"…пророков и предсказателей всегда очень ценят в Дозорах, потому что дар их встречается редко - особенно дар настоящего Пророка. И если Пророк становится на службу одной из сил, то это может привести к большим бедам. Поэтому сам Сумрак старается не допустить этого. Если пророк может сказать что-то очень, очень важное, чего Иным знать не следует, то к нему приходит сумеречная тварь. Ее порождают глубины Сумрака, и сила сумеречной твари бесконечна - никто из Иных не способен ее остановить или победить. И либо Дозоры оставляют пророка в покое, либо сумеречная тварь его убивает - чтобы не случилось большей беды… Маленькому Эразму повезло. Когда он понял, что сумеречная тварь идет по его следу, он пришел к своему любимому дереву - старому дуплистому ясеню - и выкрикнул пророчество прямо в дупло. Когда пророк изрекает главное в своей жизни пророчество, он не помнит, что именно он говорил. Сумеречная тварь поняла, что о пророчестве никто не узнает, и оставила Эразма в покое…"
Дальше начиналось повествование о том, как хитроумный Эразм убедил Дозоры оставить его в покое и жил счастливой жизнью, создавая забавы ради големов и поднимая трупы, частенько выдавая обычные предсказания для Иных - и иногда шокируя окружающих людей, сообщая им в семнадцатом веке то про Большой взрыв, то про реактивные двигатели на кислороде и водороде, или про самозарождение жизни в океанах. Немножко было и про его внука Чарльза, куда более известного среди людей. Со временем Эразм отошел от дел, как это водится у Иных, инсценировал собственную смерть и теперь живет где-то в Великобритании, не желая ни с кем видеться…
Я быстро долистал главу до конца. И чем же, интересно, замечателен этот пророк, про которого я лично никогда не слышал? А… вот…
"Вы, наверное, спросите, а чем же замечателен Эразм Дарвин? А вот чем - он обманул сумеречную тварь. Обычно пророкам удается сделать свое главное пророчество только в том случае, когда они произносят его сразу после инициации, - даже сумеречной твари нужно время, чтобы найти жертву. А Эразм догадался, как избавиться от преследователя, когда зверь уже шел по его пятам и под взглядом его глаз, горящих во тьме, люди становились немногим отличны от любимых Эразмом растений… Никогда не надо отчаиваться, никогда не надо сдаваться, даже непреодолимую силу можно обмануть - вот чему учит нас жизнь замечательного маленького Иного Эразма…"
- Глаз, горящих во тьме… - сказал я и потер переносицу. - Тигр. Тигр…
- Какой-то новый перевод? - спросила Светлана, выглядывая с кухни.
- Чего перевод?
- Тигр, тигр, жгучий страх, ты горишь в ночных лесах. Чей бессмертный взор, любя, создал страшного тебя? В небесах иль средь зыбей вспыхнул блеск твоих очей?.. Блейк. Вильям Блейк. Стихотворение "Тигр".
- А ты не знаешь, случайно, не был ли он знаком с дедушкой Чарльза Дарвина? - спросил я.
- С Эразмом? - уточнила Светлана. - Который был Иным?
Я кивнул и встал с дивана.
- Ну как же "не был ли он знаком"? Блейк даже его книги иллюстрировал. Что-то там про любовь растений.
- А он не только стихи писал?
- Вообще-то он иллюстрировал кучу книг и как художник известен не меньше, чем как поэт. Кстати, он не был Иным в буквальном смысле слова, но при этом обладал редкой способностью… - Светлана вдруг осеклась.
- Ну? - устало спросил я, открывая шкаф, который Наде было трогать строжайше запрещено. Запоры, увы, от нее не помогут, но Надя девочка умная и слово держит.
- Он видел Иных. И Темных, и Светлых.
- Как мой знакомый полицай, - сказал я. - Светлана, мне надо на службу.
- Борщ поешь? - спросила жена.
Я только вздохнул, рассовывая по карманам всякую магическую мелочевку. Я был стопроцентно уверен, что ничего из этих амулетов мне не пригодится, но привычка была сильнее.
- Антон… - позвала Светлана, когда я уже был в дверях.
- Что?
