Он добрался до здания суда, и ему передали приказ инспектора Цзунг явиться лично к ней; прошагав лишний километр к управлению народной полиции, он выяснил, что инспектора нет на месте; когда секретарь по телефону отыскала инспектора, инспектор велела Кастору отправляться в гостиницу для командированных, а утром явиться на заседание суда - еще полтора километра пешком, и солнце уже село. Клерк за стойкой дежурного сообщил ему две новости, хорошую и плохую. Плохая новость состояла в том, что к ужину, который подавали постояльцам, Кастор опоздал; зато, - хорошая новость! - менее чем в квартале от гостиницы полно ресторанчиков…
Конечно, новость приятная - если у вас есть деньги.
Выступление Мелкинса Кастора в суде свелось к тому, что он ответил на три вопроса, каждый ответ был длиной всего в одно слово, но времени пришлось потратить изрядно, хотя выступать он должен был первым. Сначала пятеро судей и разнообразные судебные чиновники долго перешептывались - что-то они не поделили, похоже, - а Кастор и все остальные пребывали в нервном ожидании (Кастора, например, грыз голод) начала представления.
Впрочем, Кастор мало обращал внимания на голод. Он возбужденно вертел головой во все стороны, разглядывая зал суда, пока у него не заболела шея. Зал суда был разделен на три концентрические "четвертины", словно концерт-холл. Впереди находилась так называемая "сцена" с местами для судей, народных юрисконсультов и секретарей. На некотором расстоянии помещались скамьи для свидетелей, где сидел сам Кастор и где впереди, в самом первом ряду, он заметил коротко подстриженную черноволосую голову инспектора Цзунг Делилы. За спиной Кастора поднималась прозрачная перегородка, отделяя судей и свидетелей от галереи для зрителей, чтобы шум и гам не препятствовали творить правосудие. Галерея предоставляла места для нескольких сотен зевак, но сегодня там было просторно. Очевидно, поглазеть на заседание явились только самые любопытные и те, кому нечем было себя занять, решил Кастор. Среди зрителей Кастор заметил нескольких янки, лицо или два показались ему смутно знакомыми. Может, это члены скотоводческой коммуны? Не исключено, процесс наверняка должен был заинтересовать жителей соседнего коллектива. С другой стороны, никто из деревни Кастора не приехал. Другие зрители оказались полюбопытнее, с его точки зрения. Как всегда, целый автобус вездесущих туристов с Материка, группа поменьше - из Индии, в сари и тюрбанах, но все - с фотокамерами. У некоторых зрителей вид был более чем странный. Например, присутствовал человек с громаднейшей головой, словно ему надели футбольный шлем, который был ему велик на пять размеров. Может, это и был какой-то особый шлем или шляпа? Большеголовый был ханьцем, но выражение лица у него поразительно быстро менялось, а поведение было еще более непонятным, чем лицо. Похоже, человек этот не мог решить, чего же он хочет. Он поднимался, чтобы покинуть зал, потом снова пробирался между сиденьями к старому месту; снова приподнимался на секунду и с громким стуком откидного сиденья опускался. К удивлению Кастора забавному типу все сходило с рук, его не вышвырнули из зала. Наоборот, служители, похоже, считали его лицом привилегированным.
Затем, когда судьи разрешили свой спор и пришли к некоему общему мнению, и заседание было открыто, возникла новая задержка.
Секретарша с каменным лицом приблизилась к Кастору, который смущенно поежился под строгим взглядом судей, в этот момент направленном на скамьи свидетелей, и спросила на высшем наречии:
…- Сознаете ли вы всю ответственность за дачу ложных показаний под присягой? Готовы ли вы говорить правду и ничего, кроме правды?
