– Я тебе скажу, почему, – неожиданно произнес Ларрок. – Сферы влияния в галактике уже давно поделены. Я изучал историю: чем ближе к нашему времени, тем менее охотно принимают в Союз новые планеты. Если скоро его членом сможет стать только планета седьмого уровня, меня это не удивит. Дело не в каком-то запрете на изменение естественного хода истории, это говорят ученые, но политики прислушиваются к ним только тогда, когда им это выгодно. Никому не нужны конкуренты, все должно быть только у них под контролем. Поэтому независимость планет ниже шестого уровня с местными царьками галактического происхождения исключена, такие планеты должны быть колониями либо потихоньку развиваться своим чередом, никого не трогая. Если же они достигают шестого уровня – милости просим. К счастью, это происходит нечасто. События, которые у нас занимают годы, на пятом уровне проходят за десятилетия, на более низких уровнях – за столетия. Когда Земля естественным путем достигнет шестого уровня, Союз может уйти уже в восьмой и придумать новый критерий, который вообще приведет к требованиям, исключающим возможность вступления в него со стороны. Для тебя все это, наверное, звучит как откровение, вы же всего лишь наблюдатели, вас никогда не волновала большая политика! Это только я, единственный в своем роде, вызвался решать мировые проблемы.
– Это не каждому дано.
– Дело в том, что по воле судьбы тот, кому это дано, почему-то должен был оказаться предателем. Это ты понимаешь?
– Иван, я уже не считаю тебя предателем.
– Это ты сейчас так говоришь. К тому же, это только ты один, а сколько есть тех, которые подумают иначе? Но для меня это не имеет значения. Я готов делать свое дело независимо от того, что думают о нем те, кому по сути должно быть на него наплевать! Теперь ты это понимаешь, Тони. Нет, лучше я все-таки буду называть тебя Хейл, это будет правильнее. Не возражаешь?
– Нет, пожалуй.
– Все, что я сказал тебе сейчас, я передумал еще тогда, когда решал, стоит ли мне за это взяться. Меня меньше всего волновало, что обо мне подумают в Организации: при удачном ходе дела со стороны я бы выглядел безупречным наблюдателем, а мое раскрытие означало бы, что я где-то просчитался и переоценил свои силы, ничего другого. Намного больше я думал над другим вопросом: имею ли я, наполовину чужой человек, навязывать целой планете определенный мной путь развития? Ведь те достижения шестого уровня, которые она получит благодаря мне, будут фактически достижениями Галактического Союза. Но вполне возможно, что сами по себе люди подошли бы к этому с другой стороны. Может быть, они создали бы свой собственный вариант трансдеформатора, не говоря о каких-то бытовых мелочах, которые так или иначе тоже пришлось бы внедрять. Мы долго спорили об этом с отцом Гэбриелом, я искал аргументы "за", он – "против". Вот один из моих аргументов: когда все это будет происходить, земляне все-таки будут считать, что достигли всего сами. Он мне возражал: когда ты идешь покупать товар, навязанный тебе рекламой, то тоже можешь думать, что выбрал его сам, но это будет неправдой. В конце концов спор решился сам собой, когда впервые сообщили, что Хайлам внес Землю в списки предполагаемых колоний. Я понял, что теперь Галактический Союз не упустит возможность взять под свое крылышко планету, которая иначе, не дай бог, может сама дойти до шестого уровня. И они уже не будут думать о том, что развитие должно идти своим путем. Вот тогда я и решил, что имею право сделать то, что собрался сделать. Потом нужно было продумать много практических вопросов. Я знал, что должен во что бы то ни стало сохранять свой имидж безупречного наблюдателя. Если по каким-то причинам меня заподозрят и отзовут, все тут же закончится. Кроме того, нужен был вариант подстраховки на тот случай, если подозрения все-таки будут. Тогда я придумал то, что потом стало группой "Эй-Экс", и отец Гэбриел согласился заняться этим проектом. А я занялся тем, что было более важным.
– Дал землянам принципы интервальной логики?
