- Я не побегу, - Жан обвёл надменным взглядом команду. - Баскетбол - для слабаков. Бег на месте, вот спорт настоящих мужчин.
* * *
Мы сидели в "Лампе" - стало доброй традицией любые достижения отмечать там, за бутылкой вина.
- Не отказался ещё от турнира? - поинтересовался Жан.
Странно. Вроде бы я никому не говорил, что сомневаюсь, стоит ли участвовать в шахматном турнире. Ники выходила из себя всякий раз, когда я проявлял нерешительность и повторяла: это - признак слабости. Я же ощущал это иначе. У меня в голове постоянно вертелись несколько мыслей - фантазий, я уж не знаю, как их назвать - о том, каким будет моё решение и что последует. Что и София, и Ники будут разочарованы, я знал. Но по правде говоря, я не думал, что смогу выйти даже в четверть финала - а относиться к проигрышу спокойно или тем более с воодушевлением, как учил Лабурдоннэ, а до того - учитель из моей школы в Санту-Туаре, я не мог.
- Брюс, - мэтр со всеми разговаривал в своём кабинете - со всеми, кого решил оставить в клубе. - Вам нужно уметь извлекать из всего уроки. Я следил, как вы играете. У вас хорошая фантазия, вы быстро оцениваете ситуацию, но когда дела идут совсем не так, как хотелось, вы опускаете руки.
Признаваться в своих слабостях очень неприятно.
- Да, мэтр, - я выдержал его взгляд.
Он улыбнулся, встал из-за стола и подошёл ко мне. Он почти всегда ходил с указкой - иногда казалось, что он использует её как воображаемую трость.
- Брюс, я оставил в клубе только тех, кто сможет чего-то добиться. Не все станут чемпионами. Но не все к этому и стремятся. Вы сами себе мешаете добиваться успеха. Вы не передумали участвовать в турнире?
- Нет, - тут же ответил я, не раздумывая.
- Очень хорошо, - он вернулся в кресло. - Любой проигрыш - это проигранная битва, но не война. Я знаю, вы дружны с мадемуазель Лоренцо. Вам следует посмотреть на то, как она относится к неудачам.
Будто я сам не знал, как относится. Стискивает зубы, расстраивается, иногда сильно и по-детски, но всегда упорно идёт дальше.
Брюс, "Старая лампа", 5 октября 2009 года, 16:00
Итак, я сумел занять третье место на турнире по фехтованию - на шпагах. Занять, несмотря на то, что впервые взял шпагу в руки в начале сентября. Наверное, именно это третье место позволило мне окончательно поверить в себя.
Поль в итоге занял четвёртое. Бой с ним был не из простых - реакция и скорость его превосходили мои, но - как и в случае баскетбола - мне всегда везло. По мелочам - то соперник не успевал оказаться в нужном месте в нужное время, то отчего-то медлил с действием. А я не медлил.
- Поздравляю, - Поль крепко пожал мне руку. Похоже, только сегодня он всерьёз начал уважать меня. - Но я тебе этого так не оставлю! За мной - реванш!
Я кивком подтвердил, что принимаю вызов.
- Завтра полуфинал, - Жан всё время следил за успехами Софии - и моими, заодно. Мне не нравилось, что он особенно старался быть самой любезностью перед Софией в моём присутствии. Софии не нравилось, что я сам не могу оказывать знаков внимания без подсказки или намёка. А мне оставалось или винить во всём матушку, или признаться, что сам бы мог изменить в себе что-нибудь. - Кто поставит против Софии?
- Кстати, почему она звонит тебе каждый день? - поинтересовался Жан.
Он не язвил на эту тему. То есть, съязвил только один раз. После чего я твёрдо попросил его не делать это предметом для шуток.
- Хочет показать, что всегда во всём разбирается лучше, - пожал я плечами. - После того, как отца не стало, мне приходится расхлёбывать одному.
- Хорошо, что мы здесь, - Жан поднял бокал. - За независимость!
Кто с улыбкой, кто всерьёз поддержали этот его тост.
Брюс, парк "Иероглиф", 20 октября 2009 года, 7:30
Отчего-то и я, и она выбрались в то утро в парк пораньше. Осенняя свежесть бодрила меня сильнее, чем летняя.
- Ты многого добился, Брюс, - похвалила она, после того, как мы поговорили о том, о сём. - Что теперь?
