- Сэр? Я бы вам этого не советовал. Он ожидает встречи с официальным представителем вашего ранга, а рарджиллианцы крайне щепетильны в вопросах протокола.
- Ай, бросьте. Этот дикарь даже не поймет разницы.
- Он все великолепно поймет, сэр.
- Ну так пусть он считает, что вы - это я, мне безразлично. Но меня здесь не будет, и тут уж ничего не поделаешь. Генеральный секретарь пригласил меня с собой на футбол, а его приглашение - сами знаете - это приказ.
Мистер Кику знал: объясни министр свою занятость - никто бы и не подумал на него обижаться. Знал, но смолчал.
- Хорошо, сэр.
- Спасибо вам, старина! - министр удалился, насвистывая.
И только когда дверь за ним затворилась, мистер Кику дал выход своему гневу. Одним ударом он выключил на пульте все тумблеры. Теперь его кабинет был полностью отрезан от мира: с ним нельзя было связаться ни по видеофону, ни по обычному телефону, ни по пневмопочте, ни по телетайпу. Оставалось лишь одно средство - сигнал тревоги; последний раз его секретарь нажимал эту кнопку двенадцать лет назад. Мистер Кику уперся локтями в стол и сжал в ладонях свою несчастную, курчавую голову.
Там заботы, тут заботы, одна, другая, третья. И вечно какой-нибудь идиот ставит подножку. Надо было ему сидеть в своей Африке, а то, видите ли, на благо послужить захотелось. И ведь давным- Давно от этого желания осталась одна привычка.
Он выпрямился и открыл средний ящик стола. Ящик был битком набит каталогами кенийских агентов по продаже недвижимости. Мистер Кику вынул стопку каталогов и начал сравнивать относительные достоинства ферм. Вот эта - если, конечно, иметь такие деньги - ну просто прелесть. Больше восьми акров, половина из них распахана, и к тому же - семь действующих колодцев. Он изучил карту, рассмотрел фотографии колодцев и понемногу стал успокаиваться. Через некоторое время он убрал каталоги на место и закрыл ящик.
От себя не уйдешь: да, все, что он говорил министру, правда, но главное не в этом. Он смертельно боялся змей, боялся всю жизнь - вот причина его бурной реакции на предложение министра. Будь доктор Фтаемл кем угодно, но не рарджиллианцем, или, вернее, не будь рарджиллианцы горгоноподобными гуманоидами, он бы и дергаться не стал. Конечно, мистер Кику знал, что эти самые щупальца, которые растут у рарджиллианцев на голове - не змеи, только поди попробуй объяснить все это желудку. Нужно будет сделать гипнотическое внушение перед тем, как… Нет, уже не успеть. Придется глотать таблетку.
Вздохнув, он вернул тумблеры в прежнее положение. И сразу же начала расти гора в корзине для входящих, а на всех коммуникационных устройствах зажглись лампочки. Эти были спокойные, янтарные лампочки, а не красные, рассерженные мигалки. Не обращая на них внимания, Кику начал просматривать документы, падающие в корзину. Большинство из них было из разряда "принять к сведению": его подчиненные или подчиненные его подчиненных сделали согласно инструкции то-то и то-то. Время от времени он проверял какую-нибудь фамилию или предлагаемый курс действий, а после кидал листок в пасть корзины для исходящих.
Одна телеграмма показалась ему не совсем обычной, в ней говорилось о некоем существе, предположительно внеземном, однако вид существа и происхождение его не указывались. Весь этот случай походил скорее на анекдот - какая-то чертовщина в одном из маленьких городков на западе. Однако сам факт присутствия в инциденте внеземного существа (ВЗС) автоматически вынуждал местную полицию послать сообщение в Министерство космоса, а отсутствие точной классификации ВЗС не позволило действовать по инструкции, вот сообщение и отфутболили наверх.
Мистер Кику никогда в жизни не видел Ламмокса, а увидев - вряд ли проявил бы к нему интерес. Но он знал, что любой контакт с "вне" уникален, что Вселенная бесконечна в своем разнообразии, а предполагать что-либо, не имея точной информации, рассуждать по аналогии, считать неизвестное само собой разумеющимся - все это прямо ведет к крупным проколам.
Мистер Кику просмотрел список сотрудников, соображая, кого бы выбрать. Любой из чиновников его ведомства имел право единолично выступать в роли суда высшей инстанции, поскольку дело касалось ВЗС, но только кто из них сейчас на Земле и не очень занят? Хм-м…
Ага! Вот оно! Сергей Гринберг. Промышленная разведка Системы как-нибудь проживет пару дней без своего шефа. Мистер Кику щелкнул тумблером.
- Сергей?
- Да, босс?
- Очень занят?
- Как вам сказать. Стригу вот ногти и пытаюсь придумать причину, по которой налогоплательщики должны мне больше платить.
- А что, они и вправду должны? - Мистер Кику написал на телеграмме фамилию Гринберга. - Посылаю тебе одну бумагу - Он бросил телеграмму в корзину для исходящих и через несколько секунд увидел, как Гринберг берет ее в руки. - Прочитай эту штуку.
Прочитав, Гринберг поднял голову.
- Ну и что?
- Позвони в тамошний суд и скажи, что предположительно мы берем это дело под свою юрисдикцию, потом смотайся туда и разберись.
- Твоя воля - закон для меня, о король. Но ставлю один к одному, что эта тварь никакая не внеземная, и два против одного, что ежели оно не так, я сумею ее идентифицировать.
- Ладно, ладно, поищи дураков в другом месте. Хотя скорее всего ты прав. Но может случиться, что там "особая ситуация", так что лучше не рисковать.
- Разберемся. Эти сельские бездельники у меня по одной половице ходить будут. Где, кстати, эта дыра? Вествилл, или как он там называется.
- Откуда я знаю? Телеграмма же у тебя.
Гринберг посмотрел на бумагу.
- Слушайте. Ничего себе? Это же в горах… Да на такое дело нужно минимум две недели. Если не три. Правильно?
- Только задержись там больше трех дней, и я вычту их из твоего отпуска. - Мистер Кику отключил видеофон и вернулся к своим делам. Он ответил на десяток звонков, добрался до дна корзины для входящих, после чего та стала наполняться снова, и вдруг вспомнил, что пора встречаться с рарджиллианцем. От ужаса покрывшись гусиной кожей, он торопливо вытащил из стола одну из специальных таблеток. Врач не велел принимать их слишком часто. Только он ее проглотил, как на столе замигала лампочка и раздался голос секретарши.
- Сэр? Прибыл доктор Фтаемл.
- Проси, - сказал мистер Кику и пробормотал что-то на языке, которым пользовались его предки для заклинаний против тварей лесных - ну, например, змей. Дверь начала раздвигаться, и он придал своему лицу выражение, приличествующее хозяину, радушно встречающему гостя.
3. НЕУМЕСТНЫЙ ВОПРОС
Судебное слушание по делу Ламмокса из-за вмешательства Министерства космоса откладывать не стали, скорее наоборот.
Мистер Гринберг позвонил судье, получил разрешение на пользование залом суда и попросил вызвать завтра к десяти утра всех участников слушания - включая внеземное существо, из-за которого, собственно, и заварилась вся каша.
Последнее условие вызвало у судьи О’Фарелла некоторое сомнение.
- А это существо… без него что, нельзя?
Гринберг ответил, что присутствие ВЗС совершенно необходимо, ведь именно из-за него Министерство космоса и вмешалось в дело.
- Знаете, судья, наше Министерство не имеет привычки лезть без повода в местные дела. Скорее всего я просто взгляну на эту тварь, задам пяток вопросов и откланяюсь к обоюдному нашему удовлетворению. Я ведь и прилетел-то сюда только из-за этого предполагаемого ВЗС. Так что вы уж сделайте, чтобы зверюга тоже была на слушании. Хорошо?
- Дело в том, что для зала он малость великоват. Я не видел его уже несколько лет, и, боюсь, за это время он успел подрасти. Но даже тогда он был явно не комнатного размера. Может, вы его на месте посмотрите?
- Не исключено, хотя честно говоря, мне больше нравиться когда все, что относиться к слушанию, не разбросано по разным местам. А он где?
- Под арестом вместе с хозяином, прямо там, где и живет. Это в пригороде, отсюда несколько миль.
Гринберг немного подумал. Сам он был человек нетребовательный и не придавал большого значения тому, где приходится есть или спать, но когда дело касалось работы на Министерство, он предпочитал, чтобы беготней с места на место занимался кто-нибудь другой. Иначе со всей этой прорвой забот просто не справиться.
- Честно говоря, не очень бы мне хотелось участвовать в загородной прогулке, завтра к вечеру я собираюсь вернуться в столицу, даже свою машину отпускать не хочу. Там у меня довольно неотложное дело… сами понимаете, марсианский договор и все такое. - Эту откровенную ложь Гринберг использовал всякий раз, когда требовалось кого-то поторопить, естественно, если этот кто-то не принадлежал к родному Министерству.
Судья подумал и обещал все устроить.
- Хорошо, сделаем временный загон на площади перед судом.
- Вот и отлично. Тогда до завтра, судья. Спасибо за помощь.
Позавчера, когда Ламмокс отправился прогуляться, судья О’Фарелл провел день на рыбалке. К его возвращению все уже успели убрать и, по возможности, починить. Судья из принципа знать не хотел слухов, газетных и телевизионных сообщений и даже просто разговоров, связанных с предметом предстоящего слушания. Поэтому, позвонив шефу полиции Дрейзеру, он не ожидал, что возникнут какие-нибудь проблемы.
Услышав, в чем дело, Дрейзер взвился до потолка.
- Судья, да вы что, свихнулись?
- Не понимаю, дьякон, а что тут такого?
Дрейзер попытался объяснить, но судья с ходу отмел все возражения. После чего каждый из них позвонил мэру. Однако мэр, тоже присутствовавший на вышеупомянутой рыбалке, взял сторону О’Фарелла.
- Шеф, - сказал он Дрейзеру, - вы меня удивляете. Нельзя допустить, чтобы важный столичный чиновник подумал, будто у нас здесь полное захолустье и даже с такой ерундой мы справиться не можем.
Застонав, вконец отчаявшийся полицейский позвонил в фирму "Сталь и сварка".
Шеф Дрейзер решил провести операцию до рассвета, чтобы Ламмокс был надежно заперт еще до того, как на улицах появятся люди. Только вот никто не подумал дать знать об этом решении Джону Томасу. Его разбудили в четыре часа ночи, вытащив из какого-то кошмарного сна; сперва он не мог ничего понять и решил, что с Ламмоксом произошло что-то страшное. Но даже когда Джон Томас осознал ситуацию, толку от него не было никакого. Есть люди, у которых в крови по утрам пониженное содержание сахара; не позавтракав, они ровно ни на что не способны. Вот к этим-то несчастным и относился Джон Томас; теперь он требовал, чтобы ему дали позавтракать.
Шеф Дрейзер раздраженно нахмурился. Миссис Стюарт, придав своему лицу выражение "уж маме-то лучше знать", сказала:
- Дорогой мой, а может, тебе все же лучше…
- Нет, я буду завтракать. И Ламмокс тоже.
- Молодой человек, - вступил в разговор Дрейзер, - Напрасно вы так себя ведете. Смотрите, опомниться не успеете, как вляпаетесь в куда большие неприятности. Так что собирайтесь. Позавтракать можете и в городе.
Но Джонни стоял на своем.
- Джон Томас, - резко сказала миссис Стюарт, - я не собираюсь этого терпеть, ты слышишь? Ты становишься ничем не лучше своего отца.
Упоминание об отце разозлило Джонни еще больше.
- Значит, и ты, мама, против меня? - обиженно спросил он. - Между прочим, нас в школе учили, что полицейский не имеет права действовать так, как захочет его левая нога, и вытаскивать гражданина из дома, когда ему это заблагорассудится. А ты почему-то помогаешь не мне, а ему!
Мать пораженно уставилась на сына: ведь он всегда был таким покорным и безответным.
- Джон Томас! Ты не имеешь права так разговаривать с матерью!
- Точно, - поддакнул Дрейзер. - Ну-ка, повежливее с матерью, а то сейчас как вмажу - неофициально, конечно. Чего не могу терпеть, так это когда такой вот сопляк грубит родителям. - Дрейзер расстегнул китель и вытащил сложенный лист бумаги. - Сержант Мендоса все мне рассказал о твоих штучках, так что я приготовился. Вот ордер. Ну как, пойдешь сам или придется тебя тащить?
Он стоял, похлопывал ордером по ладони, не пряча его, но и не предлагая Джону. Однако, когда тот потянулся за бумагой, Дрейзер не стал возражать и терпеливо ждал, пока мальчик не дочитает. После этого он спросил:
- Ну что? Доволен?
- Это судебная повестка, - сказал Джон Томас, - обязывающая меня явиться и привести с собой Ламмокса.
- Вот именно.
- Только здесь сказано: "к десяти часам". А про то, что я не имею права позавтракать, ничего нет.
Шеф глубоко вздохнул. Лицо его, и без того розовое, стало багрово-красным. От ответа он воздержался.
- Мама, - сказал Джон Томас, - я пойду приготовлю завтрак. На тебя делать?
Та взглянула на Дрейзера, потом на сына и нервно прикусила губу.
- Сиди, - сказала она, - я сама приготовлю. Мистер Дрейзер, вы выпьете с нами кофе?
- А? Очень любезно с вашей стороны, мэм. Не откажусь. С утра, знаете, на ногах.
Джон Томас посмотрел на них и сказал:
- Тогда я сбегаю, гляну на Ламмокса. - Помявшись, он добавил: - Мама, прости, пожалуйста, что я с тобой говорил грубо.
- Давай сейчас не будем это обсуждать, - холодно ответила она.
Джон Томас хотел добавить что-то еще, но понял, что лучше не надо, и молча вышел.
Ламмокс мирно похрапывал, одна половина в доме, другая снаружи. Как обычно во время сна его сторожевой глаз был слегка приподнят над шеей. Когда Джон Томас приблизился, глаз повернулся и внимательно его оглядел; та часть Ламмокса, которая стояла на страже, признала в мальчике Джона, и звездный зверь просыпаться не стал. Джон Томас успокоился и вернулся в дом.
За завтраком атмосфера разрядилась: к тому времени, когда Джон Томас загрузил в себя две тарелки овсянки, яичницу, гренки и залил все это пинтой какао, он был уже готов согласиться с тем, что шеф Дрейзер просто исполняет долг и даже, возможно, не бьет ногами собак для собственного удовольствия.
В свою очередь шеф, раздобрев от съеденного и выпитого, пришел к выводу, что в мальчишке, пожалуй, нет ничего такого, что не исправила бы твердая мужская рука да пара хороших порок. Жаль, что матери приходится мучиться с ним одной, похоже, она славная женщина. Подчистив хлебом остатки яичницы, он сказал:
- Теперь вроде получше, миссис Стюарт, это точно. Вы не представляете себе, что такое для вдовца - поесть домашнего. Но моим ребятам говорить об этом не стоит.
- Господи, - миссис Стюарт испуганно приложила ладонь ко рту, - я же совсем о них забыла! Я в момент сварю еще кофе. Их там сколько?
- Пятеро. Да вы не переживайте, мэм, ребята позавтракают после дежурства. - Дрейзер повернулся к Джону Томасу: - Как, готовы, молодой человек?
- Ну… - Джонни вопросительно посмотрел на мать. - Мама, а может сделать им завтрак? Все равно надо еще будить Ламмокса и кормить его.
К тому времени, как Ламмокс был разбужен, накормлен и Джон Томас все ему объяснил, а каждый из пяти полицейских, плотно позавтракав, приканчивал по второй чашке кофе, происходящее больше напоминало прием гостей, чем арест. Только в восьмом часу процессия направилась в город.
Когда Ламмокса посадили наконец в клетку, сооруженную перед зданием суда, стрелки перевалили за девять. От аромата стали пленник был прямо в восторге, он все порывался отщипнуть кусочек от своего застенка; вот уж где Джону Томасу пришлось проявить непреклонность. Войдя в клетку вместе со своим другом, он, где лаской, где сказкой, успокаивал его как мог, пока сварщики заделывали намертво дверь. Джон Томас, еще только первый раз посмотрев на массивную стальную решетку, понял, что дело плохо; он ведь так и не успел сказать шефу Дрейзеру, что против Ламмокса хуже стали и быть ничего не может.
Теперь говорить было поздно, тем более сам шеф явно гордился своим детищем. Времени на заливку бетонного фундамента не хватало, поэтому он заказал большущий ящик со стенками, дном и крышкой из стальных решеток; одну из сторон ящика оставили открытой и заделали только тогда, когда Ламмокс оказался внутри.
Больно они все умные, думал Джон Томас. Ну и ладно, не хотят спрашивать, и не надо. Он решил, что просто пригрозит Ламмоксу, чтобы тот вел себя хорошо и не вздумал покушаться на клетку.
А вот слушаться Ламмоксу на этот раз не хотелось, у него было настроение поспорить. По его мнению происходящее выглядело глупее некуда: все равно что запереть голодного ребенка, обложив его со всех сторон тортами. Один из рабочих навострил слух, опустил сварочную горелку и сказал:
- Слышь, она что, еще и говорить умеет?
- Умеет, - хмуро ответил Джон Томас.
- Надо же! - Сварщик еще раз посмотрел на Ламмокса и вернулся к своей работе. Внеземные существа, разговаривающие как люди, в общем-то были не в диковинку, особенно в телевизионных сериалах, и, казалось, рабочего ответ Джона устроил. Но вскоре он снова прервал работу. - Терпеть не могу, когда эти твари разговаривают, - объявил он, ни к кому вроде бы не обращаясь.
Джон Томас промолчал, да и что можно было сказать на такое заявление.
Время еще оставалось и Джон Томас решил заняться медицинским, а точнее ветеринарным обследованием Ламмокса; последние дни Джона кое-что беспокоило. Первый раз он заметил странные симптомы наутро после незабываемой прогулки; там, где у обычных животных положено быть плечам, у Ламмокса появились какие-то две припухлости. Ко вчерашнему дню они вроде как увеличились, и Джона это сильно встревожило: он ведь думал, что это просто ушибы… хотя, если честно, ушибить Ламмокса - дело сложное.
Странные вздутия не давали Джонни покоя. Скорее всего Ламмокс получил их, занимаясь бегом по пересеченной местности. Выстрел мистера Ито практически не оставил на нем следов: легкий ожог там, куда угодил снаряд, - вот и все. Будь на месте Ламмокса танк, тут бы ему и крышка, но этому красавцу снаряд - вроде хорошего шинка мулу… чуточку удивится, и только.
Не похоже, чтобы Ламмокс поранился, когда пролезал сквозь теплицы. Скорее всего это случилось, когда он упал с виадука. Джон Томас знал, что окажись на месте Ламмокса любое достаточно крупное земное животное, например слон, такое падение живо отправило бы его на тот свет. Конечно, Ламмокс с его внеземной конструкцией не так хрупок, как слон, но все равно расшибиться он мог прилично.
Ничего себе! Припухлости стали больше, теперь это были самые настоящие опухоли. Шкура на них сделалась мягче и тоньше, совсем не похоже на броню, которая покрывала остальное его тело. А что, если и у Ламмокса может быть рак - например, от ушиба. Этого Джон Томас не знал, и спросить было не у кого. На памяти Джона Томаса Ламмокс никогда не болел; отец вроде тоже о болезнях ничего не рассказывал. Ламмокс не менялся, он оставался как был - вчера, сегодня, всегда, - разве что становился при этом больше и больше.
Надо будет просмотреть вечером дедушкин дневник и заодно записки прадедушки. Может, он в них что-нибудь пропустил.
Джон Томас вжал в одну из припухлостей пальцы; Ламмокс беспокойно зашевелился. Джон перестал давить и тревожно спросил:
- Больно?
- Щекотно, - ответил детский голосок.