Я предельно упростил структуру нашего общества. Теперь оно, как муравейник, делится на два основных класса: Служителей – проводников моей воли – и работников. Но страна не муравейник, и люди руководствуются не одними инстинктами – можно об этом скорбеть, но глупо этого не учитывать. И потому особое значение приобретает умение внушать. Я дал людям Идею, но им этого мало, они хотят жить в сытости и благополучии, они имеют на это право. И мы должны если и не обеспечить им это, то, по крайней мере, создать у них иллюзию такого существования.
Пункт третий: из рук вон плохо ведётся борьба со смутьянами. Мы загнали их на окраины, ну а дальше? Конечно, их так называемое "движение" смехотворно в сравнении с нашим – могучим и праведным, но пока что им удалось остановить расширение нашего жизненного пространства, а это недопустимо!.. Весь наш аппарат не может сладить с горсткой безбожников? Меня это беспокоит, дети мои, прошу учесть. Учесть и активизироваться. Я не поручусь, что они не нашли способ проникать в глубь страны, а это уже опасно – опасно для Веры!.. А кстати, нет ли и среди вас лазутчиков "Движения"?
И снова магистры поочерёдно напрягались под лучезарным взглядом Отца.
– Если вы и дальше будете служить Мне с прежней тупостью и ленью, – печально добавил Отец, – Я, пожалуй, подумаю, не обратиться ли с предложением союза к Борцам, чтобы заменить своих бездарных слуг на более расторопных.
Магистры осторожно завздыхали, по залу будто ветерок прошелестел.
– И последнее: отбор Невест проводится без должной жёсткости. Даже Мне поставляют с дефектами – плаксивых, безвольных. Повторяю: Мне безразлично их отношение к власти, к Вере, даже лично ко Мне – пусть они ненавидят Меня, пусть их трясёт от отвращения, но волевой потенциал Невест не должен уступать физическому. Отбирайте таких девиц, а остальное предоставьте Мне и Производителям. Любовь мы внушим потом – не им, так их потомству, на то и существуют Питомники. Мне нужны мощные, свирепые, неукротимые воины. Умники Мне без пользы, мозги солдат должны быть способны посредничать между их мышцами и Мною, большего не требуется. Избыток воображения губителен для боевого духа нации, и вольнодумцев следует истреблять безжалостно, вместе с потомством. Ибо свободомыслие заразно, и бороться с ним следует так же, как с любой другой заразой, – выжигать в корне. Мне нужны готовые знания, а не те, кто их производит. В стране должен быть один свободно мыслящий мозг – Мой. А знаниями Я вас обеспечу, не сомневайтесь.
Благословив присутствующих движением бледной кисти, Отец растворился во мраке ниши, будто и не он это был, а его голограмма. Магистры разом поднялись и устремились к выходу, растягиваясь в цепочку.
– Бруно тебя выведет, – не открывая глаз, сказал Ингр. – Завтра с рассветом жди меня на крыше.
Он явно не собирался подниматься. Кивнув, Андр пошёл следом за магистрами, высматривая среди них грузную фигуру храмовника.
x x x
Когда Андрей проснулся, снаружи, судя по проникавшему в его берлогу свету, по-прежнему был разгар дня. Спал Андрей недолго, но с толком – сейчас он до краёв был заряжён дерзкой, звенящей силой. Ещё несколько минут он нежился в постели, ощущая себя – наконец-то! – хозяином положения и понимая, что на этот раз его не удержат никакие стены. Андрей даже не стал окружать себя защитной капсулой – просто чуть напрягся и снова стал призрачным и безынерционным, каким был вне конкретизирующего сознания Дейны. Плавно поднял себя в воздух и вплыл в стену. На миг зрение затуманилось, он без труда пронизал камень… и оказался в точно такой же пещерке, словно неощутимая сила развернула его в стене. Недоумевая, Андрей предпринял ещё несколько попыток, с неизменной лёгкостью погружаясь в скалу и так же неизменно возвращаясь обратно. Скорее озадаченный, чем напуганный, Андрей вернул телу материальность и направился к выходу, намереваясь выяснить, когда хозяйке дома наскучит наконец с ним забавляться.
