Сборник объединяет произведения различных жанров научной фантастики - "космическая опера" Э.Гамильтона, авантюрно-приключенческого Г.Диксона, "fantasy" Г.Г.Смита и "hard" научная фантастика У.Ле Гуин. Общим для них является мистико-приключенческое содержание. Персонажей средневековых легенд народов Европы фантазия авторов переносит в наше время и далекое будущее.
Произведения, включенные в настоящее издание, были опубликованы на языке оригинала до 1973 года.
Содержание:
Г.Смит - КОРОЛЕВА ВЕДЬМ ЛОХЛЕННА 1
Э.Гамильтон - МОЛОТ ВАЛЬКАРОВ 33
Г.Диксон - ДИКИЙ ВОЛК 52
У.Ле Гуин - ГОНЧАРНЫЙ КРУГ НЕБА 75
Notes 105
ДИКИЙ ВОЛК
(Сборник НФ)
Г.Смит
КОРОЛЕВА ВЕДЬМ ЛОХЛЕННА
Пегги О’Ши была моей любимой маникюршей. И это не потому, что она выполняла свою работу лучше других девушек, и не потому, что в этой части Лондона она имела самые великолепные ноги и носила самые короткие юбки. Делать у нее маникюр - не было тратой времени, а наоборот - сидеть здесь, в ее крохотном алькове в парикмахерской Анджело - значило получать истинно эстетическое наслаждение. Все, что я мог делать, это откинуться на спинку кресла, склонившись немного в сторону, и созерцать такой вид, который мог бы убить человека со слабым сердцем.
Это зрелище превосходило любое шоу в Голливуде и оправдывало то, что я теряю час или около того, отрывая этот час от работы в книжной лавке. В тот день, когда началось это странное дело, Пегги была необычно возбуждена, а мое сердце стучало так, что я едва мог удержать свои руки в ее руках.
- Ух! - шумно выдохнул я.
- В чем дело, мистер Дженюэр? - девушка удивленно посмотрела на меня. - Что-нибудь не так?
Впервые с тех пор, как я узнал Пегги, я заметил, что у нее черные волосы и глаза голубые, как озера Эрина. Я редко отрывал глаза от ее спектакля, и был весьма удивлен тем, что и остальное тоже приятно для обозрения.
- Что-нибудь не так, мистер Дженюэр? - повторила она. Возможно, она заметила капли пота у меня на лбу, и я был уверен, что она почувствовала дрожь моих рук.
- Нет, ничего, - сказал я, - только внезапная короткая боль в моем либидо.
- В чем? - Ум Пегги не был таким совершенным, как тело.
- Либидо. Это нечто, о чем говорил Фрейд.
Она наклонила голову.
- Я не знаю никакого мистера Фрейда. Он здесь подстригается?
- Нет, не думаю, - сказал я, скрывая улыбку. - Полагаю, что он носит длинные волосы.
- О, это, наверное, один из этих битников или хиппи, - заметила она, возвращаясь к моим ногтям.
- Да, что-то вроде этого, - согласился я. На полпути к ее бедру было небольшое пятно, которое выглядело, как ямочка. Это было неподходящее место для ямочки, и, казалось, она подмигивает мне и говорит о том, как приятно было бы дотронуться до нее. Но это было невозможным.
Пегги была девушкой типа "смотри-но-не-трогай". Спектакль, который она показывала, был не случаен, но он предлагался только как зрелище, Я понял это в первый же раз, когда оказался с ней за занавеской. Я позволил руке игриво опуститься на круглое колено Пегги, и тут же остроконечные ножницы больно укололи меня под ноготь другой руки.
- Когда же мы соберемся на прогулку, о которой говорили, Пегги? - спросил я.
- Не знаю, мистер Дженюэр. Мы не так уж хорошо знакомы и вы знаете, как относится к этому мой старик. Он считает, что я могу выходить на улицу только с приятными молодыми людьми - ирландцами, а я даже не знаю вашей национальности. Дженюэр отнюдь не звучит как ирландское имя.
- Нет, конечно, но я могу сменить его на О’Дженюэр, если ты считаешь, что это может помочь.
На некоторое время она серьезно задумалась, потом покачала своими черными локонами.
- Нет, не думаю, что ему понравится это. Звучит как ольстерское имя, когда вы ставите "О" перед ним, а он думает, что Дьявол родился и вырос в Ольстере. И если он подумает, что вы оттуда, то будет считать вас одним из демонов.
- Возможно, он ближе к правде, чем ты думаешь. А не можешь ли ты сказать ему, что собираешься на прогулку с подругой?
Пегги была шокирована.
- Я не могу сделать этого, мистер Дженюэр, ведь это ложь.
