Глава 17
Меня покачнуло ветром.
- …Стоять! - снова прозвучал этот жестокий голос, когда я слегка дрогнула. Я поежилась - в любой момент мне могли выдать стрелу под черепушку. Я ж даже не знаю сколько их!
Вот теперь то я на своей шкуре поняла, стоя спиной к врагу с поднятыми руками, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Дура стоеросовая! Я ж должна была догадаться, что сюда тэйвонту придут искать лодку. Они же реку знают как ноги жены. Сто раз облазили. Позднее я узнала, что сюда выносит весь мусор и ценности, и тэйвонту собирают тут большой "урожай" всяких бревен, лодок и вещей, продавая их потом местным жителям.
- Набегались? - спросили меня кусты с ближайшего острова голосом старого тэйвонту. - А теперь медленно отойди от лодки, а то я всажу в тебя арбалетную стрелу.
Я замерла. А потом медленно повернулась, чтобы увидеть противную физиономию на островке за пятьдесят метров. Далеко. Больше никого не было. Видимо не успел добраться до меня, и поспешил, увидев, как пытаюсь сесть в лодку. Спеша навстречу больной девочке с арбалетом в руках. Тэйвонтуйское лекарство…
Он был мокрый и взъерошенный. Боже, как я не догадалась, что он попробует перехватить лодку именно здесь, где сильное течение, его фарватер вдруг при повороте реки выходит на мели… - все еще ругала я себя. Старик, он решился даже переплыть ледяную реку вплавь, очевидно, доскакав сюда на коне. Да, арбалет прицельно бьет и на сто метров…
- Да не может быть, что она! - услышала я молодой голос. - Я же своими глазами видел лодку на главном фарватере! Все наши туда поскакали…
- А она тут, - хладнокровно сказал старый Рик. - Ну, давай… - махнул он мне.
И не вздумай шутить с тэйвонту. Небось, вспомнила, кто мы такие?
Я послушно сделала шаг от лодки на скользкий камень. Какая ошибка! Налетевший порыв шквала шатнул меня вбок, я поскользнулась ногой и несколько мгновений пыталась удержаться, валясь на спину, и отчаянно махая руками, пытаясь сохранить равновесие… Тэйвонту даже бросился мне на помощь, уронив арбалет… А я потом, визгнув от неожиданности, с треском ляпнулась на спину прямо в лодку, так что перебирающие ноги мелькнули в воздухе. Вместе с веслом.
И заорала от боли. Ай! Искренне. Не забыв сильно толкнуться ногой при падении.
Так что лодку сорвало моей инерцией падения назад с мели, и она стрелой вылетела на стремнину…
Боже, как он завопил! Вы видели: я упала - а он вопил. Человека по живому резали ножом, а он, представьте себе, сопротивлялся. Это я так представила, не видя. Я наверно спать не буду. Не выдержав, он засуетился, а потом все-таки бросился за мной в ледяную воду, грозя застрелить из арбалета.
Идиот, он не понял, что, попав в воду, он получит мертвую для стрел зону. Ибо будет плыть ниже уровня берега и лодки. И лодочка чуть будет закрывать меня. А парнишка только продирался через колючий кустарник и еще не видел меня. Чуть приподнимая руку, я заработала веслом…
Какое счастье, что тут столько островков. Как только меня скрыл островок с кустами от прямого простреливания, я замахала веслом так, как велел мне Бог.
Что расстояние мигом увеличилось до сотни метров, причем я рулила так, чтоб все время оставаться вне зоны прострела его. А потом и молодого тэйвонту, который, наконец, выскочил на берег. Но я уже тю-тю. Двести метров это конечно для арбалета не расстояние, но попробуй попасть, когда я гоняю лодку туда-сюда, еще и качая тело. Сбивая ее в случае выстрела в сторону. Все-таки тренированному глазу стрелу хорошо видно. Это притом, что постоянно прячусь за островки и кусты. Впрочем, еще через несколько сотен метров такая проблема полностью отпала, и я заработала в полную силу. Аж водяная пыль пошла!