Он вышел на берег и остановился, щурясь от нестерпимо яркого света. За время его сна пейзаж чудесным образом преобразился: сейчас лагуну до краёв заполняла зеленовато-прозрачная вода и солнечные лучи, отражаясь от искристой глади, дрожали бликами в тени камней. Противоположная берегу скала пропала, будто и не было, и там до самого горизонта простиралась зеркальная поверхность штилевого моря, и невозможно было определить, где настоящая вода переходит в мираж. Давешний плоский валун едва выступал над водой, и на его покатой вершине безжизненно распласталось бронзовое тело Дейны.
Чувствуя, что уже начинает плавиться под этим тропическим солнцем, Андрей упал в прохладно-свежайшую воду, в несколько взмахов достиг валуна и растянулся на горячем камне рядом с девушкой. Дейна отреагировала на его появление лишь тем, что вяло перевернулась на спину, дотянувшись ступнями до воды и закинув руки за голову. И снова превратилась в изваяние, насквозь прокалённое солнцем. Андрей разглядывал девушку с любопытством. Что-то изменилось в ней. Она уже не пугала неизведанностью, и даже к её очевидным и многочисленным порокам он относился теперь на удивление снисходительно, будто к своим.
– Недурно ты обставилась, – заговорил Андрей, шевеля в воде ногами. – Стоит кое-что перенять. Одного не пойму: вам что, в ваших субтропиках – солнца не хватает? Спечься же можно!.. А хочешь ко мне в гости?
Дейна открыла глаз, повела им на Андрея, негромко фыркнула.
– Н-да… И что сие означает?
– Ах, отстань! – досадливо отозвалась она. – Радуйся жизни молча. Тебе осталось её на один глоток.
– А тебе? – быстро спросил Андрей, но ответа не удостоился.
– Если я так тебя утомил, чего же ты в меня вцепилась? На безрыбье, что ли?
Вздохнув, Дейна отвернула лицо.
– Послушай, – сказал он настойчиво, – после всех скандалов и дрязг не мешало бы нам наконец объясниться, разве нет? Мы ведь схлестнулись по-крупному и узнали друг друга ближе некуда – будто заслуженная супружеская пара. Но откуда ты взялась? И кто ты есть?
Девушка молчала, словно не слышала. Или ей вздумалось заснуть? В Андрее шевельнулись отголоски недавнего безумия. Шевельнулись и пропали, задавленные непроходящим и пронзительным чувством вины.
– Ну да, на прямые вопросы нам не позволяет отвечать гордость, – заговорил он снова. – И скучно это, верно? Но чёрт побери, будь же последовательна! Думаешь, я не понимаю, отчего ты устроила этот мини-ньюди-пляж? Откройся же до конца!
Дейна медленно распахнула глаза.
– Я тебе зачем-то нужен, да? Ну так скажи прямо!
– Чушь! – сказала она тихо. – Что мне скрывать?
Андрей надвинулся на девушку и погрузился взглядом в её глаза-провалы, бесстрашно исследуя самые их глубины. День вокруг померк.
x x x
И в устройстве государственной машины Ему не пришлось ничего изобретать: всё уже было когда-то, где-то. Он только слегка видоизменил старые рецепты – с учётом своих уникальных возможностей.
На первом этапе "волею народа" и при поддержке невежественного большинства Он монополизировал производство, распространив свою власть на экономику страны и рассеяв по низовым слоям потенциально опасных Ему предпринимателей. Параллельно Он с неослабной энергией укреплял аппарат Служителей, отбирая в него самых преданных, самых исполнительных, самых жестоких.
Вторым этапом для Него стало достижение полного контроля над армией, которого удалось добиться, лишь заменив большинство кадровых офицеров фанатично преданными Ему людьми. Он начал с верхов и постепенно реорганизовал армию до самого низа, устранив или ликвидировав всех, в ком хоть сколько-нибудь сомневался.
И только тогда Он смог начать борьбу за монополию на знание, объявив "священную войну" интеллигентам, вольнодумцам и всем прочим, знавшим больше, чем допустимо смертному; ославив знание смертельной заразой, превращающей человека в комок нервов, в психопата и дегенерата; натравив на интеллектуалов невежд, завистников и садистов; предоставив этим подонкам полную свободу действий, гарантированную поддержкой армии. Теперь Он мог без ущерба для своей безопасности и обороноспособности государства уничтожить память почти во всех её проявлениях, оставив обществу лишь набор самых необходимых навыков и застраховав себя таким образом от свободомыслия – главного источника нестабильности любой диктатуры.
И снова вокруг бушевали огонь и смерть будто вернулись времена Его благословенной юности, снова лилась кровь, и улицы устилали трупы. Застигнутые врасплох, жертвы в большинстве случаев даже не пытались сопротивляться – раздираемые на части ревущей толпой, втаптываемые в землю, побиваемые камнями, тысячами выбрасываемые из окон на бетонные плиты тротуара или в исполинские костры, сложенные из неисчислимого множества книг. Поначалу сторонников Отца было не так много, хотя из-за пассивности остальных казалось, что они всюду. Но когда открытые противники режима были истреблены почти полностью и фанатики принялись за молчаливо недовольных – "кто не с нами, тот против нас!" – воинство "истинно верующих" возросло многократно, разбухнув от трусов, поверивших наконец в пресловутую "заразность" интеллектуальности, а точнее, испугавшихся беспощадного фанатизма миссионеров новой Веры.
В ходе этого третьего этапа – непродолжительного по времени, но самого трудного, критического, в благополучном исходе которого Он был уверен менее всего, – возникали разнообразные побочные трудности, почти всегда в подробностях угаданные Им в самом начале. Хотя ещё до начала своей грандиозной чистки Он предусмотрительно удалил из страны всех иностранцев, кое-какие слухи всё же просочились за границу. Не дожидаясь, пока вопли шокированных законников достигнут апогея, Он выступил с энергичным опровержением, мало аргументированным, но крайне эмоциональным, перемежаемым угрозами в адрес нарушителей суверенитета и обещаниями щедрых подачек самым опасным. Одновременно, с помощью своих заматерелых, но по-прежнему безотказных первенцев, Он развернул по ведущим странам мира широкую кампанию подкупа, шантажа и террора, в общепланетном масштабе применяя методы, уже опробованные Им на пути к власти. Чтобы окончательно заткнуть глотки крикунам, Он в срочном порядке заключил с сопредельными государствами бессрочные пакты о сотрудничестве и торжественно поклялся всей планете в мирном и созидательном характере своего режима, твёрдо усвоив из истории: чем бесстыднее ложь, тем больше доверия она вызывает. Ко времени, когда государственные мужи, сбитые с толку Его бурной и по виду не слишком осмысленной внешнеполитической деятельностью, смогли разобраться в логике происходящего, поздно было предпринимать что-либо менее радикальное, чем объявление войны.
Определённые хлопоты доставили Ему и некоторые из Служителей – те, что вознеслись на гребне поднятой им мутной волны, но при этом настолько привыкли карабкаться по головам соперников, что не сумели остановиться вовремя. Он подавил и это волнение раззадоренных Им ничтожеств, беспощадно расправившись с самыми алчными и напугав остальных.
В точно рассчитанный момент Он подбросил в выдыхающееся пламя общенациональной ненависти новое топливо, направив её энергию вовне Страны, с отточенной веками умелостью разжигая в людях злобу и страх. И, доведя массовый психоз до предела, до высшей, критической точки, Он смог наконец развернуть своё великое строительство – главный Его козырь в этой грандиозной интриге.
И поднялись вокруг Столицы первые Котлы, и поползли они на мир, неумолимо расширяя амнезийный круг, превращая население в бездумное стадо, обращая в прах надежды всех Его врагов.
x x x
Их разъединил холод. Солнце исчезло, над почерневшим морем низко и тяжело ползли тучи, из которых сыпал колючий снег. Быстро набирал силу ветер – о валун уже разбивались первые, невысокие пока волны, обдавая людей ледяными брызгами.
– Что за бедлам! – возмутился Андрей. – И это курорт?
Дейна с силой оттолкнула его, расхохоталась.
– Отгулялись! – выкрикнула она между приступами смеха. – Жди гостей!
– Ну ты, государыня-рыбка! – рявкнул Андрей. – Без паники!
Но ему самому вдруг стало страшно. Верхушки волн отливали багровым, от воды поднимался душный, тошнотворный запах. До боли знакомые симптомы…
Рывком подняв девушку с камня, Андрей столкнул её в воду, следом прыгнул сам. От холода перехватило дыхание. Они вырвались на берег, шмыгнули, спасаясь от пронизывающего ветра, в нору и зарылись в мех, прижимаясь друг к другу в тщетных попытках сохранить ускользающее тепло.
– Если это контрастный душ, – выговорил, стуча зубами, Андрей, – то с контрастностью здесь перебрали!
Внезапное наступление холодов отозвалось в нём затравленной яростью, направленной вовсе не против Дейны, сейчас увядшей и потускневшей, – девушка наверняка была непричастна к обледенению, так же как и к недавней неудаче его попыток вырваться. Но все эти бесчинства слишком живо напомнили Андрею некоторые – не самые приятные – места из воспоминаний Кимы. Снаружи творилось невообразимое: ветер ревел, сотрясая порывами скалу, волны таранили стену. Вода уже затопила вход и ползла по наклонному полу к осаждённым.
– Не спи – замёрзнешь! – прокричал Андрей бессмертную фразу девушке на ухо. – Пора поднимать мосты!
Дейна не реагировала, распластавшись по меху проколотым баллоном. Одной рукой Андрей поднял её распадающееся, бескостное тело, второй стал хлестать по щекам – пока не открылись апатичные глаза.
– Видишь? – показал он на прибывающую воду.
Девушка слабо кивнула, и поперёк прохода обрушилась громадная плита, преградив воде путь. Но это только добавило ярости взбесившемуся морю. Свод пещерки трескался и проседал под ударами, на людей уже начала сыпаться щебёнка.
Если это имитация, снова подумалось Андрею, то дьявольски натуральная. Трещат последние рубежи Дейниной обороны. Если я сейчас не вмешаюсь…
Торопливо он образовал вокруг себя и Дейны защитную оболочку и с силой надавил на неё изнутри. Капсула стремительно разбухла, заполнив всю пещеру и подперев тугой плёнкой колышущийся свод. Сразу стало тихо и покойно, воздух быстро нагревался. С сомнением вздохнув, Андрей потряс за плечо оживающую Дейну:
– Не верю, чтобы в этой крепости не был предусмотрен запасной выход, – с твоим-то иезуитством!..
– Там, – вяло показала девушка, и в скале образовался узкий проём. Она уронила руку, через силу усмехнулась:
– Толку!.. Ты один умный?
Андрей приоткрыл в своей оболочке, против входа, компактную щель и приблизился. Ощутив телом морозность наружного воздуха, он нырнул в ход и очутился на крохотном балконе. Шагнул к перилам и вздохнул.
Балкончик лепился на выступе отвесной скалы, которая просматривалась лишь на пару десятков метров – дальше стена загибалась и уходила из поля зрения. Существовали только этот кусок скалы и звёздное небо, больше ничего. У пропасти, на краю которой он стоял, не было дна – внизу так же холодно и равнодушно мерцали звёзды.
– Говорила же: отсюда не сбежать, – прошелестел за спиной голос Дейны.
Андрей обернулся. Девушка подпирала спиной косяк, зябко обхватив себя руками; по губам змеилась улыбка.
Ожила! – подумал он с неприязнью. – Чему радуешься?
– Утешься, – сказала Дейна. – Я в этой клетке с рождения.
– Наверное, тебе здесь нравится, – отозвался он. – А у меня на клетки аллергия.
Взяв девушку за плечи, Андрей втиснул её в камень, упёрся взглядом в прищуренные глаза, требуя впустить.
– Хотела знать, кого я ищу? – спросил он. – Подать мне Отца!
Дейна фыркнула:
– Руки коротки!
– Разве? Тебя-то я нашёл.
– Многорук закрыт для чужих. Только его дети… могут…
– Например, ты?
Она не ответила.
– Ты зондировала его?
– Да! – крикнула она. – Пусти!
– И он тебе позволил?
– Плевать мне на позволения!.. Он и не знал.
– И ты передавала это мне. Зачем?
Девушка молчала, отворачивая лицо.
– Он знает обо мне?
– Догадывается.
– Откуда?
– Не знаю. Оставь меня!
Андрей отпустил её и сумрачно спросил:
– А теперь он хочет убрать нас обоих?
– Да, – ответила она тихо.
– Так чего мы ждём? Сматываться пора!
– Как? – спросила Дейна. – Может, у тебя есть крылья?
– Может быть, – ответил он. – Во всяком случае, стоит попробовать.
Андрей глубоко вздохнул, решаясь… и одним движением перемахнул перила.
Он пролетел несколько метров и упал на скалу – неловко, едва не расшибив затылок и проехав по камню многострадальной спиной. Приподнявшись, недоумённо оглянулся.
Он сидел на вершине скалы, а в трёх метрах за его спиной торчала из камня бетонная плита, из-за которой выглядывала, почему-то сильно отклонившись назад, Дейна. Впервые он увидел в её глазах что-то похожее на растерянность.
Андрей поднялся, озираясь, и в нём шевельнулась догадка.
– Приди ко мне! – позвал он, притопнув ногой. – Прыгай, не бойся. Здесь невысоко.
Андрей уже почти не сомневался: вблизи балкона гравиполе было ориентировано горизонтально. И на такую эффектную, но дешёвую шутку купилась могущественная Дейна!
– Ну, прыгай!
Девушка покачала головой.
– Что? – раздражённо спросил он.
– Нам не по пути. Иди один.
– Испугалась?
Не приближаясь, Андрей обошёл балкон, и голова девушки заворожённо поворачивалась вслед за ним, пока ей не пришлось запрокинуть лицо – сейчас она висела горизонтально, будто приклеившись подошвами к бетону.
Андрей лёг на живот и пополз ногами вперёд к балкону. Почувствовав, как мягкая обволакивающая сила ухватила его за бёдра и потянула вдоль камня, он стал притормаживать пальцами и продолжал ползти, пока мир не повернулся и не оказалось, что Андрей спускается по отвесной скале.
– Вернулся? – спросила Дейна небрежно. – Зачем?
– Да уж не за тобой, – огрызнулся Андрей. – Тоже – сокровище!
Нырнув в ход, он через секунду возник снова, со шкурой в руках. Размахнувшись, бросил её в "пропасть".
– Тебе уже не пригодится, – объяснил он Дейне, пока та с невольным любопытством следила за полётом шкуры. Затем вдруг схватил девушку в охапку, швырнул через перила и мгновением позже прыгнул сам. Упав на руки, Андрей сразу вскочил, закутал оглушённую падением Дейну в мех и, поддерживая, повёл по каменистому склону вниз – туда, где уже отчётливо просматривалась яркая зелень леса.