- Эй, Жук! - окликнул его Корсаков.
Жуковицкий вздрогнул. Клетка качнулась, издав мерзкий скрип.
Вытаращенными безумными глазами Жук уставился на Корсакова. Замычал, от чего замок на подбородке запрыгал, а по языку поползла темная струйка крови. По дряблым щекам Жука заструились слезы. Мухи, недовольно урча, взвивались вверх, пересаживались на сухие места и снова принимались за свое мерзкое пиршество. Жук зашевелил скрюченными пальцами. Корсаков с ужасом увидел, что они обожжены до сочащегося гноем мяса.
- Он так любил деньги, что мы определили его на монетный двор. Пересчитывать только что отлитые золотые дукаты, - прокомментировал со своего места Магистр. - Но и там он умудрился жульничать. Пришлось наказать.
Магистр хлопнул в ладоши, и словно по его команде сверху со скрежетом на цепи спустилась гигантская виноградная гроздь. Повисла прямо перед клеткой. Жуку, наверное, было виднее, что это за сизо-крапчатые виноградины, потому что он в ужасе забился и замычал, болтая замком.
А это освежает его память, - пояснил Магистр.
Корсаков всмотрелся. Гирлянда состояла из человеческих голов. Нижние сохранились лучше, можно было разглядеть застывшие маски страдания на лицах.
И Корсаков узнал их. Пересчитал головы. Ровно двадцать восемь. Точно по числу убитых им лично за семь лет. Точно по списку, который он получил через друзей Славки-Беса. Кстати, Славка был прав, вид крови, вытекающей из тела твоего врага, доставляет ни с чем не сравнимое удовольствие. Особенно, когда убиваешь в самый неподходящий для жертвы момент. Например, последнего. Его голова болталась в самом низу гирлянды. Его Корсаков достал в день выхода с зоны, парень за это время успел за что-то сесть и до звонка отмотать срок. Гулял с братвой в ресторане, справляя праздник свободы. Вышел в туалет. Там его и нашли. С шилом под лопаткой.
Откуда взялись здесь головы жертв, тем более, что он, убив, не отсек ни одной, Корсакову было совершенно не понятно.
Он захлопнул окно. Постоял, закрыв глаза. Круто развернулся и прошел к креслу.
- Ну и что дальше? - спросил он, сев в кресло.
- Вы видели вечные муки. О бесконечном числе времен узнаете, когда выйдите отсюда. Во сколько вы приехали на квартиру к Анастасии?
- В час двадцать, если не ошибаюсь, - помедлив, ответил Корсаков.
- Когда выйдите отсюда, посмотрите на часы.
Корсаков усмехнулся.
- Значит, меня скоро выпустят?
- Мы почти закончили. Осталось самое неприятное.
Магистр выпростал руку из широкого рукава мантии, передвинул что-то на столе. И под свет канделябра лег плоский футляр.
- Ваша находка. Узнаете? - Пальцы погладили ребро футляра. - Таро Бафомета. Мы его называем Таро Люцифера. В мире существует всего девять колод таких карт, изготовленных правильным способом. Вы, Корсаков, прикоснулись к одной из самых сокровенных тайн Посвященных.
- У меня не было никакого намерения лезть в чужие тайны.
- У вас было на это право. Иначе вам бы не удалось сломать печать.
Бросив взгляд на Магистра, Корсаков решил не возражать.
- Таро - это прямой способ сношения с Повелителем. Раскладывая карты, мы можем узнать его волю или обратиться с просьбой. Наш Повелитель никогда не отказывает своим детям. Он наделяет нас силой и знаниями, достаточными для победы. Но ни для кого Он не делает исключения. Каждый получает все, что ему нужно. Все мы, его дети, равны перед Его величием. И Ему все равно, кто победит. Это и делает нашу войну столь ожесточенной, а победу столь сладостной.
- Уточните, о каком Повелителе идет речь? Сейчас столько сект развелось, и у каждой свой Аум Сенрике.
Корсакову показалось, что сейчас взгляд Магистра наделает в нем дырок, как стилет.
- Повелитель один. И имя ему - Светоносный.
- Ага, Люцифер. Так я и думал!