Кастор начал было отвечать, но у секретарши вдруг удивленно поднялись брови, она с потрясенным видом заставила его замолчать, пока вопрос ее переводили на английский. Кастор понял, что способным к разумению высшего наречия его не считают. Неприятное открытие, что и говорить. Он не подал виду, но самолюбие его было болезненно уязвлено. Он обвел взглядом галерею зрителей. Почти все глазели на него, включая большеголового чудака. Инспектор Цзунг Делила наблюдала за ним с ехидной полуусмешкой. Наконец, Кастору задали три вопроса:
- Ваше имя - Мелкинс Кастор и вы являетесь гражданином автономной республики Бама, членом полевой бригады номер три коллективной фермы "Небесное Зернышко"?
Пауза для перевода, после чего Кастору позволяли ответить:
- Да.
- Хси-хси, - пропищал переводчик, и судья задал следующий вопрос:
- Неделю назад, во время пересадки саженцев риса вы обнаружили человеческую голову?
- Да.
- Хси-хси.
Наконец, заключительный вопрос:
- Вы узнаете эту голову?
Вопрос не требовал перевода даже для самого исключительно англоязычного свидетеля, потому что женщина-секретарь выставила перед Кастором голографическую рамку с объемным изображением головы - в натуральную величину, со всеми положенными признаками разложения. Мягкие части лица объели рыбки тилапии. Смотреть на него было жутко. Еще хуже - сознавать, что к этой кошмарной голове он прикасался.
- Д-да, - запинаясь, пробормотал Кастор, пытаясь сдержать тошноту. После чего его отпустили.
Пока он возвращался к своему месту, перед глазами стояло изображение жуткой полуразложившейся головы мертвеца. Лишь несколько минут спустя Кастор пришел в себя и вновь принялся следить за ходом дознания.
…В самом деле, заседание оказалось интересной вещью, что-то в роде живой детективной оперы. С методичной неторопливостью суд рассматривал улики, и Кастор, пытаясь сложить отдельные части головоломки в определенное целое, быстро увлекся этой загадкой. Вторым свидетелем оказался молодой человек из скотоводческого коллектива "Жемчужная Река" - того самого, где кости трупа были размолоты в порошок. Юноша был испуган, но одновременно ему нравилось находиться в центре внимания. Да, сказал он, вместе с другими парнями они просачковали занятия по тай-чи, чтобы сыграть в бейсбол. Да, они наткнулись на человеческую руку, - часть руки, если быть точным. Собаки, охраняющие стадо, успели обнаружить ее несколько раньше, поэтому рука была изрядно изгрызена собаками. Кастор был благодарен судьбе за то, что ему не пришлось рассматривать вблизи соответствующий голографический снимок. Но парень, похоже, нисколько не смутился.
За молодым человеком настал черед старика, из той же деревни. Старик был заметно испуган, даже сильнее, чем парень. Поэтому, чтобы не выдать себя, держался воинственно, ответы на вопросы словно выплевывал в лицо переводчику. Да, он руководит бригадой, обслуживающей механический костеочиститель и костомолку. Да, он всегда запирает сарай - детишки могут залезть туда и ненароком покалечиться. Нет, он понятия не имеет, каким образом злоумышленник пробрался в сарай и перемолол скелет, предварительно содрав с костей мясо. Потом, когда ему разрешили вернуться на место, он просеменил в конец последнего ряда и сел, уставившись в пол, не обращая внимания на следующего свидетеля. Следующим был судебный медэксперт, доложивший о фрагментах человеческих костей, найденных в упаковке с костяной мукой, предназначенной на удобрения. Его сменила инспектор народной полиции Цзунг Делила, после своего выступления пересевшая на сиденье рядом с Кастором. Цзунг Делила рассказала суду о том, как она провела осмотр места происшествия и допрос лиц, присутствовавших на месте.
- Книжник, - прошептала она на ухо Кастору, - ты отлично выступил.
Но Кастор ничего не ответил, потому что не понял, смеется она над ним или говорит серьезно.
К удивлению его на утреннем заседании выступил всего лишь еще один свидетель, тоже полицейский, добавивший кое-какие детали к рассказу Цзунг Делилы. После чего судьи посовещались и объявили двухчасовой перерыв на обед. И это только после полутора часов работы, или даже меньше! О, да, эти китайцы-хань не утруждают себя излишним старанием. Толстая Рода такого в своей бригаде не допустила бы. Цзунг Делила поднялась, заметила, что Кастор сидит, как будто приросший к своему месту, и спросила:
- Что с тобой, Книжник? Ты не проголодался?
- Скорее умираю с голоду, - с горечью признался Кастор, объяснив затем, что вчера его деньги похитил ловкий карманник, а завтрак в гостинице он проспал.
- Ты глуп! - упрекнула его инспектор Цзунг. - Ты не знаешь разве, что свидетелям положен гонорар за участие в дознании, а так же компенсация сопутствующих затрат? Спустись вниз, в бухгалтерию. Назови имя и получи деньги - нет, лучше пойдем вместе. Пообедаем в ресторанчике напротив, там неплохо готовят, а заодно я выясню пределы твоей наивности, Книжник!
Но они не успели покинуть здание, выйти на улицу, на ослепительное солнце, как в зале случился инцидент. Они вышли из-за прозрачной кристальной загородки и в этот момент их внимание привлекла суета на галерее для зрителей. Чудаковатый старик с громадной головой придумал новый способ нарушить тишину и порядок. Он растянулся поперек двух сидений, а работник "скорой помощи", облаченный в белую куртку, прилаживал на его лицо кислородную маску. Старик размахивал руками, похоже, пытался что-то сказать Кастору, бешено вращая глазами, но из-за кислородной маски ничего внятного не мог произнести. Кастор громко засмеялся.
- Псих какой-то, - заметил он, но Цзунг Делила нахмурилась неодобрительно.
- Ты имеешь в виду Фунг Босьена? Знаменитого ученого и высокопоставленного партийца? Этот человек заслуживает большего уважения. - Потом добавила снисходительно: - Впрочем, Многолицему не стоило покидать свои лаборатории. Опять неприятности, и так каждый раз.
- Какие неприятности? - с интересом начал было Кастор, но к этому времени они уже покинули здание и им предстояло перейти через улицу. Рабочий день был в разгаре и все автомобили, грузовики и троллейбусы лихорадочно торопились попасть по назначению, обгоняя друг друга, поэтому пересечение проезжей части оказалось неприятнейшим для Кастора событием. Кастору очень хотелось взять инспекторшу за руку. Гордость не позволила ему обнаружить страх, - тем более, ей подобная акция могла прийтись не по вкусу, - и поэтому сердце его глухо и учащенно стучало, когда они достигли спасительного тротуара на противоположной стороне.
Зато ресторан пролил целительный бальзам на его раны! В ресторане пахло восхитительно! Они отыскали два места за большим круглым столом в углу помещения, с видом на оживленную улицу. Все остальные места были заняты, но каждая из компаний занималась собой, не обращая внимания на других. Официанты и официантки подносили дымящиеся супницы, тарелки с обжигающе горячей, прямо со скороводы, жареной рыбой и хрусткими, свежими, зелеными овощами, а также полулитровые бутылки пива и апельсиновой газировки. Видя, что Кастор и в самом деле изголодался, Цзунг Делила молча принялась за еду, без особого аппетита, позволяя Кастору утолить потребности юного организма с повышенным обменом веществ. Слопав вторую порцию хрустящих куриных крылышек и третью чашку риса, он, наконец, поинтересовался:
- А кто он такой, этот Многолицый?
- Не называй его Многолицым. Для тебя он - Фунг Босьен, - повелительным тоном сказала Цзунг Делила. - Профессор Фунг Босьен, и еще целый ряд имен, и этсетера, как говорится по-английски.
- Это не английское выражение, - поправил ее Кастор, набив рот рисом.
- Ах, я позабыла, ты же у нас Книжник! Филолог! В общем, забудь о нем. Многолицый тебя не касается.
