Андрей подошел к тахте, долго примеривался, но так и не нашел адекватного алгоритма расчистки территории без жертв и разрушений. Особенно мешало большое блюдо с засохшими остатками чего-то разноцветного и… точно! Андрей отодвинулся. Таракан перехватил его взгляд.
- Это мои тотемные насекомые! - гордо сообщил он. - Миллион лет эволюции.
- И почему у тебя всегда… - брезгливо начал Андрей, но Таракан привычно перебил его:
- Это не срач, это инсталляция!
Андрей хмыкнул. При всех неприятных свойствах Таракана было в нем что-то эдакое. Нерядовое. Андрей вспомнил Вику, хотел промолчать и все-таки не удержался:
- Слушай, как ты сюда баб водишь?
- Баб? А… было дело, - невпопад сказал Таракан.
Он выволок из щели между столом и шкафом практически чистый стул, явно стыренный из какого-то кафе, хромой и без спинки, и остался стоять, положив ладони на железные арматурины. И Андрей остался стоять.
- Передумал? - без выражения спросил Таракан. - Ну и перди отсюда. Чистоплюй.
- Да погоди ты! - запротестовал Андрей.
Как-то странно это все было. Как-то…
- Может, водки выпьем? - предложил Андрей. - Зря, что ли, брали?
Таракан молча кивнул, отпустил стул наконец, полез куда-то в недра шкафа за посудой. Андрей авансом ужаснулся… впрочем, водка стерилизует, успокоил он себя.
- Ну и что такое этот джер? - спросил он Таракана в спину.
- Психомаска.
Таракан обернулся. В руках у него были стопки, на удивление чистые. Видать, тотемные насекомые в отличие от него водку не жаловали.
- Ну чё уставился? - раздраженно сказал Таракан. - Психомаска, она же психоматрица. Волновой слепок личности. Никогда не слышал, что ли? Или, пока тебе умняков не навешать, не дотюхаешь, об чем речь?
- Злой ты, - укоризненно сказал Андрей. - Чего ты такой злой?
- Ладно, проехали, - буркнул Таракан. - Наливай.
Андрей вытащил из-за пазухи флягу. "Эх, надо было сразу в холодильник, - пожалел он. - Хотя… у Таракана тот еще холодильник". Впрочем, водка не успела нагреться.
- Что тебе еще рассказать? - недружелюбно спросил Таракан.
Андрей вздохнул. Слышал он, конечно, про психомаски. А кто не слышал? Сначала было много шума - мол, передовые технологии, прорыв в будущее, почувствуйте себя гением, средство стимуляции личности… Потом выяснилось, что наведенные способности угасают очень быстро, хоть какой-то прок от них бывает лишь тогда, когда у личности есть свои собственные таланты в той же сфере. Образно говоря, если б была психомаска Эйнштейна, экзамен по физике с ней можно было бы сдать, а новую теорию придумать - только если ты сам нобелевский лауреат.
Потом опять была шумиха, но уже наоборот, чернушная - новый наркотик, типа, гибель личности и закат цивилизации… Это когда научились снимать проекцию эмоций. Но и тут оказалось, что ничего выдающегося психомаски собой не представляют. Ну, чувствуешь ты там что-то такое не вполне свое, непривычное, потом проходит. И привыкания вроде нет… Вроде?
- А чем он, этот джер, такой особенный? - спросил Андрей.
- Попробуй - узнаешь, - отрезал Таракан. - Ну что, пьем?
Чокнулись, выпили. Водка припахивала рыбьим жиром. Едва уловимо, но… Андрей поморщился. Надо было уходить. Встать - и уйти. Что-то Таракан не в духе совсем. Что-то неладно в Датском королевстве…
- Две сотни, - буднично сказал Таракан.
- Что?
Андрей спросил по инерции. На самом деле он понял сразу.
- Джер, говорю, две сотни зеленью, - уточнил Таракан. - А ты думал, я тебя бесплатно джерну? Щазз!
- Почему так много? - глупо спросил Андрей.
Деньги были. Как назло, именно сейчас у него при себе были деньги. До того, как зайти в бар, он встретился с Мартином и забрал у него долг. А как просто было бы сказать - нет у меня денег, извини, Таракан, и вообще это слишком дорого и на фиг мне не надо…
- Ой дурак ты, Андрюха, - ласково сказал Таракан. - Ой дурак… Слушай, может, ты тоже травоядное? Вроде этой… как ее зовут, забыл. Может, вам с ней спариться? Дети будут… с добрыми глазами и врожденным чувством гражданской ответственности.
- А пошел ты! - сказал Андрей, поднимаясь. - Козел ты, Таракан. Сука неприятная.
- Ну и вали, - огрызнулся Таракан. - Водку можешь забрать.
- Чего-о?!
Андрей не поверил своим ушам.
- Нах мне ваша водка! - ощерился Таракан. - Не веришь?
Он схватил флягу, не прерывая движения размахнулся - и… Фляга, пробив оконное стекло, вылетела наружу. Забренчали осколки, высыпаясь из рамы, затем раздался звучный удар фляги о землю под окном и заполошный мат вспугнутого бомжа.
- Опаньки, - севшим голосом сказал Андрей. - Ну чего ты, Толик? Ну ты ваще… Ты что, напился?
- Короче, - без выражения сказал Таракан. - Две сотни. Берешь, не берешь?
"Нет", - хотел сказать Андрей.
- Беру, - услышал он свой голос.
* * *
Психомаска оказалась капсулой размером с куриное яйцо, да и формы похожей. С одного конца яйцо было срезано примерно на сантиметр. Андрей взвесил капсулу на ладони - тяжелая. Небрежно повертел в пальцах. Плоский срез переливался радужными цветами, остальная поверхность была серой. "Вот этой стороной к виску, - наставлял Таракан. - Прижми и держи, понял? Когда прилипнет, можешь отпускать". - "А потом?" - "Разрядится и отвалится". - "Нет, я хотел сказать, когда подействует?" "Ну, первый джер долго не берется… Если перед сном - к утру возьмется, наверное". - "В смысле - первый?"
Таракан молча отнял капсулу, развернул, сунул Андрею под нос. На выпуклом боку была надпись, буковки маленькие, от руки, вкривь и вкось - просто беда, хоть и не читай, но Андрей постарался, рассмотрел-таки написанное…
Джер-первый
Джер проснулся легко, будто колокольчик над ухом прозвенел - пора вставать. Он вскочил с кровати, влез в джинсы, не глядя обулся, набросил на плечи первую попавшуюся куртку - ему не терпелось наружу.
Хлопнула за спиной дверь квартиры. "Ключи, ключи забыл! - завопил внутри него кто-то нервный. - Как обратно попадешь?" "Как-нибудь", - успокоил его Джер, и тот заткнулся.
Глупый… Зачем Джеру обратно в клетку? Жить нужно под небом!
Лестница пела под его ногами - потому что пел он сам. Весь, внутри и снаружи.
Джер вырвался из гулкой пасти подъезда, а вслед ему неслось эхо шагов. Он пробежал еще немного, резко остановился и вскинул руки, как танцор фламенко. Запрокинул голову…
Небо!
Синее, синее, синее!
Солнце!
Слепящее, яркое, сильное!
Облачко…
Одно-единственное на всё небо, крохотное, круглое, как моток сахарной ваты… Даже сладость на губах… Ах!
Джер закрыл глаза, помотал головой, медленно возвращая равновесие. На изнанке век таял жгучий след солнца. Джер тихо засмеялся и открыл глаза, чтобы смотреть на мир, потому что мир прекрасен.
Счастье!
И он пошел туда, куда его звал этот день.
А день решил поиграть с Джером в прятки, не иначе. Сначала он заманил Джера в метро, но денег в карманах куртки и джинсов не нашлось, и Джера туда не пустили. Потом Джер заплутал в подземном магазине, еле выбрался наверх и решил больше под землю не соваться. Он засмотрелся на воробьев, прыгающих по газону и клюющих какую-то дребедень, и понял, что голоден. С лотка уличной торговки Джер стянул булку с сахаром. Ха! Это было весело! Толстая тетка гналась за ним два квартала, Джер оборачивался на бегу и корчил ей рожи, а потом вдохнул поглубже, нырнул в проходной двор - и вынырнул по ту сторону уже без тетки.
Остатки булки он скормил воробьям - не тем, другим, но таким же беззаботным. Он и сам чувствовал себя воробьем. Чирик! Жизнь полна удивительных радостей!
Захотелось летать.
Короткая улица вывела его на набережную. Джер не полез в переход, перешел полное машин набережное шоссе поверху. Машины стояли в пробке и сделать ему ничего не могли, только сердито гудели. Замечательно!
Что-то большое, цветное, яркое росло внутри него, словно кто-то надувал там воздушный шарик. Джер почувствовал, что, если сейчас расхохочется, изо рта станут вылетать радужные пузыри, подобно мыльным пузырям, какие он пускал в детстве, но без противного мыльного вкуса. Он пошел вдоль набережной, поглядывая на реку и тихо смеясь, но старался не размыкать губ - пусть то, что внутри, созреет, и тогда он выпустит его целиком.
Вода в тени парапета была темной, от случайного волнения собиралась мелкими складочками, от нее отскакивали зеркальные зайчики. Джер дошел почти до моста и тут вдруг увидел бабочку. Первую бабочку этой весны! Пронзительно желтая лимонница порхала, купаясь в солнечных струях. Джер вытянул руку ладонью вверх, и бабочка на мгновение опустилась ему на ладонь, легкая и сказочная, и тотчас вспорхнула, полетела прочь.
Джер засмеялся от счастья.
Под опорой моста кто-то оставил цветные мелки. Джер жадно схватил их. Это была удача… нет, больше! Это был знак! Покрытый пятнами сырости бетон манил к себе, взывал, требовал.
Джер щедрыми штрихами разметил полотно. Он рисовал все, что с ним было сегодня, - улицу, переход с буквой "М", тетку-лоточницу, воробьев, подворотню, - но все это оказалось маленьким, дома валились в перспективу улиц, река загибалась вокруг упаковочной лентой, а поверх всего сияла желтизной бабочка… БАБОЧКА!.. то ли изломанная восьмерка, то ли угловатый амперсанд… то, что весь день копилось внутри Джера, выплеснулось на серый бетон, превращая его в картину жизни, умопомрачительно яркую…
Мелки кончились. Последним движением, привычно стирая пальцы о шершавость стены, он поставил внизу свой тэг - "GeR"…
И заметил кое-что странное.
Кое-что…
На бетоне опоры, гораздо правее и ниже рисунка, куда не добрались его мелки, виднелось полустертое, но еще различимое…
"GeR" - было выведено там единым росчерком. Большая "G", большая "R", а между ними, словно петля на связующей ниточке, - маленькая "e". И смешная закорючка апострофа наверху, в точке, куда сходятся условные лучи надписи, - словно гвоздь, на который повешена картина. Этот тэг он узнал бы и в аду. А рядом проступал эскиз бабочки. То ли изломанная восьмерка, то ли угловатый амперсанд…
Разве он был здесь раньше?! Он? Был?!!
- Стоять, - лениво сказали у него за спиной. - Руки! Без глупостей. Документы.
Джер медленно обернулся.
Двое в форме. С дубинками. Не очень злые, но отнюдь не добрые. Ох, недобрые… Патруль. Вон и третий из машины вылазит…
Джер покорно предъявил измазанные мелками руки.
- Как зовут? - без интереса спросил подошедший.
- Джер, - улыбнулся Джер тающей тенью улыбки этого дня.
- Чё-то я так и думал, - сказал полицай.
Двое других заухмылялись.
День кончился.
- Что же вы так, Андрей Матвеевич?
Голос инспекторши сочился сочувствием - фальшивым, как три доллара одной бумажкой. Нет, хуже - как три с половиной.
Зато Андрею было стыдно по-настоящему.
"Сволочь Таракан, - думал он, морщась от неловкости. - Тоже мне приятель. Мог бы предупредить… Нет, это специально он, специально меня. Обиделся? Из-за Вики, что ли? Чушь! Хотя Таракан мог, он мстительный… Две сотни ему отдал, в участок попал из-за него, работу прогулял…"
- По месту работы мы уже сообщили…
Теперь в голосе инспекторши слышалось удовлетворение. Неподдельное. "По месту работы…" Андрей представил себе реакцию начальства на звонок. А особенно - замначальства. Ох, мать… Его бросило в пот.
- Зачем? - спросил он.
Хотел спросить деловито, получилось жалобно. Инспекторша наслаждалась. Она даже спину прогнула по-кошачьи, а пальчиками с ярко-красным лаком на ногтях так впилась в край стола, что Андрею показалось - проткнет столешницу насквозь. "У-у, садюга! - обреченно подумал он. - Щас с ней будет оргазм на рабочем месте… Ну, может, потом отпустит меня".
- Согласно инструкции, - томно мурлыкнула стерва, - вам обязаны выплатить выходное пособие в размере трехмесячной зарплаты. Если возникнут проблемы - обращайтесь, вы теперь у нас на учете, будем содействовать.
- Что? - растерялся Андрей. - Какое пособие?
- М-м-м. - Инспекторша закатила глаза. - Ну, мы же не можем настаивать, чтобы наших подучетных продолжали держать на их прежней работе. Нет, увольнять надо решительно и без проволочек. Вы же знаете, Андрей Матвеевич, времена нынче сложные, хорошая работа ценится, желающих много… Ммм… Никто не захочет иметь в штате сотрудника, не способного выполнять свои функциональные… ах!.. обязанности.
Стерва откинулась на спинку стула. Пальцы ее расслабились, соскользнули со столешницы. Прощально мелькнули будто окровавленные ногти.
- Я… - У Андрея перехватило дыхание от ярости. - Я, поверьте, в состоянии выполнять! Как вы говорите, свои функциональные обязанности. Да! В состоянии!
Инспекторша открыла глаза, вперилась в него немигающим взглядом, абсолютно стальным. Так мог бы смотреть сейф. Несгораемый шкаф.
- Уверяю вас, - сухо сказала она, - это уже ненадолго.
Квартиру вскрыли, как консервную банку. Раз-два, резанули чем-то… чем положено, выгрызли замок и даже денег не взяли - сказали, вычтут из его пособия. Андрей машинально поблагодарил, зашел в опоганенное взломом жилище, упал на кровать прямо в одежде - в той самой, в которой ночевал в обезьяннике… Плевать.
Было страшно.
Нет, если вдуматься, страшно не было. Было как-то… пусто. И жутко от ощущения вакуума. Словно очнулся - а ты висишь в пустоте, и ничего вокруг, ничегошеньки. Даже воздуха, кажется, нет. Хотя ты еще живой… пока…
Но это уже ненадолго.
Голос инспекторши металлически лязгнул в мозгах.
Ничего не хотелось. Больше всего не хотелось думать, что же теперь делать и как жить. Еще сильнее не хотелось выяснять что бы то ни было.
И все-таки…
За что?
Джер был совершенно безобидным. Ну, булочку у лоточницы стыбзил, подумаешь. Ну, стенку разрисовал… так она гораздо лучше стала, честно!
За что его выставили с работы? Ладно, он, по большому счету, давно хотел ее сменить, но разве так? Слова не дали сказать в оправдание. Один звонок - и нет сотрудника. Сделали изгоем. Вычеркнули из жизни. Поставили на учет… ха! Клеймо позорное на него поставили! С тем же успехом могли выжечь на лбу "джер" - и порядковый номер…
Андрей нахмурился. О чем это он? Какой еще номер?
"Первый, - подсказала память. - Надпись на маске: первый".
Значит, есть и еще какой-нибудь? Второй там. Или пятнадцатый.
- Надо поговорить с Тараканом, - сказал Андрей вслух.
Но сначала он заставил себя позвонить дяде Вите. Тело было деревянное, Андрей не был уверен, что тому причиной - джер или ночевка в камере, практически на полу. Негнущиеся пальцы с трудом набрали номер.
- Дядя Витя? Это Андрей из восьмидесятой квартиры. Вы у меня батарею ставили, помните? И шкаф встроенный делали… Ага, точно, с выемкой. Слушайте, у меня проблема, я вчера ключ забыл… в общем, надо дверь менять, а пока поставить старую, она у меня на балконе…
- Сто пятьдесят, - сориентировался дядя Витя.
"Есть люди, - подумал Андрей, - кому словарный запас без надобности. Все равно цифрами объясняются".
Сговорились за стольник. Андрей проверил - столько в бумажнике еще оставалось. Дальше, видимо, придется пойти за пособием. Ну… Джер сказал бы: "Как-нибудь" - и выбросил бы проблему из головы. Андрей тихо засмеялся.
Было здорово быть Джером. Андрей помнил все, что с ним происходило вчера, помнил так ярко, как никогда не запоминал события своей жизни - разве что давным-давно, в детстве. И ведь ничего особенного-то и не было, но ощущение осталось - как будто он совершил что-то настоящее, значительное.
"День, равный целой жизни" - вспомнил Андрей из какой-то книжки. Кажется, детской.
Джер и есть ребенок. Беззаботный. Исполненный радости.
Взрослый ребенок-художник… Видеть мир так, как он, - счастье. Что тут плохого? В чем подвох? Мысль сидела занозой, маяла душу. "К Таракану", - напомнил себе Андрей.
Пришел дядя Витя, получил деньги. Поволок, кряхтя, дверь с балкона.
- Ключ под половиком оставьте, - сказал Андрей на прощание и ушел, беззаботный, словно Джер.
Кто сейчас оставляет ключи под половиком? Никто, наверное. Не те времена. Значит, вряд ли вор полезет под половик искать ключи от квартиры… А дядя Витя побоится что-то взять. Но даже если вынесут из квартиры всё до последнего носка - ну и что? Тут бы с жизнью в целом разобраться…
Андрей вышел из подъезда, огляделся - не смотрит ли кто, остановился на том же месте, что вчера Джер. Расставил руки, запрокинул голову…
Небо имело умеренно синий цвет.
В нем наблюдалось солнце, а также несколько тучек.
Счастья не было.
Как в анекдоте про бракованные воздушные шарики. "Что, дырявые?" - "Нет, целые. Но не радуют".
Андрей опустил голову, вздохнул, проморгался от пятен на сетчатке. Он предполагал, что так и будет, но… попытаться стоило, правда? Задумчиво обвел взглядом двор. Замызганное убожество, если в двух словах. А он помнил, помнил ощущение, которое настигло его вчера на этом самом месте, на заплеванном асфальтовом пятачке перед подъездом. То было словно полет… Он чувствовал радость и смысл бытия. Не знал, не верил - а именно чувствовал, всем существом своим… то есть Джера.
- Счастливчик Джер! - иронически сказал Андрей.
Но ирония не получилась. Было грустно.
И зябко. Вчера было гораздо теплее… было или казалось? Но возвращаться за свитером не было проку. Сунув руки в карманы куртки и ссутулившись, Андрей побрел куда глаза глядят. Лишь затормозив перед турникетом метро, он понял, что повторяет вчерашний маршрут Джера.
Почему бы и нет? Был в этом некий мазохизм, конечно, но было и правильное чувство. Светлая горечь истины.
Вот только лоточницу лучше бы обойти стороной…
И набережное шоссе Андрей не рискнул пересекать поверху.
Ну что поделать, если он не Джер? Обычный гражданин, который переходит улицу в положенном месте. Не дитя-художник, а взрослый человек, дизайнер в солидной фирме… Хотя нет, уже не в фирме и не дизайнер вовсе, а неизвестно кто. "Джернутый" - вдруг вспомнил Андрей услышанное краем уха в участке. Вот кто он. Не Джер, но джернутый. Подделка.
Ему стало худо. Пробрал озноб - да так, что затряслись руки. Пытаясь справиться с собой, он так сосредоточился на своих ощущениях, что не заметил девушку издалека. Он увидел ее только вблизи, едва не споткнувшись о пестрый рюкзак.
- Хай! - сказала девушка. - Салют! Красиво вот, ты видеть?
Она стояла с фотоаппаратом перед опорой моста, которую вчера разрисовали Андрей с Джером. Или Джер с Андреем… Неважно. Или важно?
- Это Джер, - сказал Андрей.
Девушка рассмеялась. Звонко, весело и по-доброму.
- Я видеть, - сказала она. - Джер - мой хобби. Увлечение. Я хочу скоро стать Джер, но пока еще нет. А ты?
- Это я рисовал, - хрипло сказал Андрей. - Познакомимся?
- Красиво, - повторила девушка. - Меня звать Сью. Сьюзанна. Мама английка, папа поляк. Учу рисование.
- Андрей, - сказал Андрей.