Спокойнее от такого ответа не стало. Джон Томас знал, что Ламмокс боится щекотки, но обычно пощекотать его можно было только чем-нибудь вроде кирки. Значит, эти места стали очень чувствительными. Джон Томас собирался продолжить свои исследования, как вдруг сзади послышалось:
- Джон! Джонни!
Он обернулся. Возле клетки стояла Бетти Соренсон.
- Привет, Молоток, - поздоровался он. - Получила мое послание?
- Да, но уже после восьми. Ты же знаешь, какие у нас в общаге порядочки. Привет, Ламмокс. Как жизнь, красавчик?
- Отлично, - ответил Ламмокс.
- Потому-то я на ваш автоответчик и записал, - сказал Джон Томас. - Эти болваны вытащили меня из постели ни свет ни заря. Совсем сдурели.
- Ничего, хоть в кои-то веки встретил настоящий рассвет. А чего это они так забегали? Ведь говорили, что суд на будущей неделе.
- Хотели на будущей. Но приехал какой-то столичный гусь из Министерства космоса. Теперь, оказывается, он будет судить.
- Чего-чего?
- А в чем дело?
- В чем дело? Да во всем! Я же не знаю этого типа из столицы. Я собиралась иметь дело с судьей О’Фареллом, с ним бы я как-нибудь разобралась. А теперь этот новый… Не знаю, не знаю. К тому же у меня были кой-какие идеи, которые я еще как следует не продумала. - Бетти нахмурилась. - Надо добиться отсрочки.
- А зачем? Почему просто не пойти в суд и не рассказать им всю правду?
- Эх, Джонни, Джонни, ты как маленький. Если бы все было так просто, то и судов бы никаких не было.
- Может, оно и лучше.
- Конечно, лучше… Слушай, Непрошибаемый, кончай торчать здесь как пень и базарить. У нас меньше часа осталось… - Бетти глянула на часы старинного здания суда. - Сильно меньше. Нужно шевелиться. Во всяком случае надо успеть оформить заявку на неотъемлемое имущество.
- Ты что! Никто нам этого не оформит. Ламмокса нельзя записать неотъемлемым имуществом, он же не земельный участок.
- Фермер может записать как неотъемлемое - корову, двух лошадей, дюжину свиней. Плотник - свои инструменты. Актриса может записать неотъемлемым свой гардероб.
- Это не совсем так. Я ведь ходил на тот же самый курс коммерческого права, что и ты. Нас просто обсмеют.
- Спокойно. Это во втором разделе того же закона, где про земельный участок. Если бы ты показывал Ламмокса на ярмарке за деньги, он был бы твоим "орудием труда", верно? Вот пусть они и доказывают, что это не так. Главное - зарегистрировать Ламмокса, как не подлежащего изъятию, прежде чем кому-нибудь присудят с тебя возмещение убытков.
- Если они не смогут содрать с меня, они сдерут с мамы.
- А вот ничего подобного. Я проверяла. Твой отец оставил все в распоряжение попечительного фонда, так что с точки зрения закона за душой у нее ни гроша.
- Это что же, вот так по закону и получается? - с сомнением в голосе спросил Джон.
- Да проснись ты! По закону получается то, в чем ты убедишь суд.
- Как-то у тебя, Бетти, все в голове перекручено. - Джон проскользнул между прутьев решетки, обернулся к Ламмоксу и сказал:
- Ламми, я на минутку. А ты сиди здесь.
- Зачем? - спросил Ламмокс.
- Ни за чем. Просто сиди здесь и жди меня.
- Хорошо.
На площади перед судом уже собралась толпа зевак. Они пялили глаза на Ламмокса, неожиданно ставшего знаменитостью. Шеф Дрейзер приказал обнести клетку веревками и поставил пару полицейских следить за порядком. Джон с Бетти пролезли под веревкой и, проталкиваясь сквозь толпу, добрались до здания суда. В конторе делопроизводителя графства, располагавшейся на втором этаже, самого делопроизводителя не было, они застали лишь пожилую даму, его заместительницу.
Сперва мисс Шрейберг (так звали эту старую даму) встала в вопросе регистрации Ламмокса как собственности, не подлежащей судебному изъятию, на ту же точку зрения, что и перед этим Джон Томас. Но Бетти твердо стояла на том, что делопроизводитель должен заниматься исключительно регистрацией, в его обязанности не входит определять, какое имущество соответствует закону, а какое нет. Она сослалась на случай (который тут же сама и придумала) с неким человеком, зарегистрировавшим в качестве неотъемлемого имущества свое эхо. Мисс Шрейберг с видимой неохотой заполнила бланки, приняла свой скромный гонорар и вручила заверенную копию регистрационной записи.
Было уже почти десять. Джон Томас торопливо вышел из конторы и направился было к лестнице, но остановился, увидев, что Бетти задержалась у платных автоматических весов.
- Пошли, Бетти, твоя фигура может пока обождать.
- Я не взвешиваться, - ответила Бетти, внимательно вглядываясь в укрепленное над весами зеркало. - Хочу привести в порядок лицо. На суде надо выглядеть по первому разряду.
- Ты и так хорошо смотришься.
- Джонни, это что, комплимент?
- Не комплимент, а надо спешить. Я еще должен Ламмоксу сказать пару слов.
- Скинь скорость до десяти тысяч. Я довезу тебя до порта. - Бегги стерла подведенные брови и накрасила их заново, но теперь в стиле "мадам Сатана", решив, что так она выглядит старше. Бетти собиралась добавить на правой щеке узор из игральных кубиков, но Джонни готов был уже взорваться, так что пришлось обойтись без этого. Они побежали вниз по лестнице и вылетели на площадь.
Чтобы убедить полицейского, что они имеют право заходить за веревку, пришлось потратить еще несколько секунд. Джонни увидел, что около клетки стоят какие-то двое. Он бросился к ним со всех ног.
- Эй! Вы там! Мотайте отсюда!
Судья О’Фарелл повернулся, недоуменно моргая.
- А кто вы, собственно, такой, юноша?
Второй человек тоже повернулся, но ничего не сказал.
- Я? Я его владелец. Он боится незнакомых людей. Так что, пожалуйста, пройдите за веревку. - Джон Томас повернулся к Ламмоксу: - Все в порядке, малыш. Видишь, Джонни уже пришел.
- Привет, судья, - сказала вдруг Бетти.
- А, Бетти, привет. - Судья задержался на ней взглядом, соображая, что это Бетти здесь делает, а затем повернулся к Джону: - Я так понимаю, вы - молодой Стюарт. Я - судья О’Фарелл.
- Ой, простите меня, пожалуйста, - ответил Джон Томас, и уши его покраснели. - Я думал, что вы из этих. - Он кивнул на толпу.
- Ничего, бывает. Мистер Гринберг, это молодой Стюарт. Юноша, это достопочтенный Сергей Гринберг, специальный уполномоченный Министерства космоса. - Он оглянулся. - Да… а это, мистер уполномоченный, мисс Бетти Соренсон. Бетти, что это ты сделала со своим лицом?
Последний вопрос Бетти с достоинством пропустила мимо ушей.
- Рада с вами познакомится, мистер уполномоченный.
- Только, пожалуйста, без всяких уполномоченных. Просто мистер Гринберг, мисс Соренсон, - Гринберг повернулся к Джонни. - Вы приходитесь родственником тому самому Джону Томасу Стюарту?
- Я Джон Томас Стюарт одиннадцатый. Вы, наверно, имеете в виду моего прапрадедушку?
- Наверно. Сам я родился на Марсе, чуть ли не напротив памятника твоему предку. Мне и в голову не приходило, что это дело связано с вашей семьей. Мы могли бы как-нибудь в другой раз поболтать об истории Марса.
- Я не был на Марсе, - смущенно признался Джонни.
- Не были? Не могу поверить. Но у вас еще все впереди.
Бетти слушала разговор, чуть ушами не шевеля от старания, лишь бы не пропустить ни слова. В конце концов она пришла к выводу, что с этим заезжим судьей, если она правильно его оценивает, справиться будет еще легче, чем с О’Фареллом. Надо же, как просто, оказывается, забыть, что фамилия-то у Джонни знаменитая. Это только здесь, в Вествилле, она ничего не значит.
- Между прочим, из-за вас, - продолжил Гринберг, - я проиграл сразу два пари.
- Сэр?
- Да- Да, я был почти уверен, что это существо окажется не "оттуда". И вот нате - ошибся. Этот здоровенный парнишка, конечно, родился не на Земле. Но кроме всего прочего, я был уверен, если каким-нибудь чудом окажется, что это и вправду ВЗС, определить его я уж всяко сумею. Конечно, я не специалист по внеземной зоологии, но при моем роде занятий приходится понемногу знакомиться и с такими вещами. Хотя бы картинки просматривать. Но тут я пас. Скажите, что это? И откуда оно взялось?
- Это Ламмокс. Мы его так зовем. Мой прадедушка привез его на "Пионере" после второго полета.
- Так давно? Тогда понятно. В то время Министерство еще не вело записей. Вообще-то, тогда и самого Министерства не было. Но я все равно не понимаю, почему о нем не упоминается в книгах по истории первых полетов. Я читал о "Пионере", помнится, он привез на Землю много всякой экзотики. Но про этого парня ничего не знаю. Странно, в те дни внеземные существа были в новинку.
- Понимаете, сэр, капитан не знал, что Ламмокс на борту. Прадедушка потихоньку принес его на корабль в сумке и в сумке на Земле вынес.
- В сумке? - Гринберг недоверчиво уставился на огромную тушу Ламмокса.
- Да, сэр. Ламми был тогда поменьше.
- Разве что так.
- У меня есть старые фотографии. Он был размером со щенка колли. Ног только побольше.
- М-м-м, да. Ног побольше. И он побольше напоминает мне трицератопса, чем колли. А кормить его не слишком накладно?
- Нет, что вы. Ламми ест все. Ну… почти все, - торопливо поправился Джон Томас, с опаской глянув на стальную решетку. - А еще он может долго обходиться без еды. Можешь, Ламми?
Все это время Ламмокс спокойно лежал, втянув в себя ноги: когда очень надо, он бывал таким терпеливым, что дальше некуда. Он подслушивал разговор своего друга с мистером Гринбергом да поглядывал на Бетти с судьей. На вопрос Джона он раскрыл свой страшенный рот.
- Могу, только не люблю.
- Я не предполагал, - мистер Гринберг высоко поднял брови, - что он относится к существам, имеющим речевой центр.
- Какой? А, понятно. Ламми начал говорить, когда мой папа был еще маленьким. Просто слушал, слушал и научился. Я хотел вас представить. Ламми, познакомься, это мистер Гринберг, уполномоченный.
Ламмокс безразлично посмотрел на Гринберга и сказал:
- Как поживаете, мистер Гринберг?
Начало фразы он произнес отчетливо, чего нельзя было сказать о фамилии.
- М-м-м, а вы как поживаете, Ламмокс? - Гринберг все еще смотрел на Ламмокса, когда часы на здании суда пробили десять. Судья О’Фарелл повернулся к нему и сказал:
- Десять часов, мистер уполномоченный. Думаю, нам пора.
- Куда спешить, - рассеянно отозвался Гринберг, - все равно без нас не начнут. Меня тут кое-что заинтересовало. Мистер Стюарт, а какой у Ламмокса ай кью по земной шкале?
- Что? А, его относительный коэффициент интеллекта. Я не знаю, сэр.
- Господи, да неужели никто никогда его не удосужился замерить?
- Да знаете, сэр, нет… то есть да, сэр. Понимаете, давно, еще дедушка был жив, кто-то пытался его тестировать, но дедушке очень не понравилось, как они обращались с Ламми, ну он их и прогнал. С того времени мы не подпускаем к Ламми незнакомых. Но он очень умный. Проверьте его, если хотите.
- У этой скотины, - прошептал Гринбергу судья О’Фарелл, - мозгов меньше, чем у хорошей собаки. Только и радости, что малость умеет подражать человеческой речи, как попугай. Мне ли не знать.
- Я все слышал, - насупясь, сказал Джон Томас. - У вас просто предубеждение.
Судья собрался ответить, но его прервала Бетти.
- Джонни, мы же договорились. Разговаривать буду я.
Гринберг пропустил мимо ушей всю эту интермедию:
- А пытался кто-нибудь изучить его язык?
- Сэр?
- М-м-м, видимо, нет. К тому же вполне возможно, что когда его привезли, он еще не умел говорить. Я имею в виду - на своем языке. Но конечно, этот язык существует. Если у существ есть речевой центр - они его обязательно используют, для ксенологов это - прописная истина. Или, попросту говоря, он бы не освоил человеческую речь ни на грамм, если бы его соплеменники не пользовались оральной связью. А писать он умеет?
- Каким образом, сэр? У него же рук нет.
- Ммм, да. Да. Что ж, основываясь на теории можно сделать приблизительную оценку. Я бы поспорил, что его ай кью где-то сорок, не более. Ксенологи установили, что у высших типов существ, эквивалентных людям, имеются три основные особенности: речевой центр, способность к манипулированию объектами и, на основе двух первых, - письменность. Отсюда следует, что раз он не умеет писать, то соплеменники этого существа не дотягивают до высоких стандартов, где-то они отстали. Вы изучали ксенологию?
- Очень немного, сэр, - признался Джон Стюарт, чувствуя себя крайне неловко. - Кое-какие книги, которые попались в библиотеке. Но в колледже я собираюсь специализироваться по ксенологии и внеземной биологии.
- Прекрасный выбор. Широчайшее поле деятельности. Вы не поверите, даже нашему Министерству трудно найти достаточное количество приличных ксенологов. А спросил я вас неспроста. Как вы думаете, почему Министерство вмешалось во все это дело? Вот почему. - Гринберг указал на Ламмокса. - Нельзя было исключить возможность, что это ваше домашнее животное относится к расе, с которой мы подписали договор. Удивляйтесь сколько хотите, но бывали случаи, когда внеземного гостя принимали за дикого зверя с… чем это кончалось, лучше не говорить. - Гринберг нахмурился, ему вспомнился жуткий случай, который удалось замять с великим трудом. Это когда одного из членов семьи чрезвычайного и полномочного посла Лладора нашли хорошо бы мертвым, а то в виде чучела в витрине одной из лавок на Виргинских островах. - Но на этот раз нам такая опасность не грозит.
- Конечно, нет, сэр. Ведь Ламмокс… ну, он практически член нашей семьи.
- Совершенно верно. Судья, - уполномоченный обратился к О’Фареллу. - Мы не могли бы побеседовать с вами пару минут один на один?
- Да, сэр.
Когда мужчины отошли, Бетти приблизилась к Джону Томасу.
- Дело в шляпе, - прошептала она, - если только ты перестанешь выступать.
- А что я такого сказал? - запротестовал Джон. - И с чего ты взяла, что все в порядке?
- Да это же ясно. Ты ему понравился, Ламмокс - тоже.
- Очень мило, только не вижу, как это поможет мне расплатиться за разгромленный этаж "Воn Marche". Или хотя бы за фонарные столбы.
- Ты, главное, не заводись и во всем подыгрывай мне. Вот увидишь, они еще сами нам заплатят.
Тем временем неподалеку от них мистер Гринберг вел переговоры с О’Фареллом:
- Судья, у меня такое впечатление, что Министерству космоса следует от этого дела устраниться.
- Не понял, сэр. Как это - устраниться?
- Сейчас объясню. Я чего хочу - отложить рассмотрение дела на двадцать четыре часа, пока не будут проверены через Министерство мои выводы. Тогда я смогу с вами распрощаться и оставить это дело на рассмотрение местных властей. То есть - на ваше.
- Мне не нравятся такие отсрочки в последнюю минуту, - поджал губы судья О’Фарелл. - Я всегда считал, что нечестно сперва заставить занятых людей пренебречь семьей и работой, собрать их в суде, а потом заявить: зайдите, пожалуйста, завтра. Как-то несправедливо.
- Тоже верно, - Гринберг нахмурился. - Дайте подумать, может, что-нибудь и придумаем. После разговора со Стюартом-младшим я окончательно убедился, что данный случай не требует вмешательства, связанного с ксенополитикой Федерации. Пусть даже мы имеем дело с ВЗС, что в общем-то законный повод для такого вмешательства. У нашего Министерства большая власть, но мы пользуемся этой властью только тогда, когда необходимо избежать неприятностей с инопланетными правительствами. На Земле живут сотни тысяч внеземных животных. Да еще более тридцати тысяч негуманоидных инопланетян, одни - временно, другие живут постоянно. И каждый из них имеет, в соответствии с договором, правовой статус человека, хотя на людей они абсолютно не похожи.
А уж такое свойство у ксенофобии, особенно на задворках нашей культуры… нет-нет, я не Вествилл имею в виду! Даже не ксенофобия, такова человеческая натура, что каждый из этих чужаков - потенциальный источник опасности для наших отношений с внеземными мирами.
Гринберг немного помолчал, потом продолжил:
- Вы уж простите, что я повторяю общеизвестные истины, но без них не обойтись. Наше Министерства просто не может бегать и подтирать носы всем этим инопланетянам. Даже тем, у которых действительно есть носы, не может. У нас нет для этого ни лишних людей, ни особого желания. Если какой из них вляпается в историю, чаще всего достаточно объяснить местным властям про обязательства, взятые Землей по отношению к родной планете этого разнесчастного сукиного сына. Редкий случай, когда Министерство вмешивается напрямую. Ваш случай, на мой взгляд, в число редких не входит. Во-первых, насколько мне удалось понять, наш общий друг не имеет правового статуса человека…
- А вы сомневались?
- Сомнения были. Потому я и приехал сюда. Но теперь я знаю, хоть он и может немного разговаривать, не могла его раса стать по-настоящему разумной, ей до этого еще расти и расти. Отсюда вывод - Ламмокс животное. И прав имеет не больше, чем любое другое животное. И нашего Министерства все это не касается.
- Понятно. Ну что ж, жестоко обращаться никто с ним не собирается, во всяком случае у меня в суде.
- О чем разговор. Но есть еще одна причина, и достаточно веская, чтобы Министерство не вмешивалось. Со времени первого контакта с великой марсианской расой законы, обычай и договоры придали вполне определенный смысл понятию "человек". Предположим теперь, что это существо - человек именно в таком смысле. Конечно, это не так, но предположим.
- Предположим, - согласился судья О’Фарелл.
- Да, предположим. Но и в этом случае Министерству нет до него дела потому, что… Судья, вы же знаете историю "Пионера".
- Очень смутно, что-то такое рассказывали в младших классах. Я вообще не знаток истории освоения космоса. С земными-то делами не разобраться…