- Нет больше бизнесменов… - выдохнул Дядюшка Джим, словно бы исторгая кусочек души. - Владельцы магазинов… Тьфу! Они живут как придется. Они даже не задумываются над тем, что можно получить прибыль. Оки слишком ленивы, чтобы расширить дело и увеличить товарооборот.
- Интересно, почему вы не построили социализм? - Покрасневшие глаза Миллера внимательно изучали все вокруг, как будто выискивая следы замаскировавшегося врага. - Каждая семья сама за себя. Где ваша солидарность?
- Мы живем очень дружно, Свободнорожденный, - ответил Мэр. - Для урегулирования любых споров у нас есть судьи.
- Но разве не хотите вы двигаться по пути прогресса? Улучшать свою жизнь, чтобы…
- У нас есть все, что нужно, - объявил Мэр и похлопал себя по животу. - Я не могу съесть больше, чем сюда помещается.
- Но ты можешь разнообразней одеваться! - возразил Дядюшка Джим. Бедный свихнувшийся старик! Он так разнервничался, что на виду у всех начал пританцовывать на ступеньках Таунхолла, дергаясь, как кукла из бродячего балаганчика. - Ты мог бы иметь собственную машину, каждый божий год - новую модель с хромированным бампером, а еще… устройство для освещения твоего рабочего места, а еще…
- Будешь покупать весь этот хлам - измотаешь себя тяжким трудом и состаришься, отдав свою единственную жизнь капиталистам, - подхватил Миллер. - Люди должны работать, но не только для себя, а и для других.
Энди и Мэр переглянулись.
- Послушай, Джим, - мягко произнес Энди. - Мне кажется, ты не уловил сути. Нам не нужны новые машины и приспособления. У нас их предостаточно. Бессмысленно производить вещи сверх потребности. У нас есть девушки, которых мы любим весной, и олени, на которых мы охотимся осенью. А уж если мы беремся за работу, так работаем для самих себя, а не для кого-то другого, как бы вы этого другого ни называли - Капиталист или Человек. И… закончим на этом, перед ужином неплохо бы отдохнуть.
Вклинившись меж ног Соплеменников, я услышал, как Си Йоханссон прошептал Джозефу Аракельяну:
- Никак не врублюсь - на хрена нам эти механизмы? Ежели у меня в мастерской поставить механизмы, будь они прокляты, что тогда я стану делать со своими руками?
Джозеф только пожал плечами.
Вдруг Рэд толкнул меня локтем.
- А ведь, наверное, совсем неплохо, - сказал он, - иметь такую машину, как в журналах у Дядюшки Джима.
- А куда бы ты в ней отправился? - спросил Боб.
- Откуда я знаю! Может, в Канаду. Нет, ерунда! Ведь я могу отправиться в Канаду в любой момент, достаточно уговорить отца взять перелетку.
- Точно, - кивнул Боб. - А если ты собираешься не дальше ста миль, можно взять лошадь. Кому охота возиться со старой машиной?
Я протолкался сквозь толпу на площадь. Женщины накрывали раскладные столы для банкета. Гостя окружала плотная толпа, пробраться поближе не получалось, но, недолго думая, мы со Стинки взобрались на главное Дерево Площади - массивный серый дуб, и проползли по здоровенному суку, пока не оказались у Миллера над самой головой. Голова - лысая, покрытая темно-красными пятнами - раскачивалась на тонкой, как нитка, шее, и даже удивительно было, что он не боялся вертеть ею во все стороны, отвечая на вопросы резким, пронзительным голосом.
Энди и Мэр сидели рядом, покуривая трубки. Тут же, по соседству, расположился и Дядюшка Джим. Народ разрешил ему участвовать в беседе, но с условием, что наблюдать за фейерверком остроумия он будет молча. Наверное, это было жестоко, ведь Д.Д. всегда был спокойным и миролюбивым. Но впервые в нашем городе сошлись сразу двое чокнутых.
