- Вы правы, - понимающе улыбнулся Антон Петрович. Он тоже питал слабость к кораблю капитана Рамо. - Между прочим, на "Кардане" в виде исключения мы оставили аварийный запас топлива. Таким горючим давно уже не пользуются…
- О! Интересно.
Стреттон легко прыгнул из люка на траву, минуя лесенку. "Может, это рекордсмен Солнечной системы по прыжкам?" - подумал Антон Петрович, спускаясь вслед за неугомонным инженером. Они стояли теперь между стабилизаторами ракеты, похожими на мощные колонны храма древних времен.
- Разве стабилизаторы не приварены к цоколю? - удивился Стреттон.
- Это ни к чему, - ответил Антон Петрович. - "Кардан" достаточно устойчив.
Мимо прошла группа экскурсантов. Группу вела девушка в светло-голубой форме курсанта Звездной академии. Она приветливо улыбнулась Антону Петровичу и Стреттону.
Когда они возвращались, начал накрапывать дождь. Но Стреттон, поглощенный своими мыслями, казалось, не замечал его.
- Больше вас ничто не интересует в музее? - спросил Антон Петрович.
- Нет, нет, - рассеянно ответил Стреттон.
Вдали из-за поворота аллеи показался Роб.
- Ну, я пойду. Мне надо спешить, - заторопился Стреттон. - Он рывком пожал руку директору (снова Антон Петрович едва не вскрикнул) и огромными прыжками помчался по боковой аллее к выходу.
- До чего непоседа, - покачал головой Антон Петрович и даже проводил взглядом крепкую фигуру.
…А ночью произошло невероятное. Весь город был разбужен сильнейшим взрывом. В районе музейного сада вспыхнуло зарево. Следящая станция космической связи зарегистрировала старт ракеты.
Поспешно одевшись, Антон Петрович бросился в вертолет и помчался к музею. Предчувствие не обмануло его. "Кардана" на месте не было… Вместо постамента у ног Антона Петровича простиралась пологая впадина, выжженная стартовым огнем. Вокруг чернели силуэты обугленных деревьев. Наконец кто-то догадался включить люминесцентное освещение. Обходя огромную воронку, Антон Петрович наткнулся на покореженное, мертвое тело Роба.
В ответ на запрос Высшего координационного совета из Эдинбурга пришла радиограмма: "У нас действительно имеется в числе сотрудников инженер-конструктор первого класса Джордж Стреттон. Способный инженер и талантливый ученый. В настоящее время находится в Клайде, где руководит новым циклом испытаний саморегулирующихся систем".
- "В настоящее время находится в Клайде", - повторил председатель совета, усмехнувшись. - Поистине яркий образчик опасного заблуждения!
Перед председателем совета вспыхнул овальный экран. По голубому полю быстро пробежали слова: "Экстренно. Диспетчер космопорта". Буквы растаяли, и появилось молодое женское лицо.
- Евгений Андрианович, ракета специального назначения готова для посадки. Второй сектор, четырнадцатая стартовая площадка…
- Благодарю. Через тридцать минут будем на месте. Можете прогревать дюзы.
По эскалатору председатель совета спустился вниз и вышел на террасу. Ночь уже переходила в рассвет. Все еще моросил надоедливый дождик, начавшийся вчера днем. У балюстрады нетерпеливо переминался с ноги на ногу Антон Петрович.
- Едем на космодром. Подробности расскажете по дороге, - сказал председатель.
Дверца моноплана хлопнула, и тотчас же взревел мотор, включенный на полную мощность. Коротко разбежавшись, машина взмыла в хмурое небо.
- До Эдинбурга двадцать минут, - сказал пилот.
- Разворачивайтесь прямо на Клайдский космодром, - ответил председатель.
Глубоко внизу промелькнула узкая полоска Ла-Манша.
Здесь, в Шотландии, царило настоящее бабье лето.
Космодром помещался на невысоком плато, утопавшем в зелени. Лампы дневного света, а также фосфоресцирующие стены многочисленных строений космодрома успешно спорили с едва разгорающимся рассветом.
По всем приметам день собирался быть солнечным и ясным.
- К инженеру Стреттону, - сказал председатель совета, садясь в машину.
Дорога лежала через поля. Хлеб был уже убран. Кибернетические машины обрабатывали поля, готовя их к будущему севу. Людей нигде не было видно. Одна из машин, очевидно привлеченная ярким светом фар, бросилась было на дорогу, но после короткой радиокоманды шофера вернулась на место.
- Решила, вероятно, что едет агроном, - пояснил шофер.
Мелькнула табличка с надписью "Клайд". По обеим сторонам шоссе побежали круглые куполообразные строения. Часть из них светилась голубым, зеленым, оранжевым светом, некоторые купола были темными.
Машина круто остановилась возле синего купола. В его свете обычные заросли вереска казались фантастической растительностью. Желтая дверь четко вырисовывалась на синем фоне. Подойдя к ней первым, шофер нажал кнопку. Никто не откликнулся.
- Джордж, - негромко позвал шофер.
Ему отозвалось лишь глухое эхо. Он забарабанил в дверь, но пластик заглушал удары.
- Заперто? - спросил Антон Петрович, толкнув дверь.
- Замков здесь нет, - покачал головой шофер.
- Очевидно, дверь чем-то закрыта изнутри, - сказал председатель совета, - нажмем!
Под дружными действиями трех мужчин дверь быстро поддалась. Она оказалась заставленной изнутри массивным лабораторным столом.
- Джордж, - снова позвал шофер.
Ответа не последовало. Люди проходили комнату за комнатой, но инженера нигде не было.
- Странно, - пробормотал шофер.
- Ничего странного, - сказал Антон Петрович. - Инженер Стреттон уже прошел, наверное, не один миллион километров. Не может же он одновременно находиться в двух местах. Он на "Кардане"…
- Нет, - горячо ответил шофер, - этого не может быть. Мы с Джо друзья, и я ручаюсь за него, как за самого себя.
- Расскажите нам о нем, - попросил Евгений Андрианович.
- Джордж сейчас научный руководитель Центра. Но я его знаю еще по академии. Мы вместе занимались. Вместе проходили стажировку на Деймосе…
- Марсианском?
- Да. Джорджу уже тогда прочили большое будущее. Последние два года он увлекался работой над созданием микрогабаритного электронного мозга, по сложности близкого к человеческому.
- Кто-нибудь, кроме вас, знает эти работы? - спросил Евгений Андрианович.
- Разумеется! Профессор Светлов считает их одними из самых многообещающих в современной кибернетике, если удастся связать этот мозг с устройством, достаточно быстро выполняющим команды мозга. Джорджа весь коллектив любит. Нет, не мог он так поступить, - заключил шофер.
- И тем не менее его здесь нет, - сказал председатель Совета. - Как вы это объясните?
- Попробуем его хорошенько поискать…
В комнатах царил образцовый порядок.
- Джо всегда был аккуратен, - пробормотал шофер. На письменном столе лежали недописанные листки, испещренные формулами. Казалось, хозяин только что встал из-за стола, чтобы немного размяться. Евгений Андрианович внимательно просмотрел листки. План очередного опыта… Схема авторегулирования третьего блока… Так. А это что? Тоненькая тетрадочка в розовой поливиниловой обложке, на которой большими буквами выведено: "Дневник". Евгений Андрианович сунул ее в карман, не читая.
- Между прочим, дверь закрыта изнутри, - сказал шофер, - так что…
- Вы лучше полюбуйтесь-ка вот на что, - ответил ему Антон Петрович, указав на окно. Окно было распахнуто настежь. - Мне этот молодой человек сразу показался подозрительным, - продолжал директор музея. - Он так дотошно выспрашивал у меня все, потом интересовался, имеется ли у "Кардана" горючее…
- Но что за сумасбродная фантазия, - сказал шофер. - И зачем ему это понадобилось?
- Вот именно: зачем? - повторил Евгений Андрианович.
Зачем? Этот вопрос он задавал себе десятки раз. Из разговоров с сотрудниками института, из их рассказов перед ним постепенно вырисовывался привлекательный образ молодого ученого, влюбленного в свое дело, требовательного к себе и другим, искреннего и скромного. Правда, выяснилось, что в последние дни Стреттон казался чем-то сильно озабоченным. Он был хмур и часто невпопад отвечал на вопросы. Но это и не мудрено, ведь он отвечал за большой участок работы. А кроме того, этот облик никак не вязался с портретом бойкого и жизнерадостного экскурсанта, который нарисовал Антон Петрович.
Если бы хоть кто-нибудь из сотрудников видел Джорджа Стреттона в Эдинбурге или Клайде в день посещения музея! Но таких людей не нашлось. Итак, зачем же?.. Зачем? Председатель Совета снова - в который раз! - перелистал дневник инженера, перечитал отдельные записи.
"…Мозг обучается успешно. Вчера закончили последнюю главу дифференциальных уравнений. Решает просто здорово! Со следующей недели думаю приступить к теории вероятностей".
"11 марта. Молодчина, Виктор! Мне уже становится трудно с ним тягаться. Главное, он не только отвечает на вопросы, но и сам начинает задавать их. Приладил световые и акустические анализаторы. Эффект потрясающий. Совсем как ребенок. Почему то, почему это? Десять тысяч "почему?"".
"15 апреля. Виктор начинает делать первые шаги. Не хочу ему давать пока особой воли. На три месяца улетаю на Деймос".
Евгений Андрианович перевернул несколько страничек.
"…Виктор увлекается микрофильмами. Он способен ночи напролет смотреть фильмы-отчеты о космических экспедициях. Я говорю: ночи напролет. Но ведь Виктору незнакома усталость и прочие человеческие слабости. Странная вещь (продумать и обсудить с проф. Светловым): ведь Виктор обладает совершенной памятью. Он безукоризненно запоминает все, что когда-либо видел или читал. Для чего же он снова просматривает отдельные микрофильмы? Неужели потому, что это его, говоря человеческим языком, как-то волнует? Не здесь ли начало эмоций?"
В дверь постучали, и в комнату вбежала запыхавшаяся лаборантка.
- Товарищ председатель Координационного совета, - сказала она, - инженер Стреттон нашелся.
- Где же он? - вскочил Евгений Андрианович.
- Отнесли на медпункт. Он без сознания.
Плотный человек в белом халате медленно снял маску.
- Жизни ничто не угрожает, - ответил он на вопрос Евгения Андриановича. - Это обычный хлороформ, правда в увеличенной дозе.
Евгений Андрианович несколько мгновений вглядывался в бледное лицо и плотно сжатые губы Стреттона.
- Где нашли? - медленно спросил он.
- В том же здании, где мы были, в цокольной лаборатории, - ответил осунувшийся шофер. - И при нем вот… - Он протянул Евгению Андриановичу записку.
Тот развернул ее.
"Уважаемый Джордж Стреттон, - стояло в записке. - Вероятно, очнувшись от наркоза и прочтя записку, вы поймете и простите меня. После всех книг и фильмов, после всего, что я увидел и узнал, получив исполнительную систему, я почувствовал, что должен проверить себя. Это то, что на вашем языке зовется испытанием. Мне захотелось узнать, насколько быстро и правильно я смогу принимать решения в незнакомых и опасных условиях, угрожающих самому существованию. И я решил повторить подвиг капитана Рамо, который до сих пор остался непревзойденным. В течение вашего пребывания на Деймосе я занимался своей внешностью. Мне удалось добиться полной имитации вашей внешности. Это было не так трудно. Особенно мне пригодились органические полимеры из лаборатории синтеза. Я верю, что мне удастся с выключенными дюзами обогнуть Юпитер, пройдя близ "Марцеллы", и тогда я вернусь в Клайд…"
- Он может протаранить "Марцеллу" или врезаться в Юпитер! - воскликнул Евгений Андрианович. - Ведь система управления "Кардана" не отлажена! Немедленно радируйте на "Кардан", пусть возвращается. Попробуем разъяснить…
- Это ничего не даст, - выступил вперед Антон Петвич. - Система радиоприема на "Кардане" испорчена.
- В таком случае один выход. Надо послать ракету-перехватчик.
- Евгений Андрианович, разрешите мне, - сказал директор музея. - Я догоню его и верну обратно. А кроме того, - улыбнулся он, - мы ведь немного знакомы… с инженером Стреттоном!
- Летите, - сказал председатель. - Дороги каждая минута. Если "Кардан" не подчинится, его придется взорвать. Но надеюсь, что до этого дело не дойдет.
- Нет, конечно. Я достаточно знаю Стреттона.
"В самом деле, - невольно подумал Евгений Андрианович, - этот дерзкий робот - разве не вложил в него Джордж Стреттон свои лучшие черты: бесстрашие и любознательность, настойчивость и пытливость… И вот - результат".
- Как чудесно, что творение рук человеческих достигло такой высокой степени совершенства, - будто отвечая мыслям Евгения Андриановича, сказал директор музея. В минуты сильного волнения Антон Петрович иногда выражался высокопарно.
- Он словно школьник, который мечтает о подвиге, - тихо сказала лаборантка.
После перегрузки наступило блаженное состояние невесомости. Антон Петрович включил круговое наблюдение. Земля неподвижно висела голубой каплей среди немигающих звезд. Они холодно горели в черном небе. Справа медленно вырастал колоссальный диск Луны. Вращающиеся локаторы непрерывно прощупывали пространство в поисках "Кардана". По экрану пробегали дрожащие волны.
"Где-то сейчас… гм… самозваный инженер Стреттон, - подумал Антон Петрович. - Небось миновал уже Карантинный спутник". И тут Антону Петровичу пришла мысль, от которой его бросило в жар. "А ведь его действия не столь уж бессмысленны, - подумал он. - Я бы, пожалуй, и сам пошел в небо, чтобы повторить подвиг капитана Рамо".
МАСТЕРСКАЯ ЧАРЛИ МАКГРОУНА
Городишко Тристаун невелик. Из любого конца его виден противоположный, причем оба конца грязные. Ратуша, массивный банк да еще, пожалуй, тюрьма - вот и все тристаунские достопримечательности. Жизнь в городке шла тихо, сонно. Сонно… Со снов все и началось.
Грузный, опустившийся Чарли и в эту ночь, как всегда, боялся уснуть. Около полуночи он опустил ноги в шлепанцы и поднялся наверх, подышать свежим воздухом.
Самодовольная луна щедро озаряла своим сиянием и плоские крыши коттеджей-близнецов, и шпиль ратуши, торчащий поодаль, и змеевидную речонку, которая сейчас показалась Чарльзу полной таинственности. С речки тянуло сыростью и доносился оглушительный лягушачий концерт.
Возвращаться вниз, в неуютную холостяцкую комнату, не хотелось. В голову лезли невеселые мысли. Ничего-то он не скопил про черный день. Всю жизнь гнул спину на "Уэстерн компани". А что толку?
Чарли остановил задумчивый взгляд на внушительном банке, затем перевел его на темный куб тюрьмы и вздохнул. Нет, операция гортани ему явно не по карману. Правда, врач, взяв за визит свои пятнадцать монет, немного утешил Чарли, сказав, что болезнь не смертельна, но что это за жизнь, когда каждую ночь тебя мучают кошмары?
Отправиться куда-нибудь? Бродяжить, пересечь континент? Но от себя никуда не уедешь.
Чарли сплюнул вниз, на поблескивающую брусчатку мостовой.
Лучше что угодно, чем эта пакость. Едва смыкаются веки, как приходит кошмар, от которого Чарли тотчас просыпается в холодном поту. Кто-то душит его костлявыми пальцами, Чарли изо всех сил старается вырваться, но тщетно. Он хватает жилистые руки врага, издает хриплый крик… И просыпается. И так каждую ночь.
Врач долго щупал горло Чарли и почему-то пожал ему руку на прощанье.
Бумажку со сложным латинским названием болезни Чарли потерял.
- Подумайте над операцией, - сказал врач.
Легко сказать - подумайте!
Чарли глянул на банк и снова вздохнул.
Розовый купол на противоположной стороне улицы ярко светился. Ночной клуб процветал. Свежий воздух доносил до Чарли джазовые всхлипы и временами женский визг вперемежку с пьяными выкриками. Чарли презрительно скривился и отвернулся от притона.
Ночная птица, шумно хлопая крыльями, наискось пролетела над террасой. Чарли протер веки, отгоняя дремоту.
А ведь Чарльз Макгроун был когда-то, черт возьми, неплохим инженером! Чарли улыбнулся воспоминаниям.
Одно время он являлся даже ведущим специалистом "Уэстерна" до тех пор, когда случилась эта злосчастная история с Кисом. Жаль Киса. После того как шеф изо всех сил шмякнул его о стену кабинета, бедняга Кис так и не смог оправиться.
Белковый Кис, созданный и воспитанный Макгроуном, должен был собирать информацию о поверхности Плутона и передавать ее на Землю. Но ракета, полет которой корректировал Кис, отклонилась от курса и, обогнув Луну, возвратилась на Землю. Радиограммы, которые исправно передавал Кис обо всем, что встречалось на его земном пути, принимались поначалу за передачи с далекого Плутона, что привело к большим недоразумениям…
Да, пришлось пережить немало… Макгроун старался не смотреть на хмурое здание тюрьмы. Наверно, тюрьмы повсюду одинаковы…
Компания выкинула его, как тряпку, не посчиталась ни с чем. Спасибо, хоть маленькую лабораторию не описали. Она, собственно, и кормила Чарли, хоть и не досыта.
Стало прохладно.
Зевнув, Чарли запахнул плотнее халат и отправился в лабораторию, как он громко величал тесную клетушку, сплошь заставленную приборами и старым инструментом.
Слава богу, есть работа. Миссис Джонсон принесла вчера утром протез руки, жалуется, что пальцы перестали сгибаться. Видно, опять что-то с координацией движений. Надо будет как следует проверить контакты. Конечно, что там ни говори, а своя рука лучше. С тех пор как миссис Джонсон ампутировали руку - случилось это года три тому назад, пожалуй, - бедная миссис бессчетное множество раз обращалась к Чарли. Видно, негодяи из протезной компании подсунули ей низкий сорт, выдав его за первый. Каждый раз перед переменой погоды руку крутило, протез нуждался в непрерывном ремонте и замене деталей. У других клиентов Чарли были сходные истории. Но и то сказать: не будь в протезной компании мошенников - что бы жевал Чарли?
Часы пробили четверть четвертого.
Покончив с пластиковой рукой миссис, Чарли устало опустился на стул и привычно натянул наушники биопамяти: он очень любил вести дневник - вся нижняя полка шкафа была заставлена от корки до корки исписанными магнитными блоками. Блоки хранили - правда, неизвестно для чего - хронику жизни Чарли.
В оконце пробивался тусклый рассвет. Чарли снял наушники, раскрыл скрипучий шкаф и прибавил заполненный кубик блока к внушительной батарее прежних. "Здесь вся история моей жизни", - подумал Чарли, осторожно прикрывая дверцу.
Выходя из комнаты, Чарли больно ударился об острый угол какого-то ящика. Он нагнулся и с усилием поставил на стол старый биоизлучатель. Макгроун купил его по случаю еще в те годы, когда работал в "Уэстерне". С тех пор пользоваться излучателем Макгроуну не приходилось.
Чарли отер рукавом пыль с антенны.
Вздремнуть бы немного. Но опять придет этот кошмар.
А что, если…
Пораженный неясной еще мыслью, Чарли бросился назад к шкафу, и, рывком открыв дверцу, схватил первый попавшийся блок, и в три шага подскочил к биопреобразователю. Руки старчески дрожали. В неверном утреннем свете Чарли едва разобрал выцветшую надпись, давным-давно сделанную им на блоке: "Запад. Бабье лето. Мой первый отпуск".
Пульт настройки… реле времени… Чарли чертыхнулся: средний предохранитель перегорел - придется менять.
В общем, несмотря на чрезвычайную простоту идеи Чарльза Макгроуна, канители с избытком хватило на целый день.