- Теперь? Буду добиваться большего, - я не раздумывал долго. Третье место по фехтованию, наша баскетбольная команда обыграла все остальные факультеты и сборная для игры с Римом - это наша команда, почти без замен. Четвёртое место в шахматном турнире. И я даже смог сыграть с Софией вничью - как она говорила, я играл очень интересно. И звонки от матушки из отупляющей и отвратительной процедуры стали простой формальностью.
- Замечательно, - она взяла меня за руку. - Брюс, я помогала тебе, как ты думаешь?
Я подумал.
- Да, Ники, - и заметил странный холодок в её взгляде.
- И как помогала?
- Наверное, не позволяла сидеть сложа руки.
Она рассмеялась, сильно сжала мою ладонь. Придвинулась ко мне.
- Да, я помогала. Но только сначала. Потом ты всё делал сам. Брюс, я говорила об испытании. Не обещаю, что оно будет приятным. Я очень надеюсь, что ты справишься.
- А если нет?
Она внимательно смотрела мне в глаза.
- Брюс, лучше об этом не думай. Ты не представляешь, на какие гадости я способна, если меня разочаруют.
Мне трудно было представить, что она может быть способна на гадости. Так и сказал.
- Брюс, - она взяла меня за руки. - Я больше не буду помогать. Ты сам со всем справляешься. Твои сны, там, где есть я… тебе осталось немного, чтобы они перестали быть снами.
Я чуть не покраснел. Откуда она знает? Я рассказывал? Может и рассказывал, у нас с ней бывали иногда очень откровенные разговоры о жизни.
- Иди, - она отпустила мои руки. - В воскресенье, у озера, в шесть часов утра. Я буду ждать.
Через четыре дня? Интересно, что же там такого будет.
- Ни с кем не говори об этом, - предостерегла она. - Не подведи меня.
Этот последний её поцелуй я запомнил навсегда. Он длился и длился, и оторваться не было никакой возможности. Но всё-таки он кончился. Она запрокинула голову - я продолжал обнимать её, и невольно прижал её к себе сильнее. - Не отпускай меня… никогда не отпускай, - прошептала она.
Брюс, второй корпус, 20 октября 2009 года, 13:30
- Брюс, - София поймала меня, когда уже все возвращались с перерыва. - Нам нужно поговорить, - я видел, что с ней что-то не в порядке. Хотя не могло быть никакого повода - после сокрушительного разгрома всего шахматного клуба, над Софией перестали издеваться. Не только Жан добивался её внимания - Софии стали откровенно завидовать. А она оставалась, какой была - слава не испортила её. Через месяц она участвует в отборочном турнире на первенство Галлии по шахматам среди женщин.
- У меня лекция, Софи. Давай после неё?
- Нет, - она смотрела мне в глаза, губы её подрагивали. - Или сейчас, или уже никогда не поговорим. Ни о чём.
Я мысленно вздохнул. Узнаю приём, им постоянно пользуется моя матушка.
- Идём, - я взял её под руку и мы пошли по почти безлюдным коридорам, в сторону гардероба.
Через двадцать минут мы сидела в "Лампе" и были, похоже, первыми посетителями сегодня.
* * *
- Брюс, - она выбрала "Уголок поцелуев", один из двух столиков, которые были отгорожены ширмами и занавесками. Их занимают в первую очередь. Решительно задёрнула занавеску. - Не ходи никуда. Не приходи к тому озеру, пожалуйста.
- Откуда ты знаешь? - по лицу было видно, что она знает о нашем с Ники разговоре.
Она покраснела.
- Неважно. У меня хороший слух. Брюс, пожалуйста, не ходи!
- Ты не знаешь, о чём просишь, - мне отчего-то стало трудно дышать. Ох уж эта ревность…
- Знаю, - она вскочила, едва не опрокинув стол, села рядом со мной и решительно, сильно привлекла к себе. Её губы… я не смог увернуться. Да и не захотел бы. Она таяла в руках, как воск, а ещё недавно я получал от неё по рукам или по шее за то, что пытался - без всяких задних мыслей - взять её за руку или за локоть.
Она медленно отняла губы, а я ощущал ладонями, губами, всем телом то, что пока что мне лишь снилось.
- Я не хочу потерять тебя, - она проговорила едва слышным шёпотом, глаза её заблестели. - Понимаешь? Если ты пойдёшь туда, будет что-то ужасное!
- Софи, успокойся, - я прижал её к себе, погладил по голове. - Я… - и я не нашёлся с ответом. Парни часто говорили о своих достижениях на амурном фронте, и про Софию говорили все - никого к себе не подпускает. Крепость. И вот, похоже, крепость выбрасывает белый флаг. Но мне почему-то не было радостно. Мне слишком часто предлагали выбор "или кто-то, или я!"
- Ты там будешь не один, - она отвела взгляд. - Понимаешь? Она многих позвала туда! Она играет с вами!
Я ощутил холодок, проползающий по спине. Откуда София может это знать?
- Что, и Жан? - я не смог удержаться.
- Да. Он тоже. Господи, да они все об этом треплются, - София отвернулась. - Брюс, даже если ты будешь там первым, это будет ужасно!
- Прости, Софи, - я взял её за руку. - Я обещал, понимаешь?
- Брюс, - она вытерла слёзы. - Приходи сегодня ко мне. Когда захочешь.
Мне стало не по себе. И я начал злиться.
- Зачем, Софи?
Она долго смотрела мне в глаза. Медленно, бесконечно медленно приблизила лицо к мне. Прикоснулась губами к моим губам. Солёный, горький вкус.
- Придёшь?
Я кивнул. Но не думай, Софи, что ты сможешь всё изменить так просто.
Она спрятала лицо у меня на груди и заплакала. Тихо, почти беззвучно. Официант вежливо постучал в ширму и поставил на стол наш с ней заказ. А мне уже не хотелось ни есть, ни пить. София умудрилась испортить всё то, что так хорошо начиналось.
Брюс, общежитие, 20 октября 2009 года, 21:30
По вечерам в комнатах никто не сидел. У всех были или друзья, или подруги. Надо мной смеялись и вертели пальцами у виска - Ники настолько приблизила меня к себе, я же не проявляю никакой инициативы, не стараюсь ничего добиться. Да, это так. Я не старался. И только сегодня понял, что это неправильно. И нет никаких сил изменить это в себе всего за день.
Я намеренно не пошёл в фойе, не стал звонить матушке. Мне очень хотелось вести себя, словно капризный ребёнок.
Я смотрел на часы, смотрел и в итоге встал. Все уже отметили победу Софии, и отметили хорошо, но… Я достал из "тайника" (ящик из-под книг под кроватью) бутылку дорогого вина, подумал, затем вернул её обратно. София пьёт редко. Не напиваться же мне там в одиночестве.
Она открыла дверь, едва я только подходил к ней. Взяла меня за руку. В её блоке две комнаты и соседки её, похоже, весело проводили время - но не здесь, не в этот вечер. София несколько раз жаловалась, что иногда нет покоя ни днём, ни ночью. Но никогда не пыталась сказать это мадам Цербер.
Обстановка у неё почти спартанская. Комната двухместная, но София здесь одна. Сразу или после победы? В университете принято делать такие вот подарки - чем больше делаешь для всех, тем в более лучших условиях живёшь.
- Проходи, - она заперла за мной дверь. - Кофе?
- С удовольствием, - стул у неё в комнате только один. Ну хоть чашки две, и на том спасибо. - Она подошла к плитке и принялась колдовать у плитки. Она любит варить кофе, я знаю. А мне понравилось смотреть, как она это делает. Я смотрел, и смотрел, и смотрел.
Она была в том самом платье, в котором пришла на финальную партию. В том самом в котором выиграла, эффектно и быстро. Она молча готовила кофе, не смотрела в мою сторону, но на губах её то и дело появлялась улыбка.
Сама она пила кофе чёрным, безо всякого сахара - по канонам. Я так не могу. С детства привык, что во всём должен быть сахар.
Мы продолжали молчать. Она вопросительно посмотрела на меня, когда кофейник опустел - ещё? Я кивнул в ответ. Сердце в порядке, можно.
…И появился второй кофейник. Себе она не стала наливать - видимо, ей уже хватит. А я молчал и не знал, что делать. И мало-помалу мысль не идти перестала мне казаться настолько уж глупой.
- Она встречается не только с тобой, - София опустила голову. - Нет, молчи. Я знаю, что ты про меня подумал. Но это правда, Брюс! Она встречается не только с тобой! - она опустила взгляд, порозовела. - И не только на улице, - добавила она едва слышно.
- Откуда ты можешь это знать?! Что, все треплются?
- Знаю, - она взяла меня за руку. Я осторожно освободился. - Брюс, я никогда не лгала тебе! Почему ты мне не веришь?
- Потому что ты хочешь, чтобы я её бросил, - резко ответил я.
