- Не правда. Что есть иллюзия? В какой момент она превращается в реальность, а реальность превращается в иллюзию? Где разница и где граница, та четкая черта, что разделяет их. Здесь? - прикоснулся пальцем ко лбу женщины и улыбнулся. - Нет, здесь, - коснулся своей груди у сердца. - Творишь душой сперва, она дает те краски, что оживят мечты. Разум не способен помочь, способен лишь убить любой росток свободы. Хозяйничает он с воли человека, но без души его, разум пуст, ничто он, пшик, пустое определение. Душа начало мысли и идеи, душа плодит, а воплощает плоть. Она итог, а не начало, но, проявляясь, мнит себя всегда превыше всех и первенство свое над миром оглашает, что строила и рисовала душа. А та молчит. К чему ей спорить? Глупо претить пустяку. Пусть его, он миг, она же вечность. Рука, рисующая на листе картину, всего лишь исполнитель, и что худого в том, что думает она иначе и мнит себя царем листа, творцом рисунка? Смешно же, право, вступать с ней в спор. Сейчас рисует, восхищается собой, но ты подумай, порвет свое гениальное творенье и так же будет уверена - ее желание, она рвала. И вся суть плоти. Душа же не зависит от нее.
Стася отпрянула - все верно, все ясно, но…
- Отпусти меня, отпусти, пока я не сошла с ума!
Николас внимательно посмотрел на нее и нехотя согласился:
- Хорошо. Надеюсь, что, побыв одна, ты поймешь, что я не держал тебя. Однако перед тем, как ты, сломя голову, помчишься по кругу, позволь настоять на твоем сопровождении.
- Зачем?
- Чтоб ты не увлеклась бегством от себя и не зашла на опасную для тебя территорию. Ты многого не ведаешь, отталкивая то, что уже ясно, а срок, после которого я был бы спокоен за тебя, еще не минул. Поэтому возьми сопровождение и помни - я жду тебя.
- Кто же кандидат в спутники? Твой палач Йохан?
- Он твой дядя, - улыбнулся лукаво Арлан. - За что такой эпитет "палач"?
- Он убивал невинных, он убийца… и ты.
Улыбка мужчины стала мягче и нежней, но не поблекла:
- Глупышка милая, здесь смерти нет.
- Смерть есть везде.
- Нет, вовсе нет, - он засмеялся и смолк, увидев как растерянно поникла Стася в попытке осмыслить, что он ей сказал. Взгляд тусклым стал, лицо бледнее луны. - Прости, - ладонями лицо обнял, с сочувствием в глаза взглянув. - Твой страх по-прежнему цепко держит тебя в своих объятьях, а я ничуть тебе бороться с ним не помог. И не смогу, здесь власть твоя и только. Объяснения пусты, достаточно оттенка мысли, чувства, как ты уже все поняла, но надо же еще принять, а это отчего-то больно для тебя. Что ж, желаешь уйти - иди, твоя тут воля, твое желание. Возможно путь привычный для тебя послужит лучшим помощником, чем я. Не думал, что ты упрямица такая, и решусь рискнуть одну оставить, когда срок еще не вышел. Но вижу, здесь тебе все хуже… Иди.
Отодвинулся и рукой взмахнул. Мелькнула тень, и с облака на землю ворон ринул. Прошелся по траве, смешно переваливаясь на лапах и открыв клюв:
- Ну, что опять?
- Виваче, - представил Стасе Арлан птицу. - Хитрец, каких мало, но добрый малый.
Ворон.
Она ожидала, что Арлан приставит к ней кого угодно, но птицу? Нет.
- И все?
- Его довольно. Он проследит, чтобы ты не уходила далеко и все-таки нашла себя. Случается подобное немало, его же власть и суть таким, как ты, в исканьях помогать.
- Опять?! - прокаркал ворон, крылья растопырив от возмущения. - Я только что вернулся! Ну, почему опять я, вечно я?! - сделал круг, переваливаясь на лапах. - Токката лентяйка спит, а мне броди и тыкай носом в очевидное!
- Брюзга, - улыбнулся лорд. - Не обращай внимания, любовь моя, он славный, но дерзок и порой ворчлив без меры. Так цену набивает он себе.
- Я попросил бы!
- Умерь свой пыл и помоги моей жене.
- Я отдыхал!
- Не лги, хитрец, твой отдых иллюзия Сомерсби. Что, думаешь, не знаю? При оказии еще придется мне ему попенять за безотказность. Прохвосты оба!
- Сомерсби, тот Теодор второй, что упокоил моего друга? - спросила Стася.
- Упокоил? - клюв ворона стал шире крыльев. - Друг мой, она еще дитя не более полсрока!
- Ей больше тридцати, но в общем-то ты прав. Она ни там, ни здесь. Так помоги ей.
Ворон вздохнул, нелепо выгнув шею:
- Куда же денусь?
- Ай, - отмахнулся, хлопнув крыльями. Уставился на женщину, что настороженно разглядывала его и силилась сказать что-то, но мысли путались и ровной строчкой не ложилось слово. - Ладно, прогуляемся, чего уж. Но, чур, Теодора не трогать! Мы славно общаемся, не нарушай нашу идиллию.
- Договорились, - рассмеялся Арлан, поцеловал онемевшую Стасю и испарился, оставив звон, гудящий в воздухе:
- Я жду тебя.
- Угу, жди, жди, - проворчал ворон, взлетел на плечо женщины, приводя ту в чувство. - Ну, что, куда идем, чего будем искать?
В тоне слышался сарказм, но отчего, к чему?
- Таких, как я, запутавшихся, немало? - спросила тихо, с настороженностью покосившись на него.
- Поверь, больше чем хотелось бы. Порой доходит до абсурда. Возьми тебя: ну, просто натюрморт из папье-маше. Пустое, а ты мнишь, что можно есть.
- Обманка?
- Угу. Ну, что, идем или постоим, поговорим да по домам? Ты к мужу, я к Теодору.
- К Теодору, - кивнула. - Хотела бы спросить с него за друга да побеседовать.
- О чем?
- Вопросов море.
- Спроси Николаса.
- Он путает и в сторону уходит.
- Правильно - сама должна понять.
- Что?
- Ответы сами должны прийти.
- Я их у герцога выпытаю.
- Ага? Кха! Тогда вперед, - взмахнул крылом в сторону леса справа от замка.
- Нет, меня привели оттуда, - рукой махнула в сторону мостика через реку справа.
- Тебе обратный маршрут нужен, именно тот, что ты прошла или Сомерсби, ответы на животрепещущие вопросы?
- Последнее.
- Тогда сюда.
- Но мы там не были. Хочешь завести меня куда-нибудь?
- С чего такая радость? Больно надо!
Стася не верила птице, но решила, сама себе в противоречье, послушаться ее. Пошла, куда он указал.
- Не молчи, говори что-нибудь, пусть даже вздор. Тишина нервирует меня, - сказал ворон.
- Надо же, какие мы ранимые и требовательные. А если мне не о чем говорить?
- Не может быть. Твои мысли хороводят, так отчего б их не озвучить?
- Зачем, если ты их слышишь? Смотрю, здесь телепатия присутствует в норме.
Ворон неожиданно хрюкнул и клацнул клювом:
- Вот умора! "Телепатия"! Словечко-то нашла!
- А как?
- Обычная беседа.
- Мысленно? С птицей?
- Имеешь что-то против?
- Да нет уже. Почти привыкла. С Минором пообщалась и уже не удивляюсь.
- Кхе-кха! - засмеялся Виваче, покачиваясь на плече. - Изыск для сибаритов! Понимаю! Ужаснейший зануда Минор, собеседник тот еще.
- Сомерсби лучше?
- Ты что-то имеешь против герцога?
- Угу. Он убил моего друга.
- Кха! Теодор? Кха-ха! "Убил"! Прелестная проказа!
- Преступление!
- Ты ханжа?
- А это тут причем?
- Э-э! Левее, куда ты в дебри лезешь? Легкие пути не для тебя? Тогда моя командировка затянется, а мне хотелось бы наоборот.
- Лес такой, - буркнула.
- Какой накликала, такой и проявился!
- Еще раз? - замерла у поваленной ели в зарослях ежевики.
- Бороться привыкла, преодолевать препятствия, да? А! Фу, ты! "Вся жизнь - борьба"! Иначе мыслить не пыталась?
- Пыталась. Но я, как муха, в патоке заботы Арлана вязну с головой, она и не работает.
- Давно.
- Подкалываешь? Птица с чувством юмора - ну, и параллель. А скажи, друг Виваче, здесь все такие? Слегка неадекватные.
- Все. С твоей точки зрения. С моей, такие, как ты.
- Ну, это как раз понятно и объяснимо. Ты птица, видимо, ученая, состав вашего воздуха знаешь?
- Эфир.
- Еще скажи: веселящий газ.
- Какая разница?
Стася вздохнула, как-то вдруг и разом ей расхотелось с вороном болтать. Ноги ее вперед несли, а душа рвалась обратно. Шаг, другой, и это противоречие переросло в серьезную борьбу души и тела.
"Что за ерунда?" - остановилась у сосны и ни шагу вперед.
- Вернемся? - заглянул в лицо ей ворон. Женщина осела у корней и тяжело уставилась перед собой:
- У меня проблемы, - протянула.
- Угу, - заверил Виваче и отлетел на куст смородины, заманенный спелыми ягодами. Хорошо ему - что захотел - то сделал, а ей мучиться выбором, метаться между "надо" и "хочу". Надо уходить, искать выход домой, а хочется остаться, вернуться к Николасу, пусть опять в разлагающую тишину, покой и негу. Надо понять, где она, что происходит - чтоб выбраться, а хочется прижаться к груди Арлана и наплевать на весь алогизм происходящего.
- Ягод хочешь? - спросил ворон, алчно разглядывая гроздья смородины, крупной, как вишня.
- Нет, - подумала и попросила. - Скажи мне, где я, скажи мне правду. Мы вернемся?
Ворон замер с ягодкой в клюве, неспешно сглотнул ее и выдал:
- Как тебе ответить, если ты сама не знаешь, что ты хочешь? Определись, пойми, что главное для тебя, тогда уж задавай вопросы.
- Понять, где я?
- Нет.
Стася подумала и кивнула: прав - где она, дело третье.
- Как выбраться?
- Нет.
- Что здесь происходит?
- Нет.
- Что Арлан мне?
- Нет.
Ворон начал терять интерес к ней и приглядываться к плодам, цапнул ягоду.
- Кто я?
Виваче замер и пристально уставился на Стасю, а та похолодела от вопроса, что шел на ум, как не гнала она его. И вроде задави, отправь обратно в дебри разума, а он никак:
- Я… сошла с ума? - прошептала, сама себе не веря, не желая верить и понимая ясно, четко - да. - Не может быть. Скажи: неправда. Я просто сплю. А вы иллюзия: ты, Арлан, этот мир.
Виваче сглотнул ягоду, помялся и спрыгнул на землю, затоптался на траве:
- Нет. И да. Здесь все возможно, и каждый живет, как желает, но сумасшествие ли это? Нет. Свобода.
- Я жила в свободном мире, - качнула головой. - Ваш - иной.
- Да. Но ведь и один человек не похож на другого, и дерево на дерево, травинка на травинку.
- Дело не только в этом - во мне. Я словно потерялась - то ли брежу, то ли сплю. Сама себя не узнаю.
- Все потому, что продолжаешь бег. Раньше бежала к цели, теперь же от нее. Ну, что же не сиделось? Стоило ли уходить, третировать Арлана и вызывать меня, коль мы ушли не больше, чем на полмили? И сидим! Чего сидим?
Русанова плечами пожала, признавшись честно:
- Не знаю, куда идти. Сомерсби? Вроде надо, а… зачем? Искать выход домой? То же самое - зачем. Абсурд - вдуматься, но факт.
- Противоречья колобродят?
Ответить было нечего. Сам факт: патрульная в сомненьях - позор.
Женщина поднялась и с трудом двинулась вперед, хотя назад тянуло.
- Ты видел кого-нибудь из моих? - спросила ворона, что тактично промолчал, не напоминая своего вопроса. Устроился на плече и зорко в чащу смотрел.
- Много.
- Как их найти?
- Мы к герцогу шли, - напомнил.
- Сначала к своим.
- Угу. Тогда еще правее, вон тропка.
- И что там? Хочешь сказать: поселение моих соотечественников?
- Кха! Центр Времени и Пространства.
Русанова нахмурилась, недоверчиво глянув на Виваче: Центр? Времени и Пространства? Здесь?
И прибавила шагу.
Ворон не обманул. Немало времени прошло или совсем чуть-чуть, но они вышли на дорогу из беттапластика. Ровная, ведущая за лес, а здесь словно обрезанная лента. Стася покружила, разглядывая край шоссейки и прикидывая: кто, с какого ума беттапластик проложил в лес и сделал тупик. К чему? А, впрочем, что голову ломать, она и так полна загадками, что каждый час здесь одаривает щедро. И двинулась вперед, подумав, что хорошо бы было переодеться. А то ввалиться в этот центр в пеньюаре на босу ногу - хохоту будет!
И чуть не растянулась на дороге, запнувшись от увиденного - нормальных, привычных ее глазу высоких ботинок на своих ногах. Оглядела ноги, руки, ощупала грудь - нет, не мерещится, она в обычной форме.
- Виваче, что за чертовщина?
Тот хрюкнул:
- Эх, невежда. Сама ж подумала! Сама хотела! Кхе! Ну, чего застыла чучелом, пошли!
- Н-да, - зашагала, специально шлепая подошвой о пластик, чтобы лишний раз убедиться - настоящие ботинки, настоящее шоссе. И она в разуме, идет, а не спит, не бредит, не страдает паранойей. - Паронормальная параллель?
- Еще одна версия? К-ха-ха! Умора, право! Теодору расскажу, пусть посмеется. За-аба-авный анекдот.
- Ладно. Допустим, я в норме, то, что вокруг, тоже - норма, тогда почему не складывается? Так не бывает. Не бывает, что подумал и тут же получил. Трупы не исчезают, стоит только прикоснуться, люди не испаряются в мгновенье ока и не появляются вмиг, птицы не умеют разговаривать. Это факт! Черт вас всех побери - факт!
Виваче заинтересованно уставился на женщину:
- Факт чего?
- Не путай меня, - отмахнулась. - Я пытаюсь рассуждать вслух.
- А, ну, ну.
- Мы шли из технократии, это я помню, а еще четко помню Аттилу… Кой черт он помнится?
- Поворотная точка.
- В смысле?
- Атилла поворотная точка в ходе истории Европы. Это намек.
- Мне? На поворотную точку в моей истории?
- Ага, - с равнодушием бросил ворон, поглядывая по сторонам.
- Допустим, - задумалась женщина. - Но никакого поворота не произошло, я вернулась с ребятами и вновь ушла в параллель… Вроде бы. Подожди, Атилла в момент встречи был на дороге к концу. Немного и его ждала битва на Катлуанских полях, поражение и спад в карьере военного. Потом все к чертям полетело. А я причем? Намек на что? На то, что здесь меня ждал спад и конец карьеры? С чего ради? Мы идем в духовный мир, он противовес технократическому, а наш мир посередине, как уравновешивающее начало. Это логично, это тоже факт. Но нас выкидывает черти где. Связь не работает, хотя чип связи полететь не мог, просто не мог. Но это случилось. Конец? В смысле, мне не выбраться? Отправляли меня, Кира и… кого-то еще, я четко помню, кто-то был еще, но нас осталось двое, потом я одна, из-за этого второго герцога.
- Опять Теодору кости моешь? А что он сделал, как так убил твоего напарника?
- Кислоту в вино подлил. Кир робот. Как тот узнал?
Виваче засмеялся, качаясь на плече, как попугай:
- Ай, не могу! - захрипел и ринулся на дорогу. Хлопнулся на спину, раскинув крылья по беттапластику. - Ай, уморила! Кхва-ха-ха! Робота! Убил! Кислота! А-а, ха!
Стася чуть не пнула в сердцах насмешника:
- Кир мой товарищ! А твой… сволочь!
- Ну, и манеры, - перестав смеяться, поднялся ворон и заковылял по дороге. - Где ты нахваталась таких слов?
- Я бы еще грубее сказала.
- Ох! Не порти мой слух. И Теодору будет не по нраву услыхать эпитет, что ты ему дала. Он умница, мастер своего дела…
- Заплечных дел?! Как Йохан, Арлан и их свора?! - разозлилась. - Убийцы! Жизнь для них, что трава!
- Ой, и глупа ты, жена Николаса. Они не убивают, а рождают. Здешних не так-то просто вытолкать отсюда. Это - Родина, а с нее только с ностальгией, это, доложу тебе, ой, как невесело. Никто сам желания уйти не проявляет, а надо. Вот и выпихивают их. Дядя твой за сопровождение отвечает, а Арлан за зрелость уходящих. К чему плоды незрелые с деревьев резать? А переспеют - могут зачервиветь, сгнить. Стесси всегда до "червоточины" ждала, фу! На что, тебя возьми, и то с трудом ушла и до сих пор в сомнениях: а не вернуться ли обратно в объятья мужа? Злишься, но искусственно, так проще, да, себе противиться?
- Ты ничего не понимаешь… и что за ерунда - "помогают рождаться"? Убивая?
- Отправляя за продолжением себя. Здесь все отлично, но дети не рождаются. Н-да, увы. Приходится их отправлять, когда готовы. Как урожай, ага, доспели - вперед. А некоторые спеют долго. Ты вон, смотрю, вовсе не уйдешь. Пока сообразишь да примешь, пока Арлан… А, не отпустит, вцепился. Н-да, вот и сопровождай вас здесь и там. "Псы", говоришь? Они сопровождающие. Между прочим, неблагодарное занятие. На меня посмотри, где благодарность от таких, как ты? Какое там "спасибо", хоть бы вздор не мололи и слов изысканных, ругательств позабыли из-за приличия. Да, как же!
Стася бледнела с каждым словом, шаг тяжелее стал, ленивей.
- Йохан сопровождает там, ты со своими друзьями здесь…
- Не только я, и не сопровождаю, а помогаю себя вспомнить.
- Себя? - как эхо, повторила и почувствовала панику.
- О, дошло! Ну, поздравляю! Ты побила все рекорды!
- Молчи, - просипела. Вкупе с его словами открывшееся ее взору вовсе подкосило и одарило пониманьем. Жутким.
Навстречу им шла группа патруля в полной экипировке, купол Центра сверкал на солнце километрах в двух за спинами ребят. Но это ерунда - среди "зеленых" вторым шел Гоблин.
Она не могла спутать его, не могла помыслить, что он привиделся, но он же мертв!
Русанова застыла, чувствуя, как мурашками озноба проникает не то что в тело, в душу страх.
- Ренат? - прошептала, когда патрульные поровнялись с ней. Все, как один, улыбками приветствуя женщину. Ренат же вовсе засиял, рванул из строя, обнял ошарашенную Стасю и закружил:
- Стаська!!
А у нее слов нет: в горле ком, в голове сумбур.
Нет… Гоблин? Погибший из-за нее товарищ?
- Рад тебя видеть! - встряхнул ее, сияя улыбкой. Ничуть не изменился: лицо, фигура, даже прическа, манеры, но… улыбка красила его, была проста, естественна, тогда как в свое время он редко улыбался, был неразговорчив и сух.
- Ты?
- Ну, я же, я! Ты к нам? - поправил лямку РД. - Слушай, - протянул, оглядываясь на удаляющихся товарищей. - Ты к нам просись. Седьмая группа, как раз не хватает шестой.
Она не понимала, она не верила ему, себе, своим глазам, ушам:
- Ренат, ты мертв! Погиб!!…
Мужчина мягко улыбнулся и погладил ее по голове, как маленькую девочку:
- Кто это сказал, лейтенант?
- Я видела, я там была. Детонатор. Ты взорвал его, отослав меня… Ренат, я сплю? Это ты? Как это может быть?
Мужчина отвернулся, улыбка стала еще мягче и чуть печальнее:
- Друг Виваче, опять ты на посту? - спросил тихо у Ворона. Тот крылья расправил и опять сложил:
- Р-рработа такая. Ходите тут понимашь, мне покоя не даете.
- Без тебя б мне было плохо. Ты слушайся его, Стася, подожди меня. Мы скоро, - обратился к женщине.
- Ты мертв, Ренат! А я…
И смолкла пораженная, отшатнулась:
- Нет.
Мужчина посмотрел на нее, и не было во взгляде грусти или печали, сочувствия - спокойствие и безмятежность:
- Ты здесь недавно, еще шарахаешься от слова смерть. Смешно, - улыбнулся широко. - Эх, Стаська! Жизнь бесконечна и не кончается, поверь. А смерти вовсе нет в том плане, что мы думали. Есть переходы. Кому как не тебе знать как это. Считай, что шагнула на "зеленку" в другую плоскость.
- Нет, - замотала головой. - Я видела ребят! Я была с Киром! Меня отправили сюда! Нет!
Кого она убеждала? И поняла, поникла: