И ушел, предоставляя ей самой извлечь смысл из era слов С собой он прихватил ночной горшок, чтобы отнести его в общественный сортир, находившийся в сотне шагов от хижины. Там он обменялся приветствиями с десятком мужчин и женщин, влекомых сюда той же целью. Все выливали содержимое горшков в большую телегу из бамбука. После завтрака ее увезет отсюда упряжка мужчин и доставит к холмам у подножия гор. Там экскременты будут переработаны в селитру, которая пойдет на изготовление черного пороха. Фрайгейт по два дня в месяц работал там, и по четыре - на сторожевой вышке.
Питающий камень находился по другую сторону холма, на котором стояла их хижина. Обычно он и Ева приносили свои граали сюда. Однако сегодня ему хотелось поговорить с командиром прибывшего ночью корабля. Ева не будет возражать, если он пойдет один, так как ей надо было закончить мастерить ожерелье из позвонков "рогатой рыбы", многоцветные кости которых ценились в качестве украшений. Она и Фрайгейт меняли их на табак, вино и кремни. Фрайгейт еще изготовлял бумеранги, а иногда - долбленки и каноэ.
Фрайгейт нес свой грааль в левой руке, а в правой - тисовое копье с кремневым наконечником. На поясе из рыбьей кожи вокруг талии висел чехол с кремневым топором; колчан со стрелами с наконечниками из кремня и оперением, вырезанным из тонких рыбьих костей, висел на одном плече. Тисовый лук, завернутый в бамбуковую бумагу, чтоб предохранить от утренней влаги, был привязан к колчану.
Маленькое государство, гражданином которого состоял Фрайгейт, в это время не воевало и даже не готовилось к отражению нападения. Просто закон, требовавший, чтобы граждане имели оружие под рукой, был остатком далеких прежних боевых дней. Устаревшие законы умирали тут с не меньшим трудом, чем на Земле. Общественная инерция действовала повсюду, хотя ее сила варьировала от одного государства к другому.
Фрайгейт пробирался между хижинами, разбросанными по равнине. Сотни людей, так же как и он, укрытых с головы до ног от утренней холодной сырости, уже присоединились к нему. Через полчаса после восхода солнца они начали снимать свои одежды. За завтраком Фрайгейт выискивал незнакомые лица. Их оказалось пятнадцать, все с только что прибывшей шхуны "Пирушка". Они сидели отдельной группой, завтракали и болтали с теми местными обитателями, которых заинтересовали вновь прибывшие. Фрайгейт сел возле них, чтобы поглядеть и послушать.
Капитан Мартин Фаррингтон, известный также как Фриско Кид, был мускулистым человеком среднего роста. В его красивом лице проглядывало что-то ирландское. Волосы цвета красноватой бронзы, вьющиеся. Глаза большие темно-синие; подбородок сильный. Говорил он энергично, часто смеялся, нередко шутил. Свободно владел эсперанто, но пренебрегал грамматикой. Совершенно очевидно, что предпочитал он английский.
Первый помощник Том Райдер, известный под кличкой Текс, был на 5,08 сантиметра, или два дюйма, ниже Фрайгейта, имея рост 1,8 метра, или 6 футов.
Он был тем, кого дешевые научно-фантастические журнальчики времен фрайгейтовской юности называли "грубо красивым". Не, такой мускулистый, как капитан, он двигался быстро и изящно, с уверенностью, которой Фрайгейт позавидовал. Длинные черные волосы были прямы, и, будь его обожженная кожа на два тона темнее, он вполне мог бы сойти за индейца племени онондага. Его эсперанто был безупречен, но, подобно Фаррингтону, он радовался встрече с англоговорящими людьми, которых в толпе было немало.
Говорил Текс приятным баритоном, в котором свойственная юго-западу манера растягивать слова смешивалась со среднезападным скрипучим произношением.
Фрайгейт узнал об экипаже многое, прислушиваясь к их разговорам и незатейливым рассказам о себе. Это была обычная сборная солянка, которую можно встретить на больших кораблях, плавающих вверх и вниз по течению. Женщина капитана оказалась белокожей южноамериканкой из XIX века. Женщина первого помощника - жительницей римского города Афродита из второго века нашей эры. Фрайгейт помнил развалины этого города, открытого археологами в Турции в 1970-х годах.
Из двух матросов-арабов - один Нур эль-Музафир (Странник), а другой - жена капитана судна из Южной Аравии, который торговал с юго-западной африканской империей Мономотапа в XII веке нашей эры.
Моряк-китаец окончил свой земной путь, утонув, когда флот Хана Хубилая, готовый вторгнуться в Японию, погиб во время бури.
Были там еще двое из XVIII века. Эдмунд Трессильян - корнуэллец, потерявший ногу в 1759 году при захвате кораблем Гуда "Весталкой" французской "Беллоны" вблизи мыса Финистерре. Без пенсии, с женой и семью детьми он впал в полную нищету. Пойманный с поличным при краже кошелька, умер в тюрьме незадолго до суда. Второй - "Красный" Козенс был мичманом на "Закладе" - перестроенном индийском торговом судне, сопровождавшем флотилию адмирала Энсона в его кругосветном плавании. Корабль потерпел крушение у берегов Патагонии. После жутких мучений и тягот его команда добралась до цивилизованных мест, где испанские власти Чили посадили их в тюрьму. Бедняга же Козенс был застрелен капитаном Чипом спустя несколько дней после крушения; капитан ошибочно решил, что Козенс - мятежник.
Кстати, Джон Байрон (дедушка поэта) тоже был мичманом в те времена. Он обвинил Чипа в убийстве в своем "Повествовании Благородного Джона Байрона (Коммодора в Последней Экспедиции Вокруг Света), Содержащем Отчет о Величайших Испытаниях, Перенесенных Им Самим и Его Спутниками на Берегу Патагонии с 1740 года до их Прибытия в Англию в 1746-м, и так далее", Лондон, 1768.
У Фрайгейта было первое издание этой книги, в котором он особенно ценил описание животного, встретившегося Байрону которое, видимо, было ныне исчезнувшим гигантским ленивцем.
Ему очень хотелось бы встретиться с Байроном. Должно быть, этот невысокий человек был невероятно крутым, раз выжил в подобных переделках. Позже он стал адмиралом по кличке "Джек Дурной Ветер"; дали ему ее его собственные матросы. Почти каждый раз, когда адмирал выходил в море, на его корабли обрушивались жестокие штормы.
Другими любопытными членами команды были миллионер и яхтсмен из Род-Айленда конца XX столетия; турок из XVIII века - помощник боцмана, умерший от сифилиса - обычной тогда болезни моряков; Эбигейл Райс - на Земле жена первого помощника на китобойном судне из Нью-Бедфорда начала XIX столетия. Бинс - яхтсмен и турок Мустафа были явно влюблены друг в друга.
Как позже выяснил Фрайгейт, Козенс, Трессильян и Чанг делили меж собой прелести Эбигейл Райс. Это дало ему повод для размышлений по поводу того, чем она занималась, пока ее супруг проводил по два или три года в море, гоняясь за китами. Возможно, ничего плохого за ней тогда не числилось. Просто она так сексуально наголодалась на Земле, что тут - в Мире Реки - взяла да и взорвалась.
И еще был тут Умслопогаас, сокращенно - Погаас. Это был свази, сын короля южноафриканского племени, извечный враг великого зулусского народа. Он жил во времена территориальной экспансии англичан и буров, а также побед кровавого военного гения - Чаки. На Земле он укокошил на поединках двенадцать воинов, а здесь - по меньшей мере пятьдесят.
