Подволакивая ногу, Санди шагнула навстречу великану. Голова кружилась. Ее повело, и стоило огромных трудов не упасть. Из горла Дуга вырвался сухой смешок.
- Надо же, какая смелая!
- Погоди. - Юстас схватил ее за руку. - Мы обещали тебя защитить. Мы всегда держим обещания.
Санди с грустью посмотрела на старика. Да что они могут против размахивающего оружием бугая? По лицу Юстаса скользнуло то же нечеловеческое выражение - точно отражение в кривом зеркале. Старик повернулся к великану.
- Чего ты хочешь, Дуг Каннибал? - спросил он.
Великан провел языком по стволу пистолета. Дешевый жест, видимо, подсмотренный в каком-то фильме.
- Я? - усмехнулся Дуг. - Многого. Например, переломать твои кости…
- Неправда, - сказал Юстас. - Ты хочешь богатства. Я же вижу.
Дуг прыснул от смеха.
- Да что ты говоришь! Богатства! Да у меня столько денег, сколько тебе в жизни не вообразить…
- Два миллиона фальшивых марок? - спросил Юстас. - По-твоему, это богатство?
- Э… - Усмешка мигом исчезла с лица великана. Губы сложились в прямую линию.
- Я покажу тебе настоящее богатство. Сокровище, - сказал Юстас. - Такое, какое тебе в жизни не вообразить.
И, подняв руки над головой, он громко хлопнул в ладоши.
Позже Санди так и не смогла вспомнить, что же случилось на самом деле. Возможно, камни опоры моста раздвинулись, точно волшебные ворота. Или - могло быть и такое - они попросту исчезли. В казавшейся незыблемой каменной стене открылся черный провал. Послышался рокот, сперва тихий, но звучащий все громче и громче. С похожим звуком сходит с гор лавина.
- Что… - начал Дуг Каннибал, но не договорил.
Из образовавшейся дыры с шуршащим перезвоном хлынул сверкающий поток.
Санди в жизни не видела ничего подобного, только в кино про пиратов или Индиану Джонса. Сокровища… Блестящие золотые монеты, переливающиеся драгоценные камни, кольца, диадемы, оружие и ожерелья… И в отличие от кино это богатство ни на гран не выглядело бутафорским.
- Вот это, - сказал Юстас, - настоящее сокровище.
Из дыры выкатилась корона, украшенная крупными рубинами, и упала на самую вершину золотой горы. Санди наконец поняла, что это. Тот самый клад древнего короля, схороненный под мостом. Легенда, как часто бывает, оказалась вовсе не легендой. Но у той истории была и оборотная сторона. Проклятое золото…
Дуг Каннибал отступил на полшага. На лице отразилось замешательство, однако он быстро взял себя в руки. И пистолета не опустил. Оглядев сверкающую груду сокровищ, великан перевел взгляд на Юстаса.
- Золото?
- Оно самое, - кивнул Юстас. - Бери, если не боишься.
Дуг хохотнул - коротко и сухо.
- Боюсь? А кого я должен бояться? Вас?
Морщинистые лица растянулись в улыбках. Андреас сел, разминая плечо.
- Почему бы и нет? - сказал Глухой Боб.
- О! Ты мне угрожаешь? - усмехнулся Дуг Каннибал. Блеснули неестественно белые зубы.
Глухой Боб продолжал улыбаться.
- Не угрожаю, - сказал он. - Предупреждаю.
- Очень страшно, - сказал Дуг Каннибал. - Попадись ты моему братцу, он бы вырезал твою печень и съел у тебя на глазах. Но тебе повезло - я вегетарианец. Я не ем мяса.
Юстас цокнул языком.
- Потому и зеленый.
- Ага, - закивали его приятели.
Великан дернулся как от пощечины. Но потом он снова опустил взгляд - в стеклянном глазу заплясали золотые отблески. Дуг Каннибал убрал оружие. Нагнувшись, он зачерпнул целую горсть - монет и украшений без разбора. Меж пальцев, раскачиваясь, повисло ожерелье из крупных жемчужин.