Я печально покивал головой. Позор, что столько добродетели и наивности заключено в тело, созданное для любви. Я считал своим долгом освободить его от этих ненатуральных уз, но временами сомневался, что когда-нибудь добьюсь успеха.
- И к тому же, как мы можем куда-нибудь пойти? - сказала она. - Ведь у вас даже нет машины. Как может человек, который хорошо одевается и имеет выгодное дело, обходиться без машины?
Мне не понравился такой оборот беседы. Я не любил говорить о машинах или о чем-нибудь механическом. Это было одной из причин, почему я ходил в парикмахерскую к Анджело. Для моих волос он никогда не использовал ничего, кроме старинных ножниц. Ни электрических машинок, ни прочих приспособлений…
- Как мы пойдем, мистер Дженюэр? Я никогда не видела вас в машине.
- Я им не доверяю. Разве ты не чувствуешь их взглядов, когда поворачиваешься к ним спиной?
Ее голубые глаза превратились в блюдца.
- Машины смотрят на меня? Зачем они это делают?
- Они выжидают возможность напасть на тебя. Ты замечала их зубы, похожие на клыки, которые люди считают решеткой?
- О, я ничего не знаю о вас, мистер Дженюэр. Вы такой странный.
- Думаю, что мы все такие, такими делает нас судьба. Неужели нет такого местечка, куда тебе, Пегги, очень хотелось бы пойти?
- Понимаю, - протянула она. - Мне бы хотелось побывать в Лас-Вегасе. Мне нравится смотреть, как эти маленькие колеса вертятся и вертятся, и выпадает твой номер.
- Да, ты должна быть счастливой, - сказал я. - Я чувствую вибрацию твоего счастья.
Теперь она заинтересовалась. Впервые я предложил ей что-то интересное. Я подумал об этом серьезно. Может, рискнуть на поезде? Ведь, в конце концов, поездка на нем, это не то, что на автомобиле… Или то же самое? И вдруг у меня мелькнула мысль, что в поезде мы будем ехать очень долго, а это значит, что мы проведем там ночь.
- Возможно, мы проведем вместе всю ночь, - заметил я. - Как ваш отец отнесется к этому?
- Проведем всю ночь? - Она села очень прямо и попыталась опустить юбку насколько могла. - Почему?
- Ты же знаешь, что путешествие на поезде занимает много времени.
- Путешествие на поезде? Зачем? Мы же можем долететь туда за полчаса или около того.
Я постарался овладеть собой, но чувствовал, что сильно побледнел.
- О, нет… Нет, мы не можем лететь.
- Почему? Это стоит не так дорого, а я знаю, что вы швыряетесь деньгами.
- Да. Я истрачу на вас столько денег, сколько вы захотите. Но мы не можем лететь, потому что у меня есть своя теория насчет самолетов.
- Какая?
- Думаю, что они притворяются, когда ты по-настоящему подумаешь о них. Я имею в виду - когда посмотришь на них… Они огромны. Как ты думаешь, сколько они весят?
- Не знаю.
- Я тоже, но, должно быть, много тонн. Я уверен, что нет такой силы ума, которая могла бы оторвать их от земли и перенести через весь континент со скоростью сотни миль в час.
- Мистер Дженюэр, они используют реактивные двигатели. Они переносятся не силой ума, это делают двигатели. - Пегги нервно щелкнула ножницами.
- Знаю. Так говорят. Но это смешно. В действительности нет силы, естественной или сверхъестественной, которая могла бы поднять ДС-8 в воздух и перенести его за три часа в Нью-Йорк.
- Но, мистер Дженюэр, это происходит каждый день, сотни раз в день. Если вы пойдете в международный аэропорт, то увидите, что самолеты вылетают каждые полчаса. Шум стоит такой, что едва можно устоять на ногах.
- Да, знаю, как это выглядит, и именно это имею в виду, когда говорю, что все они большие притворщики. Они убедили всех, что умеют летать. Это вид массового гипноза. Это слово применяется, когда говорят о волшебстве, массовой иллюзии.
Пегги выглядела так, будто хотела вскочить и убежать:
- Даже если вы правы, почему вы боитесь летать? Думайте о них так же, как все остальные люди.
- Потому что это… это опасно. В один прекрасный момент все одновременно поймут, что эти штуки не умеют летать, и тогда все они разобьются.
- Ну… тогда… - Она выпустила мои руки. - Все готово, мистер Дженюэр, вот и все.
Я неохотно оторвался от чудес но го зрел ища, поднялся, положил деньги в карман ее халатика и почувствовал при этом теплую упругость вздымающейся под ним груди.
- Увидимся в следующий раз, - сказал я.