Вдогонку я слышала яростные, душераздирающие крики. Боже мой! Бедный тэйвонту.
За последние несколько часов его второй раз оставили в дураках. Это же его душа не выдержит.
Минут тридцать я гнала как бешенная, пока не вышла на канал, координаты которого мне соврал мой добрый братец. Ибо я сама канал вычислила. По некоторым признакам. Там на берегу были типичные тэйвонтуйские знаки, обозначающие - озеро там. Может, видели - они часто в лесах выложены. Хоть незнающий даже не обратит внимания… Непонятно только зачем. Ибо они обладали абсолютной тренированной памятью, выдрессированной наблюдательностью и буквально фантастической оттренированной ориентировкой на местности. Ему достаточно было один раз в жизни увидеть карту, чтоб потом провести лодку здесь с закрытыми глазами.
Но, по зрелом размышлении, я поняла, что каждую весну рельеф островков в пойме реки менялся. И это была просто забота о тех, кто будет искать данную базу.
Или другую.
Впрочем, теперь я не плыла открыто. А по возможности прикрывалась островками, все же избегая подходить к ним близко. И тщательно наблюдала их.
Приходилось опасаться и мелей, и порогов, и камней. Но лодка была послушной и легенькой, я - внимательной и быстрой, и ловкой. И проходила даже сквозь нагромождения камней прямо в лодке, извиваясь как змея и выписывая невиданные кренделя. Мне это даже стало нравиться. Возвращалось чувство полного единения с лодкой, когда та стала просто продолжением мысли, и я уже просто глядела вперед, а лодка в паре с телом словно сама выписывала безумные кренделя, развороты и па…
Безумно обожаю всякое совершенство, всякое пытание своих сил, всякую добрую битву! И как хорошо, что никому не надо бить морду!
Озеро оказалось не таким, как я себе его представляла. Но - понравилось.
Потому что по нему катились большие волны. Я уже предчувствовала потеху. На такой лодчонке пересечь такое озеро!
Ха, я пересекла бы океан!
Если, конечно, за мной и там гоняли бы тэйвонту. С добрыми, сострадательными намерениями вылечить.
Доктор тэйвонту! Хи-хи-хи…
Добрые, карательные намерения…
Я, тщательно осмотрелась по сторонам, запоминая и восстанавливая в сознании картину, какое отношение озеро имеет к солнцу. Вычисляя правильное направление движения относительно планеты, чтоб ночью двигаться по звездам, а днем по солнцу, если не будет видно берега и вращая в уме эту картинку до тех пор, пока просто глядя на солнце я могла указывать направление движения. Это самое, перпендикулярное. Не хватало только плыть вдоль двести километров, или же кружить по кругу. Как всегда случается с заблудившимися простыми людьми - чаще всего они ходят по кругу большого диаметра - таково свойство человеческой психики, но этого не подозревают.
Почему-то мне пришло в голову, что я, даже не видя солнца, ощущаю направление.
Может как пчелы? Которые, по разнице поляризованного света различных частей неба, невидимой для не тренированных людей, прекрасно ориентируются, когда солнце и за тучами…
Но Бог его знает, мне казалось, что я просто чувствую направление на север и на юг, без всякого света, как это часто случается с бывалыми охотниками и тренированными разведчиками-бойцами, готовившимися для забрасывания в эту страну. Как ощущают чувством направление перелетные птицы, словно бы умея определять протяжение магнитных линий…
Впрочем, такая малость для человека, чья кровь почти насыщена железом, вполне была возможна. Я попыталась припомнить, как меня на это тренировали, но не смогла. Слишком давно это было. Я не задумываясь абсолютно и бездумно ориентировалась на местности уже с самого детства, просто зная куда идти и бессознательно воспринимая приметы. Как читающий человек бессознательно воспринимает буквы, говорящие ему, словно не видя их, а только смысл.
Внимательность, внимательность, жгучий опыт щенка, просто брошенного в воду, чтоб учился на жизни, и долгая тренировка.
Я просто бездумно впитывала окружающее, сосредоточившись.
Наконец, полностью сориентировавшись, я расправила плечи, вдохнула воздух, будто очнулась и весело бросила лодку прямиком в безбрежное море… Не к берегу рвясь, как все трусливые люди, а наоборот. На хрупкой скорлупке в стихию без конца и края и даже просто видимой цели… От земли!!!
Просто туда, в бушующую неизвестность, опасность и грозящую смерть, в кажущийся бесконечным и усталым путь, ведь другого берега вовсе не было видно.
Не могу передать этого чувства, когда ты в штормовую ночь на маленькой лодчонке отправляешься в океан, напрямик, туда, до конца, перпендикулярно к берегу уходя в наступающую темноту…
Но от самого этого движения наперекор, против течения, все во мне ликовало и торжествовало… Ну сумасшедшая и только…
Как я пожалела, что нет паруса. И что была такой глупой, что даже не сохранила его в этой лодке. Сейчас бы установить этот тэйвонтуйский треугольник и гони по волнам, как на буере. Такой лодке себе с парусом, но на коньках. На которой мы, сидя вдвоем, гоняли по замерзшей реке, захлебываясь от визга. Собственно визжала от счастья я, он же на всей скорости хладнокровно бросал буер из стороны в сторону манипулируя парусом, обходя торосы, расщелины, полыньи.
Резко, мгновенно разворачивая почти на девяносто градусов, проходя змейкой между такими нагромождениями, что сердце охало… И мгновенно решая возникающую обстановку почти на грани фола, невероятного, казалось бы невозможного решения той проблемы, решение которой, казалось, отсутствовало…
Но его чудовищное сознание находило мгновенный выход из почти не решаемых ситуаций, говоря - он есть. Хотя в это никто бы не поверил. А он верил и решал
- спокойно, хладнокровно, обыденно. Как всегда. И душа холодела от этой уверенности, словно кромсающей мир… Когда силою ума и ловкости выход оказывался абсолютно всегда, где его не было и не могло быть. И снова чудовищное разряжение напряжения, и взрыв восторга. Когда впереди перед тобой полынья, а сбоку торосы и узкий ход, а впереди путь в никуда, а остановиться невозможно… А он ложит буер в резкий зигзаг, туда-сюда, словно бы упершись на мгновение наклоненным коньком вперед… Так что буер словно взлетает, выпущенный, словно толкаясь ото льда, и перелетает проклятую полынью, цепляясь за торос, который он проходит под углом почти вертикально, пользуясь инерцией бешеной скорости, вместо того, чтоб ударится об нее и рухнуть в ледяную воду под лед. А ведь торос чуть пологий. И на остатке скорости мы все же переваливаемся через вершину тороса, резко опрокинув буер уже в ту, безопасную сторону за полыньей, и катимся, вывалившись из лодки, в обнимку вниз по льду, хохоча во все горло… Так я училась. Так я жила. Не решить ситуацию невозможно, какой бы она не была. Ведь решение это наслоение сознания, находчивости, ловкости и мужества, которыми мы извлекаем его из небытия. Его ведь до этого не было. Решения не существует как такового. Оно есть наше действие. Оно именно построение сознание, а не обстоятельства. Потому оно есть всегда. Одному смерть в безнадежности, а другому прямо мед те же события. Они для него вовсе даже не препятствия, и даже не равнодушное обстоятельство, а нужнейшие кирпичи здания, ибо он так повернул их сознанием, что они для него - фундамент и взлет. Его Сознание, мыслечувство, синтез, насыщенный целью, просто видит удачу уже простым взглядом. Самих по себе препятствий не существует, есть только обстоятельства, которые равнодушны, как кирпичи. И только отношение сознания и его находчивость делают их подспорьем и стенами здания ума. И потому выход всегда есть, только надо больше сознания, ума, знаний ловкости. И иначе невозможно… Мастерство решает все. Иначе быть бы нам мокрыми и угрюмыми. А может и совсем холодными.
И я с детства несокрушимо знаю, что неразрешимых ситуаций нет. Впрочем, что знаю? Чепуха! Это входило в меня с лучами солнца и влажным воздухом моря. Я вдыхала его с первыми моими рассветами. Я в этом росла, любила, смеялась. Это убеждение такая же часть мира, как я сама, и мир не представляю без него…
Постепенно я втянулась в ритм. От ударов веслом лодчонка скользила, будто я конькобежец, и было чудесное ощущение легкости. Мелкие, еще неторопливые волны не мешали мне, когда я взлетала на них, а потом скатывалась вниз, стрелкой опережая волну и набирая скорость не только веслом, а и оттого, что съезжала на этих горках. Постепенно ветер крепчал, но я уже не замечала его. Я полностью ушла в это буйство, довольно скоро начав уже бессознательно ловить ветер спиной и использовать его в этом действии как классное подспорье и опору. Когда ты всю жизнь учишься каждую минуту и отдаешь полное внимание к каждому своему действию, стремясь к совершенству каждого своего проявления, то, благодаря накопленному опыту и инстинкту, вскоре ты учишься уже автоматически, словно само собой. Нужна лишь полная, абсолютная погруженность в творимое и желание сделать как лучше…
Я почти бессознательно пробовала заставить волну нести меня, нащупывая ее особенности. Сначала я просто не рассекала медленные волны, а взбиралась на гребень с помощью весла, выюливая (поднимаясь вверх мелкими резкими зигзагами, как лыжник или корабль против ветра, работая веслом) и скатывалась с них вперед, как с горки. Но, так как ветер крепчал, волны становились все круче и круче, умение держать волну росло. Подсознание самостоятельно впитывало все движения, которые я могла нащупать и которые могли пригодиться. И потому вскоре я попробовала оседлать волну. Первый раз, второй раз… десятый… сотый… Уперто, снова и снова я учила лодчонку подчиняться не столько веслу, сколько, малейшему движению своих ног и тела, зажав ее ногами, сдвинутыми вокруг бруса внутри, чтоб можно было тэйвонту не просто стоять, а именно держать ими лодку. Почему-то на память приходила лыжная доска, которой, как подсказывала память, я отлично владела, как и горными лыжами.
Все женщины-воины, тэйвонтуэ Дивенора имели абсолютно железные мышцы ног и бедер. И вовсе не только потому, что это было орудие убийства. И поднятую в ударе в лицо ногу, боковом или прямом, нужно было держать с грузом на конце в таком положении сутками. А потому что они ездили на конях коленями вниз и положив голени на спину коня, пятки к хребту. Словно поджав колени. Чтоб ноги не были кривые, как у ковбоев. И ездили абсолютно без седел, зажимая спину коня железными коленями. И хватка коленями должна была быть не просто железной, а титановой, и не на минуту, не на две, и не на час, а многие сутки совершенно бессознательно. Чтоб вообще не думать о ней, впившись в спину коня коленями, как клещ. Потому что в бою, когда только сражения длились сутками, а походы месяцами, от этого зависела больше чем жизнь. Ведь тэйвонтуэ не сидели в бою на конях смирно. А полосовали во все стороны до земли мечом, не касаясь повода руками, а управляя умными, дрессированными, специально воспитанными для боя животными лишь нажатиями больших пальцев ног.
Чего только не делали разные школы, чтоб воспитать эту хватку! И висели днями на турнике, зажимая коленями груз в несколько раз больше своего веса и не давая ему упасть. И днями удерживали согнутыми коленями мощную дугу лука, а кто постарше, чудовищно упругую и упорную стальную дугу из особой упругой аэнской стали, используемой для пружин. Внутренние мышцы бедер были железными в самом буквальном смысле - они могли смять ими самый толстый железный стержень. Так же тренировались внешние мышцы бедер, но уже для удара и гармоничного развития и вида женских ног. И, надо признать, подобной красоты кроме тэйвонтуэ не имел никто, разве что известные гаэтаны. Которых тоже тренировали, как наемных убийц, несмотря на профессию. Так что тело формою становилось точеным и совершенным.
Пришло время, когда я удержалась на волне. Удержалась намного больше минуты.
Удержалась не доской, а маленькой юркой лодчонкой! И неожиданно стала на ней во весь рост. Над морем. Я оседлала волну!
Еще шли часы за часами тренировки, но то были счастливые часы. Я упивалась не только ездой посреди безбрежного океана воды на хрупкой юркой лодчонке, но и властью тела над стихией. Я безумствовала. Я осваивала эту лодчонку, превращая ее в абсолютно ногам послушные "лыжи". Я могла, чуть подпрыгнув, мгновенно развернуть ее в любом направлении. И так сотни резких, молниеносных раз за считанные секунды, что рывки и развороты были почти незаметны. И не только…
Даже без волн я, кажется, смогла бы плыть без весла, двигаясь мелкими зигзагами, и резкими разворотами и толкаясь от воды лодчонкой, будто лыжами или коньками, и взбираясь на холмы волн такими полупрыжками с разворотами без всякого весла. Наоборот - в этом водяном хаосе кипящей воды и пены, сталкивающихся волн, оно только мешало, и служило лишь иногда для страховки или мгновенного разгона.
Несмотря на то, что валы достигли чудовищной высоты, я тренировала снова и снова каждое найденное движение или маневр до полного совершенства. И лишь когда отдыхала, седлала большую волну и позволяла ей нести себя к далекому берегу туда, где сходилось тучи и вода.
Но вот странность - само стояние на волне, когда я почувствовала его, вдруг открылось мне неожиданно легко. Словно я уже это умела. Трудность представило только особенности управления лодкой на волне, а саму волну я почему-то чувствовала как свою руку. Но как я не напрягала память, я ничего не смогла вспомнить. Кроме какой-то смутной картинки, где я, совсем маленькая, с разгону прямо с доской вылетаю на песок, и, пробежав по инерции, ляпаюсь, холодная, на кого-то родного и близкого, разомлевшего под горячим солнцем, оглушительно визжа…
Но в Дивеноре нет теплого моря! А океаны холодные и ледовитые! А те, что есть, полны сотнями видами всякой сверхопаснейшей для человека живности, считающей его вкуснейшей едой, как сам Дивенор полон всякими гадами. И забитые, невежественные крестьяне даже боятся подходить к ним. Все хорошие моря уже давно отделились, как Славина или Аэна!
Боже, где же это прошло мое детство?!?
Как не напрягала я память, я так и не смогла вспомнить, на каком языке я визжала.
Но неожиданно вспомнила зато, что доску я освоила так, будто это были мои ноги. Теперь я осваивала лодку, а умение чувствовать волну словно уже было в какой-то мере из прошлого опыта. Но хрупкая лодчонка оказалась куда удобней, маневренней, быстрее, чувствительней доски, хотя и где-то в миллион раз ее сложнее. И увлекательнее! В миллионы раз. Потому что по своей юркости и маневренности давала именно человеку, имеющий гигантский опыт и ловкость, именно невиданную власть над океаном! Истинно, я начинала чувствовать себя в нем как рыба в воде. Даже среди хаоса волн. Хотя тот, кто не имел гигантских накоплений тренировок, навыков, реакции, умений управления собой и лодкой, то есть накоплений сознания, никаких преимуществ бы не увидел и счел бы это издевательством. И это было правильно. Потому что именно накопления Сознания, именно Умения и Мастерство, и давали это преимущество! Именно Мастерство, Ум и
Знания словно преображало обстоятельство, а не нечто физическое, и делали тебя сверхчеловеком, рождая из обстоятельств новое сочетание. Ибо оно было в мастерстве. А кто ленился всю жизнь, ожидая "добрых" обстоятельств, и не накопил умений, знаний, тренировок, тот утонет даже в луже…