Мартин как-то странно посмотрел на меня.
- По-моему, это из лексикона двадцатого века.
- Я старомоден.
- Должно быть, это неплохо, - задумчиво произнес он. - Жаль, что сейчас мало осталось таких, как ты.
- Денни уже проснулся?
- Дрыхнет.
- Хорошо.
- Тебя должны повысить в должности.
- Надеюсь, не повысят.
- Почему?
- На что мне лишняя ответственность?
- Раз на раз не приходится.
- Что значит - раз на раз?
- В следующий раз тебя может не оказаться в рубке.
Я понимал: он пытается выведать, что мне известно.
Но мне, как и ему, известно было немногое. Однако оба мы сознавали: назревает что-то опасное.
Мартин потягивал пиво, не сводя с меня глаз.
- Хочешь сказать, что ты лентяй?
- Именно.
- Чепуха.
Пожав плечами, я поднес кружку ко рту.
Полвека тому назад существовала организация "СОБЩА", названная так в насмешку над нелепыми аббревиатурами всевозможных обществ и учреждений. Полностью это название звучало так: "Смешанное общество Америки". Однако лидеры общества занимались не только вышучиванием "Организации мужчин" и ей подобных. Среди них были такие светила, как доктор Уолтер Мунк из Института океанографии имени Скриппса и доктор Гарри Гесс из Принстона. Однажды эти ученые выступили с необычным предложением, которому в ту пору не суждено было осуществиться из-за недостатка средств. Но, подобно духу Джона Брауна, дух проекта шагал вперед, в то время как его "прах" лежал под сукном.
Проект "Могол" скончался в зародыше. Тем не менее на смену ему со временем пришло еще более величественное и многообещающее детище творческого гения ученых.
Общеизвестно, что глубинное бурение на континенте - дело чрезвычайно сложное, так как толщина земной коры здесь зачастую превышает двадцать пять миль. Общеизвестно также, что под океанами земная кора значительно тоньше, и теоретически бур вполне способен добраться до мантии, пройдя поверхность Мохоровичича.
"Реализация нашего замысла потребует огромных затрат, - говорили ученые, - но подумайте вот над чем: получив образцы мантийного материала, мы сразу ответим на множество вопросов, касающихся радиоактивности, термического градиента, геологического строения и возраста Земли. Проведя соответствующие анализы, мы установим толщину и глубину залегания различных слоев и сверим эти данные с результатами сейсмологии. Отбор образцов по всей толще осадочных пород даст нам полное представление о геологической истории планеты. Но не только этим выгоден проект…"
- Еще по одной? - предложил Мартин.
- Не откажусь.
Если вам когда-нибудь приходилось читать монографию "Действующие вулканы мира", изданную Международным союзом геологов и географов, то вы наверняка обратили внимание на опоясывающие Землю зоны вулканической и сейсмической активности, так называемое Огненное Кольцо, окружающее Тихий океан. Вы можете начертить его на карте, ведя карандашом от Огненной Земли по тихоокеанскому побережью Южной Америки, через Чили, Эквадор, Колумбию, Центральную Америку, Мексику, по западному побережью Соединенных Штатов и Канады, вдоль Аляски, затем по дуге вниз, через Камчатку, Курилы, Японию, Филиппины, Индонезию и Новую Зеландию. Есть такая же зона и в Атлантике, близ Исландии.
Мы сидели за столиком. Я поднял кружку и сделал глоток.
На Земле более шестисот вулканов, которые можно назвать действующими, хотя от большинства из них вреда немного. Они просто дымят.
Мы заказали еще по одной.
Да. Люди вознамерились создать новый вулкан в океане. Точнее, вулканический остров наподобие Сертси. В этом-то и заключался проект "Румоко".
- Скоро мне снова вниз, - сказал Мартин. - Знаешь, хотелось бы, чтобы ты приглядел за этой аппаратурой, черт бы ее побрал. Я ее тебе вверяю, так сказать.
- Ладно, - согласился я. - Только предупреди, когда снова пойдешь вниз. Буду сидеть в рубке, авось не прогонят.
Он хлопнул меня по плечу.
- Спасибо. Теперь я спокоен.
- Э, брат, да ты трусишь?
- Трушу.
- Что так?
- Беда одна не ходит. Слушай, старина, я готов поить тебя пивом хоть до второго пришествия, только ты меня подстраховывай, ладно? Что-то мне не по себе, ей-богу. Может, это просто полоса неудач? Как думаешь?
- Может быть.
Еще секунду посмотрев на него, я опустил взгляд в свою кружку.
- Судя по картам изотерм, здесь самое подходящее место во всей Атлантике, - сказал я. - Единственное, чего я побаиваюсь… Впрочем, неважно.
- Чего ты побаиваешься?
- Видишь ли, магма - вещь очень капризная.
- Что ты имеешь в виду?
- Неизвестно, что произойдет, если выпустить ее на волю. Но вообразить можно все что угодно - от Этны до Кракатау. Поскольку предугадать исходный состав магмы невозможно, результаты ее взаимодействия с водой и воздухом могут быть самыми неожиданными.
- Но ведь нам обещали, что все будет в порядке, - возразил Мартин.
- Не обещали, а подводили к мысли. Правда, грамотно подводили, тут им надо отдать должное.
- Боишься?
- Еще бы!
- Думаешь, не выкарабкаемся?
- Мы-то выкарабкаемся, но этот чертов вулкан может изменить температуру воды, интенсивность приливов и погоду в масштабе всей планеты. Не буду скрывать, у меня мандраж.
Он грустно покачал головой:
- Не нравится мне все это.
- Возможно, твои неудачи уже закончились, - задумчиво произнес я. - На твоем месте я бы не мучился бессонницей…
- Возможно, ты и прав.
"Возможно", - подумал я.
Мы допили пиво, и я встал.
- Мне пора.
- Еще по кружечке?
- Нет, спасибо. Мне сегодня работать.
- Ну, как хочешь. До встречи.
- Пока. Не вешай нос. - Я вышел из ресторана и поднялся на верхнюю палубу.
Луна светила достаточно ярко, чтобы от надстроек и такелажа падали тени, а воздух был достаточно прохладен, чтобы я застегнул ворот куртки. Немного полюбовавшись на волны, я вернулся в свою каюту.
Там я принял душ, выслушал новости по радио, почитал. Вскоре я начал клевать носом. Положив книгу на тумбочку возле койки, я погасил свет, и корабль, покачиваясь на волнах, быстро убаюкал меня. В конце концов, следовало хорошенько выспаться. Как-никак, завтра нам предстояло разбудить Румоко.
Сколько я проспал? Похоже, часа три-четыре. Внезапно дверь еле слышно отворилась, и раздались тихие шаги.
Сон с меня как рукой сняло, но я лежал, не открывая глаз.
Щелкнул замок. Затем вспыхнул свет, и на мое плечо легла чужая рука, а ко лбу прижался металл.
- Эй, приятель! Просыпайся!
Я притворился, что просыпаюсь.
Гостей было двое. Я поморгал, таращась на них. Затем удостоил вниманием пистолет, отстранившийся от моей головы дюймов на двадцать.
- Какого черта?..
Человек с пистолетом недовольно покачал головой:
- Так не пойдет. Спрашивать будем мы, а ты будешь отвечать.
Я сел, прислонясь спиной к переборке.
- Ладно, будь по-вашему. Что вам от меня нужно?
- Кто ты?
- Альберт Швейцер.
- Это имя нам уже известно. А настоящее?
- Это и есть настоящее.
- Вряд ли.
Я помолчал несколько секунд, затем буркнул:
- Дальше.
- Расскажи о своем задании.
- О чем это вы? Не понимаю.
- Встань.
- Если хотите, чтобы я встал, дайте мне халат. Он в ванной, на крючке.
- Сходи на халатом, только проверь, не забудь, - велел напарнику человек с пистолетом.
Я окинул его взглядом. Нижнюю половину лица гостя прикрывал носовой платок. Такая же импровизированная маска была у второго, и это говорило о том, что передо мной профессионалы. Дилетанты, как правило, оставляют нижнюю половину лица открытой. А нижняя половина куда выразительнее верхней.
Мои гости знают об этом - следовательно, они почти наверняка "профи".
- Спасибо, - сказал я парню, вручившему мне синий купальный халат.
Он кивнул. Я набросил халат на плечи, просунул руки в рукава, подпоясался и опустил ноги на пол.
- На кого работаешь? - спросил человек с пистолетом.
- На "Румоко".
Не опуская пистолета, он легонько врезал мне левой.
- Не пойдет.
- Не возьму в толк, что вам от меня нужно. Может, позволите закурить?
- Ладно… Э, погоди! Вот, бери мою. А то кто знает, что там у тебя в пачке.
Я взял "Уинстон", хотя предпочитаю ментоловые. Прикурил, затянулся, выдохнул дым.
- Все-таки я не понимаю. Растолкуйте, что именно вы хотите узнать, может быть, я и помогу. Мне ни к чему лишние неприятности.
Мои слова, похоже, слегка успокоили гостей. Оба глубоко вздохнули. Парень, который задавал вопросы, ростом был примерно пять футов восемь дюймов, второй - дюйма на два ниже. Тот, что повыше, весил фунтов двести - кряжистый детина.
Они уселись на стулья возле койки. Ствол пистолета смотрел мне в грудь.
- Не волнуйся, Швейцер, - сказал тот, что пониже. - Нам неприятности тоже не нужны.
- Вот и хорошо. Спрашивайте, а я буду отвечать без утайки, - пообещал я. - Начинайте.
- Сегодня ты отремонтировал "Джей-9".
- Ну, об этом, наверное, уже всем известно.
- Зачем ты это сделал?
- А как же иначе? На моих глазах погибали два человека, а я знал, как им помочь.
- Любопытно, где ты этому научился?
- Господи! Что тут странного, я же инженер-электрик.
Здоровяк посмотрел на своего товарища. Тот кивнул.
- В таком случае почему ты попросил Эсквита молчать?
- Потому что я нарушил инструкцию, когда полез в аппаратуру. Мне запрещено к ней прикасаться.
Тот, что пониже, снова кивнул. У обоих гостей были очень черные ухоженные волосы и хорошо развитые бицепсы.
- Посмотришь на тебя - ни дать ни взять добропорядочный обыватель, - сказал тот, что повыше. - Окончил колледж, получил профессию, какую хотел, женился, нанялся на этот корабль… Возможно, все так и есть, тогда мы ищем не там, где следует. И все-таки ты подозрителен. Отремонтировал очень сложную аппаратуру, не имея к ней допуска…
Я кивнул.
- Зачем? - спросил он.
- Из-за глупого предрассудка. Не могу, знаете ли, равнодушно смотреть, как гибнут люди. - Надеясь сбить их с толку, я спросил: - А вы на кого работаете? На какую-нибудь разведку?
Тот, что пониже, улыбнулся. Тот, что повыше, сказал:
- Мы не можем тебе ответить. Думаю, ты понимаешь. Советую не тянуть время. Нас интересует только одно: почему ты пытался утаить, что сорвал явную диверсию?
- Я же сказал: от меня зависели человеческие жизни.
- Ты лжешь. Чтобы добропорядочный обыватель да нарушил инструкцию? Не поверю!
- У меня не было выбора.
- Боюсь, придется нам перейти к иной форме допроса.
Всякий раз, когда я думаю о том, стоило ли мне рождаться на свет, и пытаюсь заново осмыслить уроки, которые дала мне жизнь, из пучин моей памяти вырываются пузыри воспоминаний. Они живут не дольше обычных, но за миг своего существования успевают окраситься всеми цветами радуги и надолго запечатлеться в душе.
Пузыри…
Один из них - в Карибском море. Называется он Новый Эдем. Это огромная светящаяся сфера настолько идеальной формы, что сам Евклид восхитился бы, увидев ее. От сферы в разные стороны, словно фонари на улицах ночного города, убегают цепочки огней. Вокруг мосты, перекинутые через глубокие каньоны, туннели, пробитые в скалах; возле сферы роятся водолазы в блестящих разноцветных скафандрах; по дну океана, словно танки, движутся моремобили; над ними висят или проплывают самые разнообразные мини-субмарины.
Я отдыхал там недели две, и, хотя обнаружил у себя легкую клаустрофобию, о которой дотоле не подозревал (очевидно, тут виноваты неисчислимые тонны воды над головой, о которых совершенно невозможно забыть), я вынужден признать, что этот отпуск был самым приятным в моей жизни. Люди, населяющие подводное царство, совершенно не похожи на своих собратьев, обитающих на суше. Они гораздо эгоистичнее и независимее, но зато и чувство локтя развито у них больше. Мне они напоминали первопроходцев и покорителей Дикого Запада, и немудрено - ведь они добровольно взялись выполнять программы снижения плотности населения и освоения ресурсов океана. В гостеприимстве им тоже не откажешь: несмотря на загруженность работой, они принимают туристов.
Например, меня.
Я плавал на субмаринах и просто в водолазном костюме, осматривал шахты, сады, жилые и административные корпуса. Я навсегда запомнил красоту Нового Эдема, запомнил его отважных жителей, запомнил, как выглядит море над головой (наверное, так насекомое видит небо фасеточными глазами. Или нет: так может выглядеть глаз гигантского насекомого, глядящего на тебя сверху. Да, второе сравнение точнее). Похоже, море, окружающее со всех сторон, воздействует на психику, пробуждая мятежный дух. Подчас я ловил себя на этом.
Новый Эдем - не совсем "рай под колпаком", и он определенно не для меня. Но всякий раз, когда я думаю о том, стоило ли рождаться на свет, и пытаюсь заново осмыслить уроки, которые дала мне жизнь, он всплывает из глубин подсознания, играя всеми красками радуги, и тотчас исчезает, оставляя сумятицу чувств.
Зная, что через секунду пузырь лопнет, я затянулся и раздавил окурок в пепельнице.
Каково быть единственным на свете человеком, которого не существует? Вопрос непростой. Трудно обобщать, располагая опытом только одной жизни - твоей собственной. Правда, моя жизнь оказалась весьма необычной, я бы даже сказал - уникальной.
Когда-то я программировал компьютеры. С них-то все и началось.
Однажды я узнал нечто весьма необычное. И тревожное. Я узнал, что скоро весь мир окажется "под колпаком".
Каким образом это случится?
О, это дело тонкое. Сейчас на каждого человека заведено электронное досье. В нем содержатся сведения о рождении, образовании, семейном положении, путешествиях, переменах места жительства и тому подобном. Регистрируется каждый шаг от рождения до смерти. Хранятся эти "досье" в так называемом Центральном банке данных, появление которого вызвало большие перемены в жизни общества. И не все они (в этом я сейчас абсолютно уверен) были к лучшему.
Одним из весельчаков, создававших эту систему, был я.
Признаюсь, пока все шло хорошо, я не очень-то задумывался о последствиях. А когда хватился, было уже поздно что-либо менять.
Проект, в разработке которого я участвовал, предусматривал объединение всех существующих банков данных. Это обеспечивало доступ из любого уголка планеты к любой информации - надо только набрать на клавиатуре компьютера код, соответствующий данному уровню секретности.
Я никогда не стремился служить абсолютному добру или абсолютному злу. Но в тот раз мне казалось, что я близок к первому. Проект сулил великолепные результаты.
Я считал, что в наши чудесные электрифицированные дни такая система просто необходима. Только представьте себе: где бы вы ни были, у вас есть доступ к любой книге, или фильму, или научной лекции, или к любым статистическим сведениям.
Кстати, о статистике. Ее вы теперь не сможете обмануть, потому что ваше досье открыто для всех заинтересованных лиц. Любое коммерческое или правительственное учреждение сможет навести справки о состоянии вашего имущества, банковских счетах и обо всех ваших тратах; следователь, подозревающий вас в том или ином нарушении закона, без труда выяснит, где и с кем вы находились в момент преступления, проследив за вашими платежами и перемещением в общественном транспорте. Вся ваша жизнь развернется перед ним, как схема нервной системы человека в кабинете невропатолога.
Признаюсь, поначалу эти перспективы вдохновляли меня. Во-первых, система обещала положить конец преступлениям. Лишь безумец, рассуждал я, отважится нарушить закон, зная, что у него нет ни единого шанса уйти от наказания. Но и безумца можно вовремя остановить, если в его электронном досье содержится необходимая медицинская информация.
Кстати, о медицине. Теперь малейшее изменение в состоянии вашего здоровья не ускользнет от внимания врачей. Подумайте о всех тех болезнях, которые поддаются лечению только в начальной стадии. Подумайте о продлении срока вашей жизни!
Подумайте о мировой экономике. Какой прогресс ожидает ее, если будет известно, где находится и для чего служит каждый десятицентовик!
Подумайте о решении проблемы транспорта. Вообразите, что весь транспорт мира - сухопутный, воздушный, морской - действует как единый прекрасно отлаженный механизм…
Мне грезился приход золотого века…
Чушь!
Мой однокашник, имевший кое-какие связи с мафией и с университетской скамьи пересевший не куда-нибудь, а за стол кабинета в Федеральном управлении финансов, поднял меня на смех:
- Ты всерьез думаешь, что можно регистрировать все банковские вклады и следить за всеми сделками?
- Всерьез.
- Между прочим, швейцарские банки никого не допускают к своей документации. Не забывай о существовании матрасов, а также ям на задних дворах. Никому не под силу сосчитать, сколько денег ходит по свету.
Прочитав несколько научных статей на эту тему, я понял, что мой приятель прав. В своей деятельности, касающейся экономики, мы опирались в основном на приблизительные, усредненные цифры, причем далеко не всегда статистики могли обеспечить нас необходимыми данными. Например, им не удалось выяснить, сколько в мире незарегистрированных судов.
Статистика не в состоянии учитывать то, о чем у нее нет сведений.
Следовательно, имея неучтенные деньги, вы можете построить неучтенный корабль и жить на нем. На Земле много морей, и вряд ли контроль за транспортом будет таким совершенным, как мне казалось вначале.
А медицина? Врачи - тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. Например, лень. Вряд ли каждый из них будет добросовестно вести историю болезни каждого из своих пациентов, - особенно если пациент предпочтет платить за лекарство наличными, не требуя квитанции.
Выходит, я упустил из виду человеческий фактор? Пожалуй.
Все люди делятся на тех, кому есть что скрывать, тех, кому просто не нравится, если о них знают слишком многое, и тех, кому скрывать нечего. А наша система, похоже, рассчитана только на последних. Это значит, она будет далеко не идеальна.
Да и ее создание, по-видимому, встретит некоторые трудности. Вполне можно ожидать недовольства и даже открытого противодействия, причем на самом высоком уровне.
Но открытого противодействия нам почти не оказывали, и работа по проекту шла полным ходом. Когда я разработал систему связи между метеостанциями, метеоспутниками и Центральным банком данных, меня назначили старшим программистом.
К тому времени я узнал достаточно, чтобы к моим опасениям добавились новые. Неожиданно я обнаружил, что работа уже не приносит мне удовлетворения. Это открытие побудило меня как следует задуматься о последствиях нашей деятельности.