Умслопогаас не был замечен историками, несмотря на изумительное боевое искусство, но в свои поздние годы он оказался связанным с миссией сэра Теофиллуса Шепстоуна. У Шепстоуна служил молодой человек по имени X. Райдер Хаггард, внимание которого привлекли мощная фигура и бойкие побасенки старого свази. Хаггард обессмертил Умслопогааса в трех романах: "Нада - Лилия", "Она" и "Аллан Квотермейн". Однако он переделал свази в зулуса, что, должно быть, очень не понравилось бы его модели.
Теперь Погаас торчал у корабля, опираясь на кремневый боевой топор с длинной рукояткой. Он был высок, строен и имел удивительно длинные ноги. Черты лица его были не негроидные, а скорее семитские - узкие губы, ястребиный нос и высокие скулы. Он казался довольно дружелюбным, но в его поведении и осанке было нечто, говорившее всем, кроме особо психованных, что с ним шутки плохи. Кроме того, он был единственным членом команды, который не участвовал в судовождении. Его специальностью был бой.
Фрайгейт даже вздрогнул, когда узнал, кто этот человек. Подумать только! Умслопогаас!
Поговорив со многими членами команды, Фрайгейт отправился обратно к тому месту, где сидели оба офицера. Из того, что он слышал, он понял, что они никуда не торопились и у них не было определенного места назначения. Капитан, однако, бросил реплику, что ему хотелось бы когда-нибудь дойти до верховьев Реки. На что потребуется лет сто или около того.
Фрайгейт наконец решился и спросил капитана и Райдера об их земном происхождении. Фаррингтон сказал, что родился в Калифорнии, но не назвал ни даты, ни места. Райдер же ответил, что родился в 1880 году в Пенсильвании. Да, он много времени, почти всю жизнь, прожил на Западе.
Фрайгейт тихонько выругался. Ему казалось, что он знает их обоих… Оба носили волосы длиннее, чем на Земле, а отсутствие европейской одежды полностью меняло их облик. Райдеру, например, явно не хватало большой белой этак галлонов на 10 емкостью ковбойской шляпы, броской, в псевдозападном стиле куртки и бриджей, а также пары расшитых ковбойских сапог. Да еще лошади, чтобы сидеть на ней.
Еще ребенком Фрайгейт видел его именно в такой одежде и на коне. Кажется, это было во время парада, предшествовавшего открытию цирка Селз и Флото? А, неважно… Фрайгейт стоял со своим отцом на Адамс-стрит - той, что к югу от здания суда, - и с нетерпением ждал, когда же мимо него проскачет его любимый герой кинофильмов о Диком Западе. И, конечно, герой появился, но по причине глубокого опьянения тут же свалился с лошади. Не понеся увечья, он вскочил и снова кинулся в седло, проскакав под смешанный хор насмешек и одобрительных возгласов толпы. Должно быть, потом он протрезвел, так как продемонстрировал отличную школу верховой езды и бросания лассо во время "Шоу Дикого Запада", которое последовало за главными номерами.
В то время Фрайгейт считал пьяниц чуть ли не нравственно прокаженными, и поэтому Райдер должен был его разочаровать. Но восхищение Райдером было столь сильным, что Фрайгейт почти готов был его простить. Каким же маленьким остолопом он был тогда!
С портретом же Фаррингтона Фрайгейт был отлично знаком, так как множество раз видел его в биографиях и на суперобложках книг. Фрайгейт начал читать его произведения в возрасте 10 лет, а когда ему исполнилось 57, то написал предисловие к тому фантастических и научно-фантастических новелл Фаррингтона.
По каким-то причинам оба героя путешествовали под псевдонимами. Он - Питер Фрайгейт - отнюдь не собирался их раскрывать, во всяком случае без особой необходимости. Нет, нет, он не сделал бы этого ни при каких условиях, но все же, если ему придется угрожать им разоблачением, что ж, на угрозу он еще может пойти. Он сделает все возможное, лишь бы попасть на борт "Пирушки".
Немного погодя Фриско Кид объявил, что он и Текс готовы поговорить с любым, кто захочет записаться к ним в качестве палубного матроса. Два складных стула были поставлены на причале, и очередь заинтересованных в этой работе выстроилась перед сидящими офицерами. Фрайгейт немедленно присоединился к очереди. Перед ним были еще три мужчины и женщина. Это дало ему возможность узнать характер задаваемых вопросов и решить, что он должен сказать своим возможным нанимателям.
Глава 30
Фриско Кид, сидя на складном бамбуковом стуле и покуривая сигарету, быстро ощупал глазами фигуру Фрайгейта.
- Питер Джейрус Фрайгейт, а? Американец. Со Среднего Запада? Верно? Выглядишь довольно сильным, но вот каков твой морской опыт?
- На Земле небольшой, - ответил Фрайгейт. - Я, бывало, плавал на маленькой парусной лодке по Иллинойсу. А вот здесь я плавал много. Я ходил на большом одномачтовом катамаране в течение трех лет, да еще два года на двухмачтовой шхуне, вроде вашей.
Это была ложь. На двухмачтовом он проболтался всего три месяца. Но этого было достаточно, чтобы знать, так сказать, за какие ниточки следует тянуть.
- Хм. Эти суда плавали на небольшие расстояния или уходили в дальнее плавание?
- В дальнее, - ответил Фрайгейт. Он радовался, что не назвал эти суда лодками. Некоторые моряки были очень чувствительны к границе, разделяющей "суда" и "лодки". Для Фрайгейта все, что плавает по Реке, - лодка. Но Фаррингтон был настоящим морским волком на Земле и остался таким и здесь, хотя морей тут не было.
- В этих местах, - добавил Фрайгейт, - ветер дует обычно в направлении верховий. Поэтому мы ходили большей частью с попутным ветром.
- Да, любой дурак может плавать по ветру, - сказал Фаррингтон.
- Почему ты хочешь записаться? - вмешался Райдер.
- Почему? Да надоело жить на одном месте. А особенно мне претит делать одно и то же день за днем. Я…
- Но ты знаешь, как оно бывает на кораблях, - сказал Фаррингтон, - судно набито до отказа, и большую часть времени ты проводишь на глазах у одних и тех же людей. И вообще, делаешь одно и то же день за днем.
- Это-то я знаю, - ответил Фрайгейт. - Ну а кроме того, мне бы тоже хотелось добраться до конца Реки. Катамаран, на котором я плыл, шел именно туда, но его сожгли при нападении рабовладельцев. Шхуну же потопил "речной дракон", когда мы помогали местным рыбакам ловить его. Вроде как повторение истории с Моби Диком и "Пекодом".
- Значит, ты был Измаилом? - спросил Райдер.
Фрайгейт взглянул на него. О Райдере говорили, что он может читать наизусть большие куски из Шекспира, и вообще он считался начитанным. Но все это могло быть и чистой рекламой Голливуда.
- Вы хотите сказать, что я был единственным, кто выжил? Нет, до берега добралось шесть человек. Это было ужасно…
- Кто…
Фаррингтон остановился, прокашлялся и взглянул на Райдера. Райдер поднял густые темные брови. Фаррингтон явно обдумывал, как ему перефразировать свой вопрос.
- Кто были капитаны этих двух суденышек?
- Капитаном катамарана был француз, некий Де Грасси. А капитан шхуны - грубый сукин сын по фамилии Ларсен. То ли норвежец, то ли датчанин. Он был капитаном судна, промышлявшего тюленей, кажется.
Все сказанное о Ларсене было ложью. Но Питер не мог устоять перед искушением проверить реакцию Фаррингтона.
Глаза капитана сузились, но потом он улыбнулся и медленно произнес:
- А его, часом, не Волком звали?
Лицо Питера не дрогнуло. В такую ловушку он попасть не намерен. Фаррингтон полагает, что Питер дает ему осторожно понять, что узнал его. И тогда, возможно, Фаррингтон откажется его взять.
- Нет. Если у него и была кличка, то наверняка Подонок. Он имел около шести с половиной футов роста и шевелюру чересчур черную для скандинава. Да и глаза как у араба. Вы его не встречали?
Фаррингтон расслабился. Он погасил сигарету о пепельницу из обожженной глины и зажег другую.
- А каковы у тебя отношения с этим луком? - спросил Райдер.
- Практикуюсь уже тридцать лет. Конечно, я не Робин Гуд, но могу секунд за двадцать выпустить шесть стрел с довольно приличной меткостью. Боевые искусства я изучал двадцать лет. Я не ищу драк и стараюсь, насколько возможно, их избегать. Но все же участвовал более чем в сорока сражениях и еще большем числе мелких схваток. Четыре раза тяжело ранен.
- Когда родился? - спросил Райдер.
- В 1918 году.
Мартин Фаррингтон поглядел на Райдера и спросил:
- Думаю, ты видел множество фильмов, когда был малышом.
- Было дело.
- А какое у тебя образование?
- Я получил степень бакалавра по английской литературе, прошел курс философии, и, кроме того, я - заядлый читатель. Бог мой, как мне здесь не хватает книг!
- Мне тоже, - отозвался Фаррингтон.
Снова пауза.
- Что ж, наша память о Земле с каждым годом тускнеет, - сказал Райдер.
Что означало, что если Фрайгейт и видел Райдера в фильмах, а Фаррингтона - на суперобложках книг, то он их не узнал. Вопрос же капитана об образовании мог преследовать двоякую цель. Ему хотелось иметь в своей команде человека, с которым можно поговорить о многом. На Земле сотоварищи Фаррингтона по плаванию были народом жестоким и невежественным и не обязательно братьями по духу. Впрочем, такими же были и большинство знакомых Фрайгейта до тех пор, пока он не поступил в колледж.
- Нам, кажется, придется опросить десять человек, - сказал Фаррингтон. - Сделаем выбор, когда поговорим со всеми. Свое решение мы сообщим после полудня.
Питер страстно желал, чтобы выбрали именно его, но боялся настаивать, так как это могло бы настроить их против него.
Поскольку оба моряка плавали под псевдонимами по каким-то причинам, они, возможно, опасаются тех, кто проявляет слишком большую настойчивость и в желании попасть к ним на корабль. А почему - откуда ему знать?
- Мы забыли кое о чем, - сказал Райдер. - У нас есть место только для одного человека. Так что взять свою женщину вы не сможете. Как это вам - о’кей?
- Нет проблем.
- Вы можете присоединиться к Эбигейл, - продолжал Райдер. - Если не возражаете, что будете делить ее с тремя другими. И, разумеется, если понравитесь ей. Однако она пока ни разу не выразила антипатии к кому-либо.
- Соблазнительная женщина, - сказал Питер, - но такого рода дела мне не слишком нравятся.
- Да вон Мустафа, по-моему, положил на тебя глаз, - сказал, ехидно усмехаясь, Фаррингтон. - Он тебя прямо ест глазами.
- А это мне подходит еще меньше.
- Тогда скажи ему это напрямик, и тебя не побеспокоят ни он, ни Бинс, - ответил Фаррингтон. - Я сам не гомик, но этих дел повидал будь здоров. Любой, кто служил палубным матросом, навидался такого достаточно. Каждый корабль еще со времен Ноя кишит содомитами. Оба они - мужики настоящие, если не считать потери интереса к прекрасному полу. И отличные матросы. Так что просто скажи им, пусть не липнут. Ну, разумеется, если мы тебя возьмем. Но я не потерплю сучьего визга насчет того, что тебе приходится особо тяжело. Можешь прихватить кой-чего, когда мы сходим на берег. Ну а если мы потеряем кого-то из команды, возьмешь партнершу по койке. Но она должна быть хорошим моряком и крутой бабой. Тут на корабле неженок не терпят.
- Ну, тогда Эбигейл по здравом размышлении кажется мне более приемлемым вариантом.