- Я был еще молод, - рассказывал товарищ Миллер, - да, я был еще совсем мальчик, но я помню, как рыдала моя мать, когда по телевизору сообщили, что Советский Союз развалился. В ту ночь она взяла с меня клятву пронести нашу веру через всю жизнь, и я поклялся, и пронес, и сейчас я собираюсь поведать вам всю правду. Правду, а не гнусную империалистическую ложь.
- А что произошло в России? - удивился Эд Маллиган, Психиатр Города. - Я читал про коммунистов, но у меня даже мысли не возникало, что они дадут своему народу свободу.
- Коммунистов предали! - гневно воскликнул Миллер. - Мерзкая буржуазная ложь и деньги победили их…
- Ничего подобного, - вдруг встрял Дядюшка Джим. - Они сами себя победили, погрязнув в лени и разврате. Такова участь любого тирана. Они оказались не в состоянии заглянуть вперед и увидеть, какие перемены влечет за собой технический прогресс. Они с радостью ему поклонялись, а он тем временем подтачивал железный занавес, который и рухнул им на головы. И никому они тогда стали не нужны…
- Совершенно точно, Джим, - сказал Энди. Он заметил меня среди ветвей и подмигнул. - Но не все так просто, как ты думаешь. Дело не в Коммунистах. Ты не понимаешь: то же самое случилось и в США.
Миллер помотал головой и сказал:
- А Маркс доказал, что технические достижения неизбежны на пути к социализму.
- Ты попал в самую точку, - кивнул Энди. - Я могу объяснить, что произошло, если хочешь.
- Давай, давай - Миллер ехидно усмехнулся.
- Значит, я изучил тот период. Технология дала возможность небольшому числу людей на небольшом участке земли прокормить всю страну. Миллионы акров земли оказались незанятыми, и вы могли купить их за пригоршню арахиса. Однако подавляющая часть людей почему-то предпочитала жить в городах, платя чрезмерные налоги и удушая себя собственным транспортом. И тут некто изобретает компактную батарею для преобразования солнечной энергии и мощный аккумулятор. Каждый может теперь удовлетворить любую свою потребность, а это гораздо приятней, чем работать на износ или чахнуть на службе. Никто больше не хотел платить вздутые цены, обусловленные экономической системой, в которой каждый отдельно взятый бизнес субсидировал и защищал себя за счет расходов налогоплательщиков. В результате, выбрав новый вариант развития общества, люди сократили свои доходы до уровня, когда налога практически платить не надо. Как следствие, резко возрос жизненный уровень, при одновременном сокращении рабочего времени. Все больше и больше народу стремилось улизнуть из города и поселиться в небольшой коммуне на лоне природы. Товаров производилось меньше, в экономике наступила величайшая депрессия, сорвавшая еще большее количество людей с насиженных мест. Большой бизнес и Организованный Общественный Труд поняли наконец, что произошло, и постарались ввести законы, направленные против, как они назвали, антиамериканской деятельности, но было уже поздно, никто ни в чем не был заинтересован. Это происходило исподволь, постепенно, вы понимаете… но наконец произошло, и я считаю, что сейчас мы счастливее, чем раньше.
- Нелепо! Смехотворно! - воскликнул Миллер, - Капитализм обанкротился, как предвидел Маркс, еще двести лет назад. Но его тлетворное влияние виновато в том, что вместо продвижения вперед по пути коллективизма вы отступили назад и стали мелкими крестьянами.
- Пожалуйста, - протянул Мэр. Было видно, что он расстроен, и я подумал, что "крестьяне" - не Свободнорожденные. - Давайте немного споем, это гораздо приятнее.
Приличия требовали, чтобы Миллер - как гость - пел первым. Он поднялся и дрожащим голосом выдал нечто о каком-то парне по имени Джо Хилл. Мелодия привлекала, но даже мне, девятилетнему мальчишке, было ясно, что стихи весьма слабые. Детская А-Б-В-Г-схема, ни единой мужской рифмы или двойной метафоры. К тому же, кого может тронуть происшедшее с каким-то мелким бродягой, когда есть прекрасные охотничьи песни и эпосы о межпланетных путешествиях? Я вздохнул с облегчением, когда следом поднялся Энди и показал всем, что такое настоящее пение и хорошо поставленный мужской голос.