- Ты думаешь, - сказал великан, обращаясь к Юстасу, - это помешает мне вас убить?
Старик развел руками.
- На самом деле, товарищ, - сказал Дуг Каннибал, - ты дал мне еще один повод. Не знаю, как и благодарить… Может, не будем ломать все кости? Ограничимся парочкой?
Он повертел золотую горсть перед глазами, любуясь игрой света, и убрал добычу в карман. Затем нагнулся и поднял следующую горсть.
- Он взял, - сказал Андреас, с пугающей легкостью вскакивая на ноги.
- То, что ему не принадлежит, - сказал Глухой Боб. Тонкий хвост хлестнул по ногам.
- То, что мы должны охранять, - сказал Юстас и оскалился.
Санди попятилась. Оборотная сторона истории… Кто то золото найдет, тот до дома не дойдет. Потому что это проклятое золото. Потому что его охраняет чудовище. Черт!
Можно было догадаться с самого начала - кто еще мог жить под мостом? Санди так привыкла к тому, что вещи часто оказываются не тем, чем кажутся, что упустила главное - еще чаще они оказываются именно тем, чем кажутся.
В "Популярном Путеводителе по Другой Калифорнии" Эштона и Кларка про Волшебную Страну написано немного. Граничит далеко на севере и то раз в сто лет… Теперь понятно, почему господин Воробей не мог прийти за ней сам, а нанял этого типа. Одно волшебство вытесняет другое - слишком разные законы и правила.
Еще меньше в Путеводителе написано об обитателях Волшебной Страны. Но тролли все же удостоились отдельного упоминания: "Опасны. Очень. Не будить!"
Санди закрыла глаза и заткнула уши.
Но хруст все равно услышала.
9
- Расскажи еще, - попросил Андреас. - Про эту свою Калифорнию.
- Еще? - Подхватив мелкий камешек, Санди пустила его скакать по волнам, распугивая стайки водомерок. Одиннадцать прыжков - не самый плохой результат.
Солнце клонилось к закату - пылающий багровый шар над далекими крышами города. Облака над горизонтом окрасились густыми темно-лиловыми мазками. По реке ползла длинная баржа - сухопарый тип на корме, завидев Санди, помахал рукой. Все было тихо и мирно. И все же…
Когда Санди открыла глаза, ничего уже не было. Ни сверкающей горы сокровищ, ни Дуга Каннибала, ни троллей. Остались трое стариков, которые как ни в чем не бывало пытались снова развести костер в бочке. Нет, они не прикидывались людьми подобно братцам - они были и теми, и другими. У Волшебной Страны свои правила.
Санди не стала спрашивать, что случилось с великаном. Меньше всего на свете она хотела это знать.
Сейчас Философское Общество сидело у стены, передавая друг другу самокрутку. Радостно улыбались в ожидании продолжения историй. Санди вздохнула. Что ж… Придется побыть здесь - по крайней мере до тех пор, пока не заживет нога. Хорошее убежище, и братцы сюда не доберутся. Но все-таки - это не ее королевство.
- Там есть Фабрика Грез, на ней делают сны, самые настоящие. Их продают в бутылках - обязательно из зеленого стекла, иначе сны могут испортиться. Когда сны свежие, они пахнут мятой, дурные - кислым вином… Если плохо закрутить пробку, сны могут сбежать. Они прячутся по темным углам, потому что не выносят солнечного света. Иногда они сбиваются в стаи и по ночам нападают на прохожих. Только Поэты-Карлики и Гончие Франкенштейна могут с ними справиться… Если идти на северо-запад от Города Танцующих Грибов, то в четверг выйдешь на Ничтожные Равнины. Там кочуют Дикие Президенты - они охотятся на голоса и поклоняются деревянным идолам. Там живет Оборотная Ведьма, она предсказывает прошлое…
- И ты все это видела? - с восхищением спросил Глухой Боб. - Ангелов там, летающих китов, танцующие грибы и Долину Смерти?
Санди покачала головой.
- Нет, - сказала она. - Но когда-нибудь увижу. Обязательно.
- Ну надо же. - Глухой Боб глубоко затянулся самокруткой со Спинозой. - Это тебе не Дания!
Александр Громов
Фора
- Смотрите! Струйка воды отклоняется. Всем видно?
Дождавшись одобрительного мычания класса, Геннадий Родионович спрятал расческу во внутренний карман пиджака, закрутил кран и с торжествующим видом обратился к оболтусам:
- А почему она отклоняется, когда я подношу к ней расческу? Кто мне скажет? Почему бумажки только что притягивались к натертой сукном эбонитовой палочке? А? Губайдуллина, ты? Нет? Садись, Губайдуллина. Может, ты, Панасенко? Что "не-а"? Ты встань, встань. Не переломишься ведь?
Кто-то тихо заржал. Переломиться толстому Панасенко никак не грозило, разве что сплющиться под собственным весом. Сегодня класс был настроен весело: физик не свирепствовал, а показывал забавные фокусы. К числу последних, по мнению класса, относился аттракцион с извлечением Панасенко из-за парты. Сложная эта операция никогда не получалась с первой попытки.
- Ну-с? Мы внимательно слушаем.
Панасенко только сопел сквозь нос-пуговку, утонувший в необъятных щеках.
- И это все? Грачев, прекрати подсказывать. Если не терпится - скажи всем нам, а не одному Панасенко. А ты, Панасенко, садись. Подвиньтесь там, дайте ему сесть… Ну, Грачев?
- Электричество! - немедленно ответствовал щуплый и вертлявый всезнайка Грачев. - Это понятно, это примитив. Такое же электричество, как в сети, подумаешь!
- Такое, да не такое, - возразил Геннадий Родионович, отчасти довольный. - В случае с расческой и эбонитовой палочкой мы имеем дело с силами электростатического взаимодействия. Электроток - это одно, а электростатика - совсем другое. Почему, к примеру, вода, являющаяся соединением двух газов, существует на нашей планете в жидком виде? Из-за водородных связей, которые вы будете проходить на уроках химии и которые суть не что иное, как силы электростатического притяжения. Так уж устроены молекулы воды, что имеют плюс и минус… - Кое-как изобразив на доске пару сцепленных связями молекул воды и не услышав за спиной смешков, какие обязательно сопровождали этот рисунок, если кружок, обозначавший атом кислорода, выходил хотя бы слегка продолговатым, Геннадий Родионович приободрился и продолжал: - Теперь возьмем хоть сельхозавров. Какая причина заставляет их так называемые "тела" удерживать форму? Проще говоря, почему ветер не может растрепать сельхозавра, как облако?
- Это же нанороботы, а не вода, - презрительно скривился Грачев. - У них программа.
- Чушь. Причина та же - электростатика, только у нанороботов, образующих тело сельхозавра, не два полюса, а минимум четыре… вообще-то бывает и больше… Тихо! Тарелкина, я к тебе обращаюсь! В чем ошибается Грачев? В том, что заданная извне программа заставляет сельхозавра двигаться и выполнять те или иные работы, но не отвечает за само существование сельхозавра. Понятно? Программа заставляет нанороботов изменять электростатические свойства, благодаря чему они могут выстраиваться в цепочки, а цепочки образуют жгуты, известные под названием псевдоскелета и псевдомышц… но никакая программа не заставит нанороботов перестать быть электрически полярными и, следовательно, не приведет к разрушению или, вернее, рассеянию сельхозавра. Уничтожить дефектного сельхозавра, забравшегося, к примеру, в город, не самая простая задача…
Класс загалдел. С некоторых пор сюжеты о полоумных сельхозаврах полюбились редакторам блоков теленовостей, поэтому различные способы уничтожения макронаномеханизмов видели на экране все. Многие видели это и воочию, а придурок и враль Шишов утверждал даже, что побывал внутри сельхозавра.
Провоцировать учителя на дискуссии, не имеющие никакого отношения к теме урока, эти семиклашки еще не научились. Геннадий Родионович постучал указкой о стол.
- Продолжаем. Электрический заряд может приобрести любое тело, не связанное проводником с землей. Например, ваше тело. Сейчас мы это продемонстрируем… Добровольцы есть? Панасенко? Нет, его слишком долго заряжать… А кто предложил - ты, Грачев? Ну-с, Грачев, милости прошу… вот сюда, на стеклянный изолятор…
Наслаждаясь общим вниманием, Грачев лицедействовал: дрожал всем телом и осенял себя крестным знамением. Пришлось поторопить кривляку, да заодно приструнить и остальных. Со старшеклассниками такое уже не проходило - на этих окрики пока еще действовали.
- Держись за шар и ни за что другое…
Отодвинув второй блестящий шар электрофорной машины от греха подальше, Геннадий Родионович завертел рукоятку - сперва небыстро, потом все скорее, потом бешено. Минуты через две немытые рыжие волосы на голове лицедея зашевелились и сделали первое поползновение встать дыбом.
- Что наблюдаем? - крикнул слегка запыхавшийся Геннадий Родионович. - Электростатическое отталкивание одноименно заряженных тел! Вот что получается, когда… Что там?! Назад! Панасенко, сидеть!..
Но Панасенко уже воздвигся на свои тумбы, о чем сразу же сообщил грохот упавшего стула. Повскакивали все. Половина класса прилипла носами к окнам, а вторая половина стремглав неслась туда же, забыв о назидательном физическом опыте. Грузно топоча, Панасенко задел Грачева, и оба, взвизгнув, подпрыгнули от электрического удара. Кабинет сотрясся. Сейсмический вклад Грачева был пренебрежимо мал, зато от приземления Панасенко жалобно задребезжали окна, лейденские банки и лабораторный гальванометр.
- Куда? - фальцетом надрывался учитель. - Да что там у вас?
- Идите сюда, Геннадий Родионович, смотрите! Во какой!..
По улице, отделенной от школьного здания спортплощадкой и редкой шеренгой золотушных деревцев, двигался сельхозавр.
Серый, как слон, но гораздо крупнее слона, смахивающий не то на вымершего зверя индрикотерия, не то на зауропода с купированным хвостом, сельхозавр неспешно переступал четырьмя конечностями. Был он непрозрачен, но словно бы не шел, как всякое порядочное четвероногое, а скорее перетекал - впрочем, Геннадий Родионович не был вполне уверен в применимости данного глагола к походке сельхозавра. У всякого крупного живого существа при движении под кожей перекатываются мышцы, а на сгибах конечностей обозначаются жилы, а если ничего подобного не наблюдается, то какая же это, к черту, ходьба? Даже у самого тупого экскаватора есть гидравлические поршни, а у этих что?.. Движущийся сельхозавр всегда производил на Геннадия Родионовича самое неприятное впечатление.
Зато электростатика торжествовала триумф - встречный и довольно сильный ветер, несущий вдоль улицы сухие осенние листья, по-видимому, не причинял слепленной из нанороботов зверюге ни малейших неудобств.
- Гля, а троллейбус-то, троллейбус!..
За сельхозавром и впрямь пробирался троллейбус - боязливо, по-черепашьи. Сельхозавр перекрывал ему путь. Водитель трусил, не решаясь подтолкнуть в корму тихоходную зверюгу, и почем зря подавал звуковые сигналы. Из окон торчали головы пассажиров.
Только сейчас Геннадий Родионович заметил, что нарост, заменяющий сельхозавру голову, касается троллейбусных проводов. Иногда зверь задирал башку выше, и тогда провода свободно скользили сквозь нее. Просто удивительно. До сих пор приходилось полагать, что сельхозавры кормятся солнечной энергией, а если и употребляют электричество, то исключительно атмосферное…
Н-да. Невнятное это существо - сельхозавр. Полезное, что есть, то есть, но невнятное до мигрени. И даже не существо и не механизм, а конгломерат какой-то. Колония простейших. Эту дрянь даже кибернетическим организмом не назовешь - ну не вписывается она в понятие "организм"!