– Понимаешь, я никогда и никому не давал уже готовые чертежи какой бы то ни было галактической штуковины. Я использовал разных людей для того, чтобы подбрасывать идеи лучшим умам этой планеты. Это были просто всякие незначительные фразы, или бессмысленные с первого взгляда картинки, которые иногда могли дать нужный толчок, иногда – нет. Одна из таких картинок привела к разработке "Сфинкса" на основе непрерывной ассоциативной модели данных. Заметь – не интервальной логики! Кто может сказать, что люди не дошли до этого сами? Кто может доказать, что идеи были подброшены им со стороны? Те, кто наталкивал ученых на мысль, на следующий день забывали о том, что говорили. Я действительно сумел найти применение тому, чему с таким старанием учился.
– Если все шло так хорошо и гладко, тогда я не понимаю, зачем тебе надо было раскрывать группу "Эй-Экс".
– Тар-Хамонт должен был тебе рассказать – проблемы начались тогда, когда ему в руки попал универсальный магнитный ключ.
– Если я правильно понимаю, разработки землянами наших технологий стали выходить из под твоего контроля?
– Хейл, я допустил одну большую ошибку в самом начале, и эта ошибка повлекла за собой все проблемы. Я именно посчитал, что не должен держать под контролем все процессы, что моя задача – дать толчок, а земляне сами смогут продвинуться дальше. Продвинуться-то они, конечно, смогут, но вот сохранить это в тайне – вряд ли, а если что-то выплывает, то наблюдатели уже перестанут оставаться безучастными. В конце концов я понял, что должен сам довести их до момента, когда межзвездное путешествие станет возможным, а вот тогда уже можно без проблем отпустить. Я начал срочно прослеживать все связи, но это было не так просто, и кое-что все-таки ушло из под моего контроля.
– "Чейни Гордонс"? – решаю я уточнить.
– И они в особенности. Эта фирма потихоньку наладила связи с теневиками и начала продавать кое-что на сторону, в частности – "умки". Тогда наш Центр и начал что-то подозревать. К счастью, мне удалось отвлечь их внимание на группу "Эй-Экс", чтобы они не стали глубоко копать и след от "Чейни Гордонс" не привел их, скажем, к "Экстроникс".
– Но на "Экстроникс" вышел я, совсем с другой стороны.
– Да, тебе это удалось, поскольку любая защитная система несовершенна, а люди еще несовершеннее. Я впутал тебя в это дело в качестве подозреваемого именно для того, чтобы отвлечь твое внимание от "Экстроникс" и "Купола".
– А я слышал, что это была идея Тар-Хамонта.
– Он тоже так думал. Главное – вовремя подбросить мысль, которую человек сам будет рад развить. Тут даже не обязательно использовать кшенух.
– У тебя это получилось. Почти. Но мне все-таки кажется, что в самом начале ты мог бы открутиться, и не отдавая "Эй-Экс".
– Мог бы, но мне было нужно нечто в этом роде. Когда хайламцы начали уже более определенно высказываться о сроках начала колонизации, я понял, что не успеваю. За полтора года все прошло бы без проблем. За год – с трудом, но можно было бы успеть. Но не за несколько месяцев. Мне нужно было во что бы то ни стало добиться перенесения срока колонизации. Понимаешь?
– Для этого нужно было устроить скандал, и немаленький.
– Да, и я решил пожертвовать группой "Эй-Экс". Гэбриел сказал, что придется сдать и его тоже. Я сначала возражал, но потом понял, что нужно на это пойти, чтобы успокоить Эйноса и особо рьяных искателей правды, таких как ты и Тар-Хамонт. В конце концов, ему ничего страшного не угрожает, а вот если бы из-за него пострадало все наше дело, он мучился бы всю жизнь. Я помог ему избавиться от лишней информации. Потом организовал отравление сенатора Тиммена. Если бы ты не успел выжать из него имя, я помог бы вам выйти на отца Гэбриела через ту же "Чейни Гордонс". Но ты успел.
– Момент! Если я правильно понял, сенатор ничего не знал о вашей причастности ко всем этим делам с технологиями?
– Он ничего не знал, очевидно, до самого последнего дня. Наверное, ты сам невзначай об этом намекнул, когда был у них в плену.
В памяти всплывает фраза: "У вас ведь уже есть "Сфинкс" с непрерывной моделью данных", и мне становится смешно. Выходит, я тогда открыл им очень много, сам не подозревая об этом. Может быть, именно поэтому сенатор потерял интерес к сотрудничеству?
– Странно, что он сидел с этим знанием в своем доме, как собака на сене. Или я ошибаюсь, и он успел кому-то сообщить?
– Не успел. Он первым делом дал запрос Гэбриелу, и тот с моего согласия подтвердил, что мы имеем к этому непосредственное отношение. И еще намекнул, что лучше ему об этом молчать, иначе мы можем забрать свои подарки обратно.
– Тогда все ясно. Тар-Хамонт предполагал что-то подобное.
– Кстати, мне очень помогло убийство Тар-Хамонта, которое совершила Таня Корень.
– Откуда ты знаешь?
– Как ты говорил, у меня нет доказательств, но я уверен, что это так. Взгляни на это с моей точки зрения. Центр считает, что убийство совершено по приказу предателя человеком "Лунного затмения", но у меня нет людей в "Лунном затмении", и я никому не отдавал подобного приказа. Сами бы они никогда не подняли руку на пророка, это исключено. Твои чувства к хайламцу были далеки от ненависти; неприязнь – да, но этого мало для убийства. Другое дело – Таня, которая к тому же совершенно неожиданно рванула в Америку. Когда она выехала, я понял, что один из них скоро умрет. Я поставил на Таню десять к одному и не ошибся. После этого стало ясно, что верхи Организации всерьез задумаются, что творится здесь, на Земле. Вот только я не подумал, что дело дойдет до смены руководства. Гораздо выгоднее для меня было бы, чтобы всем по-прежнему заправлял Эйнос, с которым я всегда был в хороших отношениях. Но я проанализировал ситуацию и решил, что не все так плохо. Нужно только несколько дней, чтобы замести следы.
– И ты уничтожил спутники и отключил Порты.
– Это было легко. Если раньше еще были варианты, то теперь они никуда не денутся и отложат колонизацию. Эйноса отстранят, но сначала выслушают, а он не скажет и слова против меня. До того, как все восстановят, я смогу попользоваться особыми полномочиями временного координатора, то есть на законном основании немножко понарушать Инструкцию – в своих интересах. Когда они не найдут в "Экстроникс" никаких следов "Сфинкса", они глубоко задумаются.
– Но они все равно будут искать предателя или хотя бы сообщника Моллинеса!
– Вот именно – сообщника. В конце концов они получат человека, который нанес ракетный удар по спутникам. Он будет считать, что сделал это по приказу отца Гэбриела, который был отдан именно на случай разоблачения. Но прежде, чем они основательно подберутся к его памяти, он покончит с собой, и никто ничего не докажет. Что касается "Сфинкса" – я пока не решил, но, наверное, это сойдет за чью-нибудь мистификацию. Проверить они ничего не смогут, пошумят и успокоятся. Случится это где-нибудь через месяц, к тому времени срок колонизации будет уже отодвинут на год вперед, чтобы вся эта суматоха улеглась к ее началу.
– А как же Киндицкий?
– Что – Киндицкий?
– Ну, его завтрашнее выступление?
– Ты что, решил, что на этом выступлении он скажет о том, что нас собираются покорить инопланетяне? Да, было бы красиво, если бы он назвал имена наблюдателей, координаты всех Портов и нашей лунной базы. Но сейчас еще не время. Я выдвинул Киндицкого с расчетом на будущее. Из него может получиться хороший президент Земли.
– Он знает, кто ты такой?
– Подозревает, но не верит сам себе. Когда-нибудь придется его убедить, что он все-таки прав. А может, и нет.
Я молчу, пока мозг медленно переваривает полученную информацию.
– Как будто придраться не к чему. Ты все предусмотрел. Но неужели никто не сможет догадаться, как догадался я?
– А кто, по твоему, сможет?
А действительно – кто?
– Эйнос вряд ли. Он слишком тебе доверяет. Ты и на него подействовал своей техникой?
– Нет, было бы слишком рискованно, он мог бы когда-нибудь провериться и узнать. Просто он очень меня уважает, чтобы подозревать. Скоро он будет не у дел, а до того времени нет причин, чтобы его мнение изменилось.
– А Лена Солнцева?
– Это она теперь руководит расследованием? Хейл, я знаком с ней лучше, чем ты думаешь.
– Это в смысле?..
– Во всех смыслах. Я помогал ей встать на ноги, когда ее только сделали наблюдателем. К счастью, она оказалась очень способной, все схватывала на лету.
– Чья она подданная?
– Ты не знаешь? Лена Солнцева – землянка, и никто больше.
– Не может быть!
– Согласен, в ней мало осталось от чистой землянки. Это был эксперимент Центра – использование в качестве наблюдателя человека без пересаженной ему второй личностной памяти. Я бы сказал, что эксперимент удался.
Только теперь я понимаю, что означала странная улыбка Тар-Хамонта, когда я спросил его о второй родине Лены.
– Что ты еще о ней знаешь?
– Очень хитрая особа, почти как я, – Ларрок усмехнулся. – Если бы она не стала наблюдателем, то могла бы стать актрисой. Любит изображать из себя этакое невинное беззащитное создание. Видел бы ты, как она отделала пятерых в тренировочном зале!..
– Не может быть… – снова вырвалось у меня, уже не очень убедительно.
– Может – и было. Кроме того, она просто ненасытна в сексуальном отношении. В свое время совершенно меня измотала.
– Ты с ней спал?! – я все еще не перестаю удивляться.
– Хейл, очнись и открой глаза! Вы, кажется, давно уже не встречались, иначе ты бы уже знал, что это такое. Ты тоже попался на ее удочку, но меня это не удивляет. Ты или не доверяешь человеку совсем, или доверяешь полностью, середины для тебя не существует.
Что касается последнего – Ларрок подметил это совершенно правильно.
– А как же мой босс, он будто бы к ней приставал…
– Еще вопрос, кто к кому приставал. Наверное, ты показался ей более привлекательным, и она решила изменить объект охоты. Я, конечно, не знаю, что там у вас было, могу только предположить.
– Черт побери! Иван, я все равно не смогу поверить. Пойми, я… тут я сбиваюсь, потому что сам толком не знаю, что хотел сказать.
– Я знаю, что правду иногда трудно принять, но лучше все-таки знать правду, чем жить иллюзиями, – отвечает он.
Я молчу, уже не в состоянии что-то ответить.
– Лена не способна причинить мне боль, – продолжает Ларрок. – Я когда-то поставил ей барьер. Даже если она будет меня подозревать, это ни во что не выльется.
– Понятно, – просто говорю я.
– Есть еще кандидатуры?
Я подумал о Тане.
– Наверное, нет.
– Еще, может быть, Таня Корень, – Ларрок будто прочитал мои мысли. – Но через "Экстроникс" она на меня не выйдет, а других источников информации у нее нет. У Тар-Хамонта в этом смысле было больше возможностей, но нет смысла говорить о трупах.
– А как же я, Иван? Ты что, собираешься убить меня? Или сделать, чтобы я все забыл?
– Хейл, я хочу тебе помочь. Объясни теперь ты мне кое-что. Ты считаешь, что я лучше многих людей, которые работают в Центре. Ты знаешь, что сейчас скорее прав я, чем Организация, которая пересматривает состав, и чем хайламцы, которые собираются колонизировать Землю. Но ты все еще по инерции стоишь на их стороне, хотя при этом ровным счетом ничего не выигрываешь. Что мешает тебе переменить позицию?
– Почему ты считаешь, что я на их стороне?
– Тогда скажи сам – на чьей ты стороне, Хейл Кайтлен?
Я не знаю, что ответить. В последнее время все окончательно запуталось. Когда я выдал Центру Моллинеса, то знал, что поступаю правильно. Но сделав это, я как будто сложил все обязательства, которые были у меня перед Центром и перед самим собой. И у меня нет ни малейшего желания выдавать Ларрока. Но я знаю, что не стану и помогать ему. Будь он хоть сто раз прав в своих стремлениях – просто все это совершенно мне не нужно.
– Я устал, Иван.
– Я знаю. Ты можешь отдохнуть.
– Скоро меня отзовут, и я отдохну.
– Тебя не отзовут. Я поручусь за тебя.
– Ты?! – это звучит странно. Предатель собирается поручиться за того, кто его разоблачил.
– Я, как временный координатор. Уверен, что ко мне прислушаются.
– Наверное. Они захотят просветить мне мозги.
– Зачем?
– Я – соучастник убийства Тар-Хамонта.
– Неправда, ты даже не свидетель. Его убила Таня Корень.
– Я не хочу, чтобы она пострадала.
Ларрок смотрит на меня в упор:
– Тебе придется выбрать, Хейл. Я могу спасти репутацию только одного из вас.
– Тогда спасай ее.
– Не нужно поспешных решений. Я не слышал того, что ты сейчас сказал.
Я в задумчивости качаю головой.
– Ты действительно уверен, что если я останусь здесь еще на год, то за это время не выдам то, что слышал сейчас?
– Да, если я помогу тебе.
– Хотел бы я иметь твою уверенность. Все может измениться за день, не то что за год.
– Мы ведь не последний раз видимся, я надеюсь.
– Наверное. Скажи, зачем тебе это было нужно?
– Рассказать тебе правду? Знакомо ли тебе, Кайтлен, чувство одиночества?
– Еще спрашиваешь? Кому из наблюдателей оно не знакомо?
– Тогда возведи свои впечатления о нем в квадрат, и ты получишь то, что постоянно чувствую я.
– Ты как-то не вяжешься у меня с образом одинокого человека.
– Хейл, если я каждый день имею дело с множеством людей, то это не значит, что я перестаю быть одиноким просто из-за их присутствия. Можно оставаться одиноким, даже находясь в толпе, и мне кажется, что ты и так понимаешь, что я имею в виду. Человек с моими планами обязан быть одиноким, иначе рано или поздно все провалится. Наверное, я сделал глупость, что излил тебе душу. Может быть, я скоро об этом пожалею. А может, я еще одумаюсь и поработаю над твоей памятью.
– Это тебе так просто не удастся.
– Если это случится, ты даже не успеешь ничего заметить. Пытаться со мной сражаться – бесполезно, мои реакции на порядок лучше твоих.
– Я должен был бы сейчас разозлиться и выйти из себя, как со мной обычно бывает. Но почему-то не могу.
– Это хорошо, что не можешь. Я мог бы тебя кое-чему научить. У нас еще год впереди. Или больше, ты же не обязан покидать Землю потом.
– Если мы оба останемся здесь.
– Это зависит от тебя. Думай и решай.
– Мне придется остаться у тебя?
– Ты будешь моим гостем несколько дней – до восстановления связи с Центром. Потом что-то произойдет.
– Это похоже на домашний арест.
– Я не хочу, чтобы ты наделал глупостей. Но я даже оставлю тебе право на связь. Не стану скрывать, что могу прослушать все твои разговоры.
– Не боишься, что я что-нибудь разболтаю?
– А что ты такого можешь разболтать? Чем ты подтвердишь то, что скажешь? Кому скорее поверят – тебе или мне?
Я подумал, что Ларрок, наверное, снова прав, и рассмеялся.
– Для тебя еще не все потеряно, Хейл, – сказал он. – Далеко не все.
И это говорит мне человек, которого жаждет найти и обезвредить вся наша Организация!
– Тебе нужно было родиться на Укентре. Ты вошел бы в Галактический Совет и составил конкуренцию Кам-Хейнаки, – замечаю я.
– Кто тебе сказал, что я еще туда не войду? – и добавил уже более серьезно: – Родину не выбирают. А судьбу можно построить самому.
– И молния не выбирает, куда ударить, – почему-то пришло мне в голову.