- Не-ет, вы неадекватны. Ваш мир насмешка над умом, над всем, что знает человечество, над опытом, историей, системой мышления, над всеми теориями и практиками, всеми достижениями. Видно, ваш мир находится очень далеко от нашего, настолько, что только внешне какое-то сходство осталось, как декорация от прошлого спектакля. Но и ее не разглядеть - в пыли ввиду давности использования. Почти забыта.
- Не спорю, в этом что-то есть, однак, смотря с какой стороны судить.
- Это как раз понятно - не вы, а мы ваш нелинейный фрактал, деформированное отражение, - поморщилась. Иначе как? Любого взять - он мнит себя истоком.
- Это ближе к истине.
Стася скривилась: ко-онееечно!
И подумала: нужно найти переговорник и попытаться отремонтировать. Тот двойник его далеко унести не мог - зачем?
- Этот? - подал ей наушник Арлан. Откуда взял - очередная загадка. Женщина хоть и хотела, но не стала ничего спрашивать, понимая, что внятного ответа не услышит, но будет запутана еще больше. Достаточно!
Взяла гарнитуру и ушла к ближайшей скамейке, чтобы спокойно разобрать его. Хорошо бы инструмент иметь, но для начала стоит посмотреть, какой понадобится, потом уж думать, где взять. Опять сняла крышку с наушника, отогнула мембрану и замерла - внутри литой кусок пластика и никаких признаков волновых уловителей, микронов и радарных чипсетов - ничего.
Лорд рядом встал, сложив руки на груди.
- Что-то не так? - спросил озабоченно, заметив как вытянулось лицо женщины.
"Нет, он точно издевается", - уставилась на него.
- Здесь, - ткнула в сторону куска пластика рукой. - Должна быть плата.
- Не знал, - улыбнулся.
И что сказать на это? Спорить, доказывать - что и кому?
- Пойдем другим путем, - буркнула себе под нос. - Откуда у тебя переговорник?
- Кто-то принес, не помню.
- А если напрячься?
Мужчина подсел к ней, забрал прибор и покрутил в руке:
- Ну, хорошо: я видел такую штуку, поэтому и создал.
- Как макет?
- Да.
- Где видел?
- Не припомнить - много путешествую.
- И создаешь, что видишь?
- Да.
- Зачем?
- Интересно.
- Да?
Стася обескураженно смолкла. Ей подумалось, что то нагромождение самых разных вещей из разных веков, эпох, оказывается, всего лишь театральный реквизит. Такое хобби у лорда. У нее вон в Древнюю Русь бегать было, а у него создавать "по образу и подобию" на что взгляд упал. Сам собой напрашивался вопрос: где же и каким образом он путешествовал?
Хотя разумно рассуди и удивляться нечему. В мире, где средневековая армия рубится в пригороде английского городка времен короля Георга, а крестьяне убирают урожай самым допотопным образом недалеко от пляжа, где в солнцезащитных очках на лежаках и под зонтами отдыхают горожане, нетрудно встретить что угодно и кого угодно.
- У вас карта есть? - спросила. Надежда еще теплилась добраться до истины и хоть что-то сложить, найти выход или какую-нибудь закономерность. - Карта, глобус?
- Трудно было бы составить, ведь мир меняется ежесекундно. Да и зачем? Не вижу смысла.
- Но как же границы твоих владений?
- Их нет.
Стася поерзала: внутри начало закипать раздражение, терпение же таяло.
- Принцесса Стесси владела одной территорией, ты другой.
- Номинально. Так было всегда.
- То есть, по сути, этими землями правил ты, твои предки испокон веков?
- Я не правлю, а контролирую.
- Что или кого: подданных, урожай?
- Одно и тоже.
- Подожди. Тебе платят ренту, аренду, налоги, не знаю, что там еще может быть? Продукты в замок доставляют?
- Бывает. Но это не мое желание - блажь, как ты выразилась, "подданных".
- То есть это не обязательно.
- Нет.
- А рабочие?
- Каждый занят своим делом. Нравится - пожалуйста.
Фы-ррр! К какому строю все это причислить?
- Рабы у вас есть?
- Есть.