Кастор пожал плечами, рассматривая блюдо со свежими фруктами, только что выставленное официантом на "ленивую Сьюзан" - вращающийся поднос в центре стола.
Занявшись десертом, Кастор, чтобы поддержать разговор, спросил:
- А как вы догадались искать кости в соседней деревне? У скотоводов?
- Просто хорошая работа хороших профессионалов, - сухо сказала Цзунг Делила, - и об этом тебе рассуждать не полагается, пока не закончено дознание. - Подумав, она добавила: - Впрочем, твоя помощь могла бы пригодиться.
- Содействовать инспектору полиции - долг каждого гражданина, - вежливо сказал Кастор.
- Ах, Книжник! Какой ты ехидный! Неужели тебя так сильно обидели? В чем тебя ущемили?
- Меня не приняли в университет, - сказал он, словно этого было довольно, чтобы удовлетворить любопытство инспектора.
- Это я знаю. Знаю также, что ты не оставил учебу, продолжал заниматься с машинами. И какие любопытные предметы ты выбрал! Астрономия, математика, история - и, конечно же, твой великолепнейший мандаринский диалект! Неужели стать автодидактом намного хуже, чем получить университетский диплом?
Он пожал плечами. Слова Цзунг Делилы произвели на него впечатление - не только потому, что она употребила термин "автодидакт", которого раньше в разговоре Кастору никогда слышать не приходилось, что, в общем-то, не удивительно на ферме, выращивающей рис, но и потому, что она в подробностях была знакома с его научными интересами.
- Пожалуй, - согласился он, - я мало что потерял.
- А здесь, в Новом Орлеане, с тобой плохо обращались? Тебя заставили ночевать в хлеву со свиньями?
Глаза Кастора сверкнули - все-таки во многом он оставался простодушным деревенским парнем.
- Да нет, - признался он и, не выдержав, затараторил горячо: - Гостиница грандиозная! Если бы меня еще и покормили… Впрочем, у меня комната с отдельным туалетом и душем! И экран на пятьдесят один канал, он даже индийские программы принимает!
- Ханьские передачи недостаточно хороши для тебя? - пошутила она. Потом, посерьезнев, перешла к делу: - Значит, я с чистой совестью могу воспользоваться определенными сведениями, тебе известными. Итак, расскажи мне все, что ты знаешь о коллективе "Жемчужная Река". Вы с ними общаетесь?
- Не особенно. Так, иногда встречаемся. На танцах, на митингах и демонстрациях, в основном. Мой двоюродный брат Патрик женился на девушке из их деревня, только они попросили о переводе в Техас. Ей наша деревня не понравилась.
- Рассказывай все, что знаешь, - приказала Цзунг Делила, потягивая чай.
Кастор принялся послушно рыться в памяти. Названием своим коллектив "Жемчужная Река" был обязан происхождению фермы. Первые поселенцы были когда-то туристами; война застигла их врасплох в то время, когда они прогуливались по магазинам Гонконга. Но настоящие проблемы возникли, когда война кончилась. В Китае остаться они не могли, потому что Китай был не в состоянии прокормить собственный народ, не говоря уже о буржуазных приспешниках, которым, строго говоря, вообще в Гонконге делать нечего. Вернуться домой туристы тоже не могли, потому что у большинства никакого дома не осталось. Месяца три-четыре они мыкались по лагерям для иностранцев, вечно голодные, психологически надломленные войной, потерявшие надежду. Наконец им предложили возвращение в Америку, но на определенных условиях. Им предоставят транспорт, а они, в свою очередь, обязуются заняться выращиванием домашнего скота, основать ферму в Алабаме - вернее, на опустошенных землях, когда-то называвшихся Алабамой. Они ухватились за эту счастливую возможность руками и ногами. Не потому, что были счастливы стать фермерами - другие варианты были гораздо хуже. В большинстве своем эти туристы, вышедшие на пенсию учителя английского и коммивояжеры, решившие провести приятный отпуск за океаном, не были прирожденными фермерами. Они не умели чистить загоны для свиней и принимать новорожденных телят. Особой роли это не играло. Все равно, почти все первые поселенцы не выдержали долго жесточайших условий послевоенной Америки. Они не выжили. Ферму создала группка туристов помоложе. Шли годы, и коллектив фермы, нуждавшийся в рабочих руках, пополняли разнообразные нежелательные элементы из городов. Многие новобранцы оказались китайцами, но американскими (как их называли, "заокеанскими") - в третьем, в четвертом поколении. Эти амеро-китайцы не сошлись с ханьцами, прибывавшими на опустошенный континент, чтобы вновь его заселить. С ними амеро-китайцы уживались намного труднее, чем соотечественники английского происхождения. Поэтому мятежников и недовольных в "Жемчужной Реке" было более чем достаточно. Постепенно жители соседних деревень поняли, что лучше их не задевать, и оставили скотоводов в покое.
