Они переглянулись и почти одновременно рванулись к стойке с кассетами. Антон поспел первым – ему не пришлось огибать стол, он просто перемахнул через него. Глеб поскользнулся на предательски надраенном линолеуме, чуть не упал. Чтоб удержать равновесие, пришлось схватиться за стойку. Хлипкая конструкция угрожающе заскрипела.
Антон ухмыльнулся:
– Обойдемся без разрушений, о’кей?
Через три часа обоим было уже не до веселья. Мутило от сотен просмотренных заставок родного "Тревожного вызова", но дело было не в этом. Только за последние десять месяцев высокий "плащеносец", так или иначе, засветился в сорока семи сюжетах. Иногда он случайно попадал в кадр – не заметить его в толпе зевак было просто невозможно, иногда помогал спасателям. Ни разу он не давал интервью как очевидец, так что лицо его толком разглядеть не удалось.
Антон смотрел материал почти неподвижно, разве что изредка перекатывал в пальцах ручку. Глеб взволнованно ходил из угла в угол, всегда первым замечал неизменный темный плащ, вскрикивал, бросался к экрану.
К концу второй кассеты он не выдержал:
– Хватит! Всё ясно. Антоха, что думаешь?
Антон достал из пачки новую сигарету, сунул в рот, но прикуривать не стал. Пожевал фильтр, задумчиво потер рукой подбородок.
– Вот материальчик был бы, а?
– В смысле? А, вот что у тебя на уме! – Глеб мгновенно ухватился за замысел редактора. – Спецрепортажик из него сделать! Неплохо. И название: непременно чтоб черными буквами на фоне мигалки или пылающего дома "Профессия – Очевидец".
– Интересно, – задумчиво пробормотал Антон, – кто он такой?
– Да ясно кто! – Глеб рубанул кулаком по ладони. – Энергетический вампир. Стоит, на пострадавших любуется и упивается всякими там отрицательными эмоциями. Или этот… Ну, как его… Черный интрасенс.
– Кто-о?
– Интрасенс, причем черный, – продолжал Глеб, игнорируя насмешку в голосе Антона. – Экстрасенсы кто такие, знаешь? Ну вот. А этот – интрасенс, который свои способности наружу проецирует. А черный интрасенс – это такой злой парень с мощной черной аурой, от которой народ кругом мрет, как мухи. Говорят, один такой у Чернобыля жил, в Припяти. Тридцать лет жил – представляешь, какая там аура накопилась! Вот и этот наш… ну, в плаще… куда ни посмотрит, всё горит, рушится и умирает.
Антон только хмыкнул. Глеб начинал журналистскую карьеру в одной "желтой" газетенке. Из тех, что пишут про конец света в ближайшую субботу, нашествие инопланетян в Подмосковье, кошек-зомби на Арбате и всякую прочую дребедень. Жаргон с того времени он успел сменить, а вот идеи, похоже, еще не все повыветрились из головы. Прийти с такого рода материалом к шефу… гм… нет, лучше уж сразу ржавой лопатой себе вены повскрывать.
А Глеб продолжал сыпать версиями:
– Чего скалишься? Не веришь? Ну, хорошо. Я знаю, ты фантастику любишь? Как тебе такая версия: он – наблюдатель от недружественной цивилизации. Подстраивает аварии и катастрофы с теми людьми, которые в будущем смогут им сопротивление оказать. Как Шварценеггер в "Терминаторе". Откуда ты знаешь, может, та женщина из "Шкоды" – мать будущего суперборца за независимость?
– Так она же выжила!
– Блин! Промахнулся парень в этот раз, ошибочка вышла…
– Глебушка, – проникновенно сказал Антон, – хватит болтать ерундой! Я знаю: ты в своем "Гласе Универсума" многого понахватался от всяких психов. С тех пор – каша в голове капитальная.
– Ладно, ладно… Каша! А ты-то сам что думаешь?
– А это важно? Есть у меня версия, не хуже твоих, только, по-моему, туфта это всё. Ничего мы так не узнаем. Надо этого парня проследить и поговорить с ним. Мне кажется, ему есть чего нам рассказать.