Хоть что-то! - вздохнула облегченно: какая-то точка отсчета появилась!
- Твои рабы…
- Рабы самих себя.
- Фу, ты! - сдалась Стася. Минут десять молчала, пытаясь найти вопрос, на который получила бы четкий и исчерпывающий ответ, объясняющий хоть что-то. Нашла:
- Если вся территория и так принадлежит тебе, зачем было жениться на женщине, что ненавидишь?
- Чтобы прекратить ее отвратные деяния и с тобой соединиться.
- Ты меня знал?
- Очень хорошо. Но ты всегда была занята чем угодно, только не собой и не теми, кто окружал тебя. Ты вечно идешь в бой, но не с кем воевать и не за что. Пора было остановиться и в этом Стесси помогла, она как раз собою занималась, а ты мешала очень ей.
- Она моя сестра?
- Нет, - он рассмеялся.
Что за путаница!
- Как я могла ей помешать?!
- Не злись…
- Не запутывай меня! Ответь нормально!
- Отвечу, не нужно волноваться. Сколько у тебя рук? Ног? Сколько клеток в одном микроне ткани? Сколько мыслей и желаний у одной в минуту?
- Намекаешь на множество в одном?
- Прямо говорю. Личность - совокупность принципов и качеств, характер - составлен из привычек и пристрастий, особенностей. Сколько их? А человек один. А настроение? Меняется порой ежеминутно. Оттенков масса - а ты один и каждый отражается в тебе и, преломляясь, отправляется во вне. Природа - название одно, а какое множество определений в него входит? И что не возьми, любую единицу: стихию, вещь или существо, все проявляет многообразие, перекликаясь меж собой и оставаясь неповторимым, несет в себе миллиард составных частей, схожих и не схожих.
- Хочешь сказать, я часть Стесси?
- Не точное определенье, а впрочем, точно можно только ощущать… Ты и она - одно. Раз ты дала ей волю, а она, как более коварная и избирательная вышвырнула тебя совсем. Она хотела власти полной и потому, ты не устраивала ее.
- Я ничего не понимаю!
- Это просто. Как, что-то совершив отвратное, человек пытается отодвинуть проступок в глубь памяти, оправдывает себя, пытается забыть или назвать иначе то, что сделал, чтобы даже названием себя не раздражать. И получается на время. Но час приходит и твое, отторгнутое тобой же, возвращается к тебе, как блудный сын садится у порога не у чужого дома - своего. Весь путь, любой - он от себя к себе. Иной дороги не бывает.
Стасю качнуло: ей стало вдруг все ясно, сложилось то, что ускользало: Стас из технократии, тот призрак, что явился в ее мир. Она. Все это - одно, одна: мужское, что давило женское и мучилось - Стас, женское, что ненавидело мужчин, мужским задавленное, но не мужчинами - собой - Стесси. Сама себе придумала сценарий, сама же следовала ему и сама же на себя и сетовала. И было б ясно это много раньше, если б она была внимательней. Ведь Тео куда как ярко показал пример, придумывая себе неизвестно что, и с этим же боролся.
- Все это?… - прошептала, еще с трудом смиряясь и свыкаясь с абсурдной и все же удивительно разумной мыслью.
- Все, от мала до велика, имеет свой объем проявления.
- Фракталы, - прошептала. Не только клетка или миры, но и человек - одно по сути, но в разных проявленьях, в разных мирах как цепь одна, а звеньев масса, одно в траве лежит, другое тянется к колодцу, но суть одна и связаны они.
- Я думала, что только миры отображаются.
- Так не бывает. Нет законов, что действуют в одном отрезке и для одного. Есть ты, а значит есть твое отражение, и оно способно отразить себя, в себе - тебя. И так до бесконечности отмерянных тебе преобразований, миров. Стесси в какой-то удобный момент отразилась от тебя, отринула и стала жить самостоятельно, не продолженьем, а началом. Но знала, как и я, что рано или поздно две ветки встретятся, ведь растут они из одного ствола. Так и случилось, все встало на свои места.
- А ты: Чиж, Тео?