Позвали к ужину. Я соскользнул с Дерева и нашел поблизости свободное место. Товарищ Миллер и Дядюшка Джим сердито смотрели друг на друга через стол, но ни словом не обменялись во время трапезы. А у людей, когда они поняли, что Миллер провел почти всю свою жизнь в мертвом городе, интерес к нему почти исчез. Все ждали, когда начнутся танцы и игры.
Энди сидел рядом с Миллером, но не потому, что он очень того хотел, а потому, что пришедший был его гостем.
Коммунист вздохнул и поднялся.
- Вы все мне очень понравились, - сказал он.
- А я думал, что мы все - капиталистические выродки, - усмехнулся Дядюшка Джим.
- Человек, вот кто интересует меня! Где бы и в каких условиях он ни жил! - ответил Миллер.
Голос Дядюшки Джима стал громче, трость взмыла вверх.
- Человек! Ты претендуешь на заботу о человеке, ты, который только и делал, что убивал и повергал в рабство?!
- Ох, да прекрати, Джим, - сказал Энди. - Все это происходило в стародавние времена. Кого это трогает сейчас, спустя столько лет?
- Меня! - Дядюшка Джим перешел на крик. Он посмотрел на Миллера и подошел к нему на негнущихся ногах, расставив руки-клешни. - Они убили моего отца! Люди умирали десятками тысяч ради воображаемого идеала. А ты говоришь, что вас это не трогает! Целая проклятая страна перестала существовать!..
Я стоял под Деревом, удобно опершись рукой о холодную шершавую кору. Я был немного испуган, потому как не понимал многого. В конце концов, что это такое, чего мы должны так страстно желать?
- Вот как! И это говоришь ты, подхалим, холуй толстобрюхий! - выкрикнул Миллер. - Это ты заставлял людей надрываться, ты спускал с них по три шкуры! Это ты убивал рабочий люд, а их сыновей загонял в ваши чертовы профсоюзы! И… и… что ты можешь сказать о мексиканских пеонах?
Энди попытался было встать между ними, но Миллер стукнул его по голове своей дубинкой, и Энди беспомощно отступил, вытирая кровь. А старые психи с новой силой завыли друг на друга. Понятно, Энди не мог взяться за них как следует - ведь он запросто переломил бы любого из них пополам.
Возможно, именно в этот момент он решил, что надо сказать, чтобы они утихомирились:
- Все в порядке, Свободнорожденный, - быстро произнес он.
- Все в порядке. Мы выслушаем тебя. Давай устроим дискуссию, прямо сейчас, пойдем в Таунхолл, рассядемся там и…
Но он опоздал со своим предложением. Дядюшка Джим и товарищ Миллер уже дрались: тощие руки сплелись, потускневшие глаза наполнились слезами…
Теперь-то я думаю, что их ненависть возникла из тщетной любви. Они оба любили нас, каждый по-своему, а нас это не трогало, нам не нужна была их любовь…
Энди, призвав на помощь мужчин, разнял стариков, и их развели по разным домам - отдохнуть. Когда спустя несколько часов Дядюшку Джима навестил Доктор Симмонс, тот уже ушел. Доктор поспешил к Коммунисту, но его тоже не оказалось на месте.
О том, что произошло, я узнал на следующее утро. Констебль Томпсон обнаружил в реке обоих - Республиканца и Коммуниста. Они встретились под Деревьями на берегу - один на один - в то самое время, когда в городе зажглись костры. Взрослые веселились, а влюбленные потихоньку исчезали в лесу..
Мы устроили им пышные похороны.
Целую неделю Город только и‘говорил об этой истории. О ней узнал весь штат Огайо. Но потом разговоры стихли, и старых сумасшедших понемногу забыли.
В тот год на Севере набрало силу Братство. Люди забеспокоились, что бы это могло значить, а потом, когда узнали, заключили союз, и война покатилась по холмам.
Братство не сажало Деревьев, а такое зло не могло оставаться безнаказанным.
