– Камеру в багажнике не забудь!
Водила попался пожилой и несговорчивый.
– …а денег-то сколько заплатите? – всё допытывался он.
– Отец, – проникновенно сказал Глеб, доставая свой пропуск в Останкино, – смотри: видишь, написано "Пресса"? Мы сюжет едем снимать, опаздываем. Тебе ж всё равно прямо, вот и подбрось до тридцать пятого, а там – договоримся. Время, время, поджимает! Давай на месте поторгуемся!
– Ладно, садитесь.
Всю дорогу водитель жаловался на нелегкую свою долю. Был он инженером на каком-то военном заводе, зарплату там теперь платят – полрубля в год. Только вот дачный огород и спасает. Зимой приходится выезжать на промысел – бомбить. Иначе не проживешь.
– Слушай, отец, – в конце концов не выдержал Глеб, – а кому сейчас легко? Ты б лучше на дорогу смотрел…
Водитель обиженно засопел, хотел было тоже сказать что-то язвительное, но неожиданно шедший справа МАЗ пошел на обгон, перекрыв дорогу старому "Москвичу". Второй раз за день завизжали тормоза, древняя колымага метров двадцать пролетела юзом, потом судорожно дернулась несколько раз, подпрыгнула и замерла.
– <…>! – в сердцах выругался Глеб. – Да что за невезение!
Он выглянул в окно, посмотрел назад.
– Черт! Еще и в колею попали! Вот хрень собачья! Давай, отец, рули, а мы подтолкнем.
Они со Стасом дружно уперлись ладонями в багажник, шелушащийся отслаивающейся краской.
– Раз, два… еще раз! Ну!
Несчастный "Москвич" чадил, кашлял форсируемым мотором, но всё же минут через десять отчаянных усилий выполз-таки на дорогу.
Глеб хотел было сесть в машину, но Стас неожиданно остановил его. Показал на часы:
– Всё, не успели.
Оператор вопросительно поднял бровь, потом понял, чертыхнулся.
– Екараный бабай! Да мне Антоха теперь голову скрутит!
Он выудил из верхнего кармана джинсовой жилетки телефон, набрал номер.
– Антоха!! – заорал в трубку. – Тут такое случилось! Короче, мы опоздали. Что делать? Где? Километрах в пяти. Угу. Угу. Понял. Едем.
Глеб спрятал мобильник, пожал плечами:
– Говорит, всё равно надо ехать.
Место аварии не заметить было трудно. КамАЗ почти разорвал микроавтобус пополам. Куски "Газели", искореженные, скрученные, словно жеваная бумага, валялись в радиусе метров двадцати. По асфальту растеклась огромная кровавая лужа, резко пахло пролитым бензином. Около останков маршрутки суетились врачи, рядом лежало несколько бесформенных тел, накрытых белыми простынями. На ткани алыми кляксами проступали пятна крови. Водила КамАЗа, всклокоченный, небритый тип в драных кроссовках в шоке привалился спиной к колесу, обхватил голову руками. Он был невменяем. Капитан с побелевшим лицом пытался чего-то от него добиться.
Глеб вылез из машины, потянул за собой камеру. Тут же подлетел седоусый старшина:
– Проезжайте! Проезжайте!
– Спокойно, шеф, – Глеб ткнул ему в лицо пропуском "Пресса". – Мне можно.
Гаишник яростно смерил оператора взглядом:
– Понаехали, стервятники… Как узнали-то, а, как узнали? Еще и двадцати минут не прошло…
Он плюнул себе под ноги.
Тихий голос Стаса Глеб, наверное, не услышал бы. Но он так старался не упустить ни слова из того, что бормотал про себя удаляющийся гаишник, так напрягал слух, что не расслышать слова Стаса было невозможно.
– Опять…
Глеб резко обернулся:
– В смысле?
– Опять не успел. Как всегда. Я много раз пытался. Выезжал заранее, за много часов, даже за сутки. Но всё время что-то мешало. То люди, то поломки и неудачи. Один раз, когда я решил всю ночь просидеть в кустах за полтораста метров от места будущей аварии, чтобы успеть заранее тормознуть одну из машин, меня повязали доблестные оперативники МУРа. Потом уж выяснилось, что меня приняли за давно и безуспешно разыскиваемого маньяка-убийцу. Кто-то разглядел меня в кустах, сообщил в милицию, там сработали быстро, да только взяли не того. Пока выясняли личность, пока снимали допрос… В общем, сам понимаешь. Извинились, конечно, отпустили. Потом. Поздно уж было.
Глеб изумленно смотрел на него, не в силах вымолвить ни слова. Стас продолжал:
– Каждый раз так. И я ничего не могу поделать, ничего… Всё уже перепробовал. Пытался предупредить. В милицию, ФСБ звонил, в МЧС даже… либо не соединяет телефон, либо мне не верят, либо вдруг звонят со станции и сообщают об отключении телефона за неуплату.
– Но вы всё равно каждый раз приезжаете?!
– Да, конечно. Бывает, что спасателям требуются добровольные помощники… А если нет, – тогда я просто стою, смотрю и заставляю себя не отворачиваться.
В его голосе и глазах стояла неподдельная тоска от собственной исключительности и беспомощности.
– Господи, но зачем?! – воскликнул в сердцах Глеб. На них уже начали оборачиваться, но ему было наплевать.
– Должен же я делать хоть что-то! – выкрикнул Стас. – А вы бы на моем месте как поступили? Заперлись бы в четырех стенах, не включали бы телевизор и не выписывали газет? Так?
Еще какое-то время Стас в упор смотрел на оцепеневшего Глеба, потом вдруг взгляд его угас, и он глухо произнес:
– Мне пора, простите, – и, отвечая на немой вопрос, добавил: – Да. Пожар на Солянке. Еще есть три часа. Вдруг успею…
Мы делаем новости
(из цикла "Мифы мегаполиса")
Мы делаем новости.
Девиз новостных программ телекомпании CNN
Вечерняя смена выдалась скучноватой. Разъездная студийная "десятка" медленно тащилась сквозь привычную вечернюю пробку на Садовом, в салоне тихо мурлыкало "Радио-Ностальжи". Напарник – в этот раз с ним ездил Игорь, изрядный циник и пессимист – на удивление молчал, лениво покручивая руль, и Кирилл в какой-то момент даже задремал.
И может, так и проспал бы до самого Останкино, если бы не ожил приемник, настроенный на милицейскую "тревожную" волну. Несмотря на свой несколько топорный вид, самодельный "перехватчик" значительно облегчил работу съемочных групп. Теперь, когда они получали вызов одновременно с милицией, спасателями и пожарными, иногда удавалось прибыть на место даже раньше спецмашин. А значит – до оцепления, красно-белых ограничительных лент и тяжелой пожарной техники, которая, бывает, напрочь перегораживает все подъезды к месту ЧП. Можно подобраться вплотную к полыхающему зданию или раскуроченным автомобилям. Камера выхватывает не самые политкорректные, зато редкие и эксклюзивные кадры. Далеко не всё удается пустить в эфир, но даже после серьезной резки сюжет получается вполне шокирующим.
Вот и сейчас приемник, мигнув индикатором, перехватил циркулярное сообщение для экипажей ДПС. Сухой женский голос в шуме и треске помех скороговоркой сообщил:
– Внимание, тридцать девятый и сорок шестой! В двадцать два сорок поступил сигнал: ДТП на пересечении улицы Воронцово поле и Покровского бульвара.
Совсем уж неразличимые на фоне статики экипажи ДПС отозвались почти одновременно:
– Я сорок шестой, застрял у Крымского моста, быстро выбраться не смогу.
– Я тридцать девятый, принял, выезжаю.
Кирилл посмотрел на часы, присвистнул:
– Ого! Еще и пяти минут не прошло! Может, успеем раньше ментов.
– Если вылезем из этого стойбища, – Игорь мрачно кивнул на застывшее море стоп-сигналов впереди.
– Ты уж постарайся, – Кирилл подтянул к себе камеру, проверил свободный метраж, удовлетворенно кивнул: на сюжет хватало. Камеру он получил совсем недавно и еще не успел к ней как следует привыкнуть. – А то совсем ничего интересного сегодня.
Сказал – и поморщился. Вот уж действительно не зря та старушка на пожаре обозвала их стервятниками. Чужое горе, боль, кровь, а иногда и смерть для разъездной группы программы "Тревожный вызов" давно стали обыденностью. И чем ужасней авария, чем разрушительней взрыв и сильнее пожар, тем лучше. Обыватель в теплом уютном кресле любит смотреть ужастики, в глубине души радуясь, что всё это случилось не с ним. А значит, поползет вверх рейтинг родного "Тревожного вызова", замороченный и вечно усталый выпускающий редактор Антон сдержанно похвалит именно их группу.
Раньше Кирилла возмущала привычка телевизионщиков тыкать камерой в искаженные болью лица пострадавших, жадно шарить объективом по обгорелым стенам квартир.
А теперь вот привык. И уже сам, не слишком задумываясь о смысле слов, автоматом делит сюжеты на "интересные", "средние" и "отстой" по количеству трупов и искореженных тачек.
– Ну что, рванули? – Кирилл весело кивнул напарнику, щелкнул выключателем спецсигналов. Над головой полыхнули оранжевые блики, упали на асфальт, лизнув немытые борта соседних машин.
Игорь изящно подрезал груженую и неповоротливую "Газель", прорвался в крайний левый ряд и прямо через двойную черту нырнул в темный зев какого-то переулка. Позади возмущенно ревели клаксоны.
– Ух! – сказал Кирилл. – Круто. Смотри только, чтобы по нам не приехали сюжет снимать.
– Сам просил. Или соблюдаем правила и стоим в пробке, или… – Машина подпрыгнула на незаметной выбоине, Игорь выругался и после паузы закончил: – … играем в гонки на выживание.
"Десятка" пролетала узкие московские переулки, ревел двигатель, визжали покрышки, а Кирилл то и дело хватался за ручку над дверью. Камеру он прижимал к груди, как родное дитя.
На место они прибыли первыми. По крайней мере, раньше милиции.
Посреди перекрестка раскорячилась длинная, как атомный крейсер, "вольво" со смятым задним крылом. Метрах в пяти отброшенная сильным ударом "девятка" приткнулась бампером в тротуар, уныло подмигивая единственным уцелевшим поворотником. Весь передок вазовской машины смялся в гармошку, крышка капота нелепо задралась вверх. Водитель, судя по всему, был без сознания – на переднем сиденье скорчилась, навалившись на руль, неподвижная фигура. Около машины суетились двое случайных прохожих, пытаясь отогнуть покореженную дверь. Солидный господин с немалым брюшком у дверей "вольво" скучающе созерцал беспокойную суету вокруг, время от времени бросая в мобильный телефон короткие фразы. У заднего колеса иномарки куталась в тоненькую дубленку блондинка на немыслимых каблуках.
Игорь съехал к обочине, припарковался. Мизансцену на перекрестке осветили оранжевые всполохи. Добровольные помощники и блондинка обернулись, ожидая, наверное, увидеть милицию.
– Смотри, – сказал Кирилл, – толстяк из "вольво" и ухом не ведет. Как думаешь – не считает себя виноватым или на страховых адвокатов надеется?
– А ему что? Сейчас менты приедут, он им на лапу даст, и в протокол всё, как надо запишут. Бедняга из "девятки", еще и должен окажется. По гроб жизни.
– Ладно, пойдем, побеседуем с этим деятелем. Может, чего интересного узнаем.
– Смотри, как бы он камеру не разбил.
– Не боись, прорвемся.
Кирилл вылез из машины, издалека заснял место ДТП, потом, подойдя поближе, дал крупный план повреждений, ткнул объективом почти в стекло "девятки", запечатлев окровавленный затылок водителя. Добровольные помощники как раз смогли отжать дверь. Первый – невысокий бородач профессорского вида – приложил два пальца к шее пострадавшего.
– Пульс есть! Аптечку бы…
Второй обернулся к водителю "вольво", спросил:
– У вас есть аптечка?
Господин, не прерывая разговора, неопределенно пожал плечами.
– Есть, есть, – быстро проговорила блондинка, – должна быть. Юрик, где она?
Она приоткрыла дверь машины и копалась внутри. Кирилл смерил камерой модельной длины ноги, усмехнулся про себя.
– Где же она? Юрик, ну посмотри же сам!
– Оставь, Анжела, – на мгновение снизошел на бренную землю толстяк. – Без нас разберутся.
– Сами найдем, – сказал Кирилл и крикнул: – И игорь! Неси аптечку.
Девушка и прохожий побежали навстречу, оставив Кирилла наедине с водителем "вольво".
– Простите, вас Юрием зовут? – спросил Кирилл и, не дожидаясь ответа, продолжил: – ПраймТВ, программа "Тревожный вызов", ночной эфир. Не хотите сказать пару слов о происшедшем?
– …да, да, знаешь, тут появился парнишка с камерой… говорит, что с телевидения… что? А, какой-то "Тревожный вызов"… да… и что ты посоветуешь? Угу, угу… Да что я, звезда телешоу какая-нибудь?! Может, мне ему интервью дать?! Ты считаешь… Ну, хорошо, хорошо. После перезвоню.
Юрий спрятал трубку в карман, надменно смерил Кирилла взглядом с головы до ног:
– Вот что, мальчик. Я тебе сейчас расскажу, как всё было. Но чтоб в эфир пустили дословно! Ничего не резать! Понял? А то знаю я вас…
"Ага, счаз, – подумал Кирилл. – Разбежался. Ты сейчас будешь полчаса рассказывать, какой ты доблестный почитатель правил дорожного движения, а мы должны на всю эту галиматью время тратить? Да хрен!"
– Это не от меня зависит, решение принимает выпускающий редактор. Но самое главное – ваша точка зрения – останется, обещаю. Да и менты могут на разборе нашу запись попросить, раз уж мы раньше их приехали.
"Соображай, дядя! У тебя есть шанс показания зафиксировать. А то мало ли что…"
– Ну хорошо, – кивнул Юрий, – уговорил. Включай свою технику.
– …Значит, он спокойно себе поворачивал на зеленый свет, а тут – откуда ни возьмись, бац! – "девятка" бьет его в заднее крыло. – Выпускающий редактор программы развернулся в кресле и посмотрел на Кирилла.
– Антон, ты ж сам всё видел! Он минут десять меня грузил. Уже и менты приехали, а этот всё не умолкает.
– Понятно. Кто он – выяснил?
– А то! Юрий Подгорелый, замдиректора финансового холдинга "Росфинтраст".
– Крутой дядя?
– Средней крутизны. Но проблемы может устроить.
– Хм… Ладно, а менты что говорят?
– На камеру сказали, – Кирилл глумливо хмыкнул, – … по предварительной версии в аварии виноват водитель автомашины ВАЗ 2109. Подгорелый им, похоже, прямо на месте заплатил.
– А без камеры?
– Без камеры там и слепому ясно. "Вольвешник" на красный ломанулся, думал проскочить. Ну и…
– Что со вторым водилой?
– Скорая минут через десять приехала, мы еще на месте были. Врач – правильный мужик, перед объективом не стушевался, всё четко сказал. Там дальше есть, ты просто не досмотрел. Сотрясение мозга, переломы грудных позвонков, голени, а возможно, еще и трех или четырех ребер. Я потом в Склиф звонил, выяснял, так у него еще и разрыв селезенки. Не повезло бедняге…
– Да уж… Ладно, материал сдай в монтажку, сейчас можешь отдыхать. – Антон проводил Кирилла взглядом, крикнул вдогон: – Послезавтра утром – твоя смена, не опаздывай.
Кирилл, естественно, опоздал – Катька задержала, попросила с утра помочь привезти из универа какие-то книжки. Доставка затянулась, они едва не поругались, а на работе Кирилл получил выволочку еще и от Антона и, чтобы избежать сурового редакторского гнева, рванул в город. Денек оказался насыщенным. Сначала ДТП на Волоколамке: панелевоз не поделил полосу с "пятеркой". Без жертв, но легковушке теперь – только на металлолом. Убийство во вьетнамском торговом центре, сигнал о бомбе в здании магазина "Перекресток", оказавшийся, как обычно, фикцией, снова ДТП, на этот раз в Перово… Группа металась по Москве, как заведенная, снимая и снимая сюжеты. Правда, сегодня Игорю ни разу не удалось поспеть на место происшествия раньше ментов, поэтому материал вышел не очень. Из-за спин оцепления особо не поснимаешь, а милицейские старлеи и майоры не слишком разговорчивы. Промямлят в объектив десяток слов, а потом пошлют. Хорошо, если к пресс-секретарю, который и сам обычно не блещет ораторскими талантами, бродя по бесконечному кругу скучных протокольных фраз: "…произошел наезд… при проведении оперативно-следственных мероприятий… по предварительной версии причиной произошедшего ДТП явились… сотрудники правоохранительных органов".
Около пяти часов поступил очередной сигнал. На этот раз от пожарных – горела частная сауна на Лосиноостровской.
– Может, не поедем? – спросил Игорь. – Всё равно первыми не успеем. Опять скучный дым за полкилометра снимать, да бравого пожарного чина какого-нибудь, что ни в противогаз, ни в каску рожей не влезает.
– Поедем. Кто его знает, что там за сауна? А вдруг – поджог? Глядишь, разборки какие всплывут, передел территории…
Добирались больше часа. Кирилл уже и надеяться перестал.
– Игорек, прибавь, а? Не то мы к шапочному разбору приедем.
– Стараюсь.
Кирилл опасался зря – когда они прибыли на место, тушить еще не закончили, хотя открытого огня нигде не было видно. Сработанное в древнерусском лубочном стиле здание сауны курилось сизым дымком, на крыше возились несколько пожарных, отдирая почерневшие кровельные листы. Обугленные поленья сруба шелушились чешуйками сгоревшей краски, из сорванной двери валил густой дым вперемешку с паром. Два бойца с длинным брезентовым рукавом методично поливали стены, метр за метром. Пожарные цистерны взяли дымящиеся останки сауны в кольцо, впереди, как Чапаев на лихом коне, замер такой же ярко-красный "уазик" с цифрой тридцать семь на борту.
Плотного сложения офицер – погоны так сразу и не разглядишь за навьюченным дыхательным ранцем – удовлетворенно созерцал работу своих подопечных. На груди у него болтался переговорник рации.
– Ну вот, – сказал Игорь, – я же говорил: бравый пожарный чин. Смотри какой – слуга царю, отец солдатам.
– Не зубоскаль. Мужик свою работу делает. Сейчас мы его про-ин-тер-вьюируем. – Последнее слово Кирилл произнес с расстановкой, с каждым слогом пощелкивая на камере какими-то кнопками.
– Ну-ну…
Увидев прессу, командир слегка поморщился: фу, шакалье племя, не люблю!
Кирилла подобной реакцией запугать было сложно. Тем более что погоны офицера оказались всего лишь майорскими – не бог весть какая шишка. Не часто, небось, в телек попадает. Ну, вот и ему выпал шансик. Вечером всех знакомых обзвонит, заставит ночной эфир смотреть. Как же – меня в телевизоре покажут! Интервью возьмут! И не в идиотском шоу "Спокойно, вас только что выставили полным дураком и сняли на камеру", а во время работы, на фоне дымящейся развалюхи.
Еще и благодарить будет. Слава, даже сиюминутная, – сладкий наркотик.
– Добрый день. ПраймТВ, программа "Тревожный вызов". Товарищ майор, не могли бы вы рассказать, как проходит тушение?
– Возгорание не очень сильное, площадью метров сорок-пятьдесят, пожару присвоен сначала второй, а чуть позже – третий уровень сложности. На тушение прибыли четыре автоцистерны с экипажами. Примерно через пятьдесят минут огонь удалось локализовать.
– Экипажи столкнулись с какими-либо трудностями при ликвидации возгорания?
"Тьфу ты, черт, вот и я этим протокольным языком заговорил!"
Майор сдвинул на затылок каску, оттер пот брезентовой рукавицей, отчего на лбу остались две сажевые полосы. Кирилл немедленно поймал их в объектив – сказка, а не типаж!