- Николай Николаевич, подойдите, пожалуйста, ко мне, - послышался требовательный голос Евграфа Юрьевича. - Вот тут у меня отчет лежит, тот самый, возьмите его и откорректируйте третий раздел, это как раз по вашей части. Пришли новые данные из Главка, просьба их всесторонне учесть. Будьте добры, сделайте до вечера.
- Хорошо, Евграф Юрьевич, сделаю, - ответил я, беря отчет и чертыхаясь в душе. По пути к своему месту меня перехватил Балбесов Антон Петрович, тридцатипятилетний кандидат наук, старший научный сотрудник и карьерист с вредным характером.
- Что, Николай Николаевич, - ехидно спросил он, - озадачил тебя шеф?
Я уныло махнул рукой и плюхнулся на свой стул. За моей спиной фыркнула Тамара Андреевна. "Интересно, что они все обо мне думают?" - подумал я и решил "прощупать" мысли своих коллег по лаборатории.
Карьерист Балбесов думал обо мне совсем немного, все его мысли можно было сформулировать в виде одного понятия: "Тюфяк". "Так. Поделом мне. А я ему еще диссертацию помогал писать. Вот она, человеческая благодарность", - сокрушенно покачал головой я. Петя-Петушок, молодой специалист двадцати трех лет от роду, вообще ни о чем не думал. Облокотившись на левую руку и прижав ладонью к уху миниатюрный наушник от спрятанного в кармане джинсовой куртки плейера, он имитировал процесс бурной производственной деятельности. В недрах его сознания я все же отыскал скудную информацию о себе, но и здесь она укладывалась в одно единственное понятие: "Неудачник". "Настроившись на волну" Тамары Андреевны, я вдруг с ужасом обнаружил, что сия достойная дама безумно влюблена в меня вот уже более десяти лет. Меня бросило в жар и тут же прошиб холодный озноб. Этого еще не хватало! Вот так подарочек свалился на мою бедную головушку… Я расстегнул ворот рубашки и перевел дыхание, заметив мимоходом, что оно у меня стало судорожным и неровным. Попытка прочитать мысли Евграфа Юрьевича привела к неожиданному эффекту. Завлаб вдруг шумно вздохнул и ласковым, совсем неначальственным, голосом произнес:
- Николай Николаевич, дорогой мой, займитесь, пожалуйста, делом. Очень вас прошу.
Я растерялся.
- Да я разве чего, я ничего… - промычал я и покраснел.
- Влип, - ехидно прошептал Балбесов.
В этот момент дверь отворилась, и на пороге вновь возник Завмагов.
- А ты врешь, старик, будто на Истринском не было тарелочки, - пробасил он, снова подкатываясь ко мне. - Была, мне очевидец рассказывал. Большая, черная такая, и грохот от нее неимоверный. Не мог ты ее не видеть.
- А я тебе говорю - не было тарелочки, - сердито прошептал я, косясь в сторону шефа. - Гроза это была, обыкновенная майская гроза. Действительно, была, большая такая, вся черная, но туча, и грохот от нее, совершенно верно, был неимоверный. А очевидец твой врет, надеясь на дешевую сенсацию, или просто страдает галлюцинациями. И потом, разве сейчас тарелочками, или другими какими НЛО, народ удивить? Почти каждый что-нибудь знает, слышал или даже видел. Так и скажи своему очевидцу. А если мне не веришь, то нечего и спрашивать. Тоже мне, любитель фантастики нашелся!
Озадаченный Завмагов почесал в затылке и, ничего не ответив, покинул помещение, "До чего же дотошный мужик, - с облегчением вздохнул я. - Кто ж мог подумать, что его тема космических пришельцев разберет. Поистине, пути Господни неисповедимы".
Следующие два часа я провел в усердной работе. Несколько раз я ловил на своем затылке одобрительные взгляды Евграфа Юрьевича и, поощряемый ими, с еще большим рвением и старанием принимался за порученное мне задание. Накануне обеда передо мной вновь выросла порядком уже надоевшая грузная фигура Завмагова.
- Не было грозы, - без предисловий начал он, - я это точно узнал. Ни в субботу, ни в воскресенье. Оба выходных над Истрой стояла ясная солнечная погода. Это уж не очевидцы говорят, это официальная пресса сообщает. Так что, старик… - Завмагов развел руками, показывая, что застал, мол, тебя на месте преступления.
- Да что ты ко мне привязался, как… как репей! - прошипел я, устрашающе вращая глазами.
- А ты мне правду скажи, тогда и отстану. В эпоху гласности…
- Да иди ты!.. - взорвался вдруг я, не в силах более сдерживаться. И без того круглое лицо Завмагова стало еще круглей.
- Что?! - непонимающе прохрипел он.
- Чем вы там заняты, Николай Николаевич? - раздался сзади голос шефа. - Что это за тип к вам все время ходит?
Я, обрадованный вмешательством начальства, обернулся и умоляюще произнес:
- Евграф Юрьевич, прошу вас, оградите меня, пожалуйста, от посягательств на мое рабочее время со стороны сотрудников чуждого нам подразделения. Иначе я не успею откорректировать этот отчет, будь он неладен… Простите.
Шеф грозно взглянул на Завмагова и тоном, не обещающим ничего хорошего, спросил:
- Гражданин, вы, собственно, по какому делу? У вас что, с Нерусским общая тематика? Или вы его ближайший родственник? Может быть, вы его незаконнорожденный сын от первого брака?
Глаза у Завмагова катастрофически полезли из орбит - то ли от удивления, то ли от непонимания, а вернее всего - от того и от другого сразу.
- Я? Сын? Боже упаси! Он про тарелочку не хочет…
- В таком случае покиньте зал! - повысил голос Евграф Юрьевич.
И тут случилось нечто невероятное. Завмагов, словно наполненный гелием воздушный шарик, подпрыгнул, взвизгнул и, не касаясь пола, вылетел из помещения.
- Так-то оно лучше, - резюмировал Евграф Юрьевич. - Так что вы там про тарелочки говорили?
Глава шестая
Я обалдело уставился на шефа.
- Тарелочки? В смысле НЛО, что ли?
- А я не знаю, про какие вы там тарелочки вели беседу. Вы уж нам сами поведайте.
Я никогда не мог понять, когда шеф шутит, а когда говорит всерьез, так как ни разу не видел на его лице и тени улыбки. Как сейчас, например.
- А вы сами у Завмагова поинтересуйтесь, Евграф Юрьевич, он у нас теперь специалист по внеземным цивилизациям. А я ровным счетом ничего не знаю.
- Ой ли? - подозрительно прищурившись, произнес Балбесов. - А почему это он именно к тебе пристал со своими тарелочками? Ты где был в выходные?
- Это что, допрос? - нахмурился я.
- Что вы, уважаемый коллега! - добродушно рассмеялся Балбесов. - Искреннее, дружеское любопытство. Не более.
Я чувствовал, что меня сейчас окончательно собьют с толку, но решил отстаивать свою легенду до конца.
- На Истринском водохранилище рыбачил, - ответил я.
- И ничего не видел? - спросил Балбесов.
- Нет, - категорически заявил я.
- Много поймали? - спросил Евграф Юрьевич.
Я замялся.
- Да… знаете, Евграф Юрьевич… вы не поверите, осетра вытащил. Метр двадцать длиной.
- Что? Осетра? - проснулся Петя-Петушок. - Быть того не может. Чтоб на Истринском - и осетры! Сказки.
- А я говорю - поймал! - уперся я. - Не верите - приезжайте ко мне, покажу.
- А что, - вдруг вмешалась Тамара Андреевна, - и приедем! Я вот прямо сегодня, прямо сейчас поеду. Отпустите, Евграф Юрьевич, в местную командировку?
- Только в нерабочее время, - отрезал шеф.
- А сейчас как раз обед начинается, - выкрутилась моя престарелая поклонница, чтоб ей пусто было. - Мы с Николаем Николаевичем мигом обернемся. Едемте, Николай Николаевич? - проворковала она, оборачиваясь ко мне.
- Нет! - в ужасе крикнул я. - Я есть хочу! И потом… у меня жена.
- А причем здесь жена? - хитро сощурилась Тамара Андреевна. - Нас ведь ваш улов интересует. Что в этом предосудительного?
Я окончательно смутился.
- Съездите, съездите, Николай Николаевич, - вдруг поддержал Тамару Андреевну шеф. - Я вам и ключи от своей машины дам. Водите автомобиль?
- Нет! - с надеждой завопил я. - У меня автомобилефобия!
- Я вожу, - спокойно сказала Тамара Андреевна. - Давайте!
- Да нет у него никакого осетра, - сказал Петя-Петушок.
- Факт! - согласился Балбесов.
- Ах, нет? - вскочил я, вконец выведенный из себя. - Хорошо! Едем! Тамара Андреевна, вот вам моя рука!
- И сердце? - томно прошептала она.
- Какое к черту сердце! Вам рыба нужна! - грубо оборвал ее я.
Тамара Андреевна не на шутку обиделась, но от намерения ехать не отказалась.
- Идемте, грубиян! - сказала она и стремительно направилась к двери.
- Не задерживайтесь! - напутствовал нас шеф.
Через час мы вернулись. Тамара Андреевна влетела в комнату веселая, бодрая, а я плелся вслед за ней бледный и совершенно измученный.
- Ну как? - полюбопытствовал Балбесов. - Есть рыба?
- Есть! - радостно ответила Тамара Андреевна. - Здоровенный осетр! Правда, уже порезанный, в холодильнике лежит. Но я прикинула: на метр двадцать точно тянет. Так что правду сказал Николай Николаевич.
- Позвольте вас поздравить, Николай Николаевич, с великолепным уловом, - сказал Евграф Юрьевич благожелательно.
- Спасибо, - еле слышно ответил я.
- Что с тобой? - шепотом спросил Балбесов минут через десять. - На тебе лица нет.
Я опасливо оглянулся на Тамару Андреевну и тоже шепотом ответил:
- Эта сумасшедшая баба гнала так, словно за нами гангстеры гонятся. Я скорости не боюсь, нет, но, по-моему, женщина за рулем - это социально опасное явление. А я жить хочу.
Балбесов прыснул в кулак и отвернулся.
"Хорошо еще, - подумал я про себя, - что она розы не заметила… Уф! Жарко что-то. Как-то все не так сегодня получается. С самого утра".
Я перебрал в уме события текущего дня. Утреннее объяснение с женой и сыном, конфликт с тетей Клавой, странное появление и исчезновение безбородого инопланетянина, дотошное любопытство Завмагова, бурная деятельность Тамары Андреевны, эта никому не нужная поездка домой в машине шефа, а также ряд откровений, открывшихся мне за счет моей способности читать чужие мысли. Вот только Евграф Юрьевич остался для меня белым пятном…
- Николай Николаевич, вы закончили? - услышал я голос шефа.
Я вздрогнул и оглянулся.
Евграф Юрьевич пристально глядел мне в глаза и загадочно улыбался. "Надо же, - удивился я, - как меняет человека улыбка".
- Почти, - ответил я и дал себе слово до конца рабочего дня больше не отвлекаться на личные дела.
После работы я, как всегда, трясся в переполненном вагоне метро. Отчет, слава Богу, был откорректирован, и я по этому случаю чувствовал себя легко и бодро. От "Площади Ногина" до "Кузьминок" было пятнадцать минут езды, и это время я решил потратить не за чтением очередного романа, примостившись на чьем-нибудь плече или распластавшись, словно распятый Иисус, на стекле автоматической двери, как я делал всегда, а за осмыслением того нового состояния, в котором по воле инопланетной науки я оказался. Подводя итог прошедшему дню, я пришел к выводу, что замечательная способность проникать в чужие мысли мною практически не использовалась. Лишь несколько раз я пытался узнать мнение окружающих о своей персоне, да и то как-то исподтишка, из-за засады. Нет, нужно срочно активизировать свои действия. Как никак, а за мной наблюдают, я - главный объект грандиозного инопланетного эксперимента. Ученым с Большого Колеса важна моя реакция на полученный мною дар телепатии, ведь по моим действиям будут судить обо всем человечестве Земли. Вот, к примеру, о чем думает эта девица?
Я напряг свой мыслительный аппарат и вперил взор в ярко накрашенную блондинку у противоположных дверей вагона, но едва мне приоткрылась завеса ее сознания, как меня бросило в жар. Уф! Нет, такие видения не для слабонервных людей. Девица же, явно принадлежащая к так называемой "группе риска", скользнула по вагону невидящим взглядом и вдруг обожгла им высокого молодого брюнета в военной форме чехословацких вооруженных сил. Взгляд профессионала, отметил я про себя, взгляд, во мгновение ока пересчитывающий купюры в кармане любого, на ком невзначай остановится. Нет, надо переключаться. Вот, кстати, отличный объект для наблюдения.
В двух шагах от меня, держась за поручень, стоял среднего возраста мужчина с блинообразной физиономией и обильно потел от напряженной работы мысли. Я без труда поймал его "пеленг".
"Куда ж ее спрятать-то? Черт! Вечная проблема. За щеку, что ли, как у Петросяна, или под стельку ботинка? Нет, за щеку нельзя, размокнет. Вот если бы железный рубль, то ладно, а пятерку нельзя. А в ботинке жена найдет, это уж как пить дать. Она ж у меня как ищейка, деньги по запаху чует. И какой это болван сказал, что деньги не пахнут? Вот житуха! Или под половик? А ежели сопрут? Эх!.."
Что ж, проблема насущная у мужской половины нашего общества, и отнестись к ней надо со всей ответственностью. Заначки - дело нужное, по себе знаю.
А вот, кстати, еще один экземпляр: здоровенный тип с фигурой каменотеса и багровой, опухшей физиономией. Он "излучал" следующую билеберду:
"…двадцать пять? Не помню, кажется, двадцать пять. Где же я все-таки вчера был? Кучера б найти, он-то знает. Сам слинял, гад, бросил меня одного, а одному разве от ментов отвертеться? Да ни в жизнь! Хорош кореш, нечего сказать! Сам небось дома дрых, а меня на казенную клеенку пристроил. Где ж я вчера был? На Угрешке? В Тушино? Вроде нет… И сколько сейчас по прейскуранту за медуслуги дерут? Кажись, четвертной. Цены-то как растут, следить не успеваешь. Ух, башка как трещит!.."
Я поморщился и переключился на солидного худощавого гражданина в плаще и с дипломатом в руке. Он всецело был поглощен хроникой происшествий, помещенной на последней странице "Московского Комсомольца". Газета удобно лежала на широкой спине стоящего впереди "каменотеса". Мысли гражданина в плаще соответствовали черпаемой им из газеты информации.
"Надо дверной косяк укрепить, а то вон чего, мерзавцы, вытворяют. Вор на воре сидит и вором погоняет. Сигнализацию, что ли, провести? А в лифте больше не поеду. Третий этаж, ноги не отвалятся. А то стукнет какой-нибудь битюг по башке, взять-то ничего не возьмет, потому что брать нечего, а калекой оставит… Вот те на! Гранаты в ход пошли! Какие угодно, на выбор. Купить, что ли, парочку? Интересно, почем сейчас гранаты на Рижском рынке? Хватит моей зарплаты, или нет?.."
- Станция "Кузьминки"! - прозвучал монотонный, неестественно быстрый голос из невидимого динамика.
"Моя!" - спохватился я и выскочил из вагона. А поезд тем временем уносил в черную дыру тоннеля и девицу из "группы риска", и мужчину с блином вместо лица и нерешенной проблемой заначек, и алкаша с видом каменотеса, так и не вспомнившего, в каком именно вытрезвителе он вчера ночевал, и интеллигентного гражданина в плаще, заинтересованного проблемой приобретения гранат, и многих-многих других, о которых я так ничего и не узнал и наверняка уже не узнаю, но каждый из которых живет своей, неповторимой, ни на что непохожей жизнью.
Следующие два дня прошли спокойно, без происшествий. Я постепенно начинал привыкать к своему необычному положению. Проникновения в тайны чужих мыслей стали более запланированными, целенаправленными. При общении с людьми я теперь всегда дублировал словесный разговор чтением мыслей собеседника, что давало мне огромное преимущество в беседе, особенно с начальством. Один лишь Евграф Юрьевич по совершенно непонятным причинам оставался недосягаем для моих телепатических "щупальцев". Зато все остальные сотрудники лаборатории были у меня как на ладони.
Завмагов перестал здороваться и, встречая меня, теперь гордо поднимал голову, выпячивал живот, демонстративно отворачивался и чинно шествовал мимо недавнего своего приятеля. Я на это лишь пожимал плечами. Сам Завмагов меня нисколько не интересовал, но тот очевидец, на которого "ходячий футбольный справочник" ссылался при разговоре о летающей тарелке, пробудил в моей душе сильное любопытство. Узнать имя этого человека мне казалось проще простого, но информация, выуженная мною из недр обширной памяти Завмагова, не разрешила, а, наоборот, усложнила проблему. Выяснилось, что в тот самый день, в понедельник, утром, в лаборатории, где работал Завмагов, появился незнакомый субъект, отрекомендовавшийся командировочным и прибывшим по очень важному делу к товарищу Апоносову. Случилось так, что товарища Апоносова на месте не оказалось, и незнакомец попросил разрешения подождать вышеозначенного товарища здесь же, в комнате, на что был получен благожелательный ответ. А пока тянулось ожидание, незнакомец завязал непринужденную беседу с сотрудниками и рассказал, в частности, об инциденте над Истринским водохранилищем и о виденном им космическом корабле пришельцев. Сотрудники большей частью посмеялись над словами командировочного, но рассказ незнакомца произвел неожиданное впечатление на Завмагова. Потому-то он столь настойчиво выпытывал у меня подробности моего последнего уик-энда. Но самое удивительное было в том, что товарищ Апоносов до обеда так и не появился в лаборатории, и командировочному пришлось прождать несколько часов, прежде чем его терпению пришел конец и он покинул стены столь негостеприимного заведения. Правда, пока гость сидел в лаборатории товарища Апоносова, он успел снабдить Завмагова всей необходимой информацией по якобы виденной им летающей тарелочке и даже показал воскресный номер "Истринской правды", где приводилась сводка погоды на выходные; это в свою очередь привело к недоразумению между Завмаговым и мной. Так кто же был этот незнакомец? Я попытался выяснить это по своим каналам, но никто ничего не знал, и даже сам товарищ Апоносов впервые слышал о нем. "Следят, - решил я. - Не иначе, как решили спровоцировать меня на выбалтывание их тайны. Не доверяют. Подослали какого-то лжекомандировочного, который, кстати, сам болтает лишнее. И главное, через кого? Через этого олуха Завмагова! Конспираторы…"
В киоске "Союзпечати" эти два дня тети Клавы почему-то не было, а вместо нее сидела хорошенькая молодая девушка, которая всегда ошибалась, давая сдачу. На вопрос, куда пропала тетя Клава, она только пожимала плечами и краснела. Дома все было по-прежнему, и лишь Василий как-то подозрительно косился на меня и все время молчал, хотя жареную осетрину уплетал за обе щеки. Зато Маша была на седьмом небе от счастья. Видимо, аромат небесных роз обладал наркотически-пьянящим свойством, хотя, возможно, она просто была рада вниманию со стороны супруга. Прав был Арнольд, розы действительно хорошо стояли и за эти три дня нисколько не завяли. А по ночам от них исходил таинственный свет иных миров. Эх, Арнольд, где ты сейчас летаешь?..
Зато четверг был богат неожиданными событиями. Начать хотя бы с того, что в газетном киоске снова появилась тетя Клава, все такая же добродушная и приветливая, только слегка бледная и уставшая.
- С добрым утром, тетя Клава, - остановился я у киоска не без опаски. - Где же это вы пропадали? Я уже беспокоиться начал, не случилось ли, думаю, чего…
- Ох, соседушко, и не говори, - запричитала тетя Клава, закатывая глаза. - Хворала я, недуг меня скрутил, проклятый. Залетела на кухню шаровая молния, ну, я ее веником, веником, а она ка-а-ак бухнет! Веник сгорел, а я - в обморок. Вот только сегодня оклемалась.
- Да что вы говорите! - искренне удивился я. - А мне вот никогда не приходилось видеть шаровую молнию.