СПОЛОХ. Все. Проорались - и будет. Индира, сядь нормально, у меня нынче нет охоты любоваться на твои панталоны…
ФЛАВИЦКАЯ. Оба вы му… иудушки хорошие.
СПОЛОХ. Давайте-ка по делу. Что у нас есть?
ЕРГОЛИН. Ничего интересного. Взбудораженный трассер Авилов, разбитый лаптоп и два трупа.
СПОЛОХ. Никакой возможности прочитать память лаптопа?
ЕРГОЛИН. Ну, Майстренко отдал его своим умельцам. Однако выстрел был прицельный и верно рассчитанный. Точно по драйвам.
ФЛАВИЦКАЯ. "Они хочут свою образованность показать и всегда говорят о непонятном…" Серафим, что еще за драйвы?!
ЕРГОЛИН. Девственный вы человек, Индира Зиновьевна. Драйвы, сиречь оптоэлектронные устройства накопления информации… Этот человек был знаком с нашими лаптопами. И не только. Так вот, есть малый, иллюзорный шанс на то, что Майстренке удастся как-то склеить обломки энергонезависимой памяти. Но я бы как честный криминалист на это не уповал.
СПОЛОХ. Кто исчез из "Инниксы" до прибытия группы поддержки?
ЕРГОЛИН. Два человека. Некто Иван Зонненбранд, по прозвищу Зомби, личность довольно известная…
СПОЛОХ. Ха, кто ж его не знает!
ЕРГОЛИН. Между прочим, это он и принимал убийцу Гафиева в подсобке… И некая Ольга Царикова, нимфетка.
СПОЛОХ. Подсобку осмотрели?
ЕРГОЛИН. Еще бы! Никаких следов. Даже окурков.
СПОЛОХ. При нашем уровне преступности только круглый идиот оставляет следы. А Зомби никогда не был идиотом.
ЕРГОЛИН. У него отмечен лишь один недостаток: жадность.
СПОЛОХ. Это не недостаток, а классовый признак… Оне прибыли одне или с бодигардами?
ЕРГОЛИН. Если и были бодигарды, то отвяли с первыми выстрелами.
ФЛАВИЦКАЯ. Серафим, ты соображаешь что говоришь?! Назначение телохранителей - очертя голову кидаться под пули и вытаскивать хозяина, уж я - то знаю!
ЕРГОЛИН: Согласен, нехарактерная для них реакция… Нет, скорее, он прибыл один. Это одинокий волк.
СПОЛОХ. Индира?
ФЛАВИЦКАЯ. Тунгус молчит. Как рыба в пироге.
СПОЛОХ. Может, ты его плохо проработала? А, впрочем, в таком твоем прикиде это просто безнадежно. Я понимаю еще, кабы ты наложила боевую раскраску, напялила юбчонку покороче, завлекал очками бы перед ним повертела…
ЕРГОЛИН. С Тунгусом это бесполезно. Индира сделала что могла. И вы не добились бы большего, Сергей.
ФЛАВИЦКАЯ: Отсутствие результата - тоже результат. Я поняла, что в подсобке затевался крутой трюк. И Тунгус всеми фибрами души не желает в него путаться. Но нас он боится меньше и потому гнет дугу.
СПОЛОХ. Стало быть, он все же что-то знает.
ЕРГОЛИН. Не уверен. Если трюк, как выразилась Индюша, сильно крутой, он сознательно уклонился от посвящения его в подробности. А чутье у него колоссальное, он легко различит, где имение, а где наводнение. Место же не предоставить он не мог. Во-первых, ему за это пообещали хорошую мзду. Во-вторых, это святой долг любого мафиозо, пусть даже далеко отошедшего от дел. А в-третьих, в этом-то никакого криминала и не просматривается.
СПОЛОХ. Итак, был договор. Договор серьезный, раз они пошли на убийство. И даже с учетом полного отсутствия следственной информации я могу сделать вывод: не все еще концы спущены в воду.
ЕРГОЛИН. Ну, не знаю, не знаю. И чего вы так всполошились? Трассера жалко? Жалко. Но он сам виноват: подставился, как несмышленыш. Этого типа жалко? Так надо еще посмотреть, заслуживает ли он нашей жалости… А вот последствия, если мы решим кинуть камешек в трясину Пекла, будут самые неприятные.
ФЛАВИЦКАЯ. А давно мы что-то не кидали туда камешков!
ЕРГОЛИН. Индюша, ты еще крайне юна, чтобы так рассуждать.
ФЛАВИЦКАЯ. От индюка слышу!
ЕРГОЛИН. Вот когда в коридорах "Башни смерти" начнут рваться мины, когда в подъезде тебя начнут скрадывать киллеры, когда твоего братишку возьмут в заложники…
ФЛАВИЦКАЯ. Тогда я всю эту мразь выжгу не хуже напалма!
СПОЛОХ. Степаныч, тебе задание особой важности, поскольку ты из нас наиболее обременен опытом и, как выясняется, здравым смыслом. Я имею в виду клиента с "нечеткой" схемой. Условно обозначим его "Серый Кардинал"…
ЕРГОЛИН. Мне не нравится. Чересчур длинно и неадекватно семантически.
ФЛАВИЦКАЯ. Ну красиво же говорит!
ЕРГОЛИН. Уж лучше "Серый Гость". То, что он серый, никто сомнению не подвергает. В нашем городе все серое. Что он явился незваным гостем и поломал все наши планы - тоже очевидно. И слово "гость" созвучно английскому "ghost", то бишь "призрак". Что недвусмысленно указывает на "нечеткость" его схемы…
СПОЛОХ. Согласен: Серый Гость. Тебе надлежит выяснить, кто такой Серый Гость и откуда взялся. Что стоит за этой "нечеткостью" - биологический феномен, уродство какое-то, или техническое новшество Пекла, о котором мы ничего не знаем.
ЕРГОЛИН. Но где-то я его определенно видел.
СПОЛОХ. Вот и выясни где. А тебе, Индира, я поручаю любимое занятие - доставать противных и законопреступных мужиков. Найдешь и будешь пасти Зомби. О чем-то они с Серым Гостем договорились и ударили по рукам. Но теперь их договор провис - из-за смерти Гостя. Чему, по моим предположениям, Иван Альфредович будет откровенно рад. Однако следует ждать второго раунда. К нему снова придут. И ты выяснишь, кто придет, откуда и что предложит. На то тебе выдается карт-бланш.
ФЛАВИЦКАЯ. Что же, теперь я могу и "пастухами" вертеть?
СПОЛОХ. Несомненно. Возьмешь столько "пастухов", сколько унесешь в клювике. И паси этого ангелочка со всевозможным тщанием. Чтобы он ничего не знал, а ты знала все. Но!
ФЛАВИЦКАЯ. Что "но"?
СПОЛОХ. Не засветись сама. Зомби очень умный и хитрый противник. Надо тебе знать, что он три года проработал во Внешней разведке, пока его не списали за компрометирующие связи. И там он был до последнего момента на хорошем счету. Кроме того, если его наниматели - из Пекла… в общем, сама понимаешь.
ФЛАВИЦКАЯ (с искренним любопытством). Ты меня учить собираешься?
СПОЛОХ. Ну вот, я же говорил, что тебе понравится… А я займусь Гафиевым. Этот парень, Авилов, божится, что они оба не слышали, на какое слово дипскан сделал стойку. Но есть маленький, грошовый шанс, что Гафиев перед смертью из любопытства сделал на лаптопе откат записи и посмотрел. Ведь что-то подняло его с места и заставило действовать безрассудно!
ФЛАВИЦКАЯ. Трассеры - народец достаточно безрассудный.
СПОЛОХ. Не в пример нам, ктырям, ты хочешь сказать? Иногда мне кажется, что из тебя вышел бы недурной трассер… Так вот, Гафиев был человеком в высшей степени здравомыслящим и осторожным. Каким еще может быть татарин сорока двух лет от роду, женатый на русской и имеющий от нее двоих детей?
ЕРГОЛИН. Здравомыслящим и осторожным.
СПОЛОХ. Вот я и собираюсь в клинику к Островерхову, чтобы ждать, поднимут ли они Гафиева из праха. Раз на обломки лаптопа особой надежды пока нет… Степаныч, ключ от твоего компьютера у тебя при себе?
ЕРГОЛИН. А то ж!
СПОЛОХ. Дай глянуть.
ЕРГОЛИН. Ну, извольте.
СПОЛОХ (кладет ключ в карман). Вот и славно. А теперь вся команда - по домам. Отсыпаться. Пить пиво. Играть в бридж, пялиться на видеосет. Только никакой криминальной хроники… Иными словами, все свободны до десяти утра завтрашнего дня.
ФЛАВИЦКАЯ. Ну, Сережечка, ты и самодур! Как я смогу спать, если…
ЕРГОЛИН. И то правда. Разве можно так резко тормозить?
СПОЛОХ. Можно. Все можно. Завтра я нуждаюсь в ваших просветленных мозгах. И не вздумайте засорять извилины стимуляторами!
11. ИВАН ЗОННЕНБРАНД, ПО ПРОЗВИЩУ ЗОМБИ
Домой мне нельзя. Ктыри, должно быть, всю округу обложили "пастухами", живыми и электронными. Если по уму, то мне вообще нужно потеряться в Гигаполисе. А лучше- из Гигаполиса… Но "потеряться" - это целый процесс, который как-то надо инициировать. Достать денег, а не бренчать теми грошами, что у меня в кошельке. Сменить кредитную карточку. Сменить внешность. Найти "чистый" элкар, желательно- с подлинными номерами. И успеть оборвать все нити…
Когда я думаю об этом, меня начинает тошнить.
Я иду по серой вонючей улице, один, своими ногами. Вокруг спешат по делам незнакомые мне люди. Или, наоборот, никуда не спешат. И ни у кого из них не болит голова о том, куда бы сейчас нырнуть, на какое бы дно поглубже, в ил погуще… Я завидую им. И чувствую себя голым среди них. Мне кажется, в моем прикиде что-то не так: брюки ли порваны сзади, на роже ли написано непристойное слово, свежее ли пятно от соуса на рукаве. И все оборачиваются мне вслед. Украдкой тычут пальцами. Подхихикивают втихомолку. Сводят счеты за те сладкие времена, когда я мог вот так же хихикать над ними да поплевывать сверху.
Ерунда, никому до меня и дела нет. Все это - плод взбудораженного сознания. И - спокойнее.
Да, я вляпался в переделку. И сейчас за мной охотятся две банды. Ктыри, которым не терпится выяснить ускользнувшие от них подробности этой идиотской пальбы в "Инниксе". И еще кое-кто, желающий продолжить так некстати оборвавшийся торг. Ничего, бывали времена, когда меня пасли и три банды, и четыре. И нужно набраться терпения, чтобы страсти поутихли.
Но я должен вырваться из этого паршивого города!
Жмусь к пятнистым от вечной сырости стенам домов. Ныряю в какие-то подворотни. И все- ножками, как в забытые уже денечки буйной молодости.
Зачем мне это понадобилось?! Я так хорошо, мирно жил. Не бедствовал, мог позволить себе маленькие капризы… И вдруг - все к черту, в тартарары, под откос!
Кретин, старый жадный кретин…
Ну, не такой уж и старый. Если ко мне пришли с таким предложением, значит есть люди, которые помнят еще о том, какой молодец был Зомби.
Сволочи, лучше бы они не помнили.
Все. Финита. Вот уже два квартала за мной кто-то тащится. Низенький, в желтом дождевике с поднятым воротником-парусом. Типичный "пастух".
А я совершенно безоружен.
То есть, разумеется, при мне обе мои руки, которые сами по себе всегда были неплохим оружием. Чему-то меня учили в свое время.
Но что стоят мои полузабытые познания и утраченная за пристрастием ко вкусной жратве и мягким кроватям боевая сноровка против умельцев из "Башни смерти"!
Они гонят меня как волка. Того и гляди наткнусь на веревочку с красными флажками…
А может быть, так вернее? Сдаться им со всеми потрохами. Укрыться за крепостными стенами камеры. В конце концов, я пальцем к этому трассеру не прикоснулся. А что имел беседу с парнем, который его смайнал, так это еще нужно доказать. Быть может, я с негодованием отверг все его гнусные предложения!
И они тут же спросят: "А что это были за предложения такие, и в какой мере они были гнусны?"
И ткнут мне в нос запись нашего разговора. Приведут тунгуса, который долго будет кроить, как бы ему вывернуться из неприятной ситуации. А потом все скроит и сошьет. И скинет меня ктырям по дешевке.
Почти бегом пересекаю пустынный дворик, выскакиваю на людную улицу, ввинчиваюсь в толпу. Тот, в желтом, должен бы меня здесь потерять… Некоторое время плыву по воле волн вместе с людской рекой. Руки поглубже в карманы, чтобы какая-нибудь гадина ненароком не обшарила. Голову пониже. Вот так, Зомби, авось сойдешь за человека… Плечом толкаю возникшую прямо перед лицом тугую дверь. Меня вносит под гулкие своды станции магнара. Здесь я могу передохнуть. И переместиться в пространстве как можно дальше от Болота.
Не глядя по сторонам, иду по сырым переходам, топчу грязные ступеньки, стою на сонно шуршащем эскалаторе, отовсюду сдавленный себе подобными. Давно утраченное чувство локтя… Ребра у этого длинного парня, что трется рядом, довольно-таки жесткие. Жрет, что ли, нерегулярно?. Зато у дамы, стоящей передо мной, вполне приятная, мягкая попка. Надеюсь, ей тоже приятно ощутить ягодицами мой оживающий пах.
А что если я уже взят в клещи? И меня вот так, не выпуская из толпы, не позволяя рукой пошевелить, доведут до темно-синего с белым зигзагом элкара и уже там, рядом с кабиной, накинут цепь? Или, что гораздо вероятнее, кольнут сквозь плащ, пиджак и свитер тонким жалом, и я сам пойду куда прикажут?!
Но ничего этого не происходит.
В салоне магнара не в пример просторнее, нежели на станции. Сразу поднимаюсь на второй этаж, падаю на свободное сиденье. Кажется, никогда уже с него больше не встану. Ноги буквально рыдают от выпавших на их долю нежданных испытаний.
Говорят, недавно в таком же магнаре застукали живого сприггана. Вот пакость-то…
А собственно, куда я лечу?
Например, в Северный порт. Сунуть любому грузчику столько денег, сколько он запросит, - и через сутки я уже в другом мире.
Дьявол, но у меня нет достаточной суммы. Не переться же, в самом деле, в банк с моей засвеченной отныне карточкой! Я нищ и гол.
Следовательно, мне нужно раздобыть эту сумму.
Вот из порта и свяжусь с теми, кто может мне помочь. Важно лишь ни секунды не останавливаться. Чтобы ктыри не смогли засечь меня своими сканерами.
Вваливается и распределяется по салону стая молодняка, разукрашенные, разболтанные и горластые. Та еще пакость, гаже любого сприггана. Гогочут, как жеребцы, болтают на варварском наречии, из которого мне понятен лишь мат. Ищут, к кому бы привязаться.
Например, к унылому типу, почти повисшему на поручнях, будто жгут нерасправленного белья. В толстых перчатках, наверняка доходящих до локтей, в натянутой на уши вязаной шапчонке, в толстом шарфе и душном, мало подходящем для нынешней мягкой осени стеганом пальто с поднятым воротником. Вокруг странного типа ни души, словно очерчен невидимый круг, переступить который не отваживается никто. И эта шпана ни за что не отважится. Брякнуть какую-нибудь дрянь в его адрес да тут же над нею и поржать - вот и все, что они могут себе позволить… Спидюк. Ходячая мина замедленного действия. Приговоренный, вышедший из камеры смертников проветриться, пока не явился палач.
Например, ко мне. Ну, у меня они живо бы скисли. Если бы я был при оружии. Если бы не ктыри на моем хвосте… А так я вынужден сидеть смирно, уперев рыло в грязное стекло, и делать вид, что я глухой, слепой и немой.
Кстати, о ктырях. В противоположном конце салона мелькает ядовито-желтый дождевик.
Будьте вы прокляты!
Медленно, словно боясь потревожить спящую змею, выползаю из кресла. Один из гаденышей как бы ненароком пихает меня плечом - не реагирую. Я простой, тусклый человечек, и всякое говно вправе вытирать о меня свои паскудные ботинки… Спускаюсь вниз.
Мимо меня, воняя канализацией и пивом, по лестнице топают грубые, немытые, небритые работяги, что вошли, видимо, на предыдущей станции. Слышно, как они с разгону, без единой секунды промедления наезжают на раздухарившуюся было шпану. "Убери копыта, баран!.." - "Чо ты набухаешь?!" - "А чо ты тычешь, коз-зел крашеный, пидорюга?.." Невольно испытываю благодарность к пролетариату.
Магнар пролетает по висячему мосту над серыми коробками какого-то отчаянно дымящего завода. Вот где меня никогда бы не нашли… Едва только магнар останавливается, пулей выскакиваю на платформу.
И нос к носу сталкиваюсь с желтым дождевиком.
Спокойно, Зомби, спокойно…
Хозяин дождевика едва достает мне до плеча. Выпростав из длинных рукавов тонкие, почти детские руки, он опускает воротник, откидывает капюшон в мелких, не высохших еще капельках. Я вижу смуглую рожицу, слегка приплюснутый вздернутый носик и узкие черные глазенки, умело расширенные макияжем.
Девчонка из "Инниксы".
Я молчу, не зная что сказать. Быть может, умнее всего повернуться и хромать своей дорогой, делая вид, что мы никогда прежде не встречались?
- Пойдемте, - говорит она и уверенно берет меня под руку.
Это начинает выглядеть забавно.
- А куда мы идем? - спрашиваю я.
- Ко мне.
- Ты сочла неисполненным свой профессиональный долг? И решила наверстать упущенное? Но сейчас я несколько не в форме…
- Меня послал тунгус.
- Вот оно что… Просил что-то передать?
- Да. Во-первых, что вы с вашим партнером… - Алые губки произносят чудовищное ругательство. - Нельзя было стрелять в его заведении. Тем более в трассера. Теперь "Инникса" надолго будет засвечена. Во-вторых, немного денег. Там хватит, чтобы расплатиться со мной и даже на пару взяток, если захотите кому-то дать. А в-третьих, что я вас укрою до тех пор, пока вы не успокоитесь и не придумаете, как исчезнуть из Гигаполиса. Иначе это придумают за вас.
- Ты уверена, что меня не станут искать в твоей конурке?
- Никто не может быть в чем-то уверен, - говорит она философски. - Но у меня вас начнут искать нескоро. Я живу в заводском районе.
Может быть, в этом есть резон. И, честное слово, пара часов трезвого неспешного размышления пойдет мне только на пользу.
- Как тебя зовут, ангел?
- Ольга.
- А меня…
- Я буду называть вас Зомби.
- Идет. А за что я должен буду с тобой расплатиться?
Она смотрит на меня как на дебила.
- Я же рискую, укрывая вас. И потом, профессиональный долг действительно существует.
Эта нимфетка рассуждает как прожженная мадам из фешенебельного дома свиданий!
Мы покидаем станцию и выходим на свежий воздух… если эту газовую смесь можно назвать воздухом. Здесь нет даже дождя. Наверное, он попросту не может пробить свинцовые облака промышленного смога, что ползут по небесам, как струи нечистот в сточной канаве. В горле начинает першить. Я захожусь в неудержимом кашле. Ольга насмешливо косится на меня.
- Как ты можешь здесь жить? - хриплю я.
- Я здесь родилась, - отвечает она.
Мы идем по растрескавшемуся тротуару вдоль высоких бетонных заборов, из-за которых доносятся лязганье, мерные удары тяжелого по тяжелому и рев надсаженных двигателей страшной мощи. Никто не попадается нам навстречу. Очевидно, в этом районе только работают и ночуют. Бея остальная часть жизни способна протекать нормально лишь за его пределами. Ктыри должны обладать буйной фантазией, чтобы искать меня в этом могильнике.
Заборы сменяются убогими древними пятиэтажками. Оказывается, есть еще такие и в них до сих пор обитают… Язык у меня не поворачивается спросить, не в одной ли из них я принужден буду "успокаиваться". Но надежды на то, что это кошмарное зрелище вдруг сменится чем-то похожим на современное жилье, тают с каждым шагом.
В довершение ко всему прямо посередине улицы я вижу живую крысу. Содрогаюсь от омерзения. На мордашке моей спутницы не отражается никаких эмоций.
Странное дело, но я и вправду ощущаю освобождение от того страха, что гнал меня по Гигаполису еще полчаса тому назад. В конце концов, почему бы разнообразия ради не пожить немного в трущобах?
Ольга сворачивает к совершенно жуткому, кажется даже покосившемуся на один бок строению. Деревянная, вдрызг разбитая десятками лет непрерывных пинков дверь единственного подъезда со скрипом отворяется. Кто-то невидимый, кряхтя и кашляя, ковыляет нам навстречу - едва успеваю увернуться, чтобы не быть задетым его замызганными тряпками… Поднимаемся - пешком, без лифта! - на четвертый этаж. Ольга отпирает архаичным металлическим ключом музейный замок.
И этот кошмар кончается.