- Да, но… может, я уйду ненадолго в отпуск. - Она достала из кармашка деньги и посмотрела на них - их было достаточно, чтобы вызвать ее улыбку. - Думаю, что мы увидимся в следующий раз.
- А как насчет того, чтобы увидеться раньше? - спросил я. - Мы можем пообедать у меня, с бутылкой шампанского и спокойной музыкой.
- Не знаю… - с сомнением сказала она. - Если бы вы были молодым ирландцем, все было бы просто, а так…
- Соглашайся, Пегги, мы не будем делать ничего предосудительного, только держаться за руки, а этим мы занимаемся все время.
- Да, но…
- Я позвоню завтра вечером.
- Хорошо. А я узнаю, как старик отнесется к этому.
Я был доволен, что она сказала "может быть" вместо равнодушного "нет", как это бывало раньше, и забыл обо всем.
Я уже направился к креслу парикмахера, где стоял Анджело, поджидая меня, как вдруг спохватился и подошел к Пегги, доставая из кармана маленький бумажный конверт.
- Я почти забыл, - сказал я, подавая ей конверт.
- Да и я тоже, - ответила она и, достав маленькую щеточку, аккуратно собрала все обрезки ногтей в конверт и подала его мне.
- Спасибо, Пегги, - поблагодарил я, пряча конверт в карман, и улыбнулся, глядя на ее озабоченное лицо.
- Как дела, Анджело? - спросил я, усаживаясь в его кресло.
- Не так уж плохо, мистер Дженюэр. А как книжный бизнес?
- Очень хорошо. Продолжаю оставаться акционером.
- Не понимаю, как вам это удается, мистер Дженюэр. Многие книжные лавки вдоль бульвара Голливуд гораздо больше, чем ваши, но, кажется, они не обеспечивают своим владельцам такого уровня жизни, как ваш.
- Я скажу вам, Анджело, почему. У меня есть побочное занятие. По вечерам я делаю прически, хотя и не вхожу в союз парикмахеров. Но вы никому не говорите об этом, хорошо?
- Ну, на этом вы не разбогатеете! - засмеялся он, но потом стал серьезным. - Хорошо, что вы пришли сегодня.
- Почему?
- Потому что утром здесь был парень, который расспрашивал о вас. Здоровый парень, в каскетке и с короткой стрижкой, как у немецких злодеев из шпионских фильмов.
- Да? - моя шея вытянулась и вовсе не потому, что в это время ножницы бегали по моей голове вверх-вниз. - Чего же он хотел?
- Он пришел сюда около половины девятого, сразу после открытия. Сказал, что хочет побриться. Я ответил, что бритьем не занимаюсь, что многие парикмахеры теперь отказываются от бритья. Он кивнул в знак того, что все понял, но не ушел, а стал расхаживать по салону и болтать о погоде и так далее. Наконец сказал, что пришел сюда потому, что его друг, парень по имени Дюффус Дженюэр, ходит сюда. Я заявил ему, что вы один из лучших моих клиентов, на это он ответил, что хороший клиент должен ходить часто. Я сообщил ему, что вы действительно часто бываете у меня. Тогда ему захотелось узнать, насколько часто, стрижете ли вы волосы, делаете ли маникюр и что вы еще делаете.
Я кивнул и Анджело продолжал:
- Он хотел знать, есть ли у вас определенный день недели, когда вы приходите к нам, и я высказался в том духе, что вы приходите тогда, когда чувствуете в этом необходимость, а иногда, когда у вас много работы, можете не приходить довольно долгое время.
- Это все? - мои пальцы стиснули под белым покрывалом ручки кресла.
- Да… Хотя, вот еще что, он говорил о том, что волосы в парикмахерских собирают и хотел знать, что я делаю с ними.
- И что же вы ему ответили?
- Сказал, что выбрасываю их вместе с мусором.
- И…
- О, я не сказал ему, что вы собираете свои волосы в мешочек и уносите с собой.
- Это хорошо, Анджело.
- И я не сказал ему, что вы уносите с собой и обрезки ногтей.
- Очень хорошо, Анджело, я вам очень благодарен, - сказал я и протянул пятидолларовую бумажку, после того, как он закончил работу.
- Благодарю, мистер Дженюэр. Считаю, что на этот раз ваша прическа получилась весьма удачно.
- Я тоже так думаю, - засмеялся я, - но это относится не к прическе, а к тому, как вы ответили на вопросы этого типа.
- Да, - ответил он, - но вы же знаете, что я не из болтунов.
В ответ я улыбнулся, но ничего не сказал. Анджело был так же болтлив, как и все парикмахеры, но мой маленький секрет он сохранил. Он собрал обрезки моих волос и положил их в бумажный мешочек. Я внимательно все осмотрел, нашел три или четыре пряди, которые он пропустил, и тоже положил их в мешочек.
