- Я находилась тогда в настроении по коду 382, - продолжила свой рассказ Иран. - Только-только накрутила код. Сала облегчение - хорошо, что мы можем позволить себе стимулятор Пенфилда. А потом поняла, как это неестественно, как противоречит нормальной здоровой реакции: чувствовать, что вокруг безжизненная пустота и никак не реагировать на это. Ты понимаешь? Нет, не понимаешь, наверное. Раньше это считали психическим отклонением. "Отсутствие адекватного аффекта" - так это называлось. Я не стала включать звук. Я села к пульту своего "пенфилда" и начала экспериментировать. И нашла, в конце концов, комбинацию отчаяния.
На смуглом, с упрямыми чертами, лице Иран отразилось удовлетворение, словно она совершила достойный поступок.
- А потом я поставила этот код в свое расписание на два раза в месяц. Думаю, вполне хватит. Хватит, чтобы в разумных пределах испытывать безнадежность и отчаяние. Хотя бы потому, что мы до сих пор на Земле, в то время как все люди с головами на плечах давно эмигрировали. Тебе не кажется?
- Но в таком настроении, - сказал Рик, - можно застрять надолго, даже не пытаясь набрать другую комбинацию. Отчаяние имеет способность воспроизводить самое себя, и достаточно долго.
- Я программирую автоматическую перенастройку с периодом в три часа, - елейным голоском сообщила жена. - Код 481. Осознание множества возможностей, открывающихся в будущем, обновленная надежда на…
- Я знаю, - отмахнулся Рик.
Ему не раз приходилось накручивать код 4881. Он очень на него полагался.
- Послушай, - сказал Рик, присаживаясь на свою постель, - даже с автоматическим переключателем это очень опасно - подвергать себя длительной депрессии любого рода. Забудь о своей настройке, я забуду о своей. Давай наберем 104, испытаем его, потом я накручу обычный деловой тон, а ты останешься на том же шифре, если захочешь. Я подскочу на крышу, проверю овечку - и на работу. И буду спокоен, буду знать, что ты не сидишь, унылая, без телевизора.
Он перешел из просторной спальни в гостиную, где еще ощущался запах вчерашних вечерних сигарет, и нагнулся к телевизору, чтобы его включить.
- До завтрака я телевизоров не выношу, - напомнила из спальни Иран.
- Накрути 888, - посоветовал Рик. - Желание смотреть телевизор, независимо от передачи.
- Мне вообще не хочется дотрагиваться до пульта.
- Тогда набери тройку.
- Не могу же я настраивать стимулятор на возбуждение коры мозга, которое вызовет желание набирать новые комбинации! - возмущенно крикнула Иран. - Я вообще ничего не хочу накручивать! Это для меня сейчас хуже всего! Хочу просто сидеть и смотреть в пол!
Голос ее становился все глуше, словно она окутывалась всепроникающей пленкой огромной тяжести и абсолютной инертности.
Рик включил звук телевизора, и пустоту комнаты заполнил веселый голос Бастера Дружби:
- Ха-ха, ребята! Пришла пора для коротенькой сводки погоды! как сообщает спутник "Мангуста", осадки достигнут максимума к полудню, затем уровень начнет понижаться. Поэтому, если кто-то из вас, парни, собирается отправиться на…
Шурша длинным халатом, в комнату быстро вошла Иран и выключила телевизор.
- Ладно, сдаюсь. Я согласна. Наберу все, что ты хочешь. Хоть экстатический сексуальный порыв… Мне так плохо, что я готова выдержать даже это. Какая, в конце концов, разница?
- Я все сделаю сам, - сказал Рик и, подтолкнув жену в спальню, набрал на консоли ее "пенфилда" код 594 - радостное приятие первенства мудрого мужа в решении всех проблем.
На собственной консоли он накрутил код нестандартного, творческого подхода к работе, хотя едва ли в этом была необходимость - он всегда относился к работе творчески, не прибегая к дарам аппарата Пенфилда искусственной мозговой стимуляции.
После завтрака на скорую руку (слишком много времени было потеряно на спор с женой) Рик поднялся на крышу, где на крытом лужке "паслась" его электрическая овца. К этому времени он уже был в полном городском облачении, включающем свинцовый гульфик "Аякс" фирмы "Скалистый берег".
Их овца - сложный конгломерат механических и электронных устройств - мирно пощипывала травку, втирая очки остальным жильцам дома.
Конечно, некоторые из их животных тоже состояли из электронных контуров. Но Рик никогда не совал нос в чужие дела, как и соседи, которые не очень интересовались истинной природой организма его овцы. Это было бы верхом бестактности. Спросить: "А у вас овца настоящая?" было бы хуже, чем усомниться в натуральности зубов, волос или внутренних органов ее владельца.
Утренний воздух, наполненный радиоактивными пылевыми частицами, затмевающими солнце, атаковал обонятельные нервы Рика, и он невольно чихнул, избавляясь от слабого запаха смерти.
Нет, смерти - это слишком сильно сказано. Последствия Последней Мировой Войны не были уже столь ужасными. Те, кто не смог пережить первых пылевых осадков, умерли и были преданы забвению много лет назад. Теперь пыль, уже не такая густая, сражалась с выжившими - теми, кто умел ей противостоять. И могла влиять только на здоровье сознания и генов. Несмотря на свинцовый гульфик, она наверняка просочилась в организм Рика, добавляя с каждым днем (поскольку он все никак не эмигрировал) новую толику порочной грязи. Обязательные ежемесячные медицинские проверки пока относили Рика к разряду "регуляров" - людей, которые имели право в рамках снисходительных законов воспроизводить себя. Но в любой момент проверка, производимая врачами Департамента полиции Сан-Франциско, могла дать другой результат. "Регуляры" безостановочно пополняли ряды "специалов" - и все из-за всепроникающей радиоактивной пыли. Лозунгом текущего момента, который настойчиво внедрялся с плакатов, реклам, экранов и каналов государственной почтовой информации, было: "ЭМИГРИРУЙ ИЛИ ДЕГЕНЕРИРУЙ! РЕШАТЬ ТЕБЕ!!!"
Очень верно, подумал Рик, отпирая замочек калитки, которая вела на личный лужок, к электроовце. Но я не могу эмигрировать.
Из-за работы.
С ним поздоровался владелец соседнего пастбища. Билл Барбур. Сосед, как и Рик, был облачен в деловой костюм. Он также задержался на минутку по дороге на работу, чтобы проверить, как дела у его животного.
- Моя лошадка, - объявил Билл, сияя, - забеременела. - Он ткнул пальцем в крупного першерона, задумчиво созерцающего пространство. - Что скажете, а?
- Скажу, что скоро у вас будет две лошадки.
Рик подошел к овце. Та лежа пережевывала жвачку, не спуская внимательных глаз с хозяина - а вдруг он принес овсяную лепешку? У нее был овсотропный контур, и при виде данного злака или его продукта она очень натурально вскочила бы и поспешила к Рику.
- А отчего ваша лошадка забеременела? От ветра?
Вопрос был неэтичным и прозвучал достаточно резко.
- Я приобрел порцию специальной оплодотворяющей плазмы.
- спокойно ответил сосед. - Самого высокого качества, какое только можно достать в Калифорнии. - В голосе его прозвучало неприкрытое хвастовство. - Через личных друзей в Департаменте животноводства. Разве вы забыли - на прошлой неделе их инспектор приходил осматривать Джуди. Они очень хотят получить ее жеребенка, ведь моя Джуди - просто высший класс!
Барбур любовно похлопал лошадь по шее, и та склонила к нему голову.
- Насчет продажи еще не думали? - поинтересовался Рик небрежно.
О Боже, как бы ему хотелось заиметь лошадь или какое-нибудь другое настоящее животное! Владеть подделкой и ухаживать за ней - это постепенно деморализует человека. Но приходилось довольствоваться электроовцой. Правда, если бы даже ему и было все равно, оставалась еще Иран, которой далеко не было все равно.
- Продать лошадь - это аморально, - заявил Барбур.
- Тогда продайте жеребенка. Иметь двух животных - это аморальнее, чем не иметь ни одного.
Сосед озадаченно посмотрел на него.
- Но почему? У многих по двое животных, и по трое, и даже по четверо. У Фреда Уошборна, владельца завода хлореллы, на котором работает мой брат, вообще пятеро. Вы разве не читали в "Хронике"? Вчера была статья о его утке. Считается, что он владеет самой крупной и упитанной московской на всем западном побережье. - Глаза Барбура стеклянно блеснули, едва он вообразил такое богатство.
Порывшись в кармане плаща, Рик выудил зачитанный экземпляр "Каталога животных" Сидни и Фаула, приложение за январь, и нашел по индексу жеребят ("Лошади, потомство".)
- Жеребенка першерона можно купить у Сидни за пять тысяч долларов, - произнес он громко.
- Нет, не купите, - возразил Барбур. - Смотрите, напечатано курсивом. Это значит, что сейчас у них нет в продаже ни одного экземпляра. А цена - на случай, если товар появится.
- Предположим, - сказал Рик, - я буду вам выплачивать по пятьсот долларов в месяц. Десять месяцев - и мы в расчете.
Барбур смотрел на него с жалостью.
- Декард, вы ничего не смыслите в лошадях. Как вам кажется, почему у Сидни сейчас нет першеронов? На то имеется причина: владельцы не отдают жеребят даже по каталожной цене. Они очень редко попадаются, пусть даже и плохих кровей. - Выразительно помахав рукой, он облокотился на общую изгородь - Джуди у меня три года, и за все это время я не встречал першерона равных с ней достоинств. Чтобы ее купить, я сам слетал в Канаду, сам вез лошадь домой. Чтобы не украли. Появитесь с такой лошадкой где-нибудь в Колорадо или Вайоминге - живо дадут сзади по макушке. А знаете, почему? До Последней Мировой были сотни…
- Но, - перебил его Рик, - если у вас будет две лошади, а у меня - ни одной, не будет ли это противоречить самой теологической и моральной сути Сострадализма?
- У вас есть овца. Черт побери, в личной жизни вы можете следовать Подъемом. Сжимая две эмпатические рукоятки, вы достойно исполняете долг. Вот если бы у вас овцы не было, я бы мог вас понять, видел бы некоторую логику в ваших доводах и чувствовал бы себя неловко, лишая соседа истинного слияния с сострадательным. Но у каждой семьи в этом доме (а это где-то пятьдесят, по одной на три квартиры) есть какое-нибудь животное. У Грейсона - цыпленок, вон он, - указал Барбур в северное направлении. - Оукс и его жена владеют большой рыжей ообакой, которая лает по ночам. - Он задумался. - Кажется, у Эда Смита есть кот. Он держит его в квартире, никому не показывает. Может, просто хвастается.
Рик склонился над овцой, пошарил в густой белой шерсти (она, по крайней мере, была настоящая) и решительным рывком вскрыл тщательно замаскированную контрольную панель, обнажая механизм.
- Видите? Теперь вам понятно, почему мне так необходим ваш жеребенок?
Барбур некоторое время молчал, не зная, что сказать.
- Эх, бедняга вы… И так было все время?
- Нет. - Рик захлопнул панель и, выпрямившись, повернулся к соседу лицом. - Сначала у меня была настоящая овца. Ее нам подарил перед эмиграцией отец жены. Потом, примерно год назад, я вышел на крышу и увидел, что она лежит на боку, не в силах подняться. Помните, я тогда возил ее к ветеринару? Вы были наверху и видели это.
- Вы ее подняли, - сказал, припоминая, Барбур. - Да, вам удалось поднять ее, но через пару минут она снова упала.
- У овец болезни не такие, как у людей, - сказал Рик. - Их много, но симптомы - одни и те же. Овца не может подняться, но что с ней - растяжение связки на ноге, или же столбняк, - определить невозможно. Моя умерла от столбняка.
- Здесь? - удивился Барбур. - На крыше?
- Сено, - объяснил Рик. - Вернее, проволока, которой оно было обвязано. Я снял ее не всю, и Гручо поцарапался. Я отвез его к ветеринару, но было уже поздно. Мысли о нем не давали мне покоя, и вот однажды я позвонил в одну мастерскую, где монтируют животных. Они взяли фотографию Гручо и сделали мне вот это.
Он кивнул на эрзац-овцу, которая продолжала мирно жевать, не теряя надежды на обнаружение овса.
- Отличная работа. И времени на уход требуется почти столько же, сколько я тратил на Гручо. Но…
Рик пожал плечами.
- …это совсем не то, - закончил за него фразу Барбур.
- Почти то. Ощущение почти такое же. За ней нужно ухаживать, как за настоящей. Потому что иногда они ломаются, и тогда соседи могут узнать… Свою я уже шесть раз возил в мастерскую. Так, мелкие неполадки. Но если бы кто-нибудь увидел… Однажды заело магнитную ленту, и она начала блеять без остановки. Любой догадался бы, что это механическая неисправность. Ну, а фургон мастерской, - добавил Рик.
- имеет, разумеется, соответствующую надпись - какая-то там ветеринарная лечебница. И водитель, как врач, одет в белое… Впрочем, прекратим этот разговор. Мне нужно на работу. Увидимся вечером.
И он направился к своему кару.
- Эй, я никому ничего не скажу, - поспешил заверить его Барбур. Из наших соседей, то есть.
Рик повернулся было, чтобы поблагодарить соседа, но внезапно вспомнил слова Иран.
- Не знаю, - ответил он. - Возможно, это все равно.
- Но они станут смотреть на вас сверху вниз. Не все, но некоторые точно станут. Вы же понимаете, как люди относятся к заботе о животных. Не иметь животного аморально и антиэмпатично. То есть, это не преступление, как в пору сразу после ПМВ, но отношение общественности почти не изменилось.
- О, Боже! - в отчаянии взмахнул руками Рик. - Но ведь я хочу иметь животное! Стараюсь купить что-нибудь, но на мое жалование простого служащего…
"Если бы, - подумал он, - мне опять повезло… Если бы за этот месяц удалось пришпилить четырех анди… Если бы я знал, что Гручо умрет… Два года назад мне удалось взять четверых… Но это было два года назад, до куска проволоки в два дюйма длиной, похожего на обломок медицинской иглы. До столбнячного вируса."
- Вы могли бы купить кота, - предложил Барбур. - Они недорогие, проверьте по каталогу.
- Комнатное животное мне не нужно, - тихо сказал Рик. Я хочу то, что у меня было с самого начала - настоящую большую овцу, барашка по крайней мере. Лучше - корову, если удастся скопить денег. Но самое лучшее - лошадь, как у вас.
Он вдруг осознал, что премия за "отправку на покой" пяти андроидов позволила бы ему сделать это.
"По тысяче долларов за анди. Потом, здесь или там, завтра или послезавтра я раздобыл бы… Пусть даже в каталоге они и значатся курсивом. Пять тысяч долларов…
Но для этого пятерым андроидам нужно сначала бежать на Землю с одной из планет-колоний. Это выше моих сил, я не могу заставить их бежать сюда, а если бы и мог, то есть другие охотники за андроидами, из других полицейских агентств, во всем мире. Анди должны были бы устроить резиденцию именно в Северной Калифорнии, а главному охотнику в этом регионе - Дэйву Холдену - нужно было бы умереть или уйти на покой. Слишком…
- Купите сверчка, - остроумно посоветовал Барбур. - Или мышку. Слушайте, в самом деле, за двадцать пять зеленых вы спокойно можете купить взрослую мышь!
- Ваша лошадь тоже может умереть, как мой Гручо, - сказал Рик. - Без предупреждения. Придете вы сегодня вечером домой, а она лежит на спине, кверху ножками, как жук… Как этот… сверчок!
И он зашагал прочь, сжимая ключ от кара.
- Простите, если я вас нечаянно обидел, - нервно произнес ему вслед Барбур.
Рик молча отпер дверцу аэрокара. Ему нечего было сказать соседу. Его мысли были уже заняты предстоящим рабочим днем.
2
В пустой комнате пустого гиганта-многоэтажника, где когда-то жили тысячи людей, одинокий телевизор развлекал пустоту во всю мочь динамика.
До Последней Мировой Войны эти ничейные руины были процветающим, ухоженным, любимым многими домом. Отсюда, из пригорода Сан-Франциско, было рукой подать до центра на быстром монорельсовом экспрессе. Полуостров был полон жизни, как крона дерева - птицами. Теперь его владельцы были или мертвы, или эмигрировали на одну из планет-колоний. В основном, умерли - война обошлась людям дорого, несмотря на заверения Пентагона и его самодовольного научного вассала - корпорации Рэнд, которая, к тому же, находилась где-то неподалеку от этих мест. Как и выжившие владельцы квартир, оставшиеся в живых сотрудники корпорации переехали в другое место, и правильно сделали. Никто по ним не скучал.
Никто уже не помнил, почему началась война и кто в ней победил, если вообще были победители. Пыль, отравившая атмосферу Земли, возникла словно из ниоткуда. Ни одна из воюющих сторон не ожидала ее появления.
Первыми, как это ни странно, вымерли совы. Тогда это казалось почти забавным: толстые, в белом пуху перьев, они валялись прямо на улицах. Ведущие ночной образ жизни, совы редко попадались людям на глаза прежде. В средние века подобным образом заявляли о себе эпидемии чумы - умирали тысячи крыс. Это была новая чума, спустившаяся с небес.
За совами, естественно, наступила очередь остальных птиц. Но к тому времени загадка была решена. Колонизационная программа, развивавшаяся потихоньку и до войны, вступила в новую фазу. Солнце больше не сияло над Землей. И в связи с этим оружие войны. Синтетический Боец за Свободу, было модифицировано.
Способный функционировать в условиях другой планеты, гуманоидный робот (точнее говоря, органический андроид) превратился в мобильный вспомогательный движитель программы колонизации. По принятому ООН закону, каждый эмигрант-колонист автоматически становился владельцем одного андроида. Подтип андроида владелец выбирал сам. К 1990 году количество подтипов превзошло всякое объяснение, подобно разнообразию моделей автомашин в Америке 60-х.
Итак, возникли два стимула для эмиграции: слуга-андроид в роли пряника и радиоактивные осадки в роли кнута. ООН позаботилась, чтобы эмигрировать было легко, а оставаться - трудно, если вообще возможно. Промедление с переселением оборачивалось угрозой для биологической безупречности расы.
Если на гражданине появлялся ярлык "специал", то даже после добровольной стерилизации он выпадал из истории. Фактически этот человек переставал являться частью человечества. И, тем не менее, то тут, то там некоторые люди отказывались эмигрировать. Это выглядело неразумно, необъяснимо. Даже для тех, кто изучал данную проблему.
Логически рассуждая, все регуляры должны были давно эмигрировать. Но искалеченная Земля не отпускала. Они не в силах были от нее оторваться. Может, надеялись, что пылевой чехол постепенно рассосется? Как бы то ни было, тысячи людей продолжали жить на Земле. Большая часть скопилась в городских районах, где можно было ощущать физически присутствие друг друга и черпать в этом поддержку. Это были люди, в общем-то, нормальные. В покинутых же пригородах поселялись всякие странные типы сомнительных достоинств.
Одним из таких типов был Джон Исидор, который брился, в то время как телевизор в соседней пустой комнате развлекал пустоту.
Джон забрел в эту округу еще в первые послевоенные дни. В те мрачные времена все сорвалось с мест, пришло в беспорядочное движение. Люди группами и в одиночку скитались по стране. Радиоактивная пыль тогда выпадала неравномерно. Население передвигалось в соответствии с перемещением пыли. Этот полуостров к югу от Сан-франциско первое время от пыли был почти свободен, многие поселились здесь, но появилась пыль - и некоторые умерли, остальные уехали. Джон Р. Исидор остался.