- Да! - Пальцы Магистра стиснули амулет. - Тот самый ангел Света, что отказался поклонятся глиняному истукану, что слепил глумливый, завистливый и жестокий Бог. И Светоносный восстал. И была война на небесах. И воинство Света выиграло битву. Ангел зашвырнул Бога на задворки космоса, в холод и тьму. Где он и пребывает до сих пор. Копит злобу и готовит новую битву. А сотворенную им, ангелом Света, землю Светоносный укрыл своим плащом, чтобы не дать зловонным эманациям Бога сжечь этот рай. Только в раю уже поселился истукан и наплодил от ребра своего новый истуканов. Таких же завистливых, трусливых и мстительных, как Бог, которому они поклоняются. Они даже написали Книгу для таких же големов, в которой извратили и оболгали все. По их вере им и воздается! Ходячие трупы рабов с душонкой крыс, истуканы из могильной грязи, черви, наделенные разумом, жалкие слуги своего безумного Бога. Они питаются зловонными миазмами, что проникают сквозь плащ Люцифера, окутавший землю. И называют это Благодатью. Вот что такое человеки!
"О, как все запущенно! - с тоской подумал Корсаков. - Лучше бы уж бандиты. Вульгарны, но просты, как автомат Калашникова. А тут такой "кислотный" букет, аж башню сносит напрочь".
- Но мы - дети Люцифера. И в нас нет ни капли гнилой крови големов. В наших жилах течет звездная кровь нашего Отца. Мы способны на подвиг и на творческий акт, мы бесстрашны и преисполнены гордости, мы знаем, что такое долг, и что такое честь. За свою свободу мы готовы вступить в бой хоть с самим Богом, и сражаться с яростью тех черных ангелов воинства Люцифера, что выиграли Изначальную Битву.
Магистр вдруг замолчал. Обессилено отвалился в кресле.
- Слушайте, Корсаков, - глухим, севшим голосом произнес Магистр. Пальцы его легли на футляр. - Девять кланов, девять Орденов сыновей Люцифера оспаривают право стать первым у трона нашего Повелителя. Эта наша война. Ничего общего с теми ристалищами на помойке, что устраивают големы, она не имеет.
И в нашей войне Таро - самое страшное оружие. С его помощью можно разгадать замысел противника, смешать его расклад, выхолостить силу, полученную от Повелителя. Тайна тайн - как правильно пользоваться Таро. Тот, кто обучен и допущен к владению этим искусством, называется Сдающим. Это редчайший дар - быть Сдающим.
Тем проклятым летом двенадцатого года прошлого века, когда воинство Ордена Восточного солнца пошло на нас войной, мы утратили Сдающего. И наша колода осталась за нерушимой печатью. Высшие Посвященные, которые оперируют на территории России, почти два века были лишены возможности что-либо изменить в предначертанном последним Сдающим. Хвала Светоносному, мы знали, что должно произойти, но были бессильны изменить. Запомните, требуются пролить реки крови, чтобы стереть предначертанное! И мы их проливали… Но безуспешно.
Все произошло так, как предсказал Сдающий. Он даже предвидел собственную смерть от камня. Ваш предок, лейб-гвардии гусар Корсаков, был тому свидетелем. И он же оказал неоценимую услугу Ордену. Только благодаря ему записи Сдающего попали к нам в руки. Услуга за услугу. Мы спасли кровь Корсаковых. Благодаря этому вы вообще появились на свет.
- Всегда считал, что благодаря маме с папой.
- Ваш папа, чтобы вы знали, происходит от внебрачного отпрыска, спрятавшего свой позор под сутаной, Алексея Белозерского. - Магистр вскинул ладонь, останавливая вопросы, готовые вырваться у Корсакова. - Клянусь Светоносным, это истинная правда.
Магистр погладил бледными пальцами футляр. Подцепил ногтем защелку. Но, словно передумав, убрал руку.
Острый палец ткнул в Корсакова.
- В записках Сдающего не нашлось упоминания о том, кто именно сломает печать. Получилось у вас. И вы вернули в мир девятую колоду Таро. Но спасенная кровь обернулась ядом!
Он уставился на Корсакова. Повисла тягостная пауза.
- Ну, наконец, кинули объяву. Как выражаются в узких кругах, немыслимо далеких от вас, уважаемый. - Корсаков решил наглеть до конца. Благо дело, до него оставалось чуть-чуть, если судить по багровым пятнам на щеках Магистра. - Соблаговолите уточнить, в чем конкретно моя вина.
Магистр откинул голову и разразился клокочущим смехом.
"Клетка рядом с Жуком и кол в задницу на веки вечные", - перевел на человеческий язык этот смех Корсаков.
Магистр оборвал смех. Резким движением сковырнул застежку с футляра, перевернул.
Ожидаемого шелеста сыплящихся карт не последовало. Футляр был пуст.
- Карты пропали, Корсаков, - зловещим шепотом произнес Магистр.
Корсаков сперва опешил, но быстро взял себя в руки.
- Фокус, да?
Магистр, не спуская с него давящего взгляда, сухо обронил:
- Здесь не показывают фокусов. Хотя умеют творить чудеса.
Наученный неоднократным общением с милицией, Корсаков решительно пошел в атаку.
- А у своих ребят не хотите поискать? Где гарантия, что кто-то не стянул, пока меня сюда везли? Вполне могли помыть.
Магистр пожевал блеклыми губами.
- Не ерничайте, Корсаков. Шаркам никогда такое в голову не придет. У них вообще разума нет, чтобы знали.
- А этот дядя? Он мне показался вполне…
- В отличие от вас, рыцарь Рэдерик знает, что его ждет за такой проступок.
- А ваш сэр Рэдерик не мечтает, часом, переметнуться к кому-то другому? Вас же аж девять контор. Выбор велик.
Магистр хлопнул ладонью по столу. Резкое эхо шарахнуло по стенам и взорвалось под потолком.
- До полуночи карты должны лечь на место. В противном случае из той же рюмки, из которой вы пили коньяк, вы выпьете кровь сына. Всю, до последней капли.
Магистр встал. Оказалось, что он очень высокого роста, сух и жестко прям, как жердь. Взявшись за амулет, Магистр произнес:
- Будет так, клянусь Светоносным!
Корсаков подумал, что самое время прыгнуть через стол и заломать старикана. Пока охрана хватится, можно успеть сделать из Магистра тихого заложника.
Не успел он досмаковать эту мысль, как, словно из воздуха материализовались, вдоль стола выстроились девять блондинов в черных рыцарских плащах. На правом рукаве у всех алел тамплиерский крест. Руки они держали скрещенными на груди. Правый кулак каждого стягивала боевая стальная перчатка с острыми шипами.
- Это лишнее, Рэдерик! - проворчал Магистр.
Блондины тут же растаяли в воздухе.
Из-за спины Корсакова вышел уже знакомый мужчина. На нем была мантия белого цвета с крестом Тампля.
Он положил тяжелую ладонь на плечо Корсакова и обратился к Магистру на странно звучащем языке. Говорил привычно бегло.
"Латынь!" - С удивлением Корсаков уловил в речи мужчины несколько знакомых слов.
- Сэр Рэдерик, а мы тут как раз вам косточки перемывали, - нагло встрял Корсаков.
Жесткие пальцы так стиснули его плечо, что чуть не хрустнула кость. В глазах у Корсакова все поплыло от боли. Он почувствовал, что еще чуть-чуть и потеряет сознание.
А рыцарь, не обращая внимания на муки Корсакова, продолжил свой доклад.
Магистр коротко ответил на латинской тарабарщине.
Стальные тиски сразу же разжались. Кровь хлынула к передавленной мышце, и в ней сразу же забился раскаленный шарик боли. Но ее уже можно было терпеть.
"Номер первый в моем списке уже есть, - с холодной отрешенностью подумал Корсаков, бросив взгляд снизу вверх на Рэдерика. - Хоть ты, козел, и рыцарь. Но не манекен блондинистый. Кровушка у тебя явно красная".
Магистр перевел взгляд с Рэдерика на Корсакова.
- Нашли о чем думать! - прикрикнул он. - Только что напали на вашу семью. Вы помните, что творилось в особняке, когда вы туда вернулись? На этот раз случилась бойня еще хуже. Трое шакти и два рыцаря против двух десятков бестий. Держались до последнего…
Корсаков поверил. Что-то щелкнуло в голове, и он теперь верил всему, каким диким и запредельным оно не казалось бы.
- Что с моими?!
- Ваш сын и его мать живы и невредимы, хвала Светоносному! Рэдерик удалось их отбить. Сейчас ваши близкие в Ледяном зале. Туда бестии не пробьются. По крайне мере, до полуночи.
- Ледяной зал? Это где?
Магистр устало опустился в кресло.
- Это вообще нигде. Там нет ни времени, ни пространства. - Он поднял на Корсакова измученный взгляд. - Но в нашем мире время существует. И оно работает против нас. Верните карты до полуночи. Иначе…
- Вы уже объяснили, что будет. Я запомнил.
- Дело не в вас, дурья вы голова! А…
- А на ваши расклады мне наплевать!
Корсаков встал.
- Аудиенция окончена? - с вызовом спросил он.
Магистр правой ладонью коснулся золотого Бафомета, висевшего на его груди, а левой небрежно махнул, как прогоняют с глаз долой бестолкового слугу.
От движения руки Магистра заплясали язычки пламени на свечах.
А Корсакову в грудь ударил ураганный порыв ветра, опрокинул, свали с ног и, как смятую бумажку, швырнул в темноту…
* * *
Слепящий солнечный свет больно ударил в глаза. Легкий ветерок прощекотал по щеке.
В теле еще ныла боль от резкого удара.
От груди Корсакова отлепилась девушка с банданой на голове. Зло блеснула подведенными глазками.
- Бухой, да? - прошипела она.
Ткнув Корсакова локтем в бок, пошла дальше.
Корсаков ошарашено осмотрелся.
На Манежной площади царила муравьиная суета.
Несомненно это была Москва, купающаяся в полуденном свете. И, судя по людям, год шел девяносто какой-то… Но точно - двадцатого века.
Спасская башня тренькнула курантами.
Корсаков машинально посмотрел на свои часы.
Час тридцать по полудни.
"Не может быть!" - ужаснулся Корсаков.
Получалось, что с момента, когда он вошел в квартиру на Кутузовском прошло всего десять минут.
- Время работает против вас! - раздалось за спиной.
Корсаков резко обернулся.
Очередной блондин-близнец одарил его пластмассовой улыбкой. Развернулся и скользящей походкой двинулся прочь.
Глава девятнадцатая
Корсаков сам не понял, как оказался на Тверском. Обнаружилось, что сидит на скамейке, а в руке бутылка пива. Стекло покрыто холодной испариной и приятно холодит пальцы. Значит, купил только что.
Машинально посмотрел на часы.
Очередной провал во времени длился около двадцати минут. В принципе, от Манежной площади до Тверского столько и будет, если идти неспешным шагом. Где-то, в другой жизни, в параллельной реальности, или как это чертовщина называется, за двадцать минут московского времени можно… Черт его знает, что можно там, где нас нет и никогда быть не должно.
"Невесомость", - так определил для себя новое состояние Корсаков.
Все, вроде бы, привычно, но все тотально другое. Не гадать, где право или лево, где верх, где низ, а просто признать, что их попросту нет. Нет и все. Ты болтаешься в пустоте. Всеобщей, универсальной Пустоте. И никому до этого нет дела. Потому что перед Пустотой все равноничтожно равны.
"Как перед Светоносным", - мелькнуло в голове Корсакова.
Он чертыхнулся. Пощупал ноющее плечо. Заглянул под рубашку. Бордовые синяки на коже сохранили форму пальцев. Они были осязаемо, болезненно реальны. Значит, все, с чем они связаны, тоже. А мир вокруг, наоборот, полагалось считать сновидением.
Корсаков отхлебнул пива. Оно было реальным: горько солодовым, льдисто холодным и колюче пузырчатым.
Он попробовал поразмыслить, возможно ли такое сочетание реальности двух ощущений, имеющих тотально иную природу. Но уложить в одном сознании боль от стальных пальцев тамплиера и холодок от пива, купленного в киоске на Тверской, не получилось. И он решил плюнуть на всю эту физику с метафизикой.