– Ага, – Глеб не унимался, – пригласим его в студию, побеседуем, снимем репортажик, да? А потом коллеги из "Дорожного патруля" будут про пожар в седьмой студии рассказывать. Или про то, как в Останкино оборвался лифт и… – он притворно всхлипнул, – во цвете лет погибли два молодых…
– Всё! Расслабься. Отставить фантазию. Скажи лучше вот что: ты завтра в ночной бригаде или дневной?
– Завтра я – пас. Заслуженный отдых.
– В ж… гм… в баню отдых!! Прикроют программу, вот тогда наотдыхаемся! В ток-шоу пойдем, массовки инструктировать!
– Да, ладно, Антох, чего ты завелся? Ну, поработаю, если надо…
– Иди в дневную. Шансов больше. Да-да… пока ты тут по кабинету бегал, я считал. Сколько случаев мы насчитали?
– Сорок семь.
– Угу. Из них ночью – только девять. И больше всего, двадцать один – это ДТП. На втором месте – пожары. Пятнадцать случаев. Расклад ясен?
– Не тупой, однако. Объявляют по спецсвязи вызов пожарным или гаишникам, и мы туда рвем со всех сил. И начинаем аккуратненько камерами по сторонам водить. Как только замечаем нашего друга, подходим к нему, берем за пуговицу и ла-а асково так спрашиваем…
– Ёпрст! Не дай бог! НЕ, – Антон выделил слово голосом, – "подходим" и НЕ "спрашиваем". Смотрим издалека, стараемся заснять лицо, приметы, если есть тачка – номера. И, ради всего святого, не играй в детектива, ладно? Даже и не пытайся его проследить. А то и вправду придется на тебя некролог писать.
Глеб вытянулся в струнку, изображая старательного солдата.
– Есть, сэр! Разрешите идти, сэр?
– Иди-иди с глаз моих…
Глеб прошагал к двери, четко печатая шаг. Но прежде чем прикрыть ее, всунул голову и спросил:
– А правда, Антох, какая у тебя была версия?
– Бли-иин! За что мне такое наказание?!
– Ну, скажи…
– Вот привязался! Фильм такой был в свое время, "Тысячелетие", не видел? Зря. Там ребята из будущего вывозили из нашего времени людей для колонизации прошлого – они таким образом пытались цивилизацию сохранить. У них там, видишь ли, народу совсем мало осталось, да и с рождаемостью проблемы возникли из-за ядерной войны и каких-то там еще ужасов. Но, чтоб со временем чего не случилось, они отсюда тягали только жертв катастроф. Изымали из нашего мира за несколько секунд до смерти.
– И ты думаешь…
– Ничего я не думаю!! Просто версия хорошая. А теперь сгинь, бога ради, пока я в тебя пепельницей не кинул. Казенное имущество жалко.
На следующий день Глеб, столкнувшись с Антоном в коридорах телецентра, лишь покачал головой. Ночная смена тоже не привезла ничего похожего. В четверг Антон ездил на переговоры с рекламщиками и не успел вовремя вернуться в студию. Утром в пятницу он пришел пораньше и, дожидаясь возвращения ночной бригады, выпил, наверное, литра три омерзительного растворимого кофе, а еще довел до белого каления охрану на воротах:
– Белая "Киа" не проезжала? Извините.
Наконец Глеб объявился. Он с порога метнул кассету на диван, хитро улыбнулся и подмигнул.
– Ну??
– Вот тебе и ну! Чего б ты без меня делал…
Антон медленно досчитал до десяти, аккуратно смял пустую пачку "ЭлЭм" в маленький комочек и осторожно положил его на край стола. Глеб изобразил испуг:
– Это я буду, да? Понял, понял. Чего кота за хвост тянуть – нашелся наш парень. Вчера и нашелся, на третий выезд. Всё как ты говорил – ДТП на Дмитровке, "мерин" с "девяткой" перекресток не поделили. Два трупа, из "девятки" которые, еще трое – в Склиф с переломами. Ну, и этот там стоял в сторонке. Наблюдал. Я случайно его приметил, камерой панораму брал, смотрю: на остановке – он не он? Народу много, не видно толком. Отснял я его хорошо, минуты две в кадре, на кассете посмотришь. А тачки у него нет, мы с полчаса еще на этом ДТП крутились, так он сел в автобус и укатил. Следить я не стал, как приказано.
– Молодец, Глеб…
– Подожди, это еще цветочки всё, ягодки впереди. Я ж его второй раз видел.
– Да ну!!
– Точно так, вечером, у нас уж смена кончалась. Правда, не ДТП, не пожар, банкира одного вместе с тачкой полетать отправили, прямо у собственного подъезда. Мы мчались, как угорелые, еле успели. Приезжаем, смотрю: обугленный каркас "бэхи" дымится, рядом менты суетятся. Пока взрывники приехали да начали там всё лентой своей огораживать, наснимать порядком успели. А потом собрались уже уезжать, глянь: у самого дальнего угла оцепления он переминается. Шлангом прикинулся – замаскировался в подъезде и смотрит.
– Просто смотрит?
– Ну, да. Стоит, не шелохнется. А потом чего-то не понравилось ему – нырк в подъезд! Я обрадовался: вдруг, думаю, живет он там. Мальца этого, стажера послал проверить, а подъезд проходной оказался.
– А он тебя не вычислил?
– Черт его знает! Да нет, наверное. Я ж не пялился, как баран на новые ворота, на него одного. Давай лучше материал посмотрим, – может, чего углядим в спокойной-то обстановке.
Пиликнула трубка. Антон раздраженно буркнул в микрофон:
– Да?
– Антон Вадимыч, это Ливитин говорит. Охрана. Тут человек пришел без пропуска, к вам вроде…
Ливитин из вохровцев старой закалки – без ксивы и президента не пропустит, костьми ляжет.
– Что за человек?
– Говорит со вчерашнего ДТП, свидетель.
– Свидетель?
– Да-да, – быстро-быстро закивал головой Глеб, – я на том ДТП с "мерином" кое-кого из очевидцев, тех, что на остановке стояли, попросил прийти в студию, наобещал с три короба: в ток-шоу, мол, будете участвовать. Подумал: вреда не будет, а пользы… Польза вдруг, да и будет. Мало ли. Может, нашего парня знает кто, каждый день на автобусе с ним на работу ездит или в одном подъезде живет.
Антон показал Глебу большой палец. Голос Ливитина в трубке всё еще что-то объяснял.
– Пропустите. Да-да, под мою ответственность. Выпишите пропуск на час. Пусть поднимется на четвертый этаж, студия семь, дверь с надписью "редактор". Спасибо. Глеб! Распечатай мне пару фоток нашего друга. Где лицо видно получше. Похоже, все-таки придется поиграть в детектив.
В дверь осторожно постучали.
– Входите. – Антон развернулся вместе со стулом к посетителю, да так и застыл на месте. Попытался сказать нечто приветственное, но не смог, лишь открывал и закрывал рот, словно пойманная рыба.
На пороге кабинета стоял высокий, нескладный человек в измятом плаще. Мрачноватое лицо, высокий лоб с залысинами, немного запавшие глаза… Просто усталый, забитый жизнью холостяк. Ничего неземного или сверхъестественного.
И всё же Антон молчал. Глеб, занятый пультом, обернулся, вскочил, попятился назад, попытался вжаться спиной в стеллаж.
– Так, – сказал посетитель. Голос у него оказался глухой, невыразительный. – Похоже, я пришел правильно. Разрешите присесть?
Антон смог только кивнуть.
– Спасибо. Итак, господа, скажите мне: на чем я засыпался?
– Прежде всего, – Антону, наконец, удалось взять себя в руки. – Кто вы такой?
– В смысле? – переспросил посетитель несколько агрессивно. – Мое имя? Фамилия? Род занятий? Краткую биографию рассказывать?
– Для начала хватит и имени.
– Станислав, коротко – Стас.
– Гм… Я – Антон, выпускающий редактор программы "Тревожный вызов", это вот – Глеб, оператор программы.
Стас кивнул.
– Это я знаю, два раза видел вашу машину. По ней и определил, куда идти. Программу вашу мне часто ПРИХОДИТСЯ, – он произнес это слово с некоторым нажимом, – смотреть. Только это не объясняет, зачем ваш… э э… оператор со своей камерой вчера весь день охотился за мной.
– Да ничего я не охотился! Скажи ему, Антоха! Он на всех происшествиях тут как тут, а я, значит, охочусь…
– Подожди, Глеб. Расслабься. – Антон нервно покрутил в пальцах ручку. – Стас, давайте не будем юлить. Тем более что своей первой фразой, помните: "на чем я засыпался?", вы выдали себя с головой. Стоп, стоп, стоп… – Заметив, что Стас хочет всё яростно отрицать, Антон жестом остановил его. – Подождите. Сначала я вам скажу кое-что. Вы, Стас, умудрились с конца осени сорок семь раз попасть в кадр на съемках наших сюжетов. Согласитесь, это выходит за рамки любых вероятностей. Даже самых, – он усмехнулся, – невероятных. Мы не собираемся раздувать из этого скандал или уголовное дело, например. Ничего противозаконного вы вроде не совершаете…
– Вроде… – эхом отозвался Стас и как-то поник головой.
– Всё же мы – журналисты, охотники за горячими фактами. Пускай в контексте нашей программы они и окрашены в мрачные тона. Неважно. Однако сорок семь раз, Стас, – это тенденция. Мы готовы вас выслушать.
– Хорошо, – сказал Стас медленно, – я расскажу.
Пока он говорил, Антону и Глебу стало жалко своих красивых фантазий. Инопланетяне, люди из будущего, черная аура и энергетические вампиры горели синим пламенем.
– …я почти всегда точно вижу место и время. Иногда, если места знакомые, – просто кусок улицы или дом, где должно произойти несчастье, иногда как бы с высоты. Чаще всего аварии, пожары, редко теракт, крупные катастрофы – пару раз. В аэропорту, например. Что еще сказать? За сколько времени? За пять-десять часов, обычно ночью, во сне, но иногда накатывает прямо посреди улицы, хоть волком вой! Простите, у вас нет воды?
Глеб вытащил из сумки бутылку "спрайта", протянул Стасу. Тот дрожащей рукой отвинтил пробку, тоник вспенился, едва не пролился на пол.
– Спасибо… Территориально мой дар почему-то ограничивается областью, да и то – самой ближайшей: Домодедово, Мытищи, Химки, Зеленоград… Вы мне верите? – вдруг как-то настороженно спросил он.
– Когда у вас это началось? – вопросом ответил Антон.
– Наверное, в детстве. Только я тогда не понимал что это, просто картинки какие-то снились. Я понял, что к чему, только недавно, года четыре назад, когда появились программы вроде вашей. Сначала не верил, всё пытался совпадениями объяснить, но потом…
Антон скептически протянул:
– Да-а а…
– Вы мне не верите? Впрочем, можно не спрашивать. Я бы точно не поверил. Ну, у меня есть чем разрушить ваш скептицизм.
– Нет-нет, что вы, Стас, мы вам верим, но…
– Вот именно – "но". У вас есть машина? – неожиданно спросил он.
Глеб с Антоном переглянулись.
– Зачем?
– Вот зачем. – Стас посмотрел на часы. – Через два часа сорок семь минут на тридцать пятом километре Минского шоссе КамАЗ-бетономешалка столкнется с рейсовой пригородной маршруткой. Если машина у вас есть, то мы еще можем успеть.
Дневная бригада уже уехала в рейд, поэтому пришлось заводить непослушную "шестерку" Антона. Глеб усадил Стаса на заднее сиденье, сам плюхнулся рядом с Антоном. Машина ощутимо просела. "Шаха" взревела разболтанным глушителем, рванулась вниз по улице Королева.
– Вот было бы здорово, если он не врет! – прошептал Глеб. – Взяли б его в команду. Житуха бы началась! На сюжеты за полчаса до ментов приезжали бы. А то и вообще, глядишь, какую катастрофу вживую бы удалось снять. А, Антоха? Шеф бы кипятком писал от радости!
Антон, занятый дорогой, молча кивал. Идея, конечно, неплохая. Только кадры "вживую" в эфир лучше не давать – потом вопросов не оберешься. Еще в умысле каком обвинят.
Он мазнул взглядом по зеркалу заднего вида и столкнулся с потухшими, загнанными глазами Стаса. Тот, похоже, всё слышал.
На Кутузовском чадила бензиновым перегаром огромная пробка. Машины двигались еле-еле, от жары плавился асфальт, лакированные борта и хромированные бамперы слепили глаза. Несколько тачек не первой свежести стояли, окутанные паром, с поднятым капотом.
– Влипли, – Глеб посмотрел на Антона. – Может, в объезд, дворами?
– Поздно. Глянь назад – подперли уже.
В пробке они проторчали почти час. Машина дергалась, проезжала едва метров пять и снова утыкалась в бампер идущей впереди "восьмерки". За всё время никто не произнес ни слова. Стас то и дело посматривал на часы.
Ближе к Кольцевой пробка стала рассасываться. Озверевший от духоты и бесцельно потерянного времени Антон остервенело давил на газ. В приоткрытое окно со свистом врывался встречный ветер.
На выезде из города "шаху" тормознул патруль. Молоденький лейтенант вяло, словно бы с отвращением козырнул, невнятно представился:
– …нант … аев. Документы, пожалуйста.
Машина у Антона была отцовская, он водил по доверенности. Гаишник долго и придирчиво изучал права, вчитывался в текст доверенности, проверил техосмотр. Ему хотелось денег. Но внешне придраться было не к чему, и тогда он приказал открыть багажник.
– Слушай, лейтенант, – Антон начал заводиться. – Чего тебе еще показать? Огнетушитель? Аптечку? Аспирин и презервативы? Может, хватит, а? – Он достал из верхнего кармана красный бейдж с надписью "Пресса. ПраймТВ" и прилепил на лацкан. – Видишь? Мы с телевидения, программа "Тревожный вызов", знаешь? Выехали на сюжет. И если ты не хочешь, чтобы завтра я вернулся и начал снимать материал о коррупции в низовых подразделениях этого вашего гаи-гибэдэдэ, ты перестанешь нас мурыжить и найдешь себе "мерина" какого-нибудь. Я понятно объясняю?
Лейтенант покраснел от гнева, но, видно, рыльце у него было в пуху, и осторожность взяла вверх над мстительностью.
– Ладно, проезжайте.
Антон кивнул, почти вырвал из руки гаишника документы, яростно хлопнул дверью. "Шестерка" рванула с места, как заправский гоночный болид. Еще километра с два Антон никак не мог успокоиться.
– Вот же, <…>! Проходу нет от всяких инспекторов, <…>! Оператор машинного доения! Ему самое место – на Таймыре перекресток регулировать, а он – тут. Рожу отъел, собака.
– Покажите мне такого водилу, который не ругал бы ментов, – хмыкнул Глеб. – Ладно, успокойся. Его уже не видно, а ты всё кипишь, как чайник.
Антон бросил машину в левый ряд, утопил педаль газа. "Шаха" понеслась, как выпущенная из лука стрела. После того как спидометр переполз отметку "120", Глеб решил больше на него не смотреть, старательно отворачивался. Изредка он косился через плечо на Стаса, но тот будто окаменел – сидел без движения, как манекен. "Шестерка" дребезжала, подпрыгивая на трещинах и выбоинах асфальта, время от времени утыкалась в бампер какой-нибудь зализанной иномарки, и тогда Антон начинал нетерпеливо мигать фарами. Обалдевшие от такой наглости крутые "Саабы" и "Ауди" пропускали потрепанные "Жигули" без слов.
Приглушенный хлопок был почти не слышен за шумом мотора, но машину неожиданно резко повело вправо. Взвизгнули тормоза. Антон, матерясь, судорожно выворачивал руль, а сзади возмущенно орал клаксон только что обойденного "Паджеро". Наконец "шаха", ткнувшись колесами в бордюр, остановилась.
Антон, весь в холодном поту, сидел не двигаясь, вцепившись руками в баранку.
– Что… что это было? – дрожащим голосом спросил Глеб.
– Колесо…
Стас с заднего сиденья что-то пробормотал, по тону похоже – выругался. Глеб повернулся к нему:
– Стас, вы в порядке?
Вместо ответа Стас показал на часы.
– Еще сорок две минуты осталось. Успеем.
Антон помотал головой. Хрипло, старательно сглатывая слюну, произнес:
– Даже если запаску быстро поставим… всё равно. Водитель из меня сейчас, того… хреновый. Вот что. Я здесь останусь, в себя приду маленько, а то что-то ноги дрожат. А вы – ловите тачку и дуйте к тридцать пятому километру. Я потихоньку отойду, колесо поменяю и за вами следом двинусь. Там и встретимся.
И уже вдогонку вылезающему из машины Глебу крикнул: