советник.
– Какую войну? – озадаченно спросил Алан.
– Самую настоящую войну. Финансово-политическую войну со всеми американскими фармацевтическими и медицинскими компаниями и корпорациями, Алан. Учёный предлагает создать самодостаточную и саморегулирующую систему внутри человека и этой системе не будет нужно для выздоровления никакое внешнее вмешательство. Человек будет практически всегда здоров. Отлично, казалось бы, но это отлично для отдельно взятого, конкретного человека. Теперь подумай на чем живёт и процветает вся нынешняя фармацевтика и медицина? А я тебе скажу – на постоянных болезнях человека. И если Стив доведёт до конца свой проект, будет практически ликвидирована за ненадобностью вся нынешняя фармацевтика и медицина. Останутся, может, какие-то там крохи в обслуживающей сфере, но и эти крохи будут заточены на совершено иные функции. Подумай о тех могущественных людях и ресурсах, которые сейчас стоят за нашей фармацевтикой и медициной. Как ты думаешь, эти люди, обладающие огромными ресурсами власти и денег, будут молчать и терпеть пока их ликвидируют за ненадобностью? Я не говорю уже о миллионах людей, которые по мановению волшебной палочки Стива будут выкинуты с работы, – закончил с выводами советник и устремил пристальный взгляд чёрных глаз на Алана.
– Действительно, как-то уж очень жутковато получается, – передёрнул плечами директор.
– Вот и я об этом. Можно, конечно, отдельным людям, которые действительно достойны, чтобы долго жить без болезней и старости, предоставлять такую возможность, но к этому надо подходить очень осторожно и строго индивидуально. А давать массово всем людям здоровье и долголетие, по-моему, не стоит, – поморщился Макфейн.
– Я понял вас, господин советник, – преданно глядя ему в глаза произнёс Алан.
– Кстати, кого из себя представляет этот Стив? – продолжил Макфейн и в его глазах появился огонёк любопытства.
– Трудяга до мозга костей, помешан на своей генетике, кроме неё ничего вокруг не видит. Здоровье своё уже в двадцать девять лет почти подорвал, как только переутомится теряет сознание и падает в обморок. Недавно отправил его в амбулаторию проверится, пусть пройдёт необходимые тесты. Проект с компанией "Юнайтед топ продуктс" ведь очень ценный и нельзя подвергать риску выполнение такой важной работы из-за здоровья заведующего лабораторией, а он это не понимает и работает по ночам практически без сна по несколько дней кряду. Политикой вообще не интересуется. Одним словом, типичный учёный, – закончил описание Алан.
– А если вдруг что-то все-таки случится со здоровьем Стива, например, какие-то осложнения. Замену ему найдёшь легко?
– К сожалению, нет, не смогу. Здесь не так все просто. У него узкая специализация, но такой головы как у Стива боюсь, что и во всем мире вряд ли найдёшь, – сокрушённо вздохнул Алан.
– Тогда пригляди за ним получше. Если что-нибудь найдут медики – сразу дай мне знать. И в своих поступках в дальнейшем думай больше об интересах нашего государства. Ведь сенатор – это прежде всего политик и только в самую последнюю очередь он может себе позволять быть кем-то другим. У тебя сейчас государственный и очень ответственный заказ. Я не думаю, что для тебя работа в институте останется столь же актуальна, как сейчас, после назначения на пост сенатора, – указал пальцем на Алана советник президента.
– Мне кажется, что я понял вас, мистер Макфейн, – склонив в полупоклоне голову ответил Алан.
– Вот и прекрасно, – советник удовлетворённо похлопал директора по плечу.
Хозяин и гость остались явно довольны друг другом. Макфейн в лучшем виде получал свой проект, а Алан, в перспективе, с помощью мистера Макфейна мог выдвинутся на пост сенатора.
Поздно вечером гость в сопровождения хозяина отправился на аэродром, где советника ждал его частный самолёт. Уже сидя в кресле, Макфейн разглядывая в иллюминаторе огни вечернего города, задумался о возможностях своего проекта и шагах, которые ещё предстоит пройти. "Алан в моей игре будет играть по тем правилам, которые я ему напишу, – размышлял советник. – Он мне обязан должностью в институте, а теперь будет выкладываться за кресло сенатора. Но вот к Стиву надо будет приглядеться, кажется, что с этим учёным придётся мне держать ухо востро. В тихом омуте ведь черти водятся."
Алан в это время на веранде своего дома сидел в шезлонге с бокалом вина в руке и смотрел на звезды, высыпавшие на бездонном чёрном южном небе. Иногда на фоне звёзд появлялись цветные проблесковые маячки, пролетающих над Аланом самолётов. "Может быть, когда-то вместо мистера Макфейна в таком самолёте по государственным делам буду летать я, – мечтал хозяин роскошного дома, – а должен помочь мне в этом деле Стив Стоун, и я сделаю все, чтобы моя мечта исполнилась."
Глава 4. Джеймс
Джеймс сидел в своём кабинете и курил проеденную табаком старую курительную трубку. Ей было уже лет тридцать, но менять её на новую старый инспектор не согласился бы и за деньги. Раздался звонок коммуникатора. Хозяин кабинета не торопясь положил курительную трубку в пепельницу, откашлялся и поднял трубку коммуникатора.
– Привет, Джеймс. Как служба? – раздался голос советника президента.
– А, это ты, Макфейн. Привет. Да, вроде, как всегда. Работаю помаленьку. А у тебя, наверное, что-то случилось, ведь просто так ты мне не звонишь?
– Ты угадал, есть к тебе дело. Помнишь Стива из института Алана?
– Да, конечно помню. Мы с Адамсом вчера по твоему указанию провели с этим учёным установочную беседу. Немного его пугнули, чтобы правильно себя вёл.
– Всё верно сделали. Ну и как тебе этот парень? – насторожённым голосом спросил Макфейн.
– На мой взгляд он помешан на науке, а для получения большого количества достаточно влиятельных врагов направление работ выбрал весьма перспективное, но может получить и не менее сильных покровителей. А вот какую сторону он выберет, я не берусь предсказать, – Джеймс снова взял в руку курительную трубку и стал постукивать ею о край пепельницы, чтобы вытряхнуть старый табак.
– Надо будет за ним понаблюдать, Джеймс, – с насторожённостью в голосе ответил Макфейн.
– Есть какой-то повод? – инспектор перестал постукивать курительной трубкой о пепельницу.
– Думаю, что вскоре найдётся. У него есть некая идея-фикс о "здоровом человеке", и мне бы очень хотелось знать: не помешает ли его идея выполнению основной работы? – закончил свою мысль советник.
– У меня тоже появилось желание к нему приглядеться. Уж очень эти учёные непредсказуемы в своём поведении. Особенно, если придумали что-то такое, что, по их мнению, является революционным явлением в науке, – ответил Джеймс.
– Вот, видишь, как слаженно мы с тобой думаем? Не зря у наших семей дома стояли по соседству. А помнишь, как нам в молодости нравились одни и те же девушки? – дробно засмеялся Макфейн.
– Да, как это давно всё было, Макфейн, – задумчиво протянул инспектор.
– А ты сам, Джеймс, не меняешься. Хоть что-то в этой жизни постоянно. Тогда действуй и дай мне знать, если появится что-то интересное по Стиву, – завершил свою беседу советник президента.
– Непременно, Макфейн, – заверил его Джеймс.
Раздался сигнал отбоя, Джеймс в задумчивости положил трубку и нажал кнопку внутреннего коммуникатора.
– Адамс, зайди ко мне, есть разговор, – бросил инспектор в трубку.
В открытую дверь кабинета заглянул Адамс.
– Заходи, присаживайся, поговорим. Помнишь мы с тобой недавно были в институте генетики и микробиологии? Так вот, надо понаблюдать за Стивом, заведующим лаборатории института Алана. Человек он болезненный и у меня есть сомнения в его психологической устойчивости в условиях огромного нервного напряжения при выполнении государственного проекта. Для Стива, на мой взгляд, приоритетом является его идея о "здоровом человеке", но сейчас ему необходимо все своё внимание уделять только государственному заданию и не отвлекаться на второстепенные работы. В этой ситуации мне бы не хотелось, чтобы возник конфликт его личных интересов, как учёного, и интересов безопасности нашего государства. Учёные люди в подобной ситуации часто отдают предпочтения личным научным интересам в ущерб государственным. А мне очень бы не хотелось, чтобы на этот раз так случилось. Ты меня, надеюсь, Адамс, понял?
– Понял, босс, – бодро отрапортовал Адамс.
– Надо проследить за ним. Особенно меня интересуют его возможные контакты и темы разговоров с посторонними лицами. Сколько у тебя свободных парней? – Джеймс продолжал неотрывно смотреть на Адамса.
– Парочка человек, найдётся, – не задумываясь ответил Адамс.
– Местные ребята? – поинтересовался Джеймс.
– Нет. Из Вашингтона прислали молодых стажёров. Старые следопыты недавно ушли на пенсию. Вот Вашингтон и хочет "обкатать" у нас молодёжь. Приурочили к открытию в нашем городке нового офиса ФБР и как раз под новую институтскую программу их нам и прислали. Вот удружили, так удружили, но начальству, наверное, виднее, – многозначительно протянул помощник инспектора.
– Жаль, конечно, что так все не вовремя. Ну да ладно, надеюсь, что выкрутимся. Посмотрим, чему их там в Вашингтоне научили. Пускай понаблюдают за Стивом по всем правилам. Маршруты движения, его связи, интересы вне работы. Мы с тобой старые волки, так что не мне тебе объяснять, что надо делать. И проследи за качеством работы наших молодых агентов, если понадобится, подстрахуй их.
– Сделаем, шеф, не впервые. А что есть какие-то конкретные зацепки по Стиву?
– Вроде пока "чистый", но перепроверить его не помешает. Меня больше волнует психологическое состояние. Среди учёных встречаются люди с не очень устойчивой нервной системой, вот мне и кажется, что она может стать уязвимым местом Стива.
– Долго следить за ним будем? – спросил Адамс.
– Посмотрим за ним недельку, а там видно будет, – задумчиво, глядя мимо Адамса висящий на стене на календарь, проговорил Джеймс.
– О’кей, шеф, могу идти? – бодрым спросил Адамс.
– Давай, Адамс, действуй! И не забывай регулярно мне докладывать, – уже обычным, резким деловым тоном закончил Джеймс.
Инспектор задумался: "Не знаю почему, но не нравится мне ситуации, когда надо выбирать из двух зол меньшее. Наверное, потому, что неважно что выберешь – все равно окажешься в дураках. А что может выбрать другой человек вообще очень трудно предсказать заранее. А мне крайне необходимо знать: что выберет Стив. Надо будет подстраховаться и позвонить технарям. Пусть поставят в его квартиру "жучков", да и за перепиской учёного тоже надо будет последить. Чем больше источников информации, тем лучше. Накрывать так накрывать.", – приняв окончательное решение, Джеймс успокоился. Рабочий день давно уже закончился. "Пора собираться домой", – подумал инспектор, но решил не изменять своей традиции и зайти в соседний бар пропустить свой вечерний "бокал для сна".
Он перешёл улицу, отделяющую здание его офис с соседним баром, и распахнул дверь питейного заведения. Свет в основном зале помещения бара был приглушённым, с красноватыми отсветами. Единственным ярким пятном в помещении была зона барной стойки. В полусумраке зала сидели несколько разрозненных групп посетителей. Местные ребята развлекались, раздавалась весёлая, громкая речь с периодическими выкриками различных цифр и имён. Явно обсуждались результаты последних бейсбольных матчей и всё это сдабривалось хорошей порцией ароматного свежего пива. А пиво в этом баре было самым лучшим в городке и никогда ещё не было дня, чтобы бар оставался без посетителей. Хозяин пивного бара был настолько старым, что гости заведения были уверены, что городок, бар и Ким на этой территории появились одновременно, поэтому даже в мыслях ни у кого не возникало спросить: откуда Ким приехал. Он был в городке всегда и это не подлежало обсуждению. Может он приехал когда-то из Китая или Японии, а может и из Кореи. Да, какая теперь разница? Городок без Кима как-то уже и не представлялся его жителям.
Пухлый, низенький хозяин бара с хитрыми, вечно смеющимися узенькими глазками всегда стоял на своём месте, за ярко освещённой, деревянной, доведённой до идеального блеска миллионами локтей посетителей барной стойки и полировал белоснежным полотенцем бокал. Ким высматривает на просвет и безжалостно уничтожает заученными движениями одному ему видимое пятно. "И так каждый моя приход, прямо какая-то мания чистоты.", – подумал инспектор, подходя к стойке бара. Взобравшись на высокий барный стул с потёртым кожаным верхом, он встретился взглядом с Кимом.
– Привет, Джеймс, – первым, отставив бокал и сложив перед лицом вместе обе ладони, поклонившись поприветствовал его хозяин бара.
– Привет, Ким. Все полируешь? – с усмешкой спросил Джеймс.
– А как же. Джеймс ведь на бокал смотреть все время будет. Какое у Джеймса будет настроение, если бокал будет с пятнами?
– Наверное, испортится и буду тебя ругать, – засмеялся Джеймс.
– Ну, вот видишь. А Киму разве надо, чтобы Кима ругали? Нет, не надо. Ким хочет, чтобы у Джеймса было хорошее настроение, тогда Киму тоже будет хорошо, – постоянно смеющиеся глаза Кима стали серьёзными.
– Почему тебе будет хорошо, когда мне будет хорошо? – с сомнением в голосе спросил Джеймс.
– Как же тут Джеймсу не понятно? Джеймсу хорошо – Джеймс щедрый. Джеймсу плохо – Джеймс жадный, а Киму нужно, чтобы Джеймс был щедрый, – сощурил опять в весёлом смехе свои глаза Ким. – Как всегда Джеймсу, полбокальчика виски-содовой налить?
– Нет. Сегодня, пожалуй, налей мне полбокала рому.
– У Джеймса был тяжёлый день? – вежливо, с пониманием закивал Ким.
– Скорее, я думаю, что ещё будет тяжёлый день, а может и не один, – задумчиво проговорил Джеймс. – Как у тебя дела, Ким. Что нового видел или слышал?
– У Кима ничего не меняется. Ким очень старый. Что может в мире старого Кима меняться? Ведь верно, Джеймс. Джеймс тоже скоро на пенсию пойдёт? – спросил Ким.
– В этом году у меня срок контракта заканчивается. Думаю, что начальство из-за моего возраста его больше не продлит. А жаль, поработал бы ещё. Ты ведь старый Ким и знаешь, что я в нашем городке всю жизнь отжил. Начальником полиции какое-то время прослужил, потом в ФБР перешёл. Недавно мне предложили возглавит новый отдел ФБР в нашем городке. Опять же, доверили мне это сделать как самому осведомлённому во внутренней жизни городка и института генетики. Прибавили оклад, а значит и моя пенсия будет побольше. Тоже неплохо. Вот закончу своё последнее дело и, наверное, спишут меня на отдых, – с тоской, глядя поверх Кима протянул Джеймс.
– Ким тоже думает об отдыхе, но Киму хочется накопить побольше денег для внуков. У Кима целых девять внуков. Всем внукам Ким помочь хочет, – важно приподняв подбородок, сказал хозяин бара.
– Внуки – это хорошо, а у меня не получилось с внуками. Жена не выдержала особенностей моей работы и ушла от меня. Детей она так и не захотела. Сказала, что мои дети будут расти бандитами у отца-полицейского, а отец вместо того, чтобы воспитывать их, все своё время будет просиживать штаны на проклятой службе. Вот после такого неудачного жизненного опыта я больше и не стал жениться, а может зря не женился? – грустно закончил описание своей жизни Джеймс.
– Да нехорошая у Джеймса история. Может Джеймс зря так сделал. Работа Джеймса людям очень нужная, а Джеймсу она очень вредная. Даже Ким не знает, как помочь, Джеймсу, – грустно опустил голову Ким.
– Ничего, Ким, прорвёмся. А как твои клиенты? На чаевые щедрые? – продолжил Джеймс.
– Да куда там! Наши ребята сам знаешь – жадные немного есть. Все время жалуются, что зарплата у них маленькая, а в долг много просят. Но Киму очень повезло – хороший, щедрый гость в городке появился. Видно очень богатый человек. Никогда не забывает отблагодарить старика, – важно произнёс Ким.
– Кто этот человек? – заинтересованно спросил Джеймс.
– Говорит, что журналист он. Из самого города Нью-Йорка. Так вот! – с довольным видом объяснил Ким, продолжая протирать бокалы.
– И чем этот журналист в баре занимается? Наверное, девочек поит? – уточнил Джеймс.
– Нет, с девочками журналист вообще не говорит. Всё время один приходит. Посидит, чашку кофе с коньяком попьёт. Почитает газеты. Посмотрит журналы и опять уходит. Каждый день так приходит. А вот вчера с учёным из нашего института говорил. Долго говорил. Учёный много пил, совсем пьяный был, – понизив голос, как по секрету, произнёс Ким.
– И о чем они говорили? – спросил Джеймс.
– Ким сильно не слушал, много клиентов у Кима было. Занят Ким был. но кое-что Ким услышал. Учёный сильно расстроен был. Любовь у него не получается. Пил много. Журналист успокаивал учёного. Говорил, что любовь у учёного получится. Журналист тоже много пил.
– Они были знакомы? – спросил инспектор.
– Ким не видел, что журналист и учёный знакомый был. Нет не видел. Незнакомы они были. Журналист и учёный вчера в баре познакомились, – погрузился в воспоминания Ким. – Да, Ким все правильно вспомнил! Нет, не были учёный и журналист знакомы!
– Спасибо, Ким, ты мне очень помог, – инспектор допил полбокала рома, закусив половинкой лимона, поморщился и встал со стула.
– Не за что, Джеймс. Ким всегда рад помочь другу. Ведь сколько лет Ким и Джеймс знакомы? Может ещё полбокала, Джеймс?
– Спасибо, Ким, на сегодня хватит. Пойду домой, – расплатившись, махнул на прощание рукой инспектор.
– Хорошего тебе вечера, Джеймс. Приходи ещё к Киму. – попрощался хозяин бара.
– Хорошо, Ким, обязательно приду. И тебе хорошего вечера, – ответил Джеймс.
На улице уже зажглись вечерние огни. Джеймс закрыл за собой дверь и остановился набить трубку свежим табаком. Красный цветок лотоса над входом в бар отражался в луже перед самыми ногами инспектора. Пока Джеймс разговаривал с Кимом, прошёл небольшой, тёплый дождь. Воздух парил после дневной жары. Раскурив трубку, инспектор откашлялся, поправил воротник рубашки и направился к своей старой квартире. За все время службы ему так и не удалось накопить на дом, а брать в долг у банка Джеймс принципиально не хотел.
Рябь тёмных углов домов и ярких от рекламы улиц создавало ощущение душевной неуравновешенности и тревоги. Наверное, действительно Джеймс старел. Никогда в молодости темнота не вызывала у него неприятного ощущения. Редкие прохожие торопливо шли по прямой как стрела брусчатой улице городка. Скорее всего, люди, спешат домой к своим семьям. "Всех их ждут дома, а меня, некому встретить на пороге квартиры, кроме моего старого, как я сам, кресла и телевизора. Богатства, так и не нажил за все свои тридцать пять лет службы. Есть небольшое накопление, но это всего лишь добавка к моей будущей пенсии.", – с грустью подумал старый инспектор.