- Невесомость, - пробормотал он себе под нос. - Как хочешь, но живи.
Представил себя космонавтом, болтающим ногами-руками внутри стальной бочки станции "Мир". Усмехнулся.
Глотнул пива. Закурил. Вытянул ноги. Надвинул на глаза "стетсон", чтобы солнце не светило прямо в глаза. И тем самым исчерпал лимит действий в условиях "невесомости". Больше делать было нечего.
Корсаков проверил внутренний карман плаща. Паспорт был на месте. Они всегда лежали рядом: футляр и паспорт. А если, что и красть, так именно его. С другой стороны в том мире, где в клетке болтался Жук, а за столом под орденскими стягами заседал Магистр, ценность имели именно карты.
Но почему их прикарманили без футляра? И главное - как?
"Здесь не показывают фокусы, но умеют творить чудеса", - вспомнились слова Магистра.
- Вот и наколдовал бы себе их обратно, чародей союзного значения! - прошептал Корсаков.
- Вы позволите? - раздалось сбоку.
Корсаков пальцем приподнял шляпу. Рядом стояла бабуленция из интеллигенции: панама на голове, очечки с толстыми стеклами, аккуратная кофточка, темная юбка в цветочек, белые гольфики на кривых, усохших ножках и дешевые кроссовки. Сумочка-ридикюль подмышкой.
- Конечно. Скамейка свободна, зачем спрашивать?
- А вдруг вы кого-то ждете? - проворчала бабуленция.
"Да, должны подъехать ребята из бюро ритуальных услуг", - чуть не ответил Корсаков. Но вовремя прикусил язык. Фраза для пожилого человека могла выйти двусмысленной.
Он покосился на бабку, присевшую на противоположном конце скамейке. Она достала из сумки вязание и быстро-быстро защелкала спицами.
Несмотря на приличный вид, соседка вызывала неприятное ощущение. Возможно, из-за лица, выдающего тяжелый, склочный характер. Похожа она была на старую, отравленную собственной желчью саламандру: ноздреватый носик, выпученные глаза, брезгливо вырезанная складка губ. Странно, но кожа была без единой морщинки, словно натянутая на выпуклые скулы, хотя и нездорово землистого цвета.
Корсаков потянул носом. Показалось, что от бабки тянет сырым духом подполья.
"Бред, - осадил себя Корсаков. - Кошки под скамейкой нагадили, или бомж здесь всю ночь дрых, вот и воняет".
Он снова надвинул шляпу на нос, чтобы ничто не отвлекало, и попытался восстановить в памяти мысль, что мелькнула, когда перебрасывался фразами с бабуленцией.
"Ждете… Ждете… Кого-то ждете… Ах, да! Чего я жду?! Именно! Собственно говоря, почему именно я должен бегать, как подорванный? У Магистра манекенов, наверняка, как спортсменов в олимпийской сборной Китая. Вот пусть они марафон по историческим местам и устраивают".
Мысль эта ему так понравилась, что он решил прокачать ее со всех сторон.
"Что-то тут не так… Даже если допустить, что с картами меня связывает нечто, скажем так, магическое, то зачем рыскать за ними, сломя голову? Только из-за того, что Магистр мне угрожал? А если соврал? Военная, так сказать, хитрость. Сам же проболтался, что их аж девять банд. Ему надо, чтобы я нашел карты, а кому-то, возможно, как раз наоборот. И плохо мне будет, если найду, а не наоборот. Проверить же очень просто. Надо сесть на скамеечке и ждать полуночи. В конце концов, побеждает тот, кто умеет ждать".
Резкий порыв ветра едва не сорвал шляпу с головы Корсакова. Игорь встрепенулся и успел прижать "стетсон". В нос ударил гнилостный запах болота. То ли ветер принес испарения подмосковных торфяников, то ли где-то поблизости прорвало канализацию.
Корсаков покосился на соседку. Оказалось, что она придвинулась почти вплотную. Сосредоточенно уткнулась в свое вязание, беззвучно шевеля губами, считала петли.