Отпустив наконец провода, сельхозавр резко свернул в сторону, протек сквозь дерево, не повредив ни веточки, варварски погнул уличный фонарь и удалился в сторону пустыря, доведя до поросячьего визга ветхую бабульку на тротуаре.
Школьники веселились.
Геннадий Родионович заколотил указкой по столу. Урок был испорчен, оставалось только не дать ему пропасть окончательно. Впрочем, и пропадет - невелика беда. Геннадий Родионович был реалистом. Не то беда, что эти придурки охально гыгыкают при слове "эбонит", а то беда, что даже отличники, коих раз-два и обчелся, повзрослев, все равно будут верить в сглаз, порчу, хиромантию, магию всех цветов радуги и положительную энергетику, сообщаемую стакану с водой посредством телеэкрана. На худой конец, и то если шибко умные, - в торсионные поля. Геннадий Родионович не без оснований считал Сизифа коллегой.
И еще вопрос, кому досталась работенка тяжелее.
Впрочем, хныкать было не с чего. К работе в школе бывший мэнээс давно привык, тянул полторы ставки, чем вполне обеспечивал скромные свои потребности, алиментов бывшей жене не платил за нерождением ею детей, а именно эту школу, а не какую-нибудь другую, избрал по двум причинам: директор редкого для педагогики пола, мужик хитрый, но не сволочь, и оптимальное удаление от дома.
Живешь далеко - устанешь мотаться в транспорте. Живешь близко - как под надзором. Либо знакомые школьники, либо, что еще хуже, их родители. Ни пройти, чтобы тебя не остановили языки почесать, ни пива выпить во дворе, а уж если несешь домой портфель, то гляди в оба, чтобы в нем не звякнуло. Облико морале! Для родителей нет занятия увлекательнее, чем блюсти чужую добродетель.
В плохую погоду Геннадий Родионович все-таки ездил домой на метро и двух автобусах, в хорошую - добирался пешком за полчаса. Как раз посередине маршрута располагался железнодорожный узел со станцией, сортировочной горкой, пакгаузами и заводом по ремонту чего-то бегающего по рельсам. Обыкновенный путь через эту полосу препятствий пролегал по высоченному, в пять лестничных пролетов, и длиннющему пешеходному мосту, но рабочие с ремонтного завода издавна ходили по путям и через горку, сразу сокращая маршрут вдвое. Если бы всех, кого здесь подавило вагонами, захоронить на месте, то на рельсы, стрелки, пакгаузы, да и на завод не осталось бы ни клочка земли. Но народ русский, как хорошо известно всем битым супостатам, неимоверно стоек и упорен в достижении заветного. В давние времена из забора, окружившего узел радением железнодорожной администрации, выламывали доски. Позднее стали выпиливать железные прутья. А когда опасное место оградилось от города забором из бетонных плит, проблему беспрепятственного прохода стал решать трос, принайтовленный одним концом к плите, а другим - к формирующемуся составу. Любопытные сбегались посмотреть, как выдранная с корнем плита долго скачет по шпалам за составом, сокрушая семафоры и прочую железнодорожную утварь, и грохот ее постепенно затихает в неизвестной дали…
Обычно Геннадий Родионович не ленился подняться на мост, но сегодня остановился озадаченный. В заборе, буквально на днях восстановленном и укрепленном приваренными поверху стальными уголками, не хватало не одной, а целых двух плит!
"Мощны у нас локомотивы", - успел с ноткой гордости подумать Геннадий Родионович, прежде чем его внимание было привлечено кучкой людей по ту сторону ограждения.
Любопытство пересилило.
- Тут он прошел, значит, - донеслось до слуха.
- Простите, кто прошел? - задал Геннадий Родионович вопрос раньше, чем рассмотрел вестника происшествия.