Люди неба
(Пер. В. Жураховского)
1
Флот людей Неба достиг цели перед самым восходом. С высоты почти пяти тысяч футов земля выглядела синевато-серой, кое-где дымчатой из-за тумана. Оросительные каналы, поймавшие первые солнечные лучи, казались полными ртути. На западе мерцал океан, сливаясь у горизонта с фиолетом неба, где еще светилось несколько последних звезд.
Локланн сунна Холбер облокотился о фальшборт своего флагмана и направил подзорную трубу на город. Он увидел лабиринт стен, плоских крыш, квадратных сторожевых башен. Невидимое с земли солнце окрасило в розовый цвет шпили соборов. Аэростатов заграждения не было видно. Очевидно, слухи, дошедшие до Каньона, были правдой - Перио бросил внешние провинции на произвол судьбы. Значит, сокровища Мейко перетекали в хранилища С'Антона. Значит, стоило совершать налет. Они не зря потратили время. Локланн усмехнулся.
Молчание нарушил Робра сунна Стам, первый помощник капитана "Бизона".
- Снизимся до двух тысяч, - предложил он. - Чтобы не отнесло в сторону, за городские стены.
- Согласен. - Шкипер кивнул. Он уже надел боевой шлем. - Пусть будет две тысячи.
Голоса на такой высоте казались необычно громкими. Тишину нарушали лишь свист ветра и скрип такелажа. Небо было бездонно-туманным, с червонно-золотым оттенком на востоке. Палубу галеры покрывала роса. Но когда сигнальные рожки протрубили команду, ни сам этот звук, ни звуки, долетевшие с других кораблей: стук подошв по палубам, скрип лебедок, брашпилей и ручных насосов не нарушали утренней гармонии. Для небоходов эти звуки были так же привычны, как голос ветра. Здесь, высоко в небе, они казались естественными.
Пять громадных воздушных кораблей начали медленный спуск по спирали. Медь фигур, гордо украшавших носы гондол, засверкала в первых солнечных лучах, соперничая с пестрыми эмблемами и узорами на газовых баллонах. Паруса и рули казались невероятно белыми на темном фоне западного неба.
- Ого! - сказал Локланн, изучавший гавань в подзорную трубу. - Что-то новое. Интересно, откуда он?
Капитан предложил Робре взглянуть в трубу. Первый помощник поднял окуляр к единственному глазу. В стеклянном кружке появились каменные доки, склады, построенные несколько веков назад, в эпоху процветания и могущества Перио. Сейчас они не использовались и на четверть. Шелуха рыбацких лодчонок, одинокая шхуна… "Ага, клянусь Октаи Буренесущим, экий великан, больше кита - семь мачт и какие высоченные!"
- Не знаю. - Помощник опустил трубу. - Иностранец? Но откуда? На всем континенте нет…
- Я такой оснастки еще не видал, - сказал Локланн. - Квадратные паруса на стеньгах, косые внизу. - Он провел рукой по короткой бороде. В утренних лучах борода отливала медью. Капитан был из тех голубоглазых, светловолосых людей, которые редко попадались даже среди небоходов и вообще не встречались у других народов.
- Конечно, в морских кораблях мы мало смыслим. Мы их только сверху видим.
В его словах слышалось добродушное пренебрежение. Из моряков получались хорошие рабы, но само собой разумеется - у настоящего воина есть два способа передвижения: добрый конь дома, и добрый воздушный корабль в походе.
- Наверное, торговец, - решил капитан. - Мы его захватим, если получится.
Более насущные заботы требовали его внимания. Он не летал над C’Антоном раньше, карты у него не было. Совершая воздушные налеты, небоходы никогда не забирались так далеко на юг. Раньше их корабли были примитивными, а Перио - слишком сильным государством. Локланну придется одновременно изучать город сверху, сквозь белесые пряди облаков, и разрабатывать план налета. К тому же, план должен быть достаточно прост, потому что для связи Локланн располагал только сигнальными флажками, рогом и глашатаем с бочкообразной грудью.
- Большая площадь перед собором, - пробормотал капитан; - Высадимся на нее. Люди с "Грозовой тучи" займутся зданием с востока… видишь, похоже, там живет их правитель. Так, вдоль стены на север идут казармы и плац. Гарнизоном займется "Койот". На доках пусть высадятся люди с "Ведьмы небес", захватят береговые батареи и вот то непонятное судно, потом присоединятся к "Койоту". "Огневой лось" сядет за восточными воротами и направит отряд в южную часть, чтобы запереть гражданское население. Как только центральная площадь будет в наших руках, я начну направлять подкрепления туда, где они потребуются. Все ясно?
Он опустил на глаза защитные очки. Кое-кто из бойцов, столпившихся вокруг, был в кольчугах, но Локланн предпочитал панцирь из дубленой кожи, как у монтов. Он почти не уступал в прочности кольчуге, но был много легче. У пирата был пистолет, хотя больше он полагался на боевой топор. Пользоваться огнестрельным оружием становилось не по карману, запасы серы таяли. К тому же, из лука можно было стрелять почти так же быстро и метко, как из пистолета.
Он чувствовал знакомую дрожь, словно опять стал маленьким мальчиком, в предвкушении Средиземного Утра и подарков в коробочке. Добыча будет богатой: золото, ткани, оружие, рабы. Будет бой, славные подвиги, возможно, смерть. Локланн знал, что рано или поздно погибнет в бою. Он столько принес жертв своим идолам. Они не откажут ему - он умрет в бою и снова родится небоходом.
- Пошли! - Он вспрыгнул на фальшборт и ринулся вниз. На мгновение мир завертелся волчком, город оказался вверху, мимо пронесся корпус "Бизона". Потом капитан потянул шнур, ремни дернулись, над ним распустился алый парашют. Локланн оценил силу и направление ветра и, схватившись за стропы, начал спускаться.
2
Дон Мивель Карабан, кальд С'Антона, устроил щедрый пир для заморских гостей с Маураи. Это было историческое событие. Возможно, оно станет вехой, знаком надежды в эпоху упадка. Дон Мивель был редким сочетанием прагматика и грамотного человека и понимал, что отступление войск Перио в Бразилию не было "временным". Прошло двадцать лет, и они не вернутся.
Внешние провинции должны выкручиваться сами. Но иностранцев нужно убедить, что они нашли страну богатую и цивилизованную, что приплывать к берегам Мейко и торговать выгодно. В итоге возможен союз против северных варваров.
Пир длился почти до полуночи. Хотя в некоторых районах оросительные каналы засорились, кактусы и змеи заполонили пуэбло, провинция Мейко оставалась плодородной и изобильной. Пять лет назад, во время набега узкоглазых монголов из Теккаса, были истреблены тысячи пеонов. Пройдет еще десять лет, пока население восстановится, и начнутся регулярные голодные года. Поэтому дон Мивель потчевал гостей говядиной, ветчиной со специями, сливками, фруктами, винами, орехами, кофе. С последним мореходы не были знакомы и не проявили должного интереса. Далее следовали развлечения: музыка, танцы, жонглеры, показательные поединки между молодыми благородными воинами.
Хирург с "Дельфина", изрядно выпив, предложил показать присутствующим традиционный островной танец. Его коричневое, мускулистое, татуированное тело проделало серию движений, от которых у почтенных донов неодобрительно поджались губы. Сам Мивель заметил:
- Это напоминает ритуалы праздника плодородия у наших пеонов.
Сказано было с подчеркнутой вежливостью, чтобы дать понять капитану Руори Ранги Лоханассо, что пеоны имеют культуру особую и не очень тонкую.
Хирург откинул за спину косу и усмехнулся.
- Капитан, давайте приведем с корабля наших вахинас и устроим настоящий хула!
- Нет, - сказал капитан Руори. - Боюсь, мы их и без того смутили. Как гласит поговорка: "На Соломоновых островах поступай как соломонец".
- Сомневаюсь, что они умеют развлекаться по-настоящему, - пожаловался веселый доктор.
- Мы не знаем местных табу, - предупредил капитан. - Лучше принять такой же суровый вид, как эти остробородые господа. А веселиться и заниматься любовью будем на корабле, среди наших вахинас.