- Когда-то я ушла из Дозора, чтобы мы могли быть вместе.
- Помню.
- Я уже давно хочу тебя попросить…
Я посмотрел на нее. Светлана помолчала секунду, потом опустила глаза:
- Береги себя.
На третий этаж, в кабинет Гесера, я вбежал как сумасшедший. Учитывая, что я размахивал книжкой про детство замечательных Иных, я, наверное, выглядел как человек, обнаруживший в "Буратино" зашифрованные пророчества на двести лет вперед, отчет о встрече с инопланетянами, рецепт средства от насморка и неприличный акростих в начале второй главы.
- Где пожар? - спросил Гесер.
Он сидел на краю стола, а в его кресле развалился мальчишка-пророк. Кресло пацану было, мягко говоря, просторно. Судя по тому, что сидел Кеша в неумелом подобии самой простой позы для медитации, Гесер пытался научить его контролировать свой дар. Больше тут никого не было.
- Тигр! - выкрикнул я.
- Он еще далеко, - спокойно ответил Гесер. - Полагаю, что у нас есть время до утра.
Тигр, тигр, жгучий страх,
Ты горишь в ночных лесах.
Чей бессмертный взор, любя,
Создал страшного тебя?В небесах иль средь зыбей
Вспыхнул блеск твоих очей?
Как дерзал он так парить?
Кто посмел огонь схватить?Кто скрутил и для чего
Нервы сердца твоего?
Чьею страшною рукой
Ты был выкован - такой?Чей был молот, цепи чьи,
Чтоб скрепить мечты твои?
Кто взметнул твой быстрый взмах,
Ухватил смертельный страх? -
продекламировал я.
- А мне больше нравится перевод Степанова, чем Бальмонта, - ответил Гесер. - Тогда окончание звучит так:
Кто ужасный млат вздымал?
Кто в клещах твой мозг сжимал?
А когда сошел на нет
Предрассветный звездный свет -Неужели был он рад,
Встретив твой зловещий взгляд?
Неужели это был
Тот, кто Агнца сотворил?
Кеша, открыв глаза, с недоумением смотрел на нас. Нечасто в наши дни увидишь, как двое взрослых мужиков начинают читать стихи. Потом снова закрыл глаза. Какая старательность, потрясающе!
- И в чем разница? - мрачно спросил я.
- Если верить этому переводу, у нас есть время до утра, - пояснил Гесер. - А вот Бальмонт появление Тигра относит к вечеру:
В тот великий час, когда
Воззвала к звезде звезда,
В час, как небо все зажглось
Влажным блеском звездных слез, -Он, создание любя,
Улыбнулся ль на тебя?
Тот же ль он тебя создал,
Кто рожденье агнцу дал?
- Вы все знаете, - сказал я. - Пророк Эразм Дарвин. Единственный пророк, ускользнувший от сумеречной твари.
- Я не знаю, - просто ответил Гесер. - Есть такая версия. Но я считаю ее поэтической вольностью, отражением каких-то обычных свар между Светлыми и Темными Ирландии.
- Тигр - это кто-то вроде Зеркала? - спросил я.
- Нет. Вовсе не каждого пророка преследуют сумеречные твари. И их вовсе не заботит баланс сил между Дозорами. Если… если верить легендам… они пытаются предотвратить произнесение пророчеств, которые предвещают неслыханные беды и катастрофы. И уничтожают всех, кто стоит у них на пути…
- Вы знали, - сказал я. - Вы все знали, Борис Игнатьевич…
- Да не знал я! - буркнул Гесер. - Что я тебе, компьютер, все помнить? Завулон намекнул про сумеречных тварей. Я ничего подобного не слышал, но сделал хорошую мину при плохой игре… якобы понимаю, о чем речь. Дал команду аналитикам, они прочесали базы данных и полчаса назад выдали мне вот эту же самую книжку… плюс две странички анализа и версий… Это Толик тебе скинул информацию? Я его премии лишу до конца столетия!