- Знаете, мне даже любопытно, что вы делаете с волосами, которые уносите, - поинтересовался Анджело.
- Скажу вам, - ухмыльнулся я, - если пообещаете хранить тайну.
- Да, сэр, конечно. Мой рот будет на замке.
Я подвинулся к нему и понизил голос.
- Я собираю волосы, чтобы сделать из них подушку со своей монограммой.
Он посмотрел на меня, не зная, засмеяться или принять это всерьез.
- И еще, Анджело…
- Да, сэр?
- Если этот парень придет опять…
- Да?
- И если он будет постригаться, то оставьте немного его волос. Мне бы хотелось положить их в подушку. За это получите десять долларов.
- Да, сэр, обязательно! - Его лицо расплылось в улыбке.
Я вышел из парикмахерской и направился к себе. Мой дом представлял собой комбинацию книжной лавки и квартиры и располагался в нескольких кварталах отсюда на бульваре Голливуд.
Прокладывая путь сквозь толпы туристов, рассматривающих имена кинозвезд на тротуаре, и хиппи, ждущих подачек от туристов, я с беспокойством оглядывался назад.
Кто-то проявлял интерес к моей особе, что мне очень не понравилось.
Но в настоящий момент было что-то другое. Я понял это как только собирался шагнуть на "зебру" перехода, и быстро обернулся. На меня смотрел автомобиль. Это был большой, зловеще выглядевший "кадиллак" с копьевидными выступами сзади. В его взгляде чувствовалась злоба. Похожая на зубы облицовка радиатора зловеще ухмылялась, а тигриные лапы повернулись к тротуару, готовясь к прыжку.
Волна страха пробежала по мне, но я овладел собой. В такие моменты нельзя показывать ужас. Я сжал в руке свою окованную сталью трость и шагнул к автомобилю.
- Я знаю о тебе все, - заявил я. - И я не такой, как все, так что тебе никогда не застать меня врасплох.
Ненависть сразу же погасла в его фарах. Я давно заметил, что машины сразу трусят, если посмотришь на них в упор. Я пожал плечами и пошел дальше. Мне известно, что они ненавидят меня, но я не позволяю им запугать меня. Они потому и ненавидят меня, что знают обо мне, и убьют меня, если я предоставлю им шанс. Но я его, конечно, не предоставлю, потому что я обладаю известной мощью. Я, видите ли, волшебник, маг.
Конечно, в этом мире, который мы зовем Землей, ни одно из моих заклинаний по-настоящему не действует, но мне известно, что я маг и обладаю мощью. Вот почему все механические вещи ненавидят меня.
Я могу справиться с этой ненавистью или устранить ее, убрав машины, но теперь начинается что-то еще. Кто-то, кто занимается, очевидно, тем же, чем и я, выказывает явный интерес ко мне. Они послали человека со шлемовидной головой вынюхивать и задавать вопросы в парикмахерской, и мне это не понравилось.
Мне это совсем не понравилось, потому что я, как и рассказывал парикмахеру, имел побочное занятие, но это вовсе не стрижка волос и не занятия магией. В этом нереальном мире, в котором мы живем, бесполезно быть магом, так что я имел другое дело.
Меня можно назвать частным детективом, но я не такой детектив, которых можно увидеть в телефильмах. Я никогда не стреляю из пистолета, так как пистолеты, как и автомобили, ненавидят меня, не бью в живот женщин и вообще ни одной не ударил, за исключением женщины-волка на пляже в Санта-Монике, но это была самозащита в чистом виде.
Меня зовут Дюффус Дженюэр. И я специалист по всему загадочному, закрученному и странному. С большей охотой я ношу с собой книгу заклинаний, чем пистолет, и единственный синдикат, который меня беспокоит, это синдикат Сатанистов. Мои проблемы связаны больше с Черной магией, чем с Черной рукой.
Если вам окажутся нужными мои услуги, можете найти меня в маленькой грязной лавочке в конце бульвара Голливуд. Она называется Малифациум, и с десяти до шести буду счастлив служить вам. Но не приходите после шести, так как потом я, возможно, буду потягивать джин в коктейль-баре напротив, через улицу, или в саду за магазином буду пытаться вспомнить заклинание, которое мне однажды продал персидский маг, заверяя в том, что оно сделает любую женщину неспособной сказать "нет".
Но по дороге от Анджело до лавки я не думал о заклинаниях против девственности, я думал о человеке, который интересуется обрезками моих волос и ногтей. Одной этой мысли было достаточно, чтобы я содрогнулся, несмотря на жаркое солнце, палившее на неподдельную славу бульвара Голливуд.