* * *
- Утомительно, когда не знаешь людей, правда? - сказала Клио позже.
- Приходится даром тратить слова, - согласился я.
Мы пили "Зомби" на протяжении почти всего вечера. Я недоумевал, почему мы не набрались сильнее. Завтра, решил я, нам придется подналечь, чтобы как следует напиться. Какое-то время мы молча брели к палатке.
- Знаешь, о чем я думаю?
- Что мы как следует не опьянели?
- Хм, - сказал я. - Ты что, всегда знаешь, что у меня на уме?
- Да.
- Всегда?
- Именно так.
- Ну и ну, - сказал я. - Угадаешь, о чем я сейчас думаю?
- Это непристойно.
- Ну и ну, - снова сказал я. - Я поражен.
Она стиснула мою ладонь, потом отпустила ее и обвилась рукой вокруг моей талии, засунув пальцы в задний карман моих шорт. Потом склонила голову мне на плечо, и дальше мы так и шли.
Молния у нашей палатки была слегка испорчена. Скоро она сломается совсем, но в то время ее все еще можно было открыть, если ты знал, как это делается, если у тебя был подход. У Клио он был, у меня не было. Пока она обеспечивала нам доступ внутрь, я стоял, глядя, как крупные мотыльки вьются вокруг слабого электрического фонаря, время от времени об него ударяясь. Ночь целиком состояла из звезд, пустого пространства и запаха горелых насекомых. Ветра не было.
Мы занялись любовью, а когда кончили, Клио, меж тем как я все еще пребывал у нее внутри, согнула руки в локтях и улеглась мне на грудь - ее голова покоилась у меня на плече, а лоб касался моего подбородка.
Все ощущалось так ясно, все было донельзя сфокусированным и точным. Мои пальцы лежали на ее влажной спине, поверх ее ребер. Из-за моего дыхания ее тело приподнималось и опускалось, а из-за ее собственных вдохов и выдохов слегка натягивалась и расслаблялась ее кожа. Сопротивление наполнению моих легких: вес Клио в этом мире. Я убирал волосы с ее виска, следуя изгибу ее уха так нежно, как только мог, проводя рукою поверх обитающих там призрачных волосков, почти что их не касаясь. Это было всем, и в самой сердцевине всего пребывало простое, совершенное вот так, как оно есть.
Рука Клио пролезла у меня под спиной, и ее пальцы обвились вокруг моего плеча. Когда она наконец заговорила, я ощущал исходивший из нее воздух, превращавшийся в слова.
- Обещай, что оставишь меня, если тебе когда-нибудь это понадобится.
- Что? - Я изогнул шею, пытаясь ее увидеть. - Не говори глупостей, не собираюсь я тебя оставлять.
Она приподняла голову, и ее глаза встретились с моими.
Я нахмурился.
- Я не шучу, - сказала она. - Если тебе необходимо покинуть меня, если я делаю тебя несчастным, тебе надо просто так поступить, и все. - Она оперлась на локти и задвигала бедрами, освобождаясь от меня. - Ты должен пообещать мне, Эрик. Это очень важно.
- Эй! - Я потер ей руки. - Что такое?
Она долго на меня смотрела сверху вниз, и я всерьез стал опасаться, что она вот-вот заплачет.
- Эй! - снова сказал я, откидывая ей волосы с лица.
- Да ничего, - сказала она с расплывчатой улыбкой. Затем снова улыбнулась, на этот раз более узнаваемо. - Ничего, просто я не в себе.
Я обхватил ее руками, и она снова опустилась на меня. Мы держали друг друга в объятиях, и ее голова лежала у меня на груди.
- Ну же, - сказал я. - Выкладывай.
- Ты весь в поту, - сказала она, приподняв голову.
- Ты тоже.
Какое-то время мы так и лежали.
Я прислушивался. Снаружи палатки не раздавалось ни звука.
- Я бы не перенесла, если бы я тебя погубила, - сказала она.
- Клио, - сказал я, гладя ее по затылку, - ты же не можешь отвечать за все, что с нами произойдет.
* * *
Кофе в Греции пьют холодным, обычно без молока и без сахара, но туристам склонны подавать и то и другое. Его называют "фраппе", или "нескафе-фраппе", или просто "нескафе".
Мы, устроив себе выходной, сидели снаружи кофейни в городе Наксос, глядя на гавань. Наксос называют зеленым островом, пусть даже в настоящее время он не очень-то зелен, хотя, с другой стороны, лето уже на исходе, а представление о том, что нечто может оставаться зеленым круглый год, является, вероятно, чисто английской особенностью. В любом случае, все относительно. На некоторых других греческих островах зелени гораздо меньше, там одни только скалы да песок. Если верить путеводителю, древние греки вырубили исконные леса на большей части своих островов и заменили их оливковыми деревьями. У оливковых деревьев попросту нет таких корней, которые могли бы позволить им удерживаться в почве на склонах, так что все это земное богатство оказалось смытым в море или обращенным в пыль, и теперь эти острова представляют собой лишь гребни каменистых гряд с разбросанными там и сям заплатами бурой травы и ящерицами.
Наксос красив, но по-настоящему он не зелен, во всяком случае не сейчас.
Официантка подала нам фраппе с молоком и сахаром, ни о чем не спрашивая, но, с другой стороны, я был одет немного в стиле Хантера С. Томпсона - шорты цвета хаки, небесно-голубая гавайка, изукрашенная чайками, огромные солнечные очки и шляпа с маленькими полями, - так что это, по всей вероятности, было из-за меня.
Когда вам подают фраппе, то, если он по-настоящему хорош, кубики льда лежат внизу, на самом дне. По мере того как напиток убывает, становясь в большей мере кофе и в меньшей - пеной и сливками, лед постепенно пробивается кверху. Подобно огню, это оказывает своего рода гипнотическое воздействие.
Клио сказала что-то о наполовину высеченном из камня колоссе высотой в двадцать пять футов в древнем карьере на другой стороне острова. Этого оказалось достаточно, чтобы я заморгал, оторвав взгляд от своей чашки.
- Что?
Она положила путеводитель на стол и слегка опустила темные очки:
- Проснись!
- Понятно, - сказал я с улыбкой. - Это, наверное, из-за жары.
Клио водрузила очки обратно на переносицу и с секунду меня рассматривала.
- Тебе надо повышать жизнестойкость, Сандерсон. Что мне от тебя толку, если ты подорвешь здоровье?
Я превозмогал все ее язвительные уколы.
- Я тебе нужен только здоровым?
- Да, - сказала она.
Через несколько часов после того, что я неуклюже обозначил про себя как временный кризис, испытанный Клио, мы снова занялись любовью, в сколько-то там часов утра. Во второй раз это было чем-то сонным и медлительным, плывущим по течению, почти бессознательным. Клио что-то очень тихо говорила, пока я двигался внутри ее, и я тоже говорил, и эти слова являлись откуда-то с очень большой глубины, просто слова, и все. Ночные слова, сексуальные или там астральные, я не знаю, слова, не предназначенные для разговоров при свете дня. Не те слова, что можно запечатлеть с помощью букв и чернил. Я и в самом деле не знаю, как это объяснить, но все было именно так.
- Я люблю тебя, - сказала Клио из ниоткуда, когда я потянулся через стол, чтобы взять путеводитель.
- Знаю, - кивнул я, беря книгу и начиная ее листать. - Мне тоже нравится проводить с тобой время.
- Пьяница, - рассмеялась она. - Таким я тебя ненавижу.
- Таким ты сама меня изобрела.
- Отдай-ка мне книгу, - сказала она. - Хочу показать тебе этого каменного истукана.
5
Белое Облако и Голубая Гора
Видеокассета, на которой вспыхивала и гасла лампа, покоилась на видеомагнитофоне под телевизором, в темноте. Осколки и обломки разбитой лампы лежали в коробке, осторожно ссыпанные туда вдоль складки газеты, чтобы Иэн не поранил себе лапы, бродя по дому поздней ночью. Коробка с лампой была заклеена и стояла над камином, словно урна с прахом. Письма и бандероли от Эрика Сандерсона Первого, по-прежнему невскрытые, лежали на полке за дверью кухонного шкафа. Капли дождя, каждая из которых сама себе представлялась голубой планетой, населенной бактериями, ударялись в окна и размазывались под ветром, стекая по наружной стороне стекол. По углам копилась пыль, а мои собственные тени, подобно теням Хиросимы, оставались на подоконниках и плинтусах. Пауки делили свои территории на бескрайних просторах полов и потолков. Не все на нижнем этаже дома оставалось по ночам совершенно тихим и совершенно неподвижным.
Наверху, сбоку от лестницы, располагалась запертая дверь, знакомая и неподвижная. Рядом с ней - дверь в мою спальню, реальная, функционирующая и не вполне закрытая. Меж дверью и рамой имела место щель шириной с кота, и сквозь нее от пола до потолка пробивался клин желтого света от лампы светильника на прикроватном столике. За этой щелью, внутри спальни, лежала на ковре неудобочитаемая тетрадь - четыре колонки чисел и перечеркнутая диаграмма взирали на потолок. На двуспальной кровати лежали: кот Иэн, уткнувшись носом в собственный хвост, этакий спящий клубок; "Фрагмент о лампе", засунутый между подушкой и стеганым одеялом; и я, на своей стороне, прикрывший рукой глаза от света, которому снилось вот что.
Я шел по испещренной солнечными пятнами аллее, вдоль которой росли давно не стриженные кусты и лозы и стояли полуразрушенные греческие колонны и классические белые статуи с отвалившимися руками или головами. Разбитые постаменты клонили своих потрепанных непогодой хозяев под такими углами, которые угрожали бы опрокидыванием или соскальзыванием любому реальному человеку. Воздух, насыщенный сладким запахом то ли эвкалиптового, то ли камфорного масла, был таким горячим и живым, что, попадая в рот, выпаривал из него влагу с нежной, задушевной заботой. Я прошел мимо старой мраморной статуи знаменитого шеф-повара, который написал мою поваренную книгу. С его покрытого лишайниками лица взирали пустые глаза, меж тем как сам он, высокий и агрессивный, воздевал к небу огромную ложку так, как какой-нибудь герой мог бы воздевать свой меч. Немного дальше, в глубокой нише, к грубо высеченному в камне пианино прислонился оплетенный паутиной Хамфри Богарт, и в его закопченной каменной руке застыл закопченный каменный стакан, который он держал возле лацкана закопченного каменного смокинга.
Достигнув конца аллеи, я прошел под осыпающейся аркой и оказался среди остатков большой открытой площади, в центре которой располагалась римская купальня. Купальня была наполовину пуста, и всю воду, что в ней была, покрывал неподвижный ковер из листьев развесистой ивы, пробившейся сквозь древние плиты. Я направился к этому дереву, осторожно переступая через оживленную цепочку черных муравьев и огибая кочки высокой бурой травы, тоже протолкавшейся к свету, где только это позволили камни.
Подойдя ближе, я заметил большой пластиковый лежак, установленный в тени дерева. На нем, на боку и спиной ко мне, лежала девушка. Когда я приблизился, она принялась что-то искать в своей сумке, и все мои внутренности подпрыгнули к горлу во влажном толчке узнавания.
- Клио!
Клио Аамес оставила то, чем была занята, обернулась и подтолкнула кверху свои солнечные очки, так что они обхватили ее длинные черные волосы наподобие ленты.
- Черт возьми, - сказала она. - Посмотрите, кто пришел.
Оказавшись под деревом, я нагнулся, меж тем как она приподнялась, и сгреб в охапку ее совершенно реальное тело, согретое летним зноем. В ответ она тоже крепко обхватила меня руками, и мы вместе опустились на лежак. Так мы провели долгое время - обнимаясь, зарываясь лицами в шеи друг другу, глубоко дыша и оставаясь совершенно неподвижными.
- Ты здорова? - спросил я из-под самой мочки ее уха, скорее одним лишь выдохом, нежели звуком.
- По-моему, да. Вполне. - Воздух, слова, доносившиеся изнутри нее, щекотали мне шею. - Я по тебе скучала.
- Я забыл тебя, Клио. Я обо всем этом забыл. Мне очень, очень жаль.
- Эй, брось, все в порядке. - Ее рука лежала на моей шее, и пальцы поглаживали завитки волос у меня на затылке. - Я здорова. Все хорошо. - Она нежно отодвинулась от меня, чтобы заглянуть мне в глаза. - Все хорошо. Теперь мы здесь, и все хорошо.
- Клио, - сказал я.
- Все нормально. Я понимаю.
- Тебя же нет.
- Вот она я, прямо перед тобой.
- Нет, это не ты. Ты умерла.
Клио окончательно высвободилась из моих объятий и села прямо.
- Для твоего сведения, - заявила она, - я, по-моему, выгляжу очень даже неплохо. - Она провела руками от топа бикини до трусиков, чтобы подчеркнуть сказанное. Через секунду снова посмотрела на меня. - Полагаю, в этой части ты со мной согласишься.
- Ты выглядишь просто фантастически.
- Фантастически для мертвой?
Я пропустил это мимо ушей, чувствуя, как на лице у меня заиграла улыбка.
- Не заводись, Аамес. А с чего это вдруг ты опять стала носить свой топик?
Я потянулся, чтобы прикоснуться к ней так же, как только что прикасалась к себе она сама, но она сильно шлепнула меня по ладони в преувеличенном изумлении.
- О господи! "Клио, ты мертва. Клио, можно мне посмотреть на твои сиськи?" Есть для тебя одно словечко: некро-, - она разделила слово пополам и пришпилила ко мне обе половинки тычком указательного пальца, - филия. Вот до чего ты деградировал, когда я оставила тебя?
Я уставился себе под ноги с самым серьезным видом, на какой был способен, и произнес хриплым голосом самурая из второразрядного фильма:
- Мне стыдно.
- Вот и хорошо, - сказала она, подтягивая колени к подбородку. - А теперь расскажи-ка мне, что там происходило в "Жителях Ист-Энда".
Этим-то я и занялся. Я наполовину успел пробраться через запутанную и неправдоподобную фабулу, окружавшую возвращение одного из злодеев этого сериала, когда Клио подалась ко мне, обвила рукой мой затылок и поцеловала меня, сначала очень нежно, а потом глубоко и от души.
- Слушай дальше, - тихо сказал я, когда мы разъединились. - Я еще не рассказал тебе, как снова забеременела та дурочка с унылыми глазами.
Клио улыбнулась какой-то пустой улыбкой и прижалась своим лбом к моему.
- Мне так жаль, что это случилось, - сказала она.
- Да, - сказал я. - Он теперь стал не таким интересным. Думаю, и рейтинги упадут.
- Эрик…
- Понимаю, прости. Ты знаешь, как это у нас получается? Как нам вообще удается шутить?
- Уродские уроды, - проворковала Клио, слегка кивая и тем самым заставляя меня тоже кивать.
Несколько секунд мы продолжали прижиматься друг к другу лбами.
- Можно ли было?.. Мог ли я хоть что-нибудь сделать? Клио слегка отодвинулась, чтобы мы могли смотреть друг другу в глаза. Ее ладонь по-прежнему лежала у меня на плече. Она помотала головой.
- Даже и не знаю.
Я взял ее за другую ладонь и обеими руками прижал ее к своим коленям.
- Кли, скажи мне что-нибудь, чтобы я убедился, что это не сон.
- Что-нибудь вроде чего?
- Что-нибудь, о чем бы я не знал, чтобы мне пришлось пойти и посмотреть на это, и, когда бы я так сделал, оказалось бы, что ты говоришь правду.
- Не думаю, чтобы это могло бы в чем-то убедить.
- Тогда просто скажи, что я не сплю.
- Может, и спишь, - сказала она. - Может, это тебе снится.
- Я не хочу. Клио, мне одному не справиться.
Раздался удар: бум!
Мы оба сильно вздрогнули и повернулись к римской купальне. Слежавшиеся на водной поверхности листья медленно вращались по спирали.
- Там что, есть что-то живое?
Клио кивнула:
- Да.
- И что это?
- Не знаю, - сказала она, глядя на воду. - Оно появляется снизу, где все черным-черно.
Раздался еще один удар.
Маленькие волны пробежали по замусоренной поверхности, плескаясь в заплесневелые плиты.
- Ты готов? Это оно самое.
Клио держала меня за плечи, стараясь улыбкой выразить твердость духа, что ей почти и удавалось.
- Кли, что происходит?
Бум!
6
Охотник за временем
Бум!
Одним рывком я пробудился, мигая от электрического света. Непонятно было, являлся ли этот звук частью какого-то моего сновидения или же он был реальным, исходящим извне. Кот, ушки на макушке, стоял в изножье кровати, огромными глазами уставившись в стену. Я, как только мог, старался сохранять спокойствие, про себя отсчитывая секунды тишины: одна… две… три… четыре… пя…
Бум!
Иэн исчез, взметнувшись рыжим клубком нервной энергии, а я весь сжался от страха.
Еще один удар.
Хлопок.
Глухой стук. Удар. Еще хлопок.
Инстинкты наводнили меня химическими реагентами, вызывающими онемение в пальцах, губах и ушах. Желудок расслабился, подступила тошнота, и каждый волосок на теле встал дыбом, насыщенный электричеством. Физиология понуждала меня бежать, спасаться бегством. Но я не побежал. Инстинкты преодолела логика, когда я осторожно сел на кровати, и некая твердая рука завладела всеми струнами организма, отводя мои действия от паники и направляя их. Я сделал несколько глубоких вздохов, а затем как можно тише поднялся и прокрался на лестничную площадку.
Громыхающие, хлопающие, лязгающие и дребезжащие звуки исходили из-за запертой двери, и они нарастали, становясь все более и более агрессивными. Пока я стоял там, стараясь унять дрожь, следить за дыханием и сохранять спокойствие, до меня начало доходить, что во всем этом шуме было нечто неладное. Потребовалось несколько секунд, чтобы разобраться, в чем именно состояло это нечто: грохот и хлопанье из-за закрытой двери вроде бы доносились издалека. Судя по размерам дома, запертая комната никак не могла быть большой, в лучшем случае она была чуть меньше моей спальни, а возможно, представляла собой лишь кладовку. Следовательно, это было невозможным, и все же казалось, что звуки отдаются от голых стен, словно бы несясь из дальнего конца огромного пустого склада.
Неистовый шум сделался еще сильнее, обратившись в яростную молотьбу бешеных ударов и в раскаты металлического звона. Я подался вперед, вслушиваясь изо всех сил, чтобы найти какую-нибудь разгадку. При этом слегка коснулся ухом запертой двери - чуточку, едва-едва. В то же мгновение, когда это произошло, в ту долю секунды, на которую часть моего тела вошла в соприкосновение с краской, весь сокрушительный шум, хлопанье, стуки, все вообще - остановилось намертво.
Шок заставил меня отпрянуть назад, словно бы я обжег пальцы. Зажав рот рукой, я старался не шевелиться, старался не дышать.