- Никто мне ничего не выдавал, - заступился я за приятеля. - Надя читала эту книжку по внеклассному чтению, пришла с вопросом. Я прочитал. Дальше… дальше догадались всей семьей. Про Эразма, про Блейка, про тигра…
- Видимо, к Эразму сумеречная тварь приходила не в образе человека, - усмехнулся Гесер. - А он потом что-то рассказал приятелю, который хоть и не был Иным, но их видел…
- Борис Игнатьевич, надо просить о помощи Инквизицию, - сказал я. - Если это все верно, то мы перед тигром…
Гесер не дал мне закончить.
- Они отказали, Антон.
- Что? - растерялся я.
- Рекомендация Инквизиции - не вступать в конфликт, предоставить Тигру возможность забрать мальчика.
Он первый раз произнес слово "тигр" так, что оно прозвучало как имя.
- Но он же… - Я покосился на Кешу.
- Да, Тигр его убьет, - кивнул Гесер.
- Борис Игнатьевич!
- Мальчик не слышит, - успокоил меня шеф. - Я поставил завесу. Просто ради того, чтобы наши голоса ему не мешали.
- Гесер, так кто он - Тигр?
- Никто не знает, Антон. Уж больно редкая тварь. Либо пророк успевает сказать свое главное пророчество и Тигр от него отступает. Либо… либо он убивает пророка и уходит. Полагаю, потому они так редки, пророки. Он обычно находит их раньше, чем мы.
- Что такое главное пророчество?
Гесер вздохнул. Демонстративно посмотрел на часы. Потом указал мне на одно из кресел, сам сел рядом. Покосился на Кешу, погрозил тому пальцем. Мальчик снова закрыл глаза.
- Самое первое пророчество, которое произносит пророк, вступая в силу, называется главным. Оно может быть очень важным, а может - и совсем пустяковым. Но есть такая… такая версия… тут мы вступаем на очень зыбкую почву, Антон.
- Не тяните.
- Есть версия, что первое пророчество - это не предсказание реальности, а ее изменение. А есть и другая… что изменить будущее, конечно, пророк не способен. Но он выбирает одно из возможных течений реальности, проявляет его и… и фиксирует. Выражаясь языком фотографов.
- Уже и фотографов-то таких нет, кто проявляет и фиксирует, - пробормотал я. - То есть Тигр предотвращает первое пророчество, потому что если оно будет ужасно - то оно и случится?
- Ну да. Вот предскажет мальчик третью мировую - она и произойдет. Предскажет падение астероида размером в пару километров - тот свалится…
- Но то, что он говорил мне в аэропорту…
- Не пророчество. Предвестники. Пророчество он должен сделать теперь, после инициации. Обычно - в первые сутки. Иногда в первые часы.
Я посмотрел на толстого пацана, ерзающего в большом потертом кресле. Спросил:
- Что вы хотите делать, шеф?
- Растормошить парня, чтобы он все-таки произнес свое главное пророчество. Ведь вовсе не факт, что оно будет ужасным. Мне, Антон, очень не хочется уступать какой-то непонятной сумеречной твари, которая даже не желает с нами разговаривать!
- А мальчика вам не жалко?
Гесер пожал плечами.
- Всех не пожалеешь. Если ради слезинки одного ребенка должны пролить свою кровь десятки Иных - пусть ревет. Но отдавать его на заклание, не попытавшись ничего сделать, я не хочу.
- Значит, если Тигр придет…
- Ночной Дозор не станет с ним сражаться.
- Это подло.
- Это честно. Если бы Инквизиция пришла на помощь - был бы какой-то шанс. Возможно. Но они отказались. Теперь все зависит от того, сколько у нас времени, когда явится Тигр. Если к утру - я, наверное, мальчишку раскачаю. Пусть говорит свое пророчество… я и слушать его не стану. Пусть в унитаз бормочет. Или в дупло, как Эразм… могу специально дерево с дуплом вырастить. Но если Тигр придет ночью…
- Борис Игнатьевич, а как там в оригинале говорилось? - спросил я. - У Блейка? Предрассветный звездный свет? Или "в час как небо все зажглось"?
Гесер помолчал несколько секунд. Потом процитировал:
When the stars threw down their spears,
And water’d heaven with their tears…
- Фигово, - сказал я.
- Очень надеюсь, что в российских условиях перевод важнее оригинала, - сказал Гесер.