Кастор заметил, что Цзунг Делила посматривает на часы, и сообразил, что она уже услышала все, что ей было нужно услышать относительно коллективной фермы под названием "Жемчужная Река".
- Как мне теперь быть? - спросил он. - Должен ли я вернуться в деревню?
- Сейчас? - поразилась инспекторша. - До окончания следствия? Разумеется, нет. Любого из свидетелей могут вызвать повторно. Ты уедешь, когда больше не будешь нужен, о чем тебе сообщат. Кроме того, - сказала она с усмешкой, подзывая официанта, чтобы расплатиться по счету, - сегодняшний день будет для тебя особо интересен, мне кажется!
Перед началом дневного заседания Кастор успел не торопясь получить гонорар и компенсацию. Он с любопытством вертел в руках ренминь-доллары с зеленой каймой и ждал, когда возобновит работу суд. Зрителей после перерыва прибавилось, но странного большеголового старика по прозвищу Многолицый Кастор среди зрителей не заметил. Инспектор Цзунг Делила покинула его, снова заняла место в первом ряду вместе с тремя остальными полицейскими. Все они, казалось, с напряженным интересом ждали чего-то особого.
Как только вызвали первого свидетеля, Кастор потерял интерес к галерее для зрителей, сунул банкноты в карман. Свидетельские показания давал технический эксперт из полиции, седоволосый человек с большим, судя по всему, опытом судебных разбирательств. Вопросы и ответы быстро следовали друг за другом, опрос шел как по маслу.
- Вы получили задание опознать покойного?
- Да. Путем клеточного анализа и сравнительного определения характера волосяного покрова в нижней части затылка покойный был опознан как Фенг Эйвери, семнадцатилетний гражданин АРБ, ученик забойщика скота из скотоводческого коллектива "Жемчужная Река". Ученик Фенг принадлежал к заокеанским китайцам, в шестом поколении, как по материнской, так и по отцовской линии.
- Вы изучили личное дело ученика Фенга Эйвери?
- Изучил. Будучи студентом университета дважды подвергался аресту. Оба раза - за контрреволюционную деятельность. Первый арест - за участие в митинге правых уклонистов. Второй - за порчу народного имущества путем нанесения распыленной краской надписей-графити. На стенах общежития им были нарисованы лозунги типа "Америка для американцев!" и "Китайцы, убирайтесь домой!" Ученик Фенг был исключен из университета после второго ареста, и после этого находился под наблюдением.
Кастор даже втянул голову в плечи, изо всех сил вжимаясь в сиденье. Он боялся пошевелиться или посмотреть вокруг, чтобы не обратить на себя внимания. Дело вступило на опасную территорию! Речь уже не шла о простом убийстве. Дело попахивало государственным преступлением! Антинародным деянием, может быть, целой серией. Чем только думал этот несчастный парнишка? Он имел все! У янки-китайца было даже меньше шансов попасть в университет, чем у чистокровного янки, вроде Кастора. Должно быть, это был особенный паренек - и пользовался особыми привилегиями. Чтобы такой человек не оправдал доверия? Уму непостижимо!