Степанчиков с явным неудовольствием махнул рукой:
- Чего там рассказывать… Выходит так, что мы тут находимся в замкнутой сфере, некоем космическом пузыре, откуда не можем выбраться. Центр Сферы находится как раз между Асгардом и Сталинградом, а диаметр ее - около двухсот шестнадцати световых лет…
- Как это - не можете выбраться? - не понял Гордый.
- Да вот так. Ныряем в подпространство, берем курс на Землю - и через сто восемь световых выходим наружу, Дальше - никак. Просто стоим на месте. Пробовали на космокатерах пройти хоть сколько-то - через какое-то время оказывается, что они движутся к центру Сферы. Только что были впереди - а вот уже и позади.
- Что за бред! - возмутился Гордый.
- К сожалению, это не бред, - спокойно произнес Руммель. - Я сам видел. Могу сказать, что зрелище весьма… неприятное.
- Сейчас-то уже привыкли, - буркнул Шмалько. - Даже забыли, можно сказать. А поначалу жуть брала.
- Особенно когда потыкались в разных направлениях и поняли, что сидим в пузыре, - сказал Альский.
- Ага… Сперва ведь что думали: думали, перегородил дорогу кто-то к Системе. Ничего, думаем, обойдем как-нибудь…
- Все горючее на планете пожгли, - криво усмехнулся Степанчиков, закуривая.
Д'Марья спохватился и последовал его примеру.
- Стоп, - сказал он через секунду. - А как же вы, майор, сказали мне, что знаете о катастрофе в Системе? Значит, связь работает?..
- Нет, - морщась, произнес Альский. - Сведения получены от пленных. Кстати, эти самые корабли штернваффе тоже пытались попасть обратно в Систему, но их отбрасывало примерно в центр пузыря.
- Это по их словам? - то ли спрашивая, то ли утверждая, произнес д'Марья.
- Допрашивать мы умеем, - спокойно сказал Альский. - И те, кто сдался, сказали все, что знали. Хотя, и здесь я с вами вынужден согласиться, полной уверенности нет.
- А еще, - вмешался Шмалько, - в центре самой Сферы есть сектор, куда мы не можем попасть. Диаметром в одну десятую парсека. Тоже загадка.
- Кстати… Вы что, не так давно начали обследование близлежащих районов Пространства?
- Совсем недавно, - подтвердил Степанчиков. - И товарищи с Асгарда тоже.
- Видите ли, - сказал Руммель, - дальние полеты мы начали совершать только тогда, когда стали принимать непонятные сигналы, похожие на SOS, причем на наших частотах… а товарищи со Сталинграда - такие же, но на частотах, являющихся рабочими для них.
- Ну и дела, - задумчиво сказал д'Марья. - Под эту схему и американцы подпадают, пожалуй…
- Именно, - кивнул Руммель. - Мы тут все проанализировали и пришли к выводу, что и прыжки кораблей в никуда, и само существование Сферы как-то связано с теорией и практикой подпространственного перехода. У нас очень мало фактов. Но вот какая интересная вещь: а что мы вообще знаем о том, как на Земле появился первый гипердвигатель?..
Д'Марья стоял и смотрел в ночное высокое небо Асгарда.
Звезды, яркие и какие-то страшноватенькие в своей безыскусной нахальности, были ощутимы и почти осязаемы - их весомость и даже тяжеловесность подчеркивалась отсутствием облаков. Бело-голубые гвоздчатые шляпки далеких светил безучастно мерцали, а прибитый ими к внутренней поверхности невообразимой Сферы бездонный мрак замер, затаившись, перед тем как охватить, укутать, сжать и спрятать в своих ледяных объятиях навсегда, обещая отдых, неподвижность, успокоение и самый покой - но только тем, кто в него верит, кто никуда не торопится и не хочет идти - даже в никуда…
- Кхм.
Д'Марья опомнился.
Он стоял на космодроме, в сотне метров от своего корабля, а сзади к нему подошел Ямада.
- Уже две недели, как мы здесь, командир, - негромко сказал он.
- К чему это ты, Ясухиро Иваоевич? - покосился д'Марья.
- Да так… - неопределенно произнес Ямада. - Не очень это мне все нравится.
- Уж это точно, - хмыкнул д'Марья. - Похоже, мы в этой ихней Сфере застряли надолго…
Все время, пока чинился "Ред Алерт", командиры аэрогардов мучительно искали выход из создавшейся ситуации. Не верить в то, что им рассказали сталинградцы и гэсэвэгешники, причин не было: а раз так, то и выбора не существовало.
Приходилось искать и новые формы общения с собственными бойцами. Все-таки полторы сотни человек, и не каких-то растерянных штатских, а закаленных в боях солдат - это не бессловесное стадо, и к их голосу, тем более в данном положении, прислушиваться было необходимо.
В конце концов сообща решили отправиться на Сталинград, а потом, составив вместе с несколькими тамошними кораблями группу свободного поиска, начать разведку близлежащих секторов Сферы.
(Д'Марья вспомнил разговор с Руммелем, Шпарвассером и Степанчиковым, состоявшийся третьего дня.
- …Мне кажется, это неплохая идея, - говорил Степанчиков. - Давно ведь хотели прочесать, так сказать, окрестности…
- Согласен, - кивал Руммель, - и потом, опять мы поймали эти передачи…
Д'Марья знал, о чем идет речь: несколько месяцев назад станции дальнего обнаружения Асгарда уловили сигналы, похожие на переговоры некоего ЦУПа с каким-то флотом. Мысль о том, что Сфера весьма обитаема, всегда была очевидной, и вот она получала практическое подтверждение.
Слегка надменный Шпарвассер, плохо знавший русский, чеканил металлическим голосом фразы на своем родном, а Руммель переводил:
- Командование фолькснотвера рекомендует направить с Асгарда, кроме "Ред Алерта" и "Окуня" (это был локальный подпространственник сталинградцев), еще и наш фрегат "Линдеманн". Командование считает, что три корабля составят боеспособное подразделение и не будут подвергаться излишней опасности со стороны вероятного противника. Командование не считает, что оборона Асгарда будет ослаблена существенным образом.
Закончив речь, Шпарвассер немного неприязненно посмотрел на д'Марья. Тот невольно отвел взгляд: в одном из расстрелянных им у ремонтных доков танков сгорел племянник товарища оберста.
Короче, определили, что, как только "Ред Алерт" будет готов к походу, три корабля стартуют вместе.)
И вот сейчас до старта оставалось полтора часа.
- Ладно, - вздохнул д'Марья. - Как там Наташа? Ямада непроницаемо посмотрел на него.
- Пока ничего определенного сказать нельзя. Очень странно: похоже, это не сотрясение, скорее, шок. Наши врачи могут сказать только одно - она жива и соматически здорова. Но, как они говорят, по какой-то неизвестной причине без сознания.
- Но ведь это не кома?
- Нет. Скорее похоже на сон.
Спящая красавица, с некоторой грустью подумал д'Марья. Энергическая мятежница вызывала у него совершенно определенную симпатию.
- Ладно, - вздохнул он. - А этих… гостей наших, расселили их?
- Да, - бесстрастно сказал Ямада. - Все в порядке. "Гостями" были офицеры-координаторы с Асгарда (Руммель, гауптман Эсфауэс Шефер и обер-лейтенант Зоммер из ихних Фауэска с пятеркой своих подчиненных), а также двое сталинградцев - Шмалько и капитан Медведев. Д'Марья глянул на хронометр.
- Пора, Ясухиро, - сказал он и еще раз посмотрел в лицо каждой из насмешливо кривящихся звезд. - Пора.
Глава 4
На Сталинграде пробыли недолго - лишь пополнили запасы, точнее, под завязку нагрузились горючим и боеприпасами.
Экипаж "Ред Алерта" пополнился полувзводом сталинградских космодесантнйков - Шмалько сказал, что все двадцать бойцов молодцы, каких поискать, - и двумя танками вместе с экипажами. На планете оставили взвод аэрогардов и Наташу.
На краю звездной системы Светлая собрались корабли группы свободного поиска - всего семь вымпелов: "Ред Алерт", "Линдеманн", "Окунь", еще один локальный под-пространственник, "Лещ", фрегаты "Кострома" и "Потудань" и эсминец "Звездный".
Нырок эскадры прошел нормально. Поскольку его дальность ограничивалась возможностями локальных подпространственников, то корабли после трех прыжков находились на расстоянии всего пяти световых лет от Светлой.
Сейчас они направлялись к ближайшей звездной системе - желтый карлик и пять планет.
- …Ежу понятно, что Сфера населена - и причем довольно плотно, - горячился Колядкин, совсем еще молодой лейтенант навигационной группы "Ред Алерта". - Вы посмотрите: такое ощущение, будто здесь специально собрали звездные системы с планетами земного типа. Это же просто смешно: Сталинград, Асгард, теперь вот эта, - он ткнул пальцем куда-то за спину, - все - рядышком, как костяшки на счетах…
Д'Марья покосился на соседний столик - разговор происходил во время обеда, - где молодежь активно дискутировала, размахивая вилками и стаканами с соком.
- Что ж, - рассудительно произнес Александров из второго взвода, аккуратно разрезая циклопическую котлету, - очень все это может быть. Только вот я не совсем понимаю, Коля, какие практические выводы можно сделать из вышесказанного…
- Какие?! - вскричал Колядкин, взмахивая рукой и чуть не попадая зажатой в ней вилкой соседу прямо в глаз. - Да нужно просто отсидеться, подумать, разобрать по винтику субпривод, понять, что там и как так хитро сломалось…
- Уже, - лаконически отозвался его сосед, двигателист Бейшиналиев, отводя опасную вилку от своего лица. - Две недели как.
- Чего - две недели? - несколько опешил Колядкин. Александров хихикнул.
- Как разобрали, - невозмутимо произнес Бейшиналиев.
Колядкин поморгал и тоном ниже сказал:
- А, ну да…
- …и ни хрена там не нашли, - закончил двигателист, отодвигая тарелку и берясь за стакан.
- В смысле - ничего не поняли, - добавил Александров. - И ты, Коля, об этом знаешь.
- Между прочим, правильно рассуждает ваш навигатор, - задумчиво произнес Руммель, который сидел рядом с д'Марья и тоже, оказывается, прислушивался к разговору. - Я имею в виду, что Сфера смахивает на объект искусственного происхождения.
Д'Марья внимательно посмотрел на немца.
- Этого он не сказал.
- Значит, подумал.
- Что же, по-вашему, - долгожданные инопланетяне объявились?
- Не знаю.
- Но раз искусственного…
- Возможно, я не совсем точно выразился. Вполне вероятно, что это лишь явление природы. Однако сам факт, что мы не можем выбраться за пределы Сферы, показателен. Да и субпривод…
Д'Марья отложил вилку.
- Вы уже который раз в разговоре напираете на этот, так сказать, момент, однако потом продолжения не следует.
- Видите ли, - Руммель, похоже, находился в легком затруднении, - истоки моего недоверия по отношению к подпространственному двигателю лежат в своего рода семейной, что ли, легенде…
- Ну так расскажите. Если это возможно, - добавил д'Марья.
Руммель внимательно посмотрел на него, тоже отложил вилку - очень аккуратно, - потом не совсем бонтонно поставил локти на стол и сцепил пальцы рук.
- Мой отец был одним из тех, кто в составе группы бойцов Фауэска захватывал прототип субпривода, - негромко произнес Руммель. - Он рассказывал странные и непонятные вещи. Начать с того, что на заводе… точнее, на том объекте, где находился привод, практически не было людей…
Он умолк. Д'Марья подождал, потом не выдержал:
- То есть? Это был завод-автомат?
Руммель как-то кривовато усмехнулся и убрал локти со стола.
- Автомат… можно и так назвать. Наверное. Представьте: в дебрях Амазонки, в Богом забытой глуши, где нет ничего, что могло бы напомнить о цивилизации - разве что шатающиеся по сельве шайки гаримпьерос, которые убивают ради коробка спичек, - посреди какого-то вонючего болота торчит бетонный островок. Совсем небольшой, метров пятьдесят в диаметре, идеально круглый, но не плоский: эдакая горбушка торчит над водою. Посреди, то есть ровно посередине, находится восьмиугольный люк. Ну, вокруг, разумеется, охрана, пулеметы, то да се… Ночью полувзвод диверсантов Фауэска, девятнадцать человек, десантируется на парашютах типа "крыло" на этот пятачок. Операция занимает пару минут: охрану расстреливают, теряют одного своего, без лишних взрывов открывают люк и спускаются вниз. В это время на бетон уже садятся вертолеты - старый транспортный "Шайен" и два боевых "Араукана". Темень, как и положено. Диверсанты лезут вниз, стволы наготове. Но стрелять не в кого: спустившись, по их прикидкам, этажей на восемь, они распахивают дверь и попадают в огромный белый ярко освещенный зал, или ангар, или еще черт знает что метров пятьдесят высотой и двести во все стороны. Кругом пусто, то есть людей нет, а есть несколько штабелей деревянных ящиков и ряды обычных стеллажей, как в старых библиотеках, и высотой они метра по три, так что остальное пространство до белого потолка непонятно зачем нужно. Диверсанты знают, как выглядит привод. Они даже знают, как выглядят детали привода: их, как известно, не так много…
- Насколько я знаю, девятнадцать… то есть восемнадцать человек вполне могли бы унести разобранный двигатель, - заметил д'Марья. - Но при чем тут какие-то стеллажи?
- Слушайте. Диверсанты бросаются к стеллажам, пытаясь разобраться, где что лежит, и они видят то, что им требуется. Какая разница, в ячейках на стеллажах или еще где? Все вроде в порядке, но возникает заминка. Не получается ничего взять.
- То есть?
- То и есть. Детальки словно приросли. Один стеллаж - с детальками одного вида, второй - с частями другого и так далее, но оторвать их невозможно. Они не привинчены, не припаяны, они просто сами - часть стеллажей.
- Что-то я ничего такого не слышал, - задумчиво произнес д'Марья.
- Конечно, - кивнул Руммель. - Так вот, диверсанты в затруднении: что делать дальше? Они пытаются выйти на связь с вертолетами - конечно же, ничего не получается. В принципе пока ничего страшного, тем более что где-то должен быть и склад готовой, так сказать, продукции. Отец говорил, что ему сразу пришло в голову, что детальки просто растут на стеллажах, а раз их нельзя оттуда снять - значит они просто еще не созрели.
- Ну конечно, - сказал д'Марья. - Они к тому же были теплые и мохнатые, эти детальки.
- Вовсе нет, - пожал плечами Руммель. - С какой стати? Металл и полимеры, как и положено… Так вот, четверо, в том числе командир полувзвода, остались возле стеллажей, а семь двоек рассредоточились по ангару и стали искать склад, благо дверей - здоровенных, металлических - там было много, через каждые двадцать шагов.
- Двери, - задумчиво протянул д'Марья и взял стакан с соком. - Что же… пусть.
Руммель посмотрел на него недоуменно.
- Простите?..
- Нет, это я так, - спохватился д'Марья. - Продолжайте, пожалуйста. Я внимательно слушаю.
- Так вот… да, отец с напарником открыли четыре двери, он почему-то всегда говорил об этом с особым нажимом - именно четыре. Двери открывались на себя. За первой оказался проем, просто заложенный кирпичами, обычными красными кирпичами. Кладка была неаккуратной, раствор искрошился. Вторая дверь вела в обычный туалет - две кабинки, обе пустые, умывальник - все. Когда открывали третью - один, в данном случае мой отец, открывает, второй бросается вперед, первый в это время прикрывает - напарник споткнулся, упал и потерял сознание.
Д'Марья невольно улыбнулся.
- Ничего не сломал? - пряча улыбку, спросил он.
- Нет, ничего, - спокойно ответил Руммель. - За дверью оказалась небольшое помещение, совершенно пустое, выкрашенное почему-то в темно-синий цвет. Отец поднял напарника, тот сразу пришел в себя: с ним было все в порядке, он и сам не понял, что произошло, но, как это у вас говорят, рассусоливать было некогда, и они пошли к четвертой двери, которую открыл напарник.
Руммель умолк, отхлебнул соку, прокашлялся. Д'Марья невольно покосился на соседний столик: молодежь допивала и доедала, продолжая диспут. Вилку у Колядкина давно отобрали, и теперь он размахивал перед носом Бейшиналиева ватрушкой. Двигателист с интересом за ней следил.
- Напарник открыл дверь, и отец пошел вперед, - снова заговорил Руммель. - Он рассказывал, что делал шаг сознательно, помещение было пустым, как и предыдущее, только вот выкрашено в красный цвет. Отец остановился и хотел уже обернуться, как вдруг стены комнаты поплыли: красная краска оказалась кровью, это чувствовалось по запаху, по самой нетягучей консистенции жидкости, это был не сок, не подкрашенная вода, не что-либо еще, но только кровь…
Д'Марья перестал улыбаться и несколько недоуменно посмотрел на Руммеля: тот вдруг заговорил быстро-быстро, странно полузакрыв глаза, лицо его подернулось сероватыми пятнами, а волосы - д'Марья был готов поклясться в этом - еле заметно зашевелились.
- …Кровь поднималась выше, но в ней нельзя было утонуть, потому что в собственной крови тонуть ни у кого не получится, если не выпустить из жил и весь воздух - вместе с огнем и землею; но что тогда останется от человека? Ничто, ничто и только ничто, что есть его подлинная сущность: но мостки через реку своей крови уже давно переброшены, и он брел по ним, спотыкаясь на каждом шагу, потому что колени его были перебиты, и идти становилось все труднее и труднее: копошиться в первозданной грязи с подобающим умением дано не каждому. Он потерял себя, но твердо знал - и это знание оставалось единственной твердью бытия, - что добраться до другого берега необходимо, и даже просто иначе не может быть…
Руммель умолк. Д'Марья с некоторым даже испугом посмотрел на немца: но ничего, тот, похоже, приходил в себя. Тогда д'Марья украдкой огляделся. В столовой было почти пусто, а к их столику широко и гордо шагал Гордый.
Д'Марья мысленно поморщился: он знал, что каламбурить не умеет. Это отвлекло его внимание на пару секунд, за это время немец успел полностью прийти в норму.
- Кхм, - произнес д'Марья. - И что же это значило?
- А кто его знает, - уже спокойно произнес Руммель. - Отец пришел в себя за пределами комнаты. Напарник сказал, что отец вошел в помещение, постоял немного и вышел обратно, белый, как бумага. Напарнику пришлось хорошенько тряхнуть отца, потому что он смотрел в одну точку и на вопросы не отвечал.
- А дальше? - спросил д'Марья, наблюдая, как Гордый расставляет свои тарелки с обедом.
Руммель потер лоб.
- Дальше… Дальше диверсанты, другая двойка, нашли собранный привод за одной из дверей… вытащили его наружу, погрузились и улетели себе восвояси.
- И все? - слегка разочарованно спросил д'Марья.
- Почти. Только после всего этого отец никогда не видел снов, а еще не носил наручных часов - никаких. Ни механических, ни электронных, ни кварцевых, ни сверхпроводниковых. Они просто останавливались через некоторое время, причем навсегда. И еще отец отказался лететь на корабле с субприводом - до того, как он был построен.
- Н-да, - сказал д'Марья.
- Когда отец в детстве рассказывал мне об этой комнате, - слегка извиняющимся тоном добавил Руммель, - я думал, что это просто сказка. Но он повторял ее снова и снова, до самой своей гибели. Он был совершенно бесстрашным человеком, мой отец, но когда он про нее рассказывал, мне казалось, что ему не по себе - мягко говоря.
- Послушайте, Зепп, - вдруг спросил Гордый, - а откуда вы так хорошо знаете русский?
Руммель провел рукой, по волосам и жестковато усмехнулся.
- Мои родители выросли в Пиллау. Русский они знали раньше немецкого.
- Пиллау?.. А, это бывший Балтийск, - сообразил Гордый.