- Когда звезд лучи упали… - сказал я. - Но, может быть, это именно о рассвете? Не о появлении звезд на небе? Эти поэты… они такие поэты…
- Аналитики говорят, что это вообще аллюзия на "Потерянный рай" Милтона. И речь тут идет о падших ангелах, которые были побеждены, упали с небес и были оплаканы оставшимися ангелами… Поэты, Антон, ты прав, они такие поэты… Попробуй разбери, что имеют в виду.
Я подошел к окну и посмотрел в московское небо. Обычное низкое московское небо. Звезд не видно, хотя уже стемнело и они должны были появиться. Дождь… дождь возможен, вполне…
- Антон, ты ничего не сможешь сделать, - мягко сказал Гесер. - И я не смогу. И весь Дозор вместе. Иди, а я буду работать с мальчиком. Надеюсь, что успею.
Шеф, конечно, прагматик еще тот. И в этом своем прагматизме он без колебаний отдаст пацана хоть существу из Сумрака, хоть настоящему тигру в зоопарке - если решит, что это меньшее зло. Но просто из упрямства он сделает все, что возможно, пытаясь его спасти…
Я это знал.
- Побуду в офисе, - сказал я. - Вы, если что, зовите, Борис Игнатьевич…
Гесер кивнул.
- Наш разговор - тайна? - спросил я на всякий случай, уже подходя к двери.
- Как сочтешь нужным, - неожиданно ответил Гесер.
Я замешкался. Посмотрел на шефа.
И вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
В дежурке сидели трое - Лас, Семен и Алишер. Обсуждали они не мальчишку-пророка и не Тигра. У них был куда более возвышенный разговор.
- И тут я понимаю, - рассказывал Лас, - что на меня снизошли спокойствие и душевный мир. Значит, мое решение прийти к Богу - правильное!
- Еще бы, после бутылки коньяка, - заметил Алишер. - Привет, Антон!
- Привет, - ответил я, усаживаясь за стол. Комната дежурных довольно просторная, но из-за двух диванов, большого круглого стола с креслами вокруг и мини-кухни у одной стены места там не очень много.
- Коньяк тут ни при чем! - возмутился Лас. - Ты в Аллаха веришь?
- Верю, - ответил Алишер. - Так я и не пью.
- А пиво?
- Пиво пью. Но пророк сказал, что первая капля вина убивает человека, он про пиво ничего не говорил.
- Отговорки, - отрезал Лас. - Так что ж ты иронизируешь над моей верой в Бога?
- Я не иронизирую, - спокойно сказал Алишер. - Очень хорошо, что ты веришь. Только не надо состояние опьянения смешивать с божественным прикосновением. Некрасиво получается.
Лас только махнул рукой:
- Легкое опьянение помогает человеку сбросить с плеч цепи условностей и раскрепостить сознание.
- Это вовсе не является условием божественного откровения, - хмыкнул Семен. - Я вот в церковь люблю заходить, там спокойно так, пахнет хорошо, и аура добрая, светлая. Но Бога не чувствую.
- Придет и твой миг! - торжественно сказал Лас. - Ты почувствуешь Бога в себе. Ты ведь хороший человек.
- Я Иной, - ответил Семен. - Надеюсь, что хороший. Но Иной. А для нас, боюсь, Бога нет…
- Ребята, а можно вопрос? - произнес я.
- Ну? - оживился Лас.
- Если ты точно знаешь, что победить невозможно, но если не сражаться - кто-то погибнет… Что ты сделаешь?
- Если невозможно, то зачем гибнуть мне? - спросил Лас.
- Если надо сражаться, то неважно, победишь ли ты, - ответил Алишер.
- Что, с парнишкой совсем все плохо? - нахмурился Семен.
- Ребята, вы слышали про сумеречную тварь? - продолжил я расспросы.
Молчание.
- Вот я тоже только что узнал. Это потому, что мы детских книжек не читаем. Только не знаю, надо ли…
- Раз начал говорить, то говори, - сказал Семен. - Или говори сразу, или не произноси никогда. Все прочее - нечестно.
- Мне кажется, Гесер дал выбирать нам, - сказал я. - Ребята, сегодня ночью офис будут штурмовать. Точнее, будет штурмовать… И победить мы не сможем.
8
Если честно, то мне казалось, что Гесер молчаливо благословил меня набрать добровольцев. Я как-то сразу представил себе, как все будет: я рассказываю ребятам, они рассказывают друзьям, в офисе собирается весь Дозор, и когда является Тигр - его встречают все Светлые Москвы… И дружно дают отпор. В конце концов, кто сказал, что сумеречную тварь невозможно победить? Тоже мне, аналитики… происхождение неизвестно, сила неизвестна, цели малопонятны, победить невозможно…
Победим! Соберемся всей толпой - и победим. Вместе и черта бить веселее. Разве Семен, Алишер, Лас согласятся с тем, что беззащитного ребенка надо отдать неведомой твари?
- Если бы кто-то из наших попал в такую переделку - я бы вмешался, - сказал Семен. - Если бы твоя дочка… тьфу-тьфу… - Семен постучал по столу. - А ради этого мальчишки - нет.
- Он наш! - возмутился я.
- Он Светлый Иной, - кивнул Семен. - Но не наш. Может, через год уже был бы "наш". Через месяц. А пока - нет. Ты же сам говоришь, победить невозможно. Разве лучше будет, если мы все умрем?
- Да откуда мы знаем, что невозможно? - возмутился я.
- Судя по той стычке, что была днем, - невозможно, - спокойно ответил Семен. - Нет у нас шансов. И губить Дозор ради одного Иного - глупо.
- Семен прав, - кивнул Алишер. - Я не боюсь погибнуть в бою, если есть шанс на победу. Но здесь - здесь игра не нашего уровня. Я его видел… он мне не понравился. Будем надеяться, что Гесер научит мальчика пророчествовать.
- Ты же говорил только что - если надо сражаться, то неважно, победишь ли!
- Да. Но здесь сражаться - не надо.
Я посмотрел на Ласа.
- Вот почему пророк - противный жирный мальчишка, а не красивая молодая девушка? - воскликнул Лас. - Нет мотивации жертвовать собой!
- Ты, кажется, креститься собрался… - напомнил я.
- Вот именно. И хочу успеть это сделать. Знаешь, даже тупые рыцари, которым лишь дай возможность подраться, мчались на бой с драконом, когда ты похищал прелестную юную деву, а не мальчишку-подпаска.
- Какая-то у тебя мотивация эгоистическая, - зло сказал я.
- Эстетическая, - поправил Лас. - Уж если жертвовать собой - так ради высокой цели.
- А жизнь пророка - не высокая цель?
- Пророки обычно озвучивают невеселые прогнозы, - пробормотал Семен.
Я смотрел на них, и в голову ко мне закрадывались неприятные предчувствия.
- Вы что, уже обсуждали ситуацию? - спросил я.
- Конечно, - сказал Семен. - С кем мы имеем дело, мы не знали. Но предположить, что нападение повторится, - много ума не надо.
- А если я упрусь и стану защищать парня? - я посмотрел Семену в глаза.
- Тогда я помогу тебе, - кивнул Семен. - И мы погибнем вместе. Так что я прошу тебя этого не делать. Подумай о Светлане. О Наде. И скажи честно - ты готов умереть за незнакомого тебе паренька?
Я посмотрел на друзей.
Подумал несколько мгновений.
Представил себе Свету, Надю…
Потом пацана-пророка.
Сказал:
- Нет, Семен. Не готов.
- И ты прав, - кивнул Семен. - Высокие чувства, благородные порывы, бесшабашная смелость, отчаянная жертвенность - это все прекрасно. Но должна быть причина. Настоящая. Иначе все твои светлые устремления - не больше чем глупость. Летопись Дозоров помнит много Иных, кто был благороден, но глуп. Но они остались только в истории. И, увы, не как примеры, достойные подражания.
- Ты лучше езжай домой, - добавил Алишер. - Ты же не на дежурстве.
И я понял, что Гесер, разрешая мне раскрыть информацию о Тигре, имел в виду совсем другую цель. Вразумить меня.
Что ж, у него получилось.