- Это я, один из проявлений. Но уходил не от себя, а за тобой. Как руки обнимают озябшие плечи, как палец тянется к губам, - прошептал, клонясь к ней.
Что это было: сон, явь, наважденье? Очарованье голоса, зовущее мерцание в зрачках, объятья властные и нежные, в которых Стася утонула, как в омут с головой ушла. Он целовал ее - она забыла время.
Когда такое было, как произошло? Его глаза и руки, упругость мышц, тепло кожи под рукой и прохлада шелковых волос. Ее желанье острое принадлежать ему, сейчас, здесь, забыв запреты, неудобство и смущенье, себя саму.
"Что с тобой?" - лишь мельком удивилась.
Очнись! - попыталась отстраниться и вновь затихла под его рукой, под властью губ, объятий. Смирилась и вдруг взбунтовалась, но что ею двигало? Желание уйти? Скорее наоборот - остаться, но словно чуяла - останется навек, и испугалась.
- Нет.
Арлан придержал ее и улыбнулся, вглядываясь в черные от страсти глаза:
- "Искусный волокита знает - иногда три тихих "нет" - синоним "да".
- Ты слишком самоуверен.
- А ты испугана и бьешься словно птаха, но почему? Ведь ясно все тебе и мне.
Стася минуту молчала и дернулась:
- Отпусти.
Лорд разжал объятья, развел руки и отвернулся, скрывая печаль в глазах.
А Стася прочь ринулась, но от него ли?
От себя. От желания, от острого, как в грудь кинутый кинжал, сожаленья в сердце, пустоты что без мужчины ее окружила. Бежала от того, что было бы, от сожаления, что не случилось, от глупости, что натворила бы и от печали, что сдержалась и воспротивилась.
Зачем? Ведь прав он - все ясно. И пусть убийца он, ей все равно, как стыдно не было, и как отвратительно бы это не звучало. Колдун, Зверь, а ей на то плевать, Илье же меньшего не спустила.
И рухнула на колени в одной из зал, уставилась на свод над головой, где плыли ангелы. "А может помолиться и схлынет наваждение, приду в себя и встанет все на место"?
И четко поняла: "мне не спастись".
В добре и зле, в беде и благе - она его, а он ее. И нет патрульной больше, есть женщина, что влюблена.
"Сопротивляйся. Долг всего превыше", - как будто ангел зашептал.
Какой? И разве не исполнила его? И что плохого в том, что любит? - вмешался не иначе демон.
Вздор! - отринула обоих Стася, зажала уши, зажмурилась, а те не унимались, перепирались.
- Да замолчите! - не сдержалась и поняла: она сошла с ума. Вот и ответ на все вопросы. Не мир не адекватен, а она.
И как спасение перед глазами поплыло то пятно, тот круг, что звал ее навязчиво который день.
Шум в голове, полет, паденье на пол и ангелочки на фреске свода вспорхнули, закружили вокруг и засмеялись…
Он вмешался. Она не понимала, как и что произошло, но тело потеряло легкость, а зренье ясность обрело.
Стася смотрела на Арлана и чувствовала, как через его поцелуй к ней возвращаются ощущения, слух, зрение обостряется и вещи встают на свои места.
- Что это было?
- Ты опять чуть не ушла, - бросил хмуро. В глазах тревога и печаль.
- Как ты узнал?
- Почувствовал.
- Что?
- Не объяснить. Да и не надо. Прости, я выбора тебе не дам.
- Не понимаю, - села. - Ничего не понимаю! Я не могу так, Николас. Я привыкла знать, привыкла к четкости и осознанью! Я солдат!… А чувствую себя ребенком.
- Ты и есть дитя.
- Поспорила бы, но аргументов нет, - встала. - Все странно, я словно бы не я.
- А может ты, но та, что тщательно скрывалась за образом солдата? Здесь он не нужен, бороться не с кем и ты растерялась.
- С тобой.
- Зачем?
- Тогда с собой, с тем отупением, что накрывает разум.
- Может, проще сделать: отпустить и пусть идет все, как идет - там видно будет.
Стася покачала головой:
- Все проще - я больна. Это вирус. Здесь на болоте заразилась или подцепила его на последнем задании, - сказала уверенная, что думает про себя. - Мне страшно, мне очень страшно - я себя не узнаю. Не могу взять в руки, разумно мыслить.
Арлан легонько обнял ее:
- Жить "обнаженной" трудно? Ты не привыкла, адаптация проходит тяжело.
- Какая адаптация? - "Я тысячу раз шагала по "зеленке", я была в другой параллели! Но нигде, никогда я не чувствовала себя настолько отчужденно, настолько неуютно и не на месте. Я словно не я. Что будет, Коля"?
- Все пройдет. Успокоишься. Все дело в том, что прежде ты женщина: мать, любимая, сестра. Не портупея, а гирлянда из роз тебе к лицу, не пистолет, а нежность и любовь. Они, поверь, твое оружие. Тебе страшно принять себя такой: ранимой, слабой, ласковой, желанной. Тот мир еще живет в тебе и будоражит, сотрясая твое "Я". Не ты одна растеряна, почти что в панике - с другими тоже происходит. Проходит. Все проходит, как зима и лето, как облака над головой…
Шептал, а Стася слушала и успокаивалась. Не голос у мужчины - бальзам и кислота. Как первое врачует раны и как второе проникает в мозг, въедается в сознание.
- … Я помогу тебе, я буду рядом, ты только не противься, успокойся. Пойми: чтоб ни случалось - должно произойти. Не плохо то - не хорошо - закономерно, а значит, правильно. Ты не поглупела, не стала хуже или лучше - стала ты собой. А все, что происходит - прошлое бунтует, память поля, привычки, что с тобой остались, но здесь места не нашли себе. Так ноют руки у безрукого калеки, так старого пилота тянет в самолет. Им нужно время, чтобы осознать - былое кануло, и с ним они, те. Успокойся, любовь моя: нет страшного, есть только страхи, что шлейфом потянулись за тобой. Нет непонятного - есть то, что ты принять не хочешь. Так бывает. Часто. Знаю: видел, встречал.
- Я хочу домой.
- Ты или что-то, кто-то тянет?
- Не знаю, - призналась честно. Хоть разорвись - с ним остаться хочет, но и вернуться. Но с ним - никак, как не сможет без него.
- Тогда давай узнаем, - посмотрел ей в глаза, а взгляд с туманом, за которым черти водят хоровод. - Я побуду рядом, чтобы ты смогла вернуться.
Стася оцепенела и потерялась в его зрачках.
Русанова огляделась - комната отдыха "зеленых", знакомая ей до каждой составной.
Глаза потерла, желая убедиться, что не сон, и стук услышала, обернулась. Иштван грохнул о стол чей-то жетон. Лицо осунувшееся, серое.
Кто-то погиб?
И как магнитом потянуло, протащило через стены, перекрытия и выкинуло женщину в кабинет капитана, прижало у стены, напротив Ивана. Тот ее не видел и не слышал: в руке держал ее старый снимок и пил из маленькой плоской фляжки что-то жгучее - морщился. Потом грохнул кулаком об стол и скинул снимок и фляжку в ящик стола, захлопнул его с треском. Бухнул лбом о столешницу и голову накрыл руками.
- Мать вашу!… Всех и все! - зло процедил в стол.
- Ваня?
- Я занят!! - закричал, вскинувшись, и замер, увидев женщину. - Ты? - просипел.
- Я, - пожала плечами. - Вернулась вот, а ты буянишь.
Смогла отлипнуть от стены. Прошла, села на край стола, напротив Федоровича:
- Что у вас случилось?
И смолкла, сообразив: "у вас", а надо было бы сказать "у нас".
Так и сидели: он молчит, она, и смотрят друг на друга, а в глазах одна на двоих растерянность.
- Ты… приходи, если что, - выдавил. Голос глухой и тихий, тихий. Женщина только сказать хотела: "обязательно приду", как вместе с ртом открыла глаза и очутилась в спальне, на постели. Ни кабинета, ни Ивана - Арлан стоит спиной к ней у окна и смотрит на розовеющий рассвет.
- Ты неизменен как само светило, - укорила, как отмахнулась - еще там была, с Иваном, еще сложить не могла - пригрезилось, приснилось?… И рассвет? Вот же день был. Как быстро все здесь, как непонятно, странно. Явь, как сон, сон, как явь, день, как миг, миг, как век, а ты куда бы не пошла как омороченная, возвращаешься обратно. Не отпускает этот мир.
Лорд покосился на нее через плечо и улыбнулся: ведаешь ли ты что говоришь?
- Мне нужно вернуться домой, насовсем, - выдала как эхо.
- Исключено. Это не твоя стезя.
- Ты решаешь за меня?
- Как упомянутое светило решает кого греть, кого сжечь, кого холодом обдать. Не больше.
- Ребята: Иштван мрачен, Иван… по-моему, он выпил. Такого быть не может, нонсенс, но… Я знаю его много лет.
- А он тебя примерно столько любит.
В голосе послышались нотки раздражения. Ревнует?
- Иван мой друг…
- И не дает тебе покоя, - лицо Николаса стало замкнутым, взгляд тяжел.
- Он переживает, что я застряла здесь.
- Привести его сюда? - в глазах предупреждение мелькнуло и решимость: скажи, я сделаю.
- Нет, не стоит, лучше я к нему, - не понимая от чего, поспешила отмахнуться.
- Точно - "не стоит".
- Хочешь сказать, что в ваш мир только один жетон - входной?
- Ну, отчего же? Где вход есть, всегда есть выход. Другое, что ни тот и ни другой не нравятся обычно. Консервативность не в характере - в душе.
- Зато ты оригинален и неповторим, - проворчала.
- Не сетуй на меня.
- Да уж: то на цепь садишь, то в шелка рядишь, то убить желаешь, то в любви признаешься. Куда уж сетовать - понять бы просто.
- Цепи - обязанности. У тебя их было слишком много, у той и звена не набралось бы.
- В смысле: способ исправления? Все равно я ничего не понимаю, как будто сплю, и сон дурной. Где выход?
- Там же где и вход - в тебе.
- Я про портал, переход, что-то должно быть!
- Сон. Один из способов пообщаться со своими проекциями, другими мирами. Пока он тебе доступен - слишком многое держит. Что тебе патруль, друзья?
- Глупый вопрос.
- Отнюдь.
- Иван как брат мне и другие. А дел всегда достаточно. Здесь же при всем сумбуре действительности занятий нет. Разгадывать же ребус мира, в котором ты живешь, подозреваю, можно бесконечно. Но это не занятие, не дело.
- Необходимость?
- Скорей всего. Ступенька к цели, цель - вернуться.
- Не вернешься, я уже сказал - не отпущу. Дела?… Ну, что ж, займись… хозяйством.
- Чем? - нахмурилась.
- Возможно в замке беспорядок. Без женской руки довольно тяжело уют наладить. Займись. Тебе дело будет, а польза нам обоим. Заодно познакомишься с людьми.
- Со слугами?
- С людьми, которым нравится жить здесь и помогать мне. Научись покою и размеренности. Здесь нет места суете и вечному бегу, к которому привыкла. Здесь время не имеет той цены, что в прошлом мире. Здесь его довольно, во всяком случае, у тебя. Мне же нужно уйти - дела…
- Убийства?
Лорд внимательно посмотрел на нее, не смутился обвиняющего взгляда, а скорее опечалился:
- Спешишь. Пойми сперва крупицу, чтобы судить о целом.
- Так объясни. Я только и делаю, что прошу об этом и пытаюсь всеми силами понять сама, но тщетно. Если б ты не убивал невинных, если бы не был Зверем, я бы смогла с тобой остаться и успокоиться.
- Ты лжешь сама себе, родная. Тебе ведь все равно, кто я. Другое - признаться в этом себе.
Не Зверь - Загадка.
Плохо, что он прав. И как могло случиться такое?
Все, что было, как будто не было, и не вчера, не день назад, не неделю - век как минимум, к тому же - не с ней, не с ним, не он и не она.
- Отдыхай, - легонько лба коснулся. - Из замка ни на шаг.
И… испарился.
Стася со стоном рухнула на подушки и закрыла лицо ладонями.