- Да, хочу, - она смотрела мне в глаза. - Брюс, я тебе не рассказывала, но у меня начались странные сны. Я никогда не видела таких страшных снов!
Я усмехнулся.
- Я никогда не боялась темноты, а теперь боюсь! И… - она прижала ладони к вискам, словно случился приступ мигрени. - Мне кажется, что я схожу с ума. Брюс, я должна тебе сказать!
- Почему мне? - я сумел не добавить "а не Жану".
- Ты один слышишь меня по-настоящему, - на её глазах появились слёзы. - Понимаешь?
- Да, - я смотрел ей в глаза.
- Нет, - она встала, втерла лицо полотенцем. Налила мне ещё кофе. - Ничего не понимаешь. Я вижу то, чего не могло быть. Я знаю, что не могло. Потому что сама видела, что всё было по-другому. И я знаю, почему это со мной.
- Почему?
- Это она. Когда она проходит мимо меня, у меня всё портится вот тут, - она прижала ладонь ко лбу. - Это правда!
- У меня не портится, - медленно ответил я. - Совсем наоборот.
Она закивала, на глазах у неё вновь проступили слёзы.
- Да. Так у всех. Брюс, я не вру тебе! Она спит со всеми подряд, это все видят, кроме тебя!
Признаюсь - то был момент, когда мне очень хотелось дать её пощёчину. Или молча поставить чашку и выйти вон. Но… София охнула, вновь прижала ладони к вискам, покачнулась. Я едва успел подхватить её, уложить на кровать. Оглянулся - где у неё вода?
- Брюс?! - она уселась на кровати, огляделась, на лице - возмущение и изумление. - Почему ты здесь?! Я…
- Ухожу, - мне надоело это представление. Если София хотела всё испортить, окончательно, что было между нами, она преуспела. - Спасибо за кофе. - Я встал и направился к двери.
- Нет, - она прикрыла лицо ладонями. - Господи… я не знаю, что со мной. Мы говорили… да, точно, мы говорили! И мы были в кафе сегодня! Скажи, что были, что мне это не приснилось!
- Были, - я вернулся, присел перед ней на корточки. - Это было, Софи.
- Я вижу… - она смотрела сквозь меня. - Мы сидели в кафе, ты обнял меня, я дала тебе пощёчину и ушла. Господи, что со мной? Что с нами, Брюс?
- С нами?
- Я замечала. Ты иногда выключался, а потом говорил так, словно только что оказался здесь.
Она протянула мне руку.
- Ты пойдёшь, да? Всё равно пойдёшь?
- Пойду, Софи. Мне уйти, и никогда к тебе не подходить, так?
- Глупый, - она сползла с кровати, села на пол, обняла меня. - Господи, какой глупый.
Она плакала, а я не знал, что мне делать. И я начал бояться того, что придёт воскресенье.
Брюс, парк "Иероглиф", озеро, 24 октября 2009 года, 5:40
Они приходили. Я укрылся в кустах, как бы смешно это ни звучало - и видел. Их уже было десять человек, когда я почти добрался до озера. Невзирая на темень, я узнал Жана и Поля, многих других парней, с экономического и с других. Они стояли, как роботы - или манекены - молча, не говорили, вообще не замечали друг друга.
Ники появилась без одной минуты шесть, была всё в той же спортивной одежде. Появилась словно бы случайно. И тотчас статуи стали людьми, роботы ожили, и казалось, что собрались здесь на пикник. Если не обращать внимания на время суток.
Я тоже вышел. Со мной поздоровались, кто голосом, кто рукопожатием. И никого не удивляло, сколько здесь людей и зачем они здесь. И слова Софии перестали казаться нелепицей, попыткой поссорить меня с Ники.
Она подошла к берегу, сняла со среднего пальца левой руки серебряное колечко, подняла его над головой - все затихли - и, размахнувшись, бросила его в озеро.
И люди, собравшиеся на пикник, превратились в стадо диких, разъярённых псов.
На месте остались трое - двое смутно знакомых парней с философского - и я.
Я не знаю, почему остались они. Я - потому что не умел плавать. И потому, что не хотел уподобляться всей остальной стае.
Ники посмотрела мне в глаза.
- Я не умею плавать, - сообщил я. Она знает это. Всегда знала. Ники смотрела на меня и на глазах становилась чужой, непроницаемой и холодной.
Я отвернулся и пошёл прочь. Минут через пять я услышал за спиной вопли - кого-то шумно поздравляли. Но меня это не касалось.