- Все мы ошибаемся, Картер. У нас с Дэном был трудный день.
Уперев руки в толстые бока, Картер молча смотрел на нас почти целую минуту.
- Хорошо, - сказал он наконец. - На этот раз вам сойдет это с рук. Но если кто-то утаивает вещественное доказательство, у него будут большие неприятности. Вы меня поняли?
- Никто ничего не утаивает, Картер, - заверил я его. - Просто нам так же, как и тебе, хочется выяснить, что здесь произошло.
- Хорошо. Но помните о наказании за утаивание вещественных доказательств. Наказание - тюрьма. Понятно?
Мы все вместе вышли из ванной и пересекли коридор. Помощник следователя Лоренс Дан, худой, с серым лицом человек в очках, в коричневом с отливом костюме, поднимался по лестнице со своим старым коричневым саквояжем.
- Как дела, Ларри? - спросил Картер. - Ты готов расследовать дело об утонувшем в своей спальне?
Лоренс Дан фыркнул и моргнул.
- Что бы там ни было, Картер, я к этому готов. Привет, Дэн. Привет, Мейсон. Как я понимаю, вы - те двое несчастных, которые все и обнаружили. Бедняга Оливер, да?
- Точно, - сказал Картер. - Эролл только что объявил розыск Джимми и Элисон.
- А что, они пропали?
Картер отвел Лоренса в спальню утонувшего мальчика.
- Их не было, когда приехали Мейсон и Дэн, а это случилось больше часа назад.
Лоренс встал на колени на мокрый коврик рядом с телом Оливера и открыл свою сумку. Посветив в глаза мальчику специальным фонариком, он принялся проверять другие признаки жизни - сердце, дыхание, рефлексы. Все это было формальностью. Смерть Оливера не подлежала сомнению.
- Мне нужно померить его температуру, - сказал Лоренс. - Кто- нибудь, помогите мне перевернуть его.
Шериф наклонился, и они с Лоренсом перевернули мальчика на живот. При этом у мальчика полилась вода из носа и рта, и шериф быстро выпрямился, с несчастным видом взглянув на следователя.
- Если что-либо пугает людей больше, чем обнаружить, что кто- то, кто раньше жил, умер, так это случаи, когда обнаруживаешь, что кто- то, кто умер, оживает, - сказал Лоренс.
Он разорвал пижаму Оливера на спине и стал рыться в сумке в поисках термометра.
- Ларри? - произнес шериф.
- А? Чертов термометр где-то здесь?
- Ларри, - повторил шериф Уилкс. - Что со спиной ребенка? Она поранена, что ли?
Лоренс Дэн поправил очки и посмотрел на обнаженную спину и ягодицы Оливера. Прищурившись, он наклонился, чтобы рассмотреть поближе, а потом дотронулся до кожи мальчика, очень нежно, одними кончиками пальцев.
- Дайте фонарь, - сказал он.
Дэн и я подошли поближе, когда один из помощников дал Лоренсу свой фонарь.
- Не толпитесь, - сказал шериф, протискиваясь вперед и нагибаясь, чтобы посмотреть, что делает Лоренс.
Помощник прокурора поднял пижаму Оливера повыше, и от того, что нам открылось при ярком театральном свете фонаря, у меня свело желудок.
Один из помощников прошептал:
- Господи Иисусе, - что это, черт возьми?
Кожа вокруг поясницы, ягодиц и верхней части бедер Оливера покрылась твердым, похожим на скорлупу наростом: ягодицы вместо того, чтобы быть мягкими и круглыми, были похожи на зеленовато- серые роговые наросты, а вдоль позвоночника начали формироваться темные выступы. В том месте, где бедра переходили в ягодицы, теперь были хрящевые соединения, похожие на сочленения у моллюсков.
Лоренс трясущимися руками перевернул тело на спину, и мы увидели, что на месте гениталий у мальчика была покрытая шиповатыми наростами масса голубых и зеленых зароговевших волокон.
Мы молча стояли вокруг тела Оливера в круге света полицейских фонарей, которые выхватывали из темноты промокшего дома маленький кусочек пространства, и никто из нас не знал, что сказать. Наконец Лоренс поднялся, одергивая мокрую ткань на коленях и снимая очки.
Снаружи мрачно завывал ветер, а внутри ковры и половики впитывали воду, издавая легкое ритмичное чмоканье.
Шериф Уилкс прочистил горло.
- Я думаю, нам ясно, что здесь произошло, - сказал Дэн тихим, почти неслышным голосом.
Лоренс Дан взглянул на него, но Картер не мог оторвать взгляд от тускло поблескивающей чешуи на теле Оливера.
- Если тебе все ясно, давай выкладывай, - сказал Картер.
- Именно поэтому мы приехали сюда, - начал объяснять Дэн. - Бодины жаловались на изменение цвета воды, и Мейсон привез мне пробы на анализ. Я нашел в этой воде некие организмы, каких-то микробов, которые выделяли зеленовато-желтую жидкость.
- Ты идентифицировал их? - спросил Лоренс.
Дэн покачал головой.
- Не было времени. Случайно мышь выпила немного этой воды, когда нас с Мейсоном не было, и с ней случилось то же самое, что с бедняжкой Оливером.
- Поэтому ты думаешь, что он пил эту воду и из-за нее покрылся скорлупой? - спросил Картер.
- Явных доказательств нет - пока нет.
- Думаешь, то же самое могло случиться с водой из других колодцев? - поинтересовался Лоренс.
- Без малейшего понятия, - ответил Дэн. - Но чтобы не рисковать, я бы на вашем месте сделал предупреждение и велел бы людям пить пока воду из бутылок. Пока я не выясню, что это за организмы и почему они так влияют на людей, до тех пор, я полагаю, нам придется считать, что округ в опасности.
Картер посмотрел на ороговевшие бедра Оливера и медленно покачал головой.
- Черт меня побери, если я видел когда-нибудь такое раньше.
Один из помощников, Эраш, молодой человек с еще редкими усиками, поднялся наверх, чтобы передать сообщение от добровольцев, занятых поисками мальчика Дентонов. Войдя в комнату, он сказал:
- Боже, ну и запах!
- Запах? - удивился Картер.
- Запах тухлой рыбы. Вы разве не чувствуете?
3
Я временно жил в летнем домике для отдыхающих в пригороде Нью-Милфорда по дороге в Нью-Престон. Дом принадлежал моему юристу, тому самому, который устроил мне развод, но он редко здесь появлялся, особенно после того, как порвал со своей любовницей. Раньше я жил над магазином плетеных и керамических изделий, прямо напротив продовольственного магазина в центре Нью-Милфорда, но срок аренды истек, и хозяину понадобилось жилье для своей немолодой сестры.
Особенно не возражая, мы с Шелли упаковали вещи и съехали, забрав с собой все краны и отрезки труб.
Шелли пока нравилось здесь. Напротив нас располагалась небольшая ферма, где в густых осенних туманах паслись пегие коровы, а это означало, что здесь полно мышей, с которыми можно поиграть. А еще здесь было тихо. Так тихо, что, выйдя из задней двери ночью и вдохнув полной грудью студеный воздух, вы ничего, кроме шуршания листьев, не услышали бы.
До дома я добрался только к рассвету. Проехав по покатой дороге, я припарковался и устало выбрался из машины. Шелли, вытянувшись как резиновый, вылез вслед за мной. Я назвал его Шелли по имени поэта, который написал:
~О, как прекрасна Смерть!
Лишь Сон один, что брат ей Так прекрасен может быть!~
Не надо быть гением, чтобы пояснить это.
В коридоре было холодно, когда я открыл входную дверь.
Камин давно потух, и в очаге ничего, кроме серого пепла, не было.
Не снимая бейсболки и пальто, я сгреб золу и положил новые дрова на прутья в очаге. Сыскав старый номер "Нью-Милфорда", я поднес спичку. Шелли наблюдал за мной с дивана с видом высокомерного нетерпения.
Затем я сходил на кухню, выходившую окнами на покатый задний двор, и поставил чайник.
Мне было необходимо выпить кофе с вдовой "Джека Дэниела". Стоя у окна, я смотрел на серый недружелюбный рассвет и думал о бедном Оливере и его пропавших родителях.
Картер Уилкс забил тревогу по поводу пропавших Джимми и Элисон и распространил их описание среди добровольцев, занятых поисками Пола Дентона. Он также отдал своим сотрудникам распоряжение обойти и проинструктировать всех в округе насчет употребления колодезной воды. Готовилась информация для радио и ТВ, хотя в своем сообщении газетчикам Картер ограничился упоминанием о мифическом прорыве канализации. Что касается смерти Оливера и исчезновения Джимми и Элисон, тут он был полностью откровенен. Оливер умер "в результате несчастного случая у себя дома", а Джимми и Элисон разыскиваются, чтобы "прояснить некоторые моменты, непонятные полиции".
Картер никак не коснулся в разговоре с прессой коркообразных наростов на спине и бедрах Оливера и не сказал ни слова об исследованиях Дэна.
- Меньше всего я хочу, чтобы здесь, черт побери, началась паника и боязнь летающих тарелок, - заметил он.
В офисе следователя, где собирались провести полное вскрытие тела Оливера, тоже все держали рот на замке. Медицинский эксперт был спокойным, с сединой в волосах человеком по имени Джек Ньюсом, который всегда выражал неприязнь ко всякого рода шумихе и пиротехническим эффектам. Лоренс Дан думал так же, а значит, вопрос о смерти Оливера останется закрытым, пока шериф Уилкс не решит сделать всеобъясняющее полное заявление.
А заявление было бы сильным. Новость о том, что вода превращает людей в крабов, могла подорвать дух общественности Нью- Милфорда. Заявление такого рода было максимумом, на что был бы способен я, чтобы заставить самого себя поверить во все это. А ведь я стоял рядом с телом Оливера и все видел.
Чайник закипел, и я поставил кофейник. Когда кофе сварился, я достал бутылку "Джека Дэниела" и налил в чашку на два пальца. Залив его кофе, я перемешал все это и прошел в гостиную, чтобы посидеть рядом с Шелли и посмотреть, как догорает полено. Я замерз и устал и был уже готов последовать примеру Шелли и поспать, когда зазвонил телефон. Я зевнул и поднялся.
- Кто это? - спросил я и набрал полный рот кофе с виски.
- Это Дэн, - сказал Дэн. - Я вернулся в лабораторию и провел опыты с водой.
- А ты вообще спишь?
- Да ну этот сон. Это важнее.
Я опять зевнул.
- Хорошо, это важнее. Что ты там нашел?
Дэн сказал:
- Я поставил опыт на определение возраста воды и организмов. Тут Рета, она мне помогает, и мы уже сделали двадцать или тридцать анализов, чтобы быть уверенными.
- Ну? Что там такое?
- Анализы говорят о возрасте органики в воде, и это дает представление о глубине, с которой достали воду. Если, к примеру, органике семь-восемь тысяч лет, то вода из пласта с лиственным лесом, который можно найти на глубине шесть метров. Понимаешь?
- Конечно, - сказал я. - Чем старше, тем глубже источник. Так сколько лет существу в воде Бодинов?
Последовала пауза.
Наконец он сказал:
- Ты поверишь, если я скажу, что около двух миллионов лет?
- Два миллиона? То есть вещества в воде доисторические?
- Точно. Мы перепроверили много раз - ошибки быть не может. Вода идет из подземных источников на глубине более полутора миль.
Я допил кофе с виски и кашлянул.
- Это смешно. Их колодец глубиной не больше тридцати метров.
- Анализы убедительные.
- Хорошо, пусть убедительные. Но что они доказывают? Бодины пили какую-то старую воду. Что это нам дает?
- По-моему, до тебя не дошло, - терпеливо объяснил Дэн. - Существам в воде тоже два миллиона лет.
- Прошу прощения?
- Этим гадким существам два миллиона лет. Я проверил жидкость, которая из них выходит, и их собственную органическую основу. Результат тот же. Я послал пробу в лабораторию в Уайт Плейс на радиохимический анализ, чтобы быть вдвойне уверенным, но, по- моему, сомневаться нечего. Им два миллиона лет.
Я закрыл глаза. Это уж слишком.
- Слушай, Дэн, - сказал я устало, - как можно жить два миллиона лет и не умирать? У них даже бороды нет.
- Все равно, это так. Это живые ископаемые. Рета сейчас проверяет, можно ли их отнести к какому-нибудь известному доисторическому виду.
Я долго молчал. Разговаривая с Дэном, я вдруг почувствовал себя усталым, одиноким и замороченным всем тем, что произошло за последние двенадцать часов. Если как на духу, то я еще и испугался. Из головы не шли мысли о чешуе Оливера, бугристом панцире в ванне, о качающейся неповоротливой фигуре, которая сбежала от меня через изгородь Бодинов.
- По-моему, - сказал Дэн, - нам придется сделать еще несколько анализов и даже покопаться в самом колодце. Откуда-то же вода должна идти, и для того, чтобы защитить город, мне надо знать, откуда. Может быть, ты поедешь сегодня попозже днем вместе с нами, чтобы помочь? Я советовался с Картером, он обещал, что поможет, чем может.
- Во сколько мне надо там быть? - спросил я его.
- Поспи сначала. Я поеду, как только закончу здесь в лаборатории. Давай договоримся на полтретьего у дома.
- Хорошо, - сказал я и повесил трубку.
Я взглянул на Шелли - тот смежил веки, будто все эти дела его утомили.
- Не напускай на себя такой вид, - сказал я, отправляясь в спальню. - Целая банда ископаемых обосновалась в городской воде, и пока похоже, что от них у людей появляется рыбья чешуя. Ты, как кот, хочешь покончить с рыбьей чешуей или нет?
Я разделся, расправил скомканную, как я оставил ее утром, постель и залез под одеяло. Я был так утомлен, что через пять минут уснул.
Когда я спал, я видел престранный сон, а может, сны. Я стоял на берегу моря, ночью, и луна проливала свой свет на поверхность воды. Потом я плыл, качаясь на волнах, и вода подо мной была соленой и ужасно холодной. Луна пропадала и появлялась, как далекий чужой маяк.
Скоро я стал погружаться под воду. Мне не было страшно и почему-то не надо было дышать. Вода каким-то образом заменяла воздух, и я чувствовал холодный освежающий поток, проходящий через мои легкие. Вокруг ничего не было видно, вода была темной, и я чувствовал, как прохожу сквозь течение, сквозь холодные сверкающие косяки селедок и окуней. Но вот что придавало необычность сну, так это то, что я знал, куда направляюсь, знал совершенно определенно. Я знал, что если я поплыву налево, то наткнусь на подводную гряду камней. Достигнув ее, я буду в миле от конечной цели моего плавания.
Прямо перед собой я видел бледные лучи луны, играющие в воде. Затем я увидел возникающие из глубины скалы, и заторопился, и поплыл быстрее. По ночам плавать в океане было опасно, и я это знал. Там было полно стремительных хищников. Я уже почти достиг вершины скалы, когда почувствовал вибрацию воды. Я набрал в рот побольше воды и поплыл так быстро, как мог. Кто-то почувствовал мое присутствие и уже гнался за мной. Кто-то злобный вышел на охоту, чтобы уничтожить меня. Я попытался нырнуть поглубже, извиваясь в воде и пытаясь избежать его челюстей, но почувствовал, как что-то больно и с дикой силой схватило меня за ногу.
Я проснулся. Сначала я не мог понять, где я. Я не понимал, что я на суше и дышу воздухом, а не водой. Я сел на кровати, весь в холодном поту. За окном было холодное бледное утро, и коровы мирно паслись на холмистых склонах фермы. Я вышел из спальни и пошел в гостиную, где, потрескивая, горел камин. Стоя голым посреди комнаты, я проглотил еще одну порцию "Джека Дэниела".
Закашлявшись, я вернулся в спальню. Но кровать меня больше не привлекала. Я не отдохнул, но смятые простыни были слишком похожи на поверхность неприятного и вселяющего ужас ночного океана.
Я позвонил в лабораторию. Дэн ушел поспать, поэтому к телефону подошла Рета - она еще работала с пробами воды. Она удивилась, что я не сплю.
- Когда я один, я плохо сплю, - сказал я ей. - Если надумаешь, приходи - поможешь мне отдохнуть. Во имя безопасности общества, конечно.
Она мягко рассмеялась. Она могла бы быть независимей и холодней, чем Шелли, да и в три раза умней нас вместе взятых, но опускалась до ответов на такие вот не вполне приличные предложения. Мне это нравится в девушках. Особенно, когда они ловят меня на слове. Но Рета, конечно, этого не сделала. Она была занята спасением мира от племени доисторических омаров. Она сказала:
- Дэн очень беспокоится насчет того, что происходит. Он думает, что это заболевание, которое долгие годы было законсервировано. Как в Лондоне, когда там раскопали массовые захоронения умерших от черной смерти три столетия назад и двое рабочих заболели чумой.
- Он так думает? - спросил я ее.
- Он не уверен. Мы проведем еще несколько анализов с мышью, но уже ясно, что это больное животное.
Я потер глаза.
- Об этом заболевании кто-нибудь раньше слышал?
- Я проверяю, - сказала Рета, - но сложно прийти к какому-либо заключению. Однако кое-что я обнаружила.
- Например?
Она полистала блокнот.
- Ну, например, я звонила сегодня знакомому палеонтологу. Он сказал, что экспедиция Курье в 1954 году нашла в Центральной Африке семь или восемь окаменевших животных и что двое из них, хотя были раньше млекопитающими, родичами оленей, имели черепа и передние конечности, как у ракообразных. Было впечатление, что они превратились из млекопитающих в ракообразных или, возможно, наоборот.
- Доказано было что-нибудь?
- Ничегошеньки. Были какие-то незначительные споры в Уэндельском институте, но в конце концов африканскую находку определили как мистификацию или абсолютно случайную мутацию. На самом-то деле она просто не подводилась ни под одну из известных теорий развития млекопитающих, и проще было ее опорочить и забыть.
Я отпил немного виски и поинтересовался:
- Это все?
- Еще одно, - сказала Рета. - В Катеке, в Индии, в 1925 году была вспышка так называемой проказы, но английский доктор, который лечил большинство пациентов, написал отчет, в котором говорилось, что это была вовсе не проказа. Он писал, что это была форма окостенения, - ну, ты знаешь, что-то вроде костяных наростов. Он решил узнать, что вызывает это окостенение, и в конце концов решил, что источник болезни - местная питьевая вода. В том году были сильные муссоны, и реки вышли из берегов и залили колодцы и систему каналов.
- Как он описал это окостенение? - спросил я. - В какой форме это проявлялось?
- Он сделал больше, - ответила Рета. - Он приложил чудесное описание с рисунками.
- Он сделал рисунки?
- Конечно, - сказала она. - И что самое ужасное, его отчет потеряли лет двадцать назад. Взяли из библиотеки Гарвардского университета и не вернули.
Я потянулся за сигарой и закурил.
- Какая жалость, черт возьми! Я бы хотел посмотреть эти рисунки, даже если это не то, что было у Оливера Бодина.
- Знаешь, я тоже посмотрела бы, - сказала Рета. - Но мне все-таки удалось достать кое-что. Я позвонила своему преподавателю, он на пенсии и живет в Майами. Он видел этот отчет, когда был студентом. Он думал, что этот врач, Остин, сошел с ума, и не уделил отчету особого внимания. Но он помнит один необычный отрывок